Follow me

– А кто пригласит – начинает их видеть? Поэтому мама видит мои гематомы, а я нет?

Ведьма вдруг задумалась:

– С другой стороны, дух уже достаточно силён, раз может оставить следы и контактировать даже с тем, кто его не вызывал… – произнесла она, будто бы говоря сама с собой.

– А что насчёт того, что гематомы именно на левом плече?

– Это уже неважно, если не ты её вызывал – она может коснуться тебя как угодно. Просто, если дух правша, то касается всегда правой рукой. При вызове первого уровня – она стоит за спиной, поэтому коснётся правого плеча, а вот если второго уровня, и у духа есть возможность подойти спереди, то непременно это сделает. А если окрепнет, начнёт расхаживать вокруг, касаться других, то уже без разницы… – бабушка разговорилась, устремив взгляд в стену, будто глядя сквозь неё.

– И на этом втором уровне его уже все смогут увидеть?

– Так! – вздрогнув, спохватилась женщина, она словно стала периодически терять контроль над собой. – Достаточно, Йозеф! Об этом не следует знать слишком много!

– Я не понимаю, если опасность настолько велика почему вы не хотите остановить эту Кровавую Мэри? У меня недостаточно опыта, но у вас ведь достаточно!

– Достаточно, – женщина скривила губы. – Достаточно, чтобы никогда больше в это не лезть! Спокойной ночи, Йозеф!

– Но…

– Антон! Проводи своего друга до остановки!

– Что она тебе сказала? – выпытывал Антон, пока они шли к остановке.

– Это, наверное, я тебя должен спросить, ведь ты уже заранее всё знал.

– А что я знал? – начал оправдываться Антон. – Всё, что она мне сказал, что в городе теперь небезопасно, и чтобы я возвращался всегда до темноты.

– Мне она сказала только, что духа зовут Кровавая Мэри. И что она боится света и огня. Так что, теперь я знаю, как напугать этого духа, можно не бояться! Поищу ещё про неё в Интернете.

Глава 11

Антон прыснул:

– Бабушка говорит, что там всё только врут. Никто не будет делиться настоящими заклинаниями и обрядами на публику ещё и бесплатно.

– Если ты такой умный, то, может, сам что-нибудь расскажешь?

– Мне кажется, я знаю, где можно найти ответы… – загадочным голосом произнёс паренёк. – В бабушкиных записях. Она, когда забросила колдовство, всё отвезла на дачу и многое сожгла, но не записи. Я как-то их находил. Поленился, правда, всё читать. Так, кое-что.

Йозеф кивнул, вспоминая сколько ошибок сделал Антон, рассказывая ему о духах. Одноклассник, похоже, был тем ещё сочинителем.

– Ладно, Антон, – медленно проговорил он, – давай только впредь будем осторожней.

– Никакого риска – только информация. Мы же вотчеры, а Йозеф? – он уставился на Йозефа взглядом приготовившегося ловить мячик щенка.

Парень глянул на него и проглотил уже заготовленные слова насчёт его участия, а точнее неучастия, в дальнейших вылазках, и просто кивнул. Антон просиял:

– Не сомневайся, Йозеф, мы всем покажем! Быть может, мы мир спасём! После того, что мы знаем нельзя просто сидеть, сложа руки.

Йозеф покосился на своего товарища, взвешивая, чего в его словах больше глупости или героизма.

– Антон, на самом деле, моя главная задача – вывести Ниниана на чистую воду и доказать всем, что я не врал, и вотчинг – вещь серьёзная, в которой нет места глупым шуткам.

– Да-да! – тут же подхватил Антон. – Надо доказать всем, что паранормальное существует! Лучше всего, чтобы Кровавая Мэри пришла за тобой, и мы засняли всё это на камеру.

Антону, похоже, было всё равно спасать мир или губить, лишь бы ему разрешили участвовать.

Йозеф чуть встрепенулся. При словах о том, что Кровавая Мэри может прийти за ним, он почувствовал, будто за шиворот ему кинули льдинку:

– Не думаю, что это хорошая идея. Наблюдатель не должен сам быть жертвой обстоятельств, понимаешь? Я вообще думал заснять Ниниана, а не себя.

– Правильно!

Йозеф вздохнул. Партнёр ему достался не сказать, чтобы идеальный.

– Сначала надо хорошо подготовиться, – без особой надежды на понимание сказал Йозеф.

– Ну так я же и говорю, Йозеф! Надо всё узнать! И я помогу в этом! Знаешь, между шахматными фигурами и игроками разница в том, что одни из них действительно знают, что будет на следующем ходу. Я имею в виду, чтобы управлять игрой, надо знать правила!

Йозеф зевнул – в своей умной ипостаси Антон говорил не менее путанно.

Чудом парень успел на последний автобус и вернулся домой прямо перед тем, как из-за поворота показались фары родительской машины. Быстро щёлкая кнопками выключателей и электроприборов, которые после подачи электричества запели и засветились, он прыгнул в кровать и накрылся одеялом.

Минут через пять дверь тихонько скрипнула, и возле кровати нарисовалась полоска света. Йозеф невинно закрыл глаза, но мама или папа не спешили уходить сразу же, как это обычно бывало. Йозеф принялся лихорадочно перебирать в голове возможные огрехи, которые могли выдать его ночную прогулку. Уж не поняли ли они, что он прибыл буквально за минуту до их возвращения и лишь притворяется спящим? Сердце заколотилось громче, парень задался характерным в такие минуты вопросом: блуждать ли в неизвестности до утра или встретить свою судьбу лицом к лицу.

Полоска света всё не гасла, но когда Йозеф, открыв один глаз, покосился на дверной проём, его прошиб холодный пот.

Силуэт, смотрящего на него существа не принадлежал ни матери, ни отцу, и вообще не походил на человеческий. Сквозь щель в двери на него уставилось что-то напоминающее огромную шахматную фигуру – ферзя или высокую пешку с остро выточенными краями. Вместо шишечки или конуса, как бывает у шахмат, туловище заканчивалось карточной пикой.

Йозеф поджал ноги, потянув на себя одеяло. Заметив это, существо дёрнулось, остриё пики проникло в комнату, Йозеф уже слышал тяжёлое дыхание, пробивающееся как сквозь металлическую трубу. Дверь отворилась настежь. Вместо привычного коридора, ведущего в гостиную, взору открылась тёмная обшарпанная комната, все стены которой были исписаны какими-то красными надписями.

Существо стремительно двинулось к нему, и Йозеф закричал во всё горло:

– Мама!!!

Внезапно видение растаяло, странное существо и исписанные кровью стены пропали, Йозеф проснулся в темноте в своей комнате, уткнутый носом в подушку. В коридоре послышались быстрые шаги, потом дверь резко распахнулась, перед ним предстала мать в ночной рубашке. Из обычной гостиной пробивался свет ночника, обрисовывая мягкие узоры привычных обоев. Послышался щелчок выключателя и комната озарилась ярким светом, заставив Йозефа сощуриться.

– Что случилось, дорогой?

Парень оглядел комнату, сон растаял, и при включенном свете всё выглядело жуткой небылицей.

– Ничего. Ничего, мам. Я это…

– Тебе что-то приснилось?

– Да, извини, пожалуйста. Всё нормально. А который час?

– Три часа ночи. Ты в порядке?

– Да… – несильно убедительно произнёс Йозеф, потому что был уверен в обратном.

– Может, с тобой остаться?

Йозеф представил, как смешно должен выглядеть тот, кто в свои пятнадцать без малого лет, спит с мамой и решительно помотал головой.

– Всё нормально, – повторил он более спокойно. – Я попью воды и снова лягу спать.

– Ну, смотри, если что звони или кричи. А чего это ты спишь в этих шортах, ты же в них во дворе на земле сидишь?

Придя домой поздно, Йозеф так спешил притвориться спящим, а потом так быстро уснул, что совершенно забыл сменить одежду.

– Да я, это… – он принялся мямлить что-то неразборчивое, пока мама не пожала плечами, слегка улыбнулась и ушла, закрыв дверь.

Йозеф встал и выключил свет… Все кошмары, казавшиеся при свете шуткой, накинулись на него, словно поджидавший за углом убийца. Стараясь перебороть страх, он дошёл до кровати, но вдруг ему представилось, как дверь за его спиной снова приоткрывается и гигантская шахматная фигура выглянула оттуда. И это реальность, а сном, наоборот, была мама. Вмиг он оказался вновь у выключателя и уже не решался заснуть до самого рассвета, размышляя, а не права ли бабушка Антона, советуя ему не лезть, куда не просят.

После той публикации его репутация оказалась под угрозой, и он действительно очень хотел доказать, как все ошиблись, усомнившись в великом вотчере.

И, что самое обидное, доказательство-то ходило у него прямо под носом: играло в приставку, возвращало ручки, прогуливалось по ночам. И что же он за вотчер, который при таких обстоятельствах упустил бы свой шанс! Но всё же, теперь, стоя ночью посреди комнаты, и, боясь выключить свет, когда уставший мозг подсовывал жуткие видения, ему привиделось, что всё это может, и правда, плохо кончиться. Любопытство с каждым разом обходилось всё дороже, опасность, которую он не «пережил» всё глубже затягивала его в своё болото.

Укладываясь спать с первыми лучами солнца, Йозеф решил, что с утра первым же делом пойдёт к Лиле и поговорит обо всём с ней. Она непременно должна знать что-то, что послужит ключом к тайне о Кровавой Мэри.

Чтобы больше не допустить слабости он, уже лёжа, дотянулся до смартфона, открыл свой блог и написал привычное «Продолжение следует. Follow me».

Записки одержимого 3

Не успел я отдышаться, как скрипнула дверь и из каморки вышла сестра с горящими от возбуждения глазами:

– Ну что? Ну что? – спросила она меня, как будто я только что узнал номер  выигравшего лотерейного билета. – Ты её видел? Она приходила?

Девочка была нисколечко не напугана и смотрела на меня, как на героя, я постарался, как можно скорее принять беззаботный вид:

– Да, – растерянно пробормотал я. – Приходила, была за моим плечом.

– И что? И что потом?

– Я её прогнал.

– Как? И всё? Ничего не спросил? Она даже ничего не сказала?

– Чёрт, зачем мне с ней ещё разговаривать! Приходила и приходила! – вдруг заиграли мои напряжённые нервы.

Сестра испытующе посмотрела на меня:

– Да ладно, лучше признайся, что никто не приходил!

После всего, что я только что пережил, в частности ради неё, услышать такое было не просто обидно:

– А знаешь что, – прорычал я, – вызывай-ка сама! Если ты такая умная! В  каморке просидела всё время, конечно, легко тебе теперь рассуждать! Ещё  учить меня лезешь!

– А вот и вызову! – обиженно прокричала девочка, мне даже привиделось, что она топнула ножкой. – Думаешь, я боюсь что ли?!

– Я не думаю, я знаю! – всё больше расходился я.

– Да?! – она вдруг осеклась и потупила глаза. – Да… Да, если честно, немного, да. Но мне очень интересно!

Я лишь хмыкнул в ответ, не знаю, что означает такое хмыканье, но так делали в кино, и никогда не оставались в дураках.

Потом  мы слишком долго молчали, и мне это не нравилось. Я понимал, что своего  любопытства девочка не удовлетворила, но боялась просить меня о чём-то  ещё. Получилось, что мне досталось всё, а ей – ничего. И вот права же  она, казалось бы. Чего я такой трус?

– А есть ли групповые сеансы?  – тут я вспомнил, что говорю с девочкой, которой идёт только десятый  год и поправился. – А есть ли способ вызвать эту Мэри вдвоём?

– Ага, – кивнула сестра после небольшого раздумья.

Раздобыв мамину помаду, сестрёнка с серьёзностью декоратора посуды  чертила на зеркале ступеньки. Нам предстояло спрятаться в каморке со  свечой и, трижды позвав Кровавую Мэри, ждать звуков. Такой обряд казался  почти шуточным, но когда мы выключили свет и засели в каморке, я  почувствовал, как сжался желудок, а на ладонях проступила испарина.

Я  сидел, вслушиваясь в гудящую тишину, и молил Бога, чтобы мои уши не  уловили ни шороха. Память услужливо подкидывала изуродованное лицо в  зеркале и силуэт за моими плечами, приходилось бороться с собой, чтобы  не вскочить и, включив свет, не закончить эти «игры».

Зачем я  втянул в это сестру? Она ведь была согласна не продолжать. Я не знал и  сейчас не знаю ответа на этот вопрос. Но чем дольше я сидел, тем больше  странное тепло разливалось в самом центре моего существа, приятное и  согревающее, как тёплая жидкость после мороза. Я замер, а сердце моё  колотилось так громко, что, наверное, даже она его услышала.

– Ты слышишь?

– Что? – дёрнулся я.

– Да звук какой-то, это ты шуршишь?

Я  напрягся, я тоже услышал. Звук. Похожий на лёгкий шелест бумаги, отчего  сердце моё ушло в пятки, я сидел не в силах пошевелиться, а девочке всё  не было покоя:

– Это ты! Это ты шуршишь? – шептала она, обшаривая меня руками и, жутко действуя на и без того натянутые нервы.

– Да не я это! Не я! Дура! – сорвался я. – Дура неверующая! Сходи и посмотри, если не веришь!

Девочка  встрепенулась, сердито сощурила глаза и излишне смело толкнула дверь. Я  до хруста сжал кулаки, я должен был пойти за ней. Она не верила и не  могла понять, что происходит, и от того находилась в большей опасности.  Её тихий крик заставил меня вскочить на ноги и моментально оказаться  рядом.

Девочка стояла у зеркала, закрыв рот ладонями – три столь  аккуратно нарисованные ею ступеньки были размазаны, и прямо на моих  глазах начала расплываться четвёртая.

Я всмотрелся – четвёртую  ступеньку пересекала едва заметная тень, оставляя за собой след… Тут я  вздрогнул, потому что в тот же момент вся комната озарилась светом.  Щурясь от резкой боли в глазах, я повернулся – сестра стояла у  выключателя. Всё было ясно: она испугалась и, поддавшись панике,  прервала обряд, не завершив его по всем правилам. С минуту мы стояли,  молча глядя друг на друга.

– Что же ты наделала? – наконец выговорил я. – Нет, ты понимаешь… Ты хоть понимаешь?! Что ты сделала?! Ты прервала обряд!

– Потому что очень страшно, а ты застыл, как истукан, и я забыла, что нужно делать!

– И сделала то, что было нельзя! Ты с ума сошла! Что теперь будет?!

– Что ты на меня кричишь? – сдвинула брови сестрёнка. – Ты мне что мама или папа?

– Да потому что ты совершенно не отдаёшь себе отчёт о том, что…

– Что? – подхватила она. – Что?! Это всего лишь глупая игра, этим дети во  дворах занимаются, почему ты кричишь на меня из-за этого?

Она вновь подбежала к зеркалу и демонстративно стёрла помаду со стекла.

– Вот! Доволен теперь?! – такой рассерженной я её ещё не видел, она вся  залилась краской. – И да, – продолжала она, – сам ты дурак, и сам ты  сошёл с ума!

Всплеснув руками, она устремилась к лестнице и убежала прочь. Может, так было лучше для неё.

Я  быстро огляделся, на чердаке стояла тишина, в приоткрытые мансардные  окна задувал прохладный свежий ветер, но что-то теперь было не так, как  прежде. Недостроенное помещение, которое ранее напоминало мне не более,  чем мастерскую бедного художника, уподобилось чердаку дома с  приведениями. И как это я раньше не замечал, насколько жуткое то было  место! Сколько странных предметов находилось там!

Вот например,  старый велосипед с искорёженной рамой – как это? Какая нужна была сила  для этого? Я представил, как гладкая дорога начинает горбиться,  образовывается холм, а потом верхушка холма откидывается, оголяя  огромную челюсть. Дорога приобретает наклон, и велосипедист не в силах  затормозить катиться прямо в огромную пасть. В последний момент у него  всё-таки получается соскочить с велосипеда и откатиться на траву, в то  время как сам велосипед летит дальше. Слышен хруст, и противный скрежет  металла.

Велосипедист с обочины, ободрав колени и локти, с ужасом  наблюдает, как челюсти смыкаются, прожёвывая, его транспорт, как  резиновую жвачку. Ему жаль велосипеда, но он радуется, что не оказался  там сам.

А пасть, не обнаружив ничего съестного, через время сама  выплёвывает велосипед на траву и скрывается в глубине дороги…  Раздавшийся за спиной шорох заставил меня без оглядки кинуться к  лестнице.

Этой ночью я спал с приоткрытой дверью – так  мне было спокойней. Я долго возился в кровати, вслушиваясь в непривычные  звуки затихшего дома. Несмотря на обилие гостей, хозяева не оставили  привычку ложиться спать уже в одиннадцатом часу, и всё погружалось в  темноту и дрёму.

Я жалел, что сестрёнка обиделась на меня и  закрыла дверь. Она могла бы побыть со мной, пока я не засну, или  поговорить через стенку, тогда, наверное, я бы успокоился. Но я прибывал  в полном одиночестве в замершем, как застывший кадр фильма, доме. Никто  не храпел, не прохаживался, страдая от бессонницы, не переговаривался  через коридор, жизнь просто остановилась. На смену ей пришёл холод,  заставив закутаться в одеяло по самые уши.

Заснув, я сразу же  провалился в полнейшую темноту, мир, состоящий из чёрного неба, и земли.  Кожа не ощущала даже самого лёгкого ветерка, уши не улавливали ни  шороха.

Не знаю, долго ли я так простоял, и текло ли время вообще в  этом мире, когда руки мои резко заломило назад, а под ногами вспыхнуло  такое яркое пламя, что глаза мои ослепли. С минуту я ничего не различал,  только слышал, как потрескивала сухая древесина, и как жарко  становилось вокруг. Слышались непонятные голоса и свисты.

Когда я  прозрел, подо мной пылал огонь, а я был привязан к столбу посреди него,  словно ведьма схваченная инквизицией. Пространство, озаряемое светом  огня, заполняли странные сущности. С виду они напоминали людей в одежде  стиля Ренессанса с полупрозрачными телами, лишёнными низа. Точнее там,  где у них должны были быть ноги, была пустота, и болтались лоскутья  одежды.

Обреченно повесив руки вдоль своих парящих над землёй  туловищ, существа принялись ходить вокруг огня кругами. Необъяснимый  ужас навивало одинаковое унылое выражение их бледных лиц со впалыми  глазницами. Порой они о чём-то переговаривались или издавали непонятные  свистящие звуки, а потом устремляли на меня свои странные тяжёлые  взгляды.

Не в силах понять, что происходит, я даже не удивился  тому, что на мне уже горит одежда, а боли я не чувствую. Мелькнула  мысль, что будет, если я сгорю заживо, но так и останусь в ясном  рассудке? Каково будет наблюдать, как сгорает собственное тело,  обугливаются кости? Но и при этих мыслях я не испытал страха, только  отчаяние – не хотелось умирать. Я вдруг почувствовал, как многого ещё  мог бы достичь в жизни, как повзрослел бы, стал красивым, получил  девушку своей мечты. Как же, оказывается, много времени было у меня для  решения всех проблем! А теперь проблема заключалась лишь в одном – я  умру бесславным, ничего не добившимся серым мальчишкой.

Из толпы  угрюмых существ выделилась одна фигура, она вышла, точнее, выплыла,  вперёд. Силуэт был женским в чёрном платье, с убранными наверх волосами,  лица я не увидел из-за её вскинутых вверх ладоней.

Фигура  приближалась и становилась всё более отчётливой, стало видно, как меж  пальцев сочилась алая жидкость, струями стекая на предплечья и, капая  вниз.

Я машинально постарался отшатнуться, но столб не давал мне  такой возможности. Руки её приближались, пытались дотронуться до моего  лица, осталась пара сантиметров, я вскрикнул и… проснулся.

Мне  показалось, что совсем рядом стукнула дверь, не покидало ощущение, что в  комнате кто-то был. Я включил свет, чтобы осмотреться, словно бедняга  Эдвард из моего рассказа, неустанно чувствуя на себе чей-то взгляд.

Окно  смотрело на меня пустой чёрной глазницей, напоминавшей взгляды существ,  водивших вокруг меня хороводы. Я подскочил и поспешил задёрнуть его  шторой, но чувство, что кто-то ожидает меня с той стороны, не ушло.

Не  решаясь повернуться спиной к шторе, я стал медленно пятиться назад,  внезапно, шкаф, попавший в область бокового зрения, заставил меня  поёжиться. В памяти сразу же всплыл рассказ сестрёнки о несчастной  девочке, запертой в шкафу, которую мы, забавы ради, решили сегодня  беспокоить. До хруста сжав кулаки, я решился и резким движением отворил  дверцу шкафа.

На внутренней стороне дверцы виднелась царапина,  отчего мне, мягко говоря, не стало легче. Я не помнил, чтобы эта  царапина была там три дня назад, когда я запихивал в этот шкаф свои  вещи. С другой стороны, я не мог поручиться.

Я откинул вторую  дверцу и вскрикнул, быстро зажав себе рот. На другой дверце было  прикреплено маленькое зеркало, в котором отразилось моё лицо, и я  буквально испугался собственной тени, как в плохом анекдоте.

Глубоко  вздохнув, я уже хотел состроить себе рожицу, но тут за правым плечом  встала едва заметная тень при том, что свет падал сзади. Я убеждал себя,  что всё это всего лишь моё воображение, а меж тем тень оставалась на  месте. Я сморгнул, мотнул головой, но она не пропала.

«Нет, нет,  нет, Господи!» – проговорил я, а может, подумал. Съёжившись, я принялся  быстро читать молитву по памяти, делая бесчисленное количество ошибок и,  то и дело запинаясь. Тем не менее, когда я закончил, тень растворилась.

Я  сел на кровать, прижавшись спиной к стене, чтобы обозревать оттуда  каждый угол комнаты, и не сомкнул глаз до самого рассвета. Когда через  штору стали уверенно пробиваться солнечные лучи, и дневной свет разогнал  тьму, страх ослаб. А может я ослаб настолько, что больше не мог  бояться, глаза мои закрывались сами собой. Однако едва прикрыв веки, и,  погрузившись в темноту, я почувствовал, как кровавые руки потянулись к  моему лицу, и буквально подскочил на кровати.

Так и не заснул,  стоило провалиться в сон на несколько минут, как всё повторялось. В  конце концов, в дверь постучала мама и велела немедленно умываться,  чтобы не опоздать к завтраку.

Глава 12

Выждав паузу, Йозеф вновь постучаться в дверь, но в Лилином доме царила полная тишина. Неужели, вся семья могла разом куда-то уехать, и при этом Лиля вчера ни разу бы не упомянула об этом?

Нет, что-то здесь не чисто, дом не мог внезапно замереть без причины, а причину знал один лишь он. И он не предупредил свою подругу детства о грозящей ей опасности, спящей в соседней комнате от неё. Как он мог? Что теперь случилось? И что будет?

Парень продолжал нервно прохаживаться по крыльцу и заглядывать в окна. В который раз он набирал Лилин номер, гудки шли, но она не отвечала. Наконец, она перезвонила сама. Дрожащими руками Йозеф даже не сразу попал по зелёному значку для ответа.

Из трубки послышался сильный шум, будто девушка стояла посреди большой толпы:

– Йозеф… алло, Йозеф…

Сердце Йозефа сжалось:

– Лиля! Лиля, что происходит?!

– Ты проходи в первые ряды, – спокойно продолжала девочка. – Не волнуйся, увидимся после! Мы, участники, уже с девяти утра тут, нас отдельно от вас держат.

– Что? – не понял Йозеф. – Ты где, Лиля?

– В общем, иди к крыльцу красного кирпичного здания, можешь подойти туда? Мои родители где-то там! – прокричала она и бросила трубку.

Бессмысленно глядя на телефон, Йозеф пытался сообразить, о чём говорит Лиля, и где он должен быть. Вдруг прозрев, он почти вскрикнул и с размаху ударил себя ладонью по лбу: как он мог забыть?! Он, вотчер, который обгоняет время, опережает все события, от которого ничего не может ускользнуть. Конкурс рисунков на асфальте!

Лиле, конечно, и в голову не могло прийти, что он стоял у дверей её дома, как баран у новых ворот, в то время, как до мероприятия, где он обещал непременно быть двадцать минут времени и пятнадцать километров расстояния.

Сначала он помчался к дороге, но понимал, что даже если автобус пришёл бы мгновенно, то учитывая все остановки, не успел бы к началу конкурса. И тут взгляд его упал на старенький забор дома, в котором жил их сосед, дядя Митя. Неопрятный и грубоватый старик, наплевав на все виды общественного транспорта, пользовался только своим мотороллером с прицепом.

Однако, пробегая мимо, Йозеф решил, что на объяснения и уговоры, ушло бы столько времени, что идти пешком оказалось бы быстрее. К тому же не было никакой гарантии, что дядя Митя в итоге согласился бы. Но случилось чудо: прямо за спиной Йозефа раздался скрип ржавых ворот. Дядя Митя прямо сейчас собирался куда-то выезжать. Йозеф помахал ему:

– Дядя Митя, а вы в центр?

– А тебе-то что за дело!

– Можете подбросить, пожалуйста, до площади Мира… хотя бы.

– Хотя бы? Тебе куда?

– На Генеральскую.

– А мама что, уже разрешает на мотоциклах ездить?

Йозеф вздохнул. Он знал, что у взрослых были свои, неведомые ему, пути сообщения. И даже если бы он соврал, то не позднее вечера дядя Митя узнал бы правду. А мама, в свою очередь, узнала бы, что он ездил на мотороллере с дядей Митей, которому соврал. При этом оба взрослых скорее всего даже не пересеклись бы. Как взрослые это делали – оставалось загадкой. И уж после, ему вовсе не видать улицы неделю, если не две. Поэтому Йозеф сразу сказал правду:

– Конечно, нет.

Он ожидал, что дядя Митя сейчас же заведёт мотор и крикнет что-то типа «Жаль, ну, бывай!», но дядя Митя вдруг рассмеялся.

– Вот мелюзга! А как же ты тогда хочешь поехать?

– Просто, очень надо. Я девочке пообещал…