скачать книгу бесплатно
– Удивили!
– Размахивал он коротенькими руками после спектакля.
– Кто может понять Бога, какой у него расклад на уме? По
– ихнему выходит, Иуда и не был предателем.
– Он выразительно смотрел на Агнию, все никак не мог успокоиться.
Что он глядит так странно? Она
– то кого предала? Разве что свою тоскливую, одинокую старость, если старость вообще можно предать.
– Да, предательство было во время войны. Это я понимаю. И то еще надо разобраться…
– не унимался Петя. Агнии надоел бестолковый разговор, она подхватила его под руку и повела на Страстной бульвар.
Ночь крутила свою черную шарманку.
Они спустились в уютный подвальчик. Агния заказала два одинарных виски. Официант с барменом удивленно разглядывали пожилую парочку
– женщину в дорогом прикиде и старичка в квелом пиджаке. Потому что положено пенсионерам на ночь пить кефир, если он им достанется.
Через две недели после похода в театр Петя расхрабрился и сделал предложение. Агния была почти в шоке. То есть она не могла не видеть, как он поедает ее глазами, мнет руку, но что дойдет до этого… представить не могла.
В ласковый день бабьего лета, там же, у близкой серебристой реки на Воробьевых, Петя приобнял ее и сказал:
– Аня. Зачем тянуть бодягу? Мне шестьдесят пять, а тебе… шестьдесят три, постой, шестьдесят четыре, кажется. Кто знает, сколько нам осталось? Не вечные мы. Перед Натой я чист, прошло уже полтора года. И Лариса не кинет в меня камень. В общем, я прошу твоей руки. Что скажешь?
Петя церемонно наклонился и коснулся ее губ своими сухими губами.
– Ты….– заплакала Агния,
– ты похорони меня вместе с Валечкой. Я памятник новый сделала, только выбить осталось… на плите.
– Что ты сразу о смерти?
– Обиделся Петя.
– Ведь неизвестно, кто первый. Я так, гипотетически сказал, мол, не стоит тянуть.
Ах Петя, если бы он знал! Вправе ли она…
– все плыло, кружилось перед глазами. Дождалась! Свершилось невероятное. Чего не могла дождаться в жизни. Вот ведь какой финт копытами! Она еще успеет побывать замужем на излете своих считанных дней. Ната, пожалевшая, обласкавшая, допустившая до своей семьи, это твоя последняя милость, подарок. Уже с того света.
Неизвестно кем снятая речная посудина, с пьяной музыкой, с прыжками за борт, надоевший плеск воды
– все, все растворилось, размякло в ней, обернулось сладкой мелодией. Даже губная гармошка, лежавшая у Пети на коленях, показалась свирелью Пана, с итальянской картины. Ее последние месяцы станут щемяще
– сладкими, как Ремарк, «Жизнь взаймы». Когда смерть рядом, но есть и любовь, и они так переплетаются, и непонятно, что важнее.
Почему Петя ничего не говорит о чувствах, к ней, совсем не говорит. Почему? Ничего, еще скажет. Агния вытерла слезы, встала, распрямила спину. Начнется новая жизнь.
– Ты не ответила мне, Анюша.
– Где
– то далеко прозвучал Петин голос.
– Как не ответила?
– Она осыпала благодарными поцелуями его лицо, словно ставшее родным.
– Ты прямо как молодая,
– смутился Петенька, а она вела его на горку, к кирпичному красавцу, в свои хоромы, где они будут жить. Не в его же малогабаритке, с паутиной в аквариумах.
Петя, приглушив дыхание, ступал по мягкому ковру, Агния слышала, как хрустнули у него пальцы, видела, как по
– кошачьи вспыхнули глаза в сумраке коридора. Будто не веря, что ему предстоит здесь обитать, Петя медленно рассматривал европейскую кухню, морские накаты на стенах комнаты.
– Скажешь, это все твой племянник?
– Нет, Петя, не хотелось говорить сразу. Я получила наследство, умерла моя дальняя родственница, в Америке.
– В Америке, так в Америке,
– бросил Петя, не глядя на нее.
– Мы обязательно повесим портрет Наты, ты найдешь место…
– Зачем это тебе? Не понял.
Выходит, Петенька, перешел от одного терапевта к другому.
– Агнии было грустно и смешно.
Они сходили в магазин за шампанским, и Петя остался у нее.
Ночью он ее разочаровал. Да, не гондольер. Огурчик, советский авокадо. Такой тщедушный голышом, на ее царской кровати, он нервно требовал:
– Ну придумай что
– нибудь сама!
А когда Агния заговорила о «Виагре», непонятливо взметнул бровки.
Но, в конце концов, она брала мужа, а не любовника. И как только Петя захрапел с присвистом (эта новость не порадовала ее), будто поле вспахал, Агния судорожно подумала о «той, которая а шляпке». Которая пока оставалась в тени, не давала почувствовать себя в их треугольнике с Черкасовым, теперь уже четырехугольнике.
Два следующих дня Петя перевозил нехитрые пожитки, в аквариумах заплескалась чешуевая жизнь.
В новеньком, пахнущем краской загсе их не стали мурыжить, пообещали расписать через две недели. Агния позвонила Черкасову.
– Даже не знаю, как вам сказать. Валерий Дмитриевич, я выхожу замуж.
– Поздравляю.
– Он удивленно замолчал.
– Это муж моей близкой подруги, еще с института, он вдовец.
– Неизвестно зачем, Агния пустилась в объяснения.
– Рад за вас.
– Валерий Дмитриевич, я могу завещать ему квартиру на Воробьевых?
Пауза была долгой.
– Вы же знаете, Агния Николавна, подобное не предусмотрено контрактом.
– А деньги
– разве нельзя?
– То же самое относится и к сумме, которую вы получили. Вернее, к остатку. У вас все ко мне?
Он, оказывается, контролировал деньги на ее счете.
Агния вспомнила разговор с юристом, нюансы, не вполне внятные объяснения. Словесные пассажи, из которых тем не менее следовало, что она хозяйка роскошного жилья, по всем документам.
Разозленная, Агния снова набрала черкасовский номер.
– Но квартира приватизирована на меня, я хочу ее завещать.
– Не советую. Вспомните, как она вам досталась?
– Черкасов терял терпение.
– По договору между нами.
– Именно. Разве она принадлежала вам до этого? Раньше у вас была халупа. Вы прямо как из « Сказки о золотой рыбке». В нашем документе нет ни слова о праве наследования.
Агния вспылила.
– Почему вы не оставили мне экземпляр? Забрали договор себе? Что вы молчите? Золотую рыбку поминаете…
Скоро он будет поминать ее. Если будет.
– Упрекаете в неблагодарности….– она давилась слезами.
– Я вам жизнью плачу…
– Ну, ну.
– Примирительно заговорил Черкасов.
– Вместо того, чтобы на свадьбу позвать, вы тут… Я действительно рад за вас. Любви все возрасты покорны.
– Приходите,
– совсем смешавшись, пригласила Агния.
О годах моих напомнил,
– расстроилась. А действительно, что за любовь может быть в нашем возрасте? И удивленно осознала, ее не так уж волнует, достанется ли вся эта роскошь Пете
– сколько он проживет?
– и тем более, его дочери и вертлявой внучке. Просто, на принцип пошла.
На другой день они поехали к Ларисе, Петя уже поведал, рассказал дочери
– просить ее быть свидетельницей в загсе.
Половина коттеджа, о чем говорил Петенька, являла собой унылый долгострой с провисающими стропилами. Семейство, как поняла Агния, теснилось в кирпичной пристройке. Бросив собачиться с рабочими, распаренная, словно из бани, Лариса вышла к ним, снимая на ходу фартук в брызгах цемента. За полтора года она раздобрела, налилась внушительной женской мощью. В двухкомнатной пристройке было душно, на столе дымилась фарфоровая супница.
– Я на дискотеку,
– завидев их, встрепенулась Ленка, остроносая Петина внучка. Ранняя ты пташка, – подумалось Агнии.
Петя топтался, будто и не к дочке приехал.
– Агния Николаевна, – Лариса опустила долу карие Натины глаза, – я не осуждаю папу, я даже рада, что его женой станете вы, близкий нам человек. Но быть свидетельницей, – она разлила по тарелкам бледный картофельный суп, – увольте, это оскорбительно по отношению к маме, к памяти. Как вы сами не понимаете? – Карие глаза равнодушно, с легким укором смотрели на Агнию, на модные бриджи.
Казалось, никогда их ничего не связывало.
– Лара, ты разве не помнишь, как я тебя нянчила, Леночку возила в коляске?
– Вырвалось у Агнии. Оказывается, и в Натином гнезде ее не любили.
– Я попрошу Вадика, он согласится. Кому
– то надо быть от нашей семьи. В такой день…
– Ничего не понимаю,
– краснел, маялся Петя, пока Лариса резала в огороде лук.
