Согласишься стать жертвой?

– В смысле?! – Она отстранилась, упёрлась ладошками в пушистых варежках ему в грудь, пытливо заглянула в глаза.

Он расхохотался, притянул её к себе, снова обнял, лишь бы не выдать себя, лишь бы не увидела раздражения на его лице. Сейчас она слепо должна доверять ему и не сомневаться в его чувстве.

– Да не о кровавой жертве речь, – довольный произведённым эффектом, принялся объяснять парень. – Все, кого мы принимаем в нашу компанию, должны проходить некий ритуал… как бы тебе объяснить попроще… Словом, раньше, когда девушка шла замуж, то есть уходила в род мужа, её оплакивали, будто на похоронах, она как бы свою прошлую незамужнюю жизнь приносила в жертву новой жизни, понимаешь?

– Это понимаю, так я вроде как замуж не собираюсь, – хихикнула девчонка и снова зарделась, рассчитывая, вероятно, не на обещание, так хоть на намёк.

– Всего лишь пример, – снова принялся объяснять парень, – Всего лишь пример. И, наверное, не очень удачный. Попробую объяснить иначе. Мы все дружим с детства, и у нас есть свои тайны, свои интересы, то есть в компанию кого попало мы не берём. Сначала проверяем человека, а потом он должен пройти ритуал.

– Как-то мудрёно всё, – усомнилась девушка, – Какие ритуалы, когда вы росли вместе? На горшках что ли кровью расписывались?

– Ох, Леська, сложно с тобой. Нет. На горшках не расписывались, ритуал был позже, когда мы увлеклись эзотерикой.

– Все?

– Нет. Ванька не увлёкся и ритуала не проходил, говорит, чепуха всё это. И Миланка. Мала ещё. Да и не с нами она, так, родители навязывают, приходится её за собой таскать.

– Я могу сейчас отказаться? – она хмурилась, пытаясь уловить в его словах подвох, что-то смущало её.

– Можешь, Леська. Конечно можешь, но тогда мы с тобой никогда не сможем быть вместе. Я буду только с той девушкой, в которой уверен, как в себе. А для этого она должна быть одной из нас.

– Мне кажется, ты чушь несешь. Что значит, одной из вас? А любовь? Не считается? – снова заглянула ему в глаза, пытаясь рассмотреть ответ, он лишь пожал плечами. – Но… хорошо. – спохватившись, решилась Олеся. Ей вдруг показалось, что он может передумать и не предложить в другой раз. – Буду воспринимать это всё как игру. Мне же не придётся подписывать договор с сатаной или продавать тому душу?

– А хотелось бы? – хитро подмигнул Игорь, стащил с её головы шапку, дурачась, растрепал волосы. – Вот интересно, за что бы ты душу продала? Расскажешь?

– Я вообще во всё это не верю. Нет никакого бога, нет никакого дьявола. Только мы. Здесь и сейчас. Точка. – Олеся забрала у парня шапку, покрутила её в руках, но надевать не стала. Ну её, не замёрзнет, на улице совсем не холодно. – Но ваш ритуал это… некое таинство, вроде принятия в братство, так ведь?

– Что-то вроде… – хитро сощурился парень.

– И если я пройду посвящение, мы с тобой сможем… стать парой по-настоящему?

– Ну разумеется.

– Тогда… – девчонка задумалась на мгновение, что-то царапнуло сознание, какая-то мелкая нестыковка, но желание быть с Игорем перевесило все сомнения. – Хорошо, Игорь. Я согласна.

– С чем?

– Я согласна стать жертвой, – улыбнулась Олеся.

А позже, когда Олеся занималась готовкой, а Игорь курил на крыльце, к нему подошла Кристина.

– Ну что, Игорёк, уломал нашу недотрогу? Согласилась?

– А то! – самодовольно заявил парень. – Конечно согласилась.

– Скорей бы уж, Игорь, – вздохнула девушка, – Не могу больше смотреть на ваши обнимашки, и в стороне находиться. Я так соскучилась…

– Кристи, это для дела, ты же знаешь. Потерпи. Сегодня вечером проведём ритуал.

– А дальше? – ей вдруг стало страшно, она поёжилась, натягивая поплотнее меховой капюшон пуховика. – Что дальше, Игорь? Вернее, не так… Как мы всё это организуем? Есть же Ванька и Милана. Они не в теме. Ваня не позволит нам… – она оборвала себя, не договорила, говорить о подобных вещах было страшно, а ещё страшнее думать о том, что им предстоит совершить. – У меня есть одна ампула снотворного, но Ванька не пьёт, как мы ему подольём?

– В сок. Всё очень просто, не усложняй.

– Но ампула одна, а их двое, – сомневалась Кристина.

– Ванька уснёт, а мы их обоих потом в доме запрём. Да Миланке и неинтересно наше общество. Сама при Ване останется. Она ж с него глаз не сводит… Влюблена как кошка, аж смотреть противно.

– Как у тебя всё просто…

– Так зачем усложнять? Проблемы будем решать по мере их поступления.

– Хорошо. Вот тебе ещё одна. Как мы потом объясним им отсутствие Леськи?

– Не заморачивайся. Это будет уже неважно. Скажем ушла. Выкрутимся.

– Боюсь я, Игорь. Очень боюсь.

– Отступишь?

Кристина вздохнула и отрицательно покачала головой. Исполнение самого заветного желания… У каждого в этой компании таковое имелось, и не ерунда какая-нибудь, желания были неисполнимые, такие, что ни за какие деньги не купить.

– Знаешь, Игорь, – Кристина собрала ладонью снег с перил, задумчиво принялась лепить из него снежок, положила его на перила, и только тогда, посмотрев на Игоря, закончила свою мысль, – Мне кажется, ты вообще не способен любить. Никого. Даже себя. Ну вот просто не способен и всё тут, а вместо сердца у тебя вот, – снова взяла снежок, покрутила пальцами, отбросила в сторону, – вот такая же ледышка.

Парень не стал отрицать, усмехнулся, выбросил в снег окурок.

– Идём, Тин, не думай сейчас о плохом, не надо. Иначе ничего не получится.

10Настоящее время.

После ужина в номере отеля Кирилл долго стоял у балконной двери, не решаясь взяться за работу, все смотрел на скованное льдом озеро, на чернеющий лес, на гору, мигающую разноцветными огнями.

– Ладно, – наконец решился он, – Тянуть больше нельзя, надо посмотреть, что с ребятами. Глеб, разложи фотки на столе, я скажу, с которой начну.

Глеб кивнул, но прежде, до того, как достать папку, поставил на стол флакон с нашатырём, и термос.

– Термос? – удивился Кирилл. – Откуда?

– Ну термос-то понятно откуда, из дома, а вот кофе из ресторана. Пока ты медитировал над тарелкой, я мило пообщался с официанткой и вот… она с радостью набадяжила мне литруху кофе. Всё как надо, Кир. Гадкий сладкий кофе. Всё, как ты любишь, – со смешком закончил он, пытаясь хоть как-то поддержать друга.

– Вот уж приходится… – проворчал Кирилл в ответ, – Терпеть не могу сладкий кофе.

– Ну… может тебя это успокоит, он подслащен не сахаром, а сиропом.

– Каким хоть?

– Ореховым.

– Ничего…

Кирилл замер перед столом, выбирая фотографию.

– Давай начнем с Игоря Маркелова. Сдаётся мне, мальчик вполне папаше соответствует, такой же хам трамвайный, выскочка и… мерзавец. Это даже на внешность отпечаток наложило, посмотри, самодовольный какой.

– Согласен. Но, Кир, это нас не касается, давай к делу.

– Давай… – Кирилл сел в кресло, взял в руки протянутую Глебом фотографию. – Ну посмотрим, где парниша загулял так, что родители год найти не могут. – Он закрыл глаза, накрыл фотографию ладонью и… оказался на озере.

Только теперь это был не сон, видение. И был он не собой, а Игорем, всё, что происходило, видел его глазами.

Ночь выдалась тёмная, глухая, и только озеро кое-как подсвечивалось множеством свечей, воткнутых прямо в снег, да окно дома светилось тусклым, дрожащим светом через щели в ставнях, да от белого снега всё-таки казалось светлее – и этого было вполне достаточно, чтобы видеть всё то, что происходит вокруг. Центр озера был предварительно расчищен от снега, краской прямо на льду начерчена пентаграмма, на краю каждого луча её стояло по человеку. Подростки. Нет, не так, совсем молодые люди, едва преодолевшие двадцатилетний рубеж. В центре пентаграммы – девочка в шапке со смешными ушками, а он – самый значимый – ходит по кругу, бормочет что-то не вполне разборчиво. Сначала по-русски, потом перескочил на испанский, голос его всё набирает силу, звучит отчётливей, слова перестают быть речитативом, их теперь можно отделить друг от друга и даже выделить общий смысл. Это, если испанский понимаешь. Олеся не понимала. Ни словечка.

А читал Игорь заговор. Призыв тёмных сил, предложение обмена. Обмена жизни человеческой на исполнение желаний. Не простых желаний. Каждый из тех, кто стоял в лучах пентаграммы, пережил потерю, каждый всей душой жаждал встречи с тем, кто однажды ушёл навсегда, каждый, надеялся хоть на короткое свидание с умершим…

Лица ребят, подсвеченные огоньками свечей, зажатых в ладонях выражают всё, что угодно, но больше – ужас, растерянность, неприятие ситуации в целом. Каждому хочется просто развернуться и уйти, но, ввязавшись в ритуал, возможность отступить они потеряли, кто знает, к каким последствиям может привести трусливое бегство одного из них, и каждый сейчас настороженно наблюдает за Игорем, а тот мечется, то по кругу, то против… и, похоже, только Леське невдомёк, что за ритуал ребята затеяли, смотрит во все глаза, дурёха влюбленная, сдерживает улыбку, изо всех сил старается не рассмеяться, чтобы не подвести Игоря, откровенно любуется им. В глазах ни намёка на страх, девчонка не ждёт подвоха, верит Игорю безоговорочно, а всё происходящее воспринимает детской игрой, в конце концов, могут себе позволить взрослые люди подурачиться, ведь это нормально. Есть же праздники, Иван Купала, например, где взрослые люди тоже исполняют какие-то похожие ритуалы, гадают – подумаешь! Стоит ли принимать подобные чудачества всерьёз?

Игорь вдруг оборвал движение и остановился перед ней.

– Согласишься ли ты, Олеся, стать жертвой?

– Да, я согласна, – ответила девушка.

– Повтори целиком.

– Я согласна стать жертвой! – нарочито серьёзно отозвалась девочка и хихикнула, всё-таки не сдержавшись.

– Доверяешь ли ты мне как себе?

– Доверяю.

– Вручаешь ли ты мне свою жизнь?

– Вручаю… – с небольшой заминкой произнесла девушка.

Парень достал нож, резко провёл лезвием по своей ладони, перевернул её. Кровь закапала на лёд, Лесе, не ожидавшей подобного, показалось, что лёд зашипел, принимая в себя горячую кровь, она ойкнула, но тут же притихла, лишь вскинула на Игоря глаза, а он с лёгкой ободряющей усмешкой передал нож Артуру, стоявшему за его спиной. Тот повторил его действия, передал нож Кристине. И она тоже порезала свою ладонь, отдала нож дальше по кругу, Леся уже не видела кому именно. Нож обошёл круг, снова вернулся в руки Игоря, тот протянул нож Олесе. Она взяла… Нож как нож, ничего особенного, деревянная рукоять, стальное лезвие, по лезвию руны выбиты… Ну ладно. Раз так нужно… Олеся зажмурилась и чиркнула себя по ладони. Кровь заструилась, закапала на лёд, девушка протянул нож Игорю, замершему перед ней. Он взял, повернул нож, перехватил поудобнее, поднял на Лесю тяжёлый взгляд.

И тут будто пелена с глаз упала. Олеся поняла, что произойдёт в следующее мгновение, неуправляемая ярость буквально затопила её, девушка вскинула ладони, защищаясь, ровно в тот миг, когда он ударил.

Озеро будто взорвалось. Лёд трещал, лопался, огромные льдины вставали дыбом, меняли положение, сталкивались между собой и тогда в воздух летело ледяное крошево. Грохот стоял оглушающий, толстые льдины ломались будто щепочки и непонятно было, что за сила управляет стихийным ледоходом. Ребята с криками бросились врассыпную, Олеся упала на лёд и осталась лежать без движения, а Игорь всё стоял над ней, ошеломлённый и потерянный, он будто только что осознал, что натворил, и в мыслях своих не видел того, что происходит вокруг.

Вернулась Кристина. Схватила Игоря за руку:

– Бежим! Игорь! – и словно на буксире потащила его за собой.

Он не сопротивлялся, но шёл за ней будто сомнамбула, едва переставляя ноги, не понимая, что делает, куда идёт и зачем, а перед глазами его всё ещё лучились счастьем и доверием глаза девчонки, принесённой им в жертву…

Когда льдина под ногами начала опускаться вниз, он даже и не понял ничего, только от Кристининого визга заложило уши, обожгла ледяная вода, сомкнулась над головой, хлынула в горло…

Кирилл очнулся от резкого запаха, ударившего в нос. Он открыл глаза, отведя руку Глеба с пузырьком нашатыря в сторону, рванул ворот рубашки, будто ему нечем было дышать так, что на пол посыпались пуговицы.

– Всё, Глеб, всё! Я в порядке! Мне надо… – поднялся с кресла, шатаясь дошёл до балкона рванул дверь и вышел. Опёрся ладонями о бортик и долго смотрел вниз, пытаясь отдышаться, хватал морозный воздух будто пил, жадно и торопливо.

Глеб терпеливо ждал. Не лез с расспросами, понимая, что говорить сейчас Кирилл не в состоянии, только налил кофе в кружку, выйдя на балкон, протянул другу.

Тот помотал головой, закашлялся.

– Мерзость… Какая мерзость…

Глеб попробовал кофе.

– Да ничего вроде… Ты сам попробуй.

– Я не о кофе. Пойдём…

Подойдя к столу, Кирилл схватил фотографию Кристины, снова сел в кресло.

– Кирюх, не надо. Не сейчас… – попытался отговорить друга Глеб. Тот лишь отмахнулся, снова закрыл глаза, поместил фотографию между ладоней.

В этот раз он не потерял сознание, только кровь из носа пошла, и её долго не удавалось остановить.

Глеб ждал. Ни о чём не расспрашивал, хоть и сгорал от любопытства, понимая, что увидел Кирилл нечто такое, о чём не так-то просто говорить. А Кирилл, немного придя в себя, принялся натягивать ботинки и пуховик.

– Я ненадолго. Пройдусь, соберусь с мыслями. Упорядочу как-то… Потом расскажу.

Глеб кивнул.

А Кирилл вышел на улицу и тут же набрал номер жены.

– Привет, родная…

– Здравствуй, любимый. Что-то случилось? – встревожилась Лиза. – У тебя такой голос, будто умер кто.

– Нет, Лиз, у меня всё хорошо, – поспешно заверил жену Кирилл.

– Врешь.

– Вру, – не стал спорить он. – Я фотки смотрел. Лиз, ничего рассказывать не буду. Пока не буду. Об одном тебя попрошу. Если Маркелов узнал обо мне, то и о тебе узнает тоже. О твоём даре. Лиз, милая, родная моя, обещай мне, что ни при каких обстоятельствах ты не возьмёшь в руки эти фотографии. Обещай! Обещай, что даже не притронешься к этой… мерзости!

– Да что случилось-то, Кирюш? – голос дрогнул. Лиза с Кириллом много чего пережили вместе, но, чтобы он вот так просил её о чём-то… Нет, не припоминалось. Так просят в одном случае, когда смертельно боятся за чью-то жизнь, когда эта жизнь целиком зависит от каких-то действий или бездействия. – Кирилл, всё там страшно, да?

– Я не могу говорить… – он снова закашлялся, отдышался, снова заговорил в трубку, – Сейчас не могу говорить. Лизонька, ты просто поверь. Пожалуйста! Поверь и сделай так, как я тебя прошу. От этого…

– Зависит наша жизнь? – закончила она.

– Да. Думаю, да. Маркелову вряд ли понравится результат нашего расследования. И тогда, мы все попадём под прицел. Он очень, я бы сказал, крайне опасный человек, к тому же непорядочный, а потому, держись от него подальше. Не поддавайся на уговоры, если он вдруг начнёт тебя упрашивать, посмотреть фотографии.

– Кир, Кирюша… хотела тебе сказать при других обстоятельствах, но скажу сейчас, чтобы успокоить. Кирюш, у меня дар пропал.

– Дар пропал? Это же здорово! Теперь он не доберётся до тебя.

– Кир… – вкрадчиво промурлыкала в трубку Лиза, – Ты не понял. У меня дар пропал.

– Да понял я, понял. И очень рад этому.

– Ну дурак же! Дурак! Давай, вспоминай уже, при каких обстоятельствах у меня в прошлый раз дар пропадал?

– В смысле? – и тут его осенило. – Ты беременна, Лизка?

– Да! – рассмеялась она. – Как тебе новость?

– Отлично! Эта самая лучшая новость, какую я мог услышать! Лизонька, я так тебя люблю, родная моя…

– И я тебя, Кирюш. Очень-очень. Ты береги себя. Ты нам нужен.

– Лизонька, я знаю. И… постараюсь.

– Хорошо. Я в тебя верю. Ты сможешь.

Отключившись, Кирилл вернулся в номер. Там его ждали Глеб и Михальчук. А ещё кофе. Горячий кофе с ореховым сиропом.

– Теперь я готов выпить кофе и поговорить, – скидывая ботинки, заявил Кирилл.

– Ну так, бодрячком, – оценил Глеб.

– Вот что разговор с женой делает, – хмыкнул Дима, – Буквально возрождает из небытия. Ведь жене звонил, да?

– Ей, – кивнул Кирилл. Взял со стола фотографии Кристины и Игоря. – Эти двое мертвы. И… уберите эту гадость, – он брезгливо откинул фотки в сторону и вытер руку о джинсы, – куда подальше. Видеть их больше не хочу.

– Кир, что там случилось? Рассказывай, – нетерпеливо потребовал Глеб. – Мы и так долго ждем, куда больше? Не томи.

– Так… как бы это сказать… Короче, он – Кирилл кивнул в сторону Игоря, – И его дружки притащили девочку на озеро в качестве жертвы. И убили её. Или нет…

– Дело ясное, что дело тёмное, – проворчал Михальчук. – Кир, стоп! Давай по порядку. Ничего не понятно.

– Мне и самому пока не очень. В общем так, они собрались в это путешествие, чтобы провести какой-то ритуал. Вроде как на исполнение желаний. Не ерундовых желаний, а таких, которые не исполняются в принципе. Никогда. Потому что за гранью. Что-то вроде свиданий с теми, кого уже нет… И кто-то им наобещал исполнение подобных встреч. Но! Этот ритуал требовал обязательного жертвоприношения. Человеческого. Ну и этот козёл уготовил роль жертвы, влюблённой в него девчонке.

– Провели они ритуал?

– Провели. И девочку он – снова кивок в сторону фотографии Игоря, – ударил ножом.

– Почему сомневаешься, что он её убил? – уточнил Глеб.

– Я рассказывал, что девочка снилась мне. Так вот мне показалось, что она скорее живая.

– Но это не точно?

– Нет. Не знаю, как объяснить. Ладно… с этим разберёмся позже. Когда он ударил девочку, что-то произошло, и лёд на озере начал ломаться. Все разбежались в ужасе. Последними уходили Игорь и Кристина. Они утонули. Оба. Игорь даже не сопротивлялся, офигев от того, что сам же совершил, а девчонка боролась как бешеная. Но не справилась. Выплыть, выплыла, но из-под льда выбраться не получилось. В итоге утонули они. Оба, – повторил Кирилл. – А раненая или убитая девочка осталась лежать на льдине. Что дальше было – не знаю. Надо смотреть. Но, кажется, уже не сегодня.

– Вот так история… вот так исполнение желаний… – задумчиво отозвался Михальчук. – Ты уверен, Кир?

– Уверен. Как никогда. Я был там как бы… Игорем, потом Кристиной.... Чувствовал всё, что чувствовали они. И умирал вместе с ними. Это непросто. И ещё… Это дело не сулит нам ничего хорошего. Со всех сторон. Если бы я мог, отправил бы вас по домам.

– А мы покорно поехали бы, – насмешливо фыркнул Глеб. – Не чуди, Кирюха. Мы вместе.

– Скажет же, – пожал плечами Михальчук. – Что ещё расскажешь по делу?

– Что ещё? – Кирилл задумался, залпом допил кофе, поморщился от сладкого вкуса, походил по номеру. – Вот ещё что меня смутило! – вспомнил он. – На озере их было семеро. Пятеро в лучах пентаграммы, девочка шестая по центру, и Игорь – седьмой вёл ритуал. Двоих даже близко не наблюдалось. – Он снова подошёл к фотографиям, заметил, что две из них со стола пропали, посмотрел на остальные. – Глеб… вот эти две отложи в сторону. Их не было. Вани Захарова и Миланы Маркеловой. Больше на сегодня ничего не скажу. Давайте уже на боковую, я с ног валюсь.

А ночью ему снилась Карина. Та единственная ночь, что они провели вместе. И сон был настолько реален, что Кирилл не ощущал себя во сне. Снова была страсть, снова отключился разум и только потом, когда во сне наступило утро и он проснулся от телефонного звонка, осознал, что всё это сон.

– Хотела бы я повторить всё это… – присела на край кровати Карина. – А ты?

– А я – нет, – честно признался Кирилл. – Это не самые лучшие воспоминания в моей жизни. И… ничего личного, Карин.

– Ну вот… – обиженно протянула она, прочертив острым ногтем линию от сгиба его локтя до запястья, – Опять ты мне грубишь…

– Да блин! – вспылил Кирилл, – Тебя давно нет! Понимаешь?! Тебя! Давно! Нет! А у меня, видно, с мозгами беда, раз я с тобой беседую!

– Ну признайся, тебе ведь тогда хорошо со мной было? – она присела перед ним, сложила руки на его коленях, пристроила на них подбородок, подняла глаза.

– Хорошо, – усмехнулся Кирилл. К чему скрывать? Она и так про него всё знает. – Скажу больше, никогда и ни с кем мне так хорошо не было, а сравнивать, поверь, есть с чем…

– Да знаю, – улыбнулась она, глядя на него из-под опущенных ресниц. – Ты знатно погулял в своё время. Но для тебя важнее чувства. Так ведь?

– Так, Карина. Я люблю свою жену. Очень люблю.

– Знаю. Помню, как ты за ней в безвременье пошёл. Мало кто отважился бы.

– Дело прошлое. – Кирилл поморщился. Ворошить угли потухшего костра не хотелось. – Давай к делам нынешним. Карин, скажи, как мне найти то озеро, на котором трагедия произошла?

– Я не знаю, Кирилл. Ты сам должен.

– Да ну вот что ты заладила?! – довольно грубо отстранив девушку, он поднялся с кровати, походил по комнате, остановился возле балконной двери, обернулся. – Я хочу проснуться. Всё равно ты мне ничем не поможешь. И, Карин, знаешь что, не возвращай ты меня в ту ночь. Даже во сне вспоминать её не хочу.

– Не могу тебе этого обещать. У меня ведь тогда тоже не блажь была. Для тебя – одноразовый секс без обязательств, для меня – чувства. Я любила тебя, Кирилл. По-настоящему. И не отпустила это чувство, уйдя из жизни.

– Карин, не надо. Прошу тебя. Хватит… Дай мне проснуться.

– Как скажешь, – фыркнула она, протянув к его лицу ладонь, коснулась губ тонкими пальцами, провела ладонью по щеке, он, отзываясь на мимолётную ласку, потянулся за её рукой, поймал, поцеловал ладонь.

– Карин, прошу тебя…

11

…Было еще темно. Ночь или раннее утро? Скорее утро. Кирилл коснулся фитнес-браслета на руке. Так и есть семь часов. Сел на кровати. Тихо-то как… Только незамерзающий ручей под окном журчит, бьётся о камни, грохочет. Если бы не зима, вполне можно было принять его за шум дождя.

Кирилл поднялся. Спать уже не хотелось. После подобных снов уснуть сложно, они будоражат, переворачивают всё с ног на голову… Он всё ещё чувствовал на губах тепло её ладони… Карина, Карина. Глупая маленькая девочка… Вспомнилось, как нашёл её на пляже в ворохе кувшинок, как выл и рычал от безысходности, укачивая на руках её бездыханное тело, как не мог расцепить рук, чтобы медики забрали её. Он не любил её. Да, с его стороны это был одноразовый секс, как она выразилась, даже не секс – разрядка, его эта ночь вернула к жизни после исчезновения Лизы. Но след Карина оставила. Не чувства нет, но зацепила чем-то, чего уж, самому себе можно признаться, зацепила.

Дальше стало хуже. От него отвернулись все, включая родную дочь, его подозревали в убийствах, били на допросах, но того отчаяния больше не было. Возможно потому, что Карина заняла пусть и небольшое место, но заполнила собой пустоту в его жизни, сумела каким-то невероятным образом встряхнуть его, заставить двигаться и жить. Не было у них будущего, и не могло быть, но Кирилл был благодарен ей, Карина, оказавшись случайным эпизодом в его жизни, распахала её вдоль и поперёк, и продолжает это делать теперь, снова и снова заставляя вспоминать, переживать то, что связывало их…

Захотелось выйти на улицу. Кирилл натянул пуховик, сунул ноги в ботинки и вышел, пошёл к озеру. Как хорошо и легко дышится в подобных местах. Нет, не в храмах благодать искать нужно, а в таких волшебных уголках, как территория этого отеля. И Кирилл долго стоял у самой кромки замёрзшего озера, всё думал, вспоминал, буквально впитывая в себя живительный воздух раннего утра. Он ничего не рассказал вчера друзьям о разговоре с Лизой, не хотелось портить её новость той мерзостью, что пригнала их сюда, он старался даже не думать о том, что скоро снова станет отцом, поскольку есть у него неприятная миссия, и пока не разобрался со всей этой историей, о хорошем думать себе запретил. Дабы не осквернить, не сглазить. Не должно счастье соприкасаться с бедой, с подлостью человеческой и жестокостью. Так что с новостями Кирилл решил повременить. И сам старался не думать. Не только о беременности жены, о ней самой, о детях, о брате, о тех, кого любил, о тех, кто дорог. Не сейчас. Не время. Вчера даже сбросил Полинин звонок. Отправил короткую смс на вацап: «Доча, не обижайся. Я тебя люблю, но отвечать на звонки пока не буду. Так надо». Ответом был присланный грустный смайлик. Она не обижается. Она всё понимает, она замечательная.