Новое чувство

Марина Межидова

Новое чувство

Глава 1

Часть 1

Думающий атеист, живущий по совести, сам не понимает, насколько он близок к Богу.

Потому что творит добро, не ожидая награды. В отличие от верующих лицемеров. 

Ганс Христиан Андерсен

Холодный вечерний воздух слегка обжигает неприкрытую кожу. К звукам приближающейся ночи добавляются лишь два голоса. Они говорят тихо, почти шепотом, но со всей страстью, с которой полагается говорить двум любовникам.

Мужчина и женщина прячутся на балконе, от посторонних глаз, от всех собравшихся гостей большого праздника. И они снова говорят об одном и том же…

– Я столько времени ждал тебя! – мужчина хватает свою спутницу за предплечья и требует прямого взгляда. – Скажи мне сейчас, ответь раз и навсегда, готова ли ты быть со мной?

– Я должна быть с ним, – он мигом отпускает ее, отходит на шаг, словно боится обжечься. – Прости.

Он только качает головой и медленно отворачивается.

– Послушай, я…я… – запинается девушка. – Я забыла свои слова.

– Сто-о-п! – прерывает сцену громкий мужской голос.

Праздник гостей в зале также обрывается с командой режиссера, актеры массовых сцен перестают изображать веселье и с любопытством заглядывают на балкон.

– Юля, ну три дубля на одном и том же месте, в чем дело?

– Гош, такой нескладный текст, я путаюсь, – листая сценарий, произносит актриса.

Режиссер свирепо смотрит на Юлию и настаивает, чтобы она немедленно исправила все шероховатости. Тем временем зону, где раздаются вопли, покидает главный персонаж.

– Матвей, ты куда? – Георгий торопится догнать своего актера.

– Ну пока она доучивает, попью водички, – непринужденно отвечает высокий мужчина. – Нам пора бы все это заканчивать, знаешь?

– Что именно? – Гоша поправляет свои модные очки и подтягивает брюки.

– Ну сценарии в стиле «она отказала мне, сказала, что любит тебя». Пока учил эту дурь, тошнило прилично.

Гоша закусывает верхнюю губу от злости. Вот же сукин сын, как смеет издеваться над его проектом.

– Ах ты ради искусства здесь, дорогой? – ехидно произносит Георгий. – Ну так давай, иди в подвальный театр с тремя местами в зрительном зале и твори там искусство, а твой гонорар мы заплатим другому Матвею.

– Я один такой, – улыбается Мерцалов. – И ты любишь меня.

– Перефразирую: я люблю ажиотаж вокруг тебя, а так… ты заноза в моей волосатой заднице.

– Спасибо за подробности, – актер морщится и откладывает кусочек сыра из своих рук.

– Поправь, у тебя тут помада смазалась.

– Говнюк, – смеется Матвей и следует за режиссером, пока тот снова ругается на Юлю.

***

– Матвей!

Мужчина идет по павильону, когда слышит позади себя голос Олега, его агента и по совместительству друга.

– Закончили? – Олег нагоняет его и в знак приветствия хлопает по плечу.

– Да, чем ближе последняя смена, тем сильнее выматывает.

– Планируешь в скоро времени к Олесе?

Матвей на секунду задумывается. Мысль о предстоящей поездке почему-то его не радует. Возможно, потому что метания из одного города в другой изнурительны. Прежде он выезжал куда-то раз в полгода, теперь же он вынужден ездить из Питера в Москву, из Москвы в Питер, а потом еще успевать между делом гонять в Ванкувер, потому что там проходят съемки его возлюбленной, которые длятся уже полгода.

– Не, к черту. На этой неделе точно никуда не двинусь, ни к Олесе, ни к родителям, ни даже к Господу Богу.

– Ты же атеист, – косится Олег и быстро проверяет наличие крестика под свитером, словно давно собирался удостовериться, что он на месте.

– С моим графиком любой о Боге позабудет.

– Гореть тебе в аду, Мерцалов, – говорит Олег и кивком прощается с охранником.

Мужчины выходят в холодную осеннюю ночь. Матвей поднимает голову кверху и обнаруживает, что ночь делают еще темнее нависшие тучи.

– Никого не убил. Никого не ранил.

Накрапывает дождь.

***

Сергей Свирепинников человек с большой буквы. Правда, с буквы «Г». Так иногда о нем думает Матвей, особенно когда тот лишний раз напоминает ему об условиях контракта. Тогда Мерцалову и впрямь хочется ему надавать по обвисшим щекам, а в остальное время Сергей как отец родной. Хотя как раз родной отец Матвея не уделял ему столько внимания, сколько его продюсер.

– Сергей Иванович, мы молчим уже десять минут, – напоминает Матвей, хотя Свирепинников как никто другой знает, что время – деньги.

– Да вот думаю, где мы так с тобой обосрались.

У гостя из груди вырывается нервный смех.

– Простите. У нас образовались проблемы?

– Малыш, образовалась у меня опухоль в 2005, а мы в говне, – строго произносит Сергей Иванович и вздыхает. – Ладно, давай говорить. Дело обстоит так: наша, прости-господи-контент-менеджер, принесла мне отчет. Эта та, которую Кирилл рекомендовал. В основном, скажу откровенно, меня волновало не упал ли к тебе интерес.

– Я так понимаю, упал, раз мы говорим.

– Малыш, твоя физиономия хоть и миленькая, но доход приносить обязана. Вот я и стал думать, что мы делаем не так…

«Что я делаю не так» усмехается про себя Матвей, предсказывая самому себе сулящие этим разговором лишние телодвижения.

Сергей Иванович встает с места и грузно перемещается на диван, стоящий позади Мерцалова. Мужчины молчат несколько минут, Сергей закуривает сигару и продолжает тихим и спокойным голосом.

– Помнишь, как мы познакомились? – он резко меняет тему, чем сбивает с толку Матвея. – Я увидел не тебя… В тот вечер я увидел принца. И хоть я не был молоденькой девкой, но тоже тебя захотел. Потому что знал, как люди будут липнуть к экранам. Это Илья, царство ему небесное, потащил меня в тот театр…

Матвей морщится, когда слышит имя их общего друга в таком контексте.

– Э-э, так Илья жив, вы чего такое говорите? – Матвей перемещается на второй диван, прямо напротив продюсера.

– В таком случае чтоб он сдох! Скотина неблагодарная, как он меня подставил! Меня в поганом шоу-бизнесе, малыш, имели много раз, но как Илья поимел – еще никто. Век не забуду. И не позволю больше никому себя иметь, даже тебе. Так что свадьбу свою сворачивай, мне нужно, чтобы ты продавался. Косвенно, но все-таки.

– Вы мне сейчас предлагает свадьбу отменить?

– Тебе, как и мне, тоже будет не очень приятно, когда количество проектов сократится, имя на афишах станет все меньше, пока не исчезнет совсем! Люди что видят на экране? Образ. Женщины идут в кино, чтобы видеть, как ты, статный, красивый мужчина, явь их фантазий, простираешь к ним свои объятия.

– Как поэтично…

– Не язви. Если женишься, объятия к тебе будут простирать только желтые газетенки, что будут сутками лепить статьи о твоём грядущем разводе. – Сергей Иванович хватается за грудь, затем успокоившись, продолжает спокойным тоном. – Ты должен быть влюбленным, но не занятым. Я понятно говорю?

– Так, если я все правильно понял, мне нельзя жениться на любимой женщине, но то, что я влюблен это хорошо. Хм. Интересно.

– Любимую женщину будешь любить дома, кстати не вернулась она еще?

– Да какой там, – расстроено произносит Матвей.

Повод для расстройства был. Съемки фильма затягивались, графики не совпадали, а крепкие некогда нервы плавились, причем у обоих.

– Тем лучше. Дядя Сережа уже все придумал, тебе и делать-то ничего не придется.

– Боюсь спросить, – шумно вздыхает Мерцалов, уже знатно уставший от этого разговора.

– Налей себе выпить и не бухти. Твоя задача сейчас быть влюбленышем, который может стать свободным в любой момент. Зрительницам нужно думать, что на месте той самой может оказаться одна из них, андерстэнд? У Олеси твоей репутация не ахти. Скандальная, грубая, как ты рядом оказался – вопрос!

– Так мне выйти и объявить, что мы с Олесей больше не женимся? Перенести свадьбу? Как вы предполагаете поднять мой рейтинг? – он все же встает и идет к бару.

Бутылку крепкого необходимо было осушить до того, как он сюда явился. Зачем только Свирепинников добавляет ему сложностей?

– Будем искать актрису и исправлять ситуацию. Я сам виноват, нельзя было позволять тебе свободно крутить романы, вот до чего довело.

– До свадьбы, – усмехается Матвей.

– Да уж… Ну ничего, поступим так: найдем симпатичную девушку, обговорим детали, назначим ей гонорар и поработаем. Будет неплохо, если найдем человека неизвестного, но с актерским опытом.

– А что я скажу Олесе?

– Золотко, мне все равно что ты скажешь своей распрекрасной Олесе. Скажи, что сдох, что разлюбил, придумай! Можешь поступать как считаешь нужным, но, чтобы по официальной версии, ты был не с ней. Сделаем как надо, глядишь сыграем в ваше воссоединение, но за ее действия в ответе лично ты, – он тычет в него пальцем, словно его грубого тона было недостаточно. – Новую девушку можешь себе выбрать сам, сходи с Олежей в театральный, ты там столько милых девчонок найдешь, о-о…

Сергей Иванович вдруг замолчал и задумался, внимательно оглядывая Матвея. Мужчина молчал с минуту и затем произнес.

– Советую внимательно читать текст мелким шрифтом.

– Ну еще бы…

Матвей отпивает из своего стакана. Желания пить сегодня уж точно не было, но внезапно свалившиеся обстоятельства требовали немедленного содействия организму. Такой бред на трезвую не переносят, с другой стороны, теперь ему обеспечена головная боль. Класс.

– А с Ильей почему не помиритесь? – внезапно для себя спрашивает он. Этот вопрос крутился на языке, но вырвался лишь когда Свирепинников окончательно его разозлил.

– Да чтоб он погорел в своем театре! Заявил, что я оставил детей ни с чем, хотя и сам ни копейку не вложил. Только я почему-то злой вонючка, а он, мать его, Жанна Д'Арк. Жертва обстоятельств… Тоже мне.

Матвей знал Илью столько лет, что поверить в правдивость слов уж точно не мог. Именно Илья вдохновил Мерцалова продолжать актерскую деятельность, именно он познакомил его с Сергеем Ивановичем, который в последствии предложил ему десятки значимых проектов. Он не мог так просто вычеркнуть его, хотя они и не общались долгое время.

– Жертва… Ха! – продолжает Иванович. – Это под окнами его офиса второй месяц «протесты» устраивают? Эти оглоеды проходу не дают, житья никакого от них нет. Только и слышу: «ПЛАТИТЕ! ПЛАТИТЕ!» Почему я один отдуваюсь? Меня этот журналюга, как его там, – мужчина напрягает все извилины, чтобы вспомнить имя. – Евгений Решетов, точно! Гаденыш этот меня так перемыл, с говном обвалял, я его однажды тоже достану. И Илью, этого поганца, тоже накажу. Ничего, ничего, Господь Бог скор в расчетах. Я людям подножки не ставлю, а он меня как друг предал в первую очередь, понимаешь?

Матвей кивает просто чтобы успокоить Сергея Ивановича, потому что на самом деле его не особо-то и интересует причина их разногласия. Что или кого они не поделили Матвея сейчас волнует меньше всего.

– Когда начать искать актрису на роль моей избранницы? – решает сменить тему. Взять удар на себя так сказать.

– О, хороший подход. Все правильно говоришь, на роль. Да кого хочешь, главное на публике с ней милуйтесь, а у себя дома, вне камер, хоть с Олесей своей, хоть с бабкой, хоть с дедкой. Хотя нет, с дедкой не надо. Короче, не забывайся, малыш, это всего лишь твоя очередная роль. Проект.

– И когда мы поймем, что хватит?

– Не забегай вперед, посмотрим, как люди отреагируют, там видно будет. В шоу-бизнесе продается все, кроме правды, малыш, так что играй, играй как никогда не играл!

Свирепинников продолжает внимательно оглядывать своего гостя. Мужчина чувствует, как в горле пересохло, и он с жаждой смотрит на стакан в руках Матвея.

– Мне тоже плесни, – Мерцалов наливает немного виски в стакан и протягивает его. – И телефон мне подай, будь добр. Да-а, там, на столе. Сейчас Олежа нам подыщет красотулю в своем агентстве талантов. А Олеся твоя чтоб молчала, а то пойдет к «Алене блин» и пережует твое чуткое сердце.

– Решим, раз надо.

– Надо, надо.

***

Пространство, в котором живет Матвей, он называл именно так. Пространство. Едва ли это был его дом. Он потерял дом и само ощущение дома много лет назад, с тех пор его жизнь была связана с предметами и местами крайне непрочно. Хотя, впрочем, осесть в любом из городов России ему было бы по душе. Ему нравилась, и суета Москвы и размеренность Петербурга и порой казалось, что именно туда нужно бежать, когда столица стала сдавливать со всех сторон. Тучи же северной столицы прятали его ото всех. Даже от московских проблем.

Матвей не мог привнести уют в свое пространство, наполнить его невидимым глазу светом и теплом, но почему-то был уверен, что кто-то знающий в этом толк справится с этой задачей лучше. Декоратор или жена. Лучшим способом узнать это – была женитьба.

Ему 30, он знает, что их отношения с Олесей идут к этому давно и он готов. Они оба свыклись с худшими чертами друг друга, научились делать шаг вперед, два назад и затем все заново. И ведь в этом смысл брака – принимать друг друга и позволять своему партнеру свободно выражать себя.

Так что Олеся могла кричать на него сколько угодно, а Матвей мог молчать и не выражать ничего, не будучи за это наказанным или не опасаясь, что их ждет новая ссора. Он не то, чтобы терпел, просто переносил спокойно. Спесь Олеси была ей к лицу, она так выражала все: страсть, нежность, злость, обиду. Матвей не мог выразить почти ничего, и потому чрезмерная эмоциональность его невесты уравновешивала чашу весов.

Только почему-то несмотря на все это, он почему-то был рад, когда телефон молчал, не оповещая его о звонках и сообщениях Олеси. Матвей был уверен, что она и не при чем вовсе, но точного ответа все равно не имел. Когда он оставался один, все было острее, а вот с людьми он отключался, и может это было причиной, ведь наедине с самим собой Матвей мог позволить себе открыться, но было слегка досадно, что лишь себе. С другой стороны, вспоминая себя прошло, Мерцалов мог похлопать себя по плечу и добавить: хотя бы себе. Это уже что-то.

***

Олег влетает в Матвея, ошарашенный новостями от Сергея Ивановича уже на следующий день с целой папкой портфолио в руках.

– Ты как будто рад, – удивляется Матвей.

– Мы такого движа давненько не устраивали. Старик шарит, видишь, все просек, чувствует, когда интерес нужно подогреть. Мне у него еще учиться и учиться.

– Так иди и учись.

Матвей не в духе. Прежде всего, ему никогда не нравилось подолгу находиться в офисе; стильные дизайны в современным мире это зачастую только серый цвет и металл. И хоть будь все вокруг оранжевым или зеленым, Матвей бы предпочел находиться не здесь, но серый все же вгонял в уныние.

Еще одной причиной было то, что вдруг Матвею стало казаться, что эпоха утрированной игры в мыльных операх не просто не имела конечной точки, но стала распространяться на его настоящую жизнь. Теперь он будет играть везде и всюду. Любовь, грусть, радость, сожаление. Все, что прикажет публика.

– А ты вот приуныл, брось, будет весело! К тому же, с Олесей ты на самом деле и не расстаешься вовсе. Кстати, ты ей уже говорил?

Матвей садится на диван в зоне ожидания, и Олег присоединяется к нему.

Выразить свою мысль как можно точнее сейчас важно, от этого зависит как пройдут ближайшие недели, а то и месяцы.

– Тебе не кажется, что все это чересчур?

Олег моментально понимает, о чем говорит товарищ и торопится успокоить его.

– Это только задача от босса и ничего больше. Берешь и делаешь. Просто рабочий момент, от этого не зависит ни жизнь, ни удача, ни твоя ценность как актера и человека. Просто Иваныч видит возможность улучшить показатели и предлагает тебе эту возможность. Эй, – Олег привлекает внимание Матвея. – Круто, что в шоу-бизнесе кому-то вообще есть до тебя дело и тебе предлагают работать. Ты сходишь на пару мероприятий под руку с красивой девушкой, а остальное – дело рук журналистов и блоггеров.

– Да, ты прав, что-то я загнался.

– Ничего, скоро Новый год, полетите с Олесей отдыхать и все как рукой снимет. Давай, идем, посидим в кафе и выберем приятную девушку на эту роль. Так ты Олесе не говорил еще?

 Матвей поджимает губы и представляет себе эту сцену. Олеся будет кричать, громко, она припомнит ему все даже самые незначительные промахи, которые она ему прощала, чтобы вызвать чувство вины. Но он, конечно, простит все капризы, Олеся может и строптивая, но любящая его женщина и он ценит ее.

И все же они сейчас оба на взводе из-за длительной разлуки: встречи то и дело срываются, порой и по телефону поговорить некогда, она занята, когда он свободен, Олеся звонит, когда Матвей уже спит. Что-то внутри в последнее время просто кипит от ярости, и если Олеся не вернется в условленную дату, им придется что-то решать. За последние месяцы они виделись не больше десяти раз, утомительные разъезды выбивают почву из-под ног, а подготовка к свадьбе легла на плечи помощника Олеси, сам Матвей уже даже и не знает, что они там выбирают. Он кивает и надеется, что эти труды не напрасны.

– Спасибо, ты попал по яйцам, – вернувшись назад из своих мыслей произносит Матвей. Олег смеется и подтрунивает друга.

– Уверен, все не так плохо. Она отходчивая.

***

– Светлана Костюкович, 20 лет, студентка третьего курса, ГИТИС. Смотри, какая, блондинка.

– Красивая, да, но я пока лично не поговорю, пока энергия не попрет…

Олег закатывает глаза и откидывается на спинку стула в кофейне, где они сидят в ожидании завтрака и чашечки кофе.

– Можно подумать, у тебя со всеми твоими партнершами была химия. Ты просто брал и играл, чего тут мудрить?

– Это другое. Мне, я так понимаю, нужно проводить с ней какое-то время на мероприятиях, не хочу давить из себя улыбку.

Олег пожимает плечами и соглашается.

– Как пожелаешь, тогда предлагаю устроить в университете «лекцию», мол придет именитый актер, пообщаться со студентами, поделиться опытом и бла-бла-бла. А там девушку и приглядишь. Заодно и легенда появится, мол увидел и всё, влюбился.

– И получится, что я изменщик. Так мы рейтинг не поднимем.

– А вот тут уже мой ход, – восторженно произносит мужчина. – Если публика воспримет все именно так, я организую для тебя интервью, а ты размусолишь ваши отношения с Олесей так, что все еще рыдать будут. Расскажешь, что любовь была, но расстояние и долгие месяцы разлуки внесли разлад, что вы мирно разошлись и тут она! Новое чувство, сечешь?

– Боже, где ты учился? – Матвей вдруг ощущает себя не в своей тарелке.

Похоже и ему и таким как он можно легко втюхать все что угодно. Новости нынче было придумывать легче легкого. Матвей как никогда захотел очутиться у речки, недалеко от старенького домика его бабушки. Почему он вспомнил это место? Ездил ведь в последний раз, когда было двенадцать…

Его работа перестала казаться ему глупостью, как только Олег обо всем договорился. Теперь Матвею вообще всё казалось большой глупостью, но все вокруг не переставали быть от этого правы. Он может легко потерять славу, приглашения в кино, рекламные контракты и многое другое. Не побороться за это хотя бы сейчас было бы неверно, к тому же, в первый раз его обнаружили так быстро, он не терялся в закутках театра, не слонялся из угла в угол и не успел опустить руки хотя бы раз, как полагается бедному актеру.

Он решил, что не будет вести себя как капризное дитя, Матвей не доставлял хлопот в бизнесе прежде, теперь тоже не намерен. Если Свирепинников сказал, что так надо, значит надо, Олег был прав, дядька шарит в своем деле, а иначе Мерцалов выступал бы в подвальном помещении перед десятью зрителями. И все было бы зря.

– Тебе везде и всюду рады, – закончив телефонный разговор, произносит Олег. Он отпивает кофе из своей чашки и добавляет. – Завтра в 10 заеду за тобой, в 11 лекция со студентами, будь готов ко встрече с «суженой».

– Суженой я буду звонить сегодня, и она мне горло через трубку перегрызёт.

Олег смеется обреченным словам друга и торопит Матвея на съемки, где весь день настроение Мерцалову поднимают вопли Гоши.

***

Прохладное утро проскальзывает в приоткрытое окно, точно мальчишка, гулявший с ребятами до утра. Тихо, мирно, нежно. Город далеко и птицам так привольно, что их песни эхом отскакивают от речной глади. Сквозь сладкий сон Матвей слышит, как жизнь в деревне понемногу начинает отбивать свой привычный ритм, неторопливый, но уверенный и четкий.

Мимо окон по улице бредут коровы, пастух направляет их, то и дело зевая на ходу. Соседка развешивает белоснежные простыни, проснувшись и простирав белье спозаранку. В доме у бабушки работает сепаратор и людей во дворе становится все больше. Гул женщин, приветствующих друг друга, все громче, как и звук сепаратора.

Матвей чувствует, что пробуждение настойчиво целует его лицо и аромат свежих блинов, доносящийся с кухни, манит скорее вскочить с постели и побежать за сытной порцией еще до того, как он успеет почистить зубы. Но Матвей ждет. Ждет, когда мама напечет столько блинов, что они просто начнут скучать без него, и мама громко крикнет его имя и веки сами собой распахнуться на зов матери.

Он выжидает, хочется, чтобы они заметили его отсутствие и затосковали по нему, и когда мама зовет его ласково «Матюша», он спрыгивает с кровати так резко, что валится на пол, запутавшись в одеяле.

Удар о пол служит его пробуждением ото сна, и Матвей обнаруживает себя в своей пустой квартире. Телефон тем временем настойчиво трещит, и судя по уведомлениям, не в первый раз за последние полчаса. Мужчина проводит пальцем по экрану, напрочь игнорируя надпись «Леся», словно не было сомнений, что звонит именно она.

– Я начала переживать, – серьезно произносит девушка.

– Привет, – вялое приветствие Матвея это все, что он сейчас может предложить. Он зевает и ложится обратно на подушку.

– Ты спал?

Матвей смотрит на экран телефона «01:26».

– Похоже на то.

– Я освободилась час назад. Успела только до ванны дойти и тут же тебе позвонила.

Голос Олеси не становится ласковее, она кратко пересказывает свой сумасшедший день, словно должна, точно им необходимо поддерживать эти разговоры. Матвей слушает молча, и лишь на последних ее словах хочет закричать, что ему все равно, что ему плевать что там ее задерживает, что он просто соскучился и безумно хочет обнять ее, просто вжаться в нее так крепко, чтобы его не отскрести от нее ничем.

– Матвей, ты там? Хоть подай голос.

– Гав.

– Дурак, – смеется в трубку.

– Я соскучился.

Олеся тяжело вздыхает и вдруг замолкает. Сначала Матвей беспокоится, что она плачет, но затем его невеста набирается смелости и произносит:

– Мне поставили дополнительные съемочные дни.

Голос девушки звучит опасливо, произнося приговор для их отношений, добавив им новый срок в разлуке; она выжидает его реакции. Матвей понимает, что то, что он собирается сказать ничем не лучше, и он не имеет права злиться на нее, но он злится. На нее, на себя, на усталость, на ситуацию.

Кажется, он начал забывать, как она выглядит, точнее, эти крошечные детали: жесты, мимика, реакция на что-либо, маленькие вещи, за которые обычно любят.

– Ладно.

– Если сердишься, скажи, – девушка и сама звучит сердито.

– Это неважно. Впрочем, у меня тоже новости. Эм, дослушай, ладно? – Олеся молчит в трубку, и Матвей продолжает. – Иваныч предложил сделать вид, будто мы расстались. На время, – тут же добавляет он. – Я вроде как теряю интерес зрителей или что-то вроде того, короче ему кажется, что так будет лучше. Я должен некоторое время появляться с актрисой у всех на виду, что-то вроде пиара.

– Что-то вроде? – не выдержав, перебивает она.

– Лесь, у меня правда нет сил спорить и ругаться. Я просто делаю свою работу, как и ты. Это не по-настоящему, понимаешь?

Матвей смотрит в потолок, совершенно отчаявшись в борьбе за новые возможности для их скорой встречи.