скачать книгу бесплатно
– Ну, что будет, – невозмутимо произнесла Рита. – Похороны будут. Констатируйте смерть, оповещайте родственников. Ничего лишнего ведь не давали?
– Нет. И дозировка, вроде, верная.
– Тогда нечего бояться. Здесь должна быть совершенно другая причина. Может, – Рита снова на мгновение задумалась. – Может, у него были сильные галлюцинации, и сердце не выдержало.
– От страха? – предположила Анастасия.
– Всё может быть, – Рита села на стул, почувствовав лёгкое головокружение. – Настя, ты должна знать одно. Вы с Евгением Фёдоровичем всё сделали верно. На феназепам у Сухомлинского никогда не было аллергии. Всё было нормально. Так что делай всё по инструкции и ничего не бойся.
Ей показалось, что Анастасия облегчённо вздохнула.
– Спасибо, Рит. Прости, что потревожила.
– Ничего страшного, – Рита улыбнулась. – Знать бы, конечно, что он там такого перед смертью видел. Ты говоришь, рисовал в тетради. Ты смотрела?
Настя нервно рассмеялась.
– Слушай, мне ведь голову даже не пришло. Я посмотрю.
– Отлично. Мне перешлёшь?
– Да… Рит, я перезвоню, – Анастасия быстро положила трубку.
Рита отложила телефон и взяла чашку с всё ещё горячим кофе. Эмоциональная реакция на трагедию, пусть и затрагивавшую её косвенно, как и всегда пришла к ней после рационального восприятия. Возможно, она просто привыкла реагировать таким образом – сначала услышать, вникнуть, осознать, продумать пути решения, а после уже выплеснуть эмоции. Или, по крайней мере, поддаться им. Нет, для неё известие о смерти Сухомлинского не было трагедией. Скорее, она испытывала волнение за свою коллегу, которой теперь придётся пройти все круги ада, объясняя, почему и как умер пациент. И она готова была её поддержать.
И, всё же, второй вопрос прочно засел в её сознании, не смотря на всю сложность ситуации – почему у Сухомлинского случился припадок? И от чего он умер? Насколько Рита помнила, ему констатировали простую шизофрению. И агрессивных припадков не наблюдалось в принципе. Может, ошиблись с постановкой диагноза? Или произошёл переход из одной формы в другую? Необходимо будет поднять документы и ещё раз их изучить. А кто ставил диагноз?
В это мгновение на её WatsApp пришло уведомление о входящем сообщении. Рита открыла его. В сообщении были фото трёх тетрадных листов.
На первом листе был похожий на детский рисунок горного озера и скалы, на которой угадывался вход в пещеру. На втором снимке было изображено женское лицо в стиле «Крика» Мунка, а на третьем жирными буквами на весь лист была сделана надпись: «Яркынай сказала мне и я сделал».
«Это он нарисовал ночью», – значилось в сопровождающем сообщении. – «Может, он это видел».
«Образ малоприятный», – согласилась Рита. – «Он раньше подобного не рисовал?»
«Не знаю. По крайней мере, не видела»
«Кто ставил диагноз?»
«Кисенко Тамара Петровна» – ответ пришёл в сопровождении злобного смайлика.
Рита усмехнулась. Кисенко часто торопилась с выводами и не любила признавать свои ошибки. У Сухомлинского вполне мог оказаться другой тип шизофрении. А, вообще, вопрос в другом: как она у него так резко проявилась? Среди родственников Артемия Андреевича не было шизофреников. Сам он обладал, по словам жены, устойчивой психикой. Был всегда спокоен, уравновешен, рассудителен. И вдруг начал разговаривать с камнями. Предположить, что это была шизофрения шубного типа, предполагавшая резкий сдвиг с внезапным проявлением? Но что тогда стало триггером?
«Не помнишь, после какой экспедиции он к нам поступил?» – написала Рита.
«Кажется, Алтай», – ответ от Анастасии пришёл с небольшим промедлением. – «На какое-то озеро».
«И там ничего не произошло?»
«Нет, обычная поездка».
Рита некоторое время рассматривала рисунок озера и пещеры. Может, что-то и произошло, только Сухомлинский не помнил? Может, его сознание вытеснило какой-то неприятный факт? Может, он по какой-то причине убил человека? Например, столкнул со скалы? Если предположить, что рисунок озера – не результат работы воспалённого мозга, а реально существующая местность и Сухомлинский сошёл с ума, побывав в этой местности, значит, что-то там должно было случиться. И образ с картины Мунка сюда как раз подходит. Оставалось понять, что такое Яркынай – плод больной фантазии или герой фольклора? Или что-то ещё?
Глава пятая
Игорь поднялся и прошёлся по кабинету, позволив себе размяться после двухчасового сидения за столом. На данный момент в его распоряжении было много информации, но для того, чтобы понять, насколько её достаточно и чего ещё не хватает, нужно было её обработать и по каким-то аспектам классифицировать.
В первую очередь нужно отправить дневник на экспертизу, чтобы посмотреть, чья это кровь. И он отдаст дневник вместе с образцами, как только у специалистов начнётся рабочий день.
За это время он успел прочитать дополнительные документы, большая часть которых содержала информацию о геологической истории озера, описании горных пород, составе камня, дна и воды. В некоторых документах упоминалось о заброшенных рудниках. Также прилагалась спутниковая карта Киндыктыкуля, где ручкой и маркерами были отмечены месторасположения рудников, связанные друг с другом выходы и глубина, на которой пролагались каналы. Получалось, что по берегу озера протянулась целая система подземных пещер, как искусственного, так и естественного происхождения. Однако ни обозначений, ни каких-то записей, содержащих дополнительную информацию, не было.
Итак, что имелось на момент здесь и сейчас? Была группа специалистов в составе восьми учёных. Степнов возглавлял экспедицию. Двадцать первого июля группа осуществила заброску на озеро Киндыктыкуль. Двадцать второго июля они осмотрели пещеру вопреки советам проводника и взяли образцы мрамора. Может, это разгневало горных духов?
Лет десять назад он бы посмеялся над подобными мыслями. Но прохождение спецподготовки в горной местности, а также ежегодные поездки на Алтай заставили его прийти к единому выводу: ни одна легенда не возникала на пустом месте. Он сам был тому живым доказательством. И он знал – горы таили в себе слишком много тайн, может, даже больше, чем космос и океанские глубины.
Горы, подобно древним замкам, являли своих призраков. Горы умели говорить, петь, угрожать. И это иносказание казалось вполне ощутимым и естественным, стоило попасть в их стихию, перед которой человек был бессилен. И не зря местные жители предупреждали о гиблых местах и разгневанных духах. Так, может, и в случае с экспедицией было что-то подобное?
Игорь вернулся на место. Но, что они исследовали? Что искали? Пещеру, пригодную для жизни? Пещеру, богатую рудой? Или Степнов изучал алтайский фольклор и хотел научно доказать, почему пещера считается опасной? Тогда для чего камни?
Игорь глянул на пластиковый контейнер с образцами пород. Что-то было здесь не так. К этим породам должны были прилагаться хоть какие-то записи. Конечно, эксперты определят, что это за камни и откуда они. Но, вопрос, для чего они? И как связаны с фольклором?
Игорь подтянул к себе контейнер и осторожно извлёк образцы. Как он определил, на наклейках были обозначены номер, дата, место и что-то ещё.
Взяв лист бумаги, Игорь начал методично переписывать все данные с пробирок. Вскоре у него получился следующий список:
28.03.21; Образец №3; Базальт; 2.6. Yst. P.
16.05.21; Образец №24; Кальцит (?); 1.8. Pmk.
12.07.21; Образец №12; Ракушечник; 3.5. Crm.
22.07.21; Образец №1; Мрамор; 3.0. Alt. – Алтай, Киндыктыкуль.
23.07.21; Образец №8; Гранит; 2.6. Alt. – Алтай, Киндыктыкуль.
Игорь присмотрелся к образцу ракушечника. Конечно, это было не его дело. Это определят эксперты. Но где можно было найти ракушечник? В промышленных масштабах его добывали в районе Крыма. Крым…. А не могло ли сокращение Crm. означать «Крым»? Вполне подходило. А двенадцатого июля Степнов вполне мог быть в Крыму. И делать что? Исследовать местные пещеры? И тогда возникает следующий вопрос: если Степнов исследовал горные породы, почему об этом не было записей? Или они были, но оказались в других руках? Например, у Каргиля? И либо он отдал записи американским коллегам, либо те сами их забрали.
Внезапно ему вспомнились строки из дневника учёного:
«Она вышла ночью. Она хочет убить нас. Она забрала Уолтона».
Что значит – забрала? Игорь снова пролистал дневник. Нет, больше никакой адекватной информации он найти не мог. Означало ли это, что Уолтон Мартин Голдберг погиб? Или этот дневник – фейк и имитация шизофрении? Тогда по какой причине Степнов так себя вёл на крыше? Играл роль до конца? Зачем? Нет, в это не верилось. Степнов сошёл с ума. По крайней мере, это выглядело очень похоже. Но почему тогда остальные участники экспедиции не сообщили о пропавшем или погибшем коллеге? При том ни русские, ни американцы. Или Степнов бредил? Или?
– Отряд не заметил потери бойца, – произнёс себе Игорь, поднимаясь из-за стола, чтобы спуститься в IT-отдел. Главный специалист отдела – Виталий Морозов – как раз должен был подойти. Нужно поставить ему задачу найти переписку Степнова. А также дать задание капитану Михалёву отследить передвижение археолога.
Это дело обещало быть не только крупным, но и слишком запутанным. А если в нём были замешаны ещё и горные духи, то какова вероятность его раскрытия? Игорь выдохнул. После обеда он зайдёт к Озерову. Тут слишком о многом придётся говорить.
Глава шестая
– Товарищ майор, опять опоздал? – Олег, как всегда, тепло приветствовал коллегу.
– Пробки, – отмахнулся Алексей, садясь за свой стол и включая компьютер.
– Это в метро-то?
– Ты не представляешь, какие в метро бывают пробки, – рассмеялся Алексей. – Мне никто не звонил?
– По твоему делу? – уточнил Олег. – Нет.
Алексей поднялся и прошёл к сейфу, где хранились дела, находившиеся в разработке.
– Алексей Егорович, как успехи? – поинтересовался Николай Иванович.
– Ну, по предыдущим двум глухарям я отчитался, – Алексей достал очередное дело. – Сейчас занимаюсь делом Колесникова Тимофея Дмитриевича. Аспирант Института геологии и минералогии, – он открыл папку, садясь за стол. – Обучался по направлению «Геотектоника и геодинамика». Год назад пропал после поездки в экспедицию на Алтай в составе группы некоего профессора Сухомлинского. Девушка, с которой он проживал, сказала, что он странно себя вёл после этого. Даже к психиатру обращались. Он всё какие-то голоса слышал и боялся, что за ним следят. Шестнадцатого сентября двадцатого года уехал в неизвестном направлении и не вернулся.
– Может, всё-таки, сумасшедший? – предположил Николай Иванович.
– Ну, его девушка говорит, что раньше за ним такого не замечала. И она считает, что его убили. В любом случае, тело не найдено.
– Да, Егорыч, повесил ты на себя глухарей с прошлого раза, – Олег ненадолго оторвался от дел. – Николай Иванович, Вам помочь? – спросил он, заметив, что полковник Селезнев, надев очки, с недовольным видом изучает свой смартфон.
– Да, справлюсь, Олеж, – Николай Иванович улыбнулся. – Сын купил новый телефон, – пояснил он. – Я пока тут с уведомлениями разобраться не могу. Всё какие-то новости сыпятся. Не знаю, где отключить.
– В настройках посмотреть надо, – посоветовал Алексей.
– Так, найти бы эти настройки, – Николай Иванович рассмеялся, открывая уведомление. – Ладно, хоть новости почитаю. Вот, кстати, товарищи офицеры, вы в курсе, что сегодня в отеле «Марриотт» какой-то московский учёный совершил самоубийство?
– Учёный? В «Марриотте?» – Олег усмехнулся.
– Ну, так пишут, – Николай Иванович отстранил смартфон, поправляя очки.
– Странно, что нам не довели, – заметил Алексей.
– А этим ФСБ занимается, – ответил Николай Иванович. – Видимо, дело особой важности.
– Это ты у Кошкина спросишь, – Олег глянул на Алексея.
– Он расскажет, – усмехнулся Алексей. – А что за учёный известно?
– Так, – Николай Иванович пролистал статью. – Какой-то археолог. Степнов фамилия.
– Археолог Степнов? – Алексей оживился. – Да ладно! Это двоюродный дядька Светы! Блин! Мы даже не знали, что он в Новосибе!
– Может, были причины? – предположил Олег. – Потому и не сказал. Потому и ФСБ занимается.
Алексей перевёл взгляд на лежавшее перед ним дело аспиранта Колесникова. Нет, Колесников и Степнов не могли пересекаться. Степнов вообще не был связан с Институтом геологии и минералогии, по крайней мере, с Новосибирским филиалом. Он, насколько майор Меркулов помнил, занимался историей, в частности, тюркских народов. Изучал фольклор и исследовал связанные с древними легендами места. При этом был профессиональным спелеологом. Но не минерологом, это Алексей знал точно. А ещё Степнов поддерживал неплохие отношения со своей двоюродной племянницей. Они переписывались, созванивались. А тут он ни слова о своём приезде не сказал. Это было, как минимум, странно. И почему Алексею вдруг показалось, что дело Колесникова и дело Степнова что-то может объединять? Вот, только что? Странность?
Раздавшийся звонок телефона отвлёк его от размышлений. Алексей глянул на экран смартфона, где высветился номер рабочего телефона подполковника Кошкина.
– О, Игорь, – прокомментировал он.
Олег откинулся на спинку компьютерного кресла, заложив руки за голову.
– Ну, понеслась, – рассмеялся он.
– Владимир Владимирович, разрешите? – Игорь заглянул в кабинет Озерова. Получив утвердительный ответ, он вошёл и закрыл за собой дверь.
– У меня первый вопрос, – он сел за стол, выложив перед начальником папку с документами. – Я могу видео показать Рите?
– Конечно, – Озеров подтянул документы. – Делай, что считаешь нужным. Уже какие-то версии есть?
– Версии пока сыпятся, – признался Игорь. – Только что отдал образцы и дневник на экспертизу. Хотя информации уже слишком много. Позвольте, начну по порядку. Как выяснилось, Степнов – родственник Светланы Эдуардовны Меркуловой.
– Жены твоего Меркулова, – уточнил Озеров.
– Так точно. Отношения поддерживали неплохие. Потому ещё более удивительно, что он остановился в дорогом отеле, а не у родственников. При этом у него не было посетителей. Светлана Эдуардовна говорит, Степнов был более чем адекватным. Никаких странностей за ним не замечала.
– У них были настолько доверительные отношения? – удивился Озеров.
– Светлана говорит, да, – Игорь кивнул. – Он обо всём рассказывал. Про поездки. Ездил он много, – Игорь выложив из папки документы, полученные у капитана Михалёва. – Например, в июле двадцать первого ездил в Крым. В мае этого же года ездил в Турцию, Анталия. До этого, в марте, был в США, Нью-Йорк.
– Образцы оттуда? – поинтересовался Озеров.
– Выясняем более точное место получения, – ответил Игорь. – Сейчас спецы работают. Думаю, завтра будет известно. Ну, а помимо поездок рассказывал ещё про всякие мелочи на работе. Про то, что в последнее время у него давление высокое, что были проблемы со сном. Если бы он обращался к психиатру, он бы рассказал, Светлана уверена. Ну, мы, на всякий случай направили запросы в московские психиатрические клиники. Пока ответа нет.
– Но про шизофрению вряд ли бы стал говорить, – предположил Озеров.
– Ну, – Игорь пожал плечами. – Высока вероятность, что сказал бы.
– То есть, шизофрения возникла после поездки на Алтай, – Озеров изучающе посмотрел на подполковника.
– Выходит, так, – Игорь кивнул. – Далее, майор Меркулов ведёт сейчас одно дело – об исчезновении некоего Колесникова Тимофея Дмитриевича. В прошлом году ездил на Алтай в составе экспедиции профессора Сухомлинского. Тоже на Киндыктыкуль. После этого за ним начали замечать какие-то странности. Начал разговаривать сам с собой, слышать голоса, говорить, что за ним следят и хотят убить. А через два месяца пропал. На данный момент Меркулов отрабатывает круг его знакомых. Узнаёт, с кем они ездили, куда конкретно, что за экспедиция.
– Думаешь, это связано? – Озеров взял в руки протоколы.
– Местность та же, – пояснил Игорь. – Они могли быть там, только в разное время. Потому я поднял всю информацию, какую мог, об этом озере. Его считают священным. Но не более. Но я пока изучаю. Но это всё прелюдия, а теперь – самое интересное, – Игорь сделал паузу, прежде чем продолжить. – В дневнике Степнова запись, что одного из них, Уолтона Голдберга, цитирую, «забрала» она. Кто она – пока не понятно. Но судя по записям, – Игорь снова сделал паузу. – Какой-то алтайский дух. Соответственно можно предположить, что один из членов экспедиции погиб.
– Но об этом не сообщалось, – Озеров сдвинул брови.
– Нет, – Игорь кивнул. – Мы связались с родными остальных членов экспедиции. Вчера вечером – по Питерскому времени, в двадцать один час, пятнадцать минут – Касьянов Григорий Фёдорович – петрограф и Щербинский Данила Валерьевич – спелеолог, археолог, покончили жизнь самоубийством. Спрыгнули с крыш своих домов. По словам очевидцев, перед этим они как будто сопротивлялись или боролись с кем-то невидимым.
– Господи, – Озеров помотал головой. – И вы уже изучили всю информацию?
– По крайней мере, никто из них на учёте у психиатра не состоял. И, что касается Прохорова Вячеслава Никитича – археолога, сейчас он содержится в психиатрической больнице. Вызов был как раз в девять вечера. По Питерскому. Пытался спрыгнуть с крыши. В общем, судя по их психическому состоянию, о гибели члена экспедиции они могли просто не заявить.
Озеров помолчал, обдумывая информацию.
– А американцы? – наконец, спросил он. – Там что?
