Терпи и воздерживайся

Виллермо обернулся. Маддалена действительно была в одежде, которую он дал ей вчера. Он вдруг осознал, что впервые видит ее при свете дня. На мессы Маддалена никогда не ходила, на исповедь приходила, когда на улице уже темнело. Да и он видел ее чаще всего лишь через сетку между кабинами.

Сейчас на него смотрела молодая девушка. Лицо было чистым, без какой-либо косметики, волосы смотрелись естественно, а простая невызывающая одежда сидела неплохо, пусть и была немного великовата. Но главное, что привлекло – это взгляд. Маддалена смотрела так открыто, так доверчиво, так искренне, что Виллермо поверил – сейчас только он может позаботиться о ней. Виллермо почувствовал, что внутри что-то стукнуло. Внезапно его как будто обволокло что-то теплое, тягучее. Ему стало необычно приятно, словно его накрыло, завернуло в нежную шоколадную пасту, которую он изредка ел в детстве в качестве поощрения. О которой мечтал в дни постов.

– Так какую работенку мне подыскали? – спокойно поинтересовалась Маддалена.

Виллермо так сосредоточился на анализе нахлынувших на него чувств, что забыл обо всем: как долго он собирал мысли для разговора, что держал чиабатту из лавки старика Бьяджо для нее, что ему надо спросить о вчерашнем. Даже на то, чтобы понять, о какой работенке спросила Маддалена, ушло несколько секунд.

– Это немного подождет, – ответил он, подходя ближе. – Позавтракай сначала, – протянул бумажный пакет. – Как по мне, выпечка из этой лавки самая вкусная. Даже моя мать весьма высокого мнения о ней, а ее похвалу очень сложно заслужить.

Виллермо видел, что Маддалена с недоверием посмотрела сначала на него, потом на пакет, потом снова на него, и его как будто обдало холодной водой. Куда делось доверие? Ему снова вспомнился испуганный взгляд, который он увидел в исповедальне. Отголоски того страха, опасения были и сейчас. Но, присмотревшись, Виллермо догадался, что его действия вызывали и непонимание. Словно бездомная собака, отвыкшая от человеческой заботы и ласки, впервые за долгое время столкнулась с чем-то подобным, Маддалена застыла, не спеша протянуть руку. От девушки, несколько минутами ранее демонстрирующей свое тело, не стесняясь его взгляда, это было немного странно.

Виллермо положил на кровать пакет и отошел немного дальше, убрал руки за спину. Одному только Богу были известны мысли Маддалены по поводу происходящего, но он предполагал. И каждое предположение было хуже другого.

– Я отойду, а ты все-таки поешь. Встретимся минут через пятнадцать у той кладовой, где ты брала одежду. Ее следовало бы все-таки разобрать, как ты видела.

Виллермо постарался говорить спокойно, небрежно. Пусть его и жадно грыз интерес, словно крыса, нашедшая себе корку чего-то съестного. Виллермо понимал, что надо подождать.

Ее история все равно ничего не изменит. Маддалена останется здесь, если пожелает. В полицию он не пойдет, уважая тайну исповеди. Виллермо вдруг понял, что каким-то образом завоевал доверие Маддалены. Пусть и малую его частицу. Ведь, когда перед ней встал выбор, она пошла именно к нему. Хотя, может, дело касалось и просто политики церкви.

Идя к своему кабинету, Виллермо четко осознал одно – он хотел знать ответ. Хотел верить, что дело все-таки было хоть немного, но именно в нем. В их духовной связи. В его словах, которые он говорил каждую пятницу. Пусть Маддалена и провоцировала, пусть иронизировала, пусть дерзила, но всегда слушала. И слушала очень внимательно. В этом он был абсолютно уверен.

У своего кабинета Виллермо увидел сестру Франческу. И услышал от нее то, что и ожидал в ближайшее время.

Вдова Агата Гуидо пришла договориться по поводу похоронной службы. Виллермо решил не заставлять бедную женщину ждать и быстро направился к ней.

– Я уже знаю. Примите мои соболезнования, – сразу заговорил он.

Агату было не узнать: бледное лицо, на котором четче обычного выделялись скулы, опухшие глаза, опущенные плечи. Она походила на бесцветный призрак самой себя, облаченный в черное, и его сердце сжалось.

– Спасибо, Отец Виллермо, все это… это… Я никак не могу в это поверить. Энзо и…

Агата сорвалась на плач. Она достала платок из кармана пиджака и поднесла к лицу.

– Если вы хотите, чтобы я провел службу, я готов, – продолжил Виллермо.

Агата закивала, видимо, радуясь, что ее освободили от нужды говорить обо всем этом. Виллермо сдержанно улыбнулся и повел ее к одной из скамеек.

– Синьор Гуидо был хорошим человеком. Здесь его будет не хватать, – успокаивающе заговорил Виллермо. – Но вы сможете жить дальше. Ради детей. Ради себя. Дай Бог вам смирения это пережить и сил жить дальше. Я буду молиться за вашу семью, – сделал паузу, увидел, что Агата немного успокоилась. – Могу я спросить, что произошло?

– Энзо… задерживался. Опять работа и… я легла спать, не дожидаясь его. А рано утром пришли из полиции и… Его убили, Отец Виллермо. Он… был в какой-то непонятной квартире. Не знаю, что он там делал. В полиции сказали, что он снимал ее. Но… я никогда там не была. И… ему размозжили голову чем-то тяжелым. Били, били и били, пока не иссякли силы. Как мне сказали… И…

Агата снова сорвалась, заплакала. Виллермо удивленно смотрел на нее, продолжил говорить слова утешения, но мысли были уже о другом. Неужели это могла сделать Маддалена? Неужели та вчерашняя испуганная, дрожащая девочка могла так жестоко расправиться с мужчиной, а после дойти до церкви пешком. Да еще и босая. И не столь важно, какое расстояние пришлось для этого пройти.

Виллермо хотел убедить себя, что это бред, но вдруг увидел Маддалену, выглядывающую в темном углу. Она с опаской смотрела на Агату, не отрываясь, как будто даже не шевелясь. Когда ее взгляд перешел и на него, а они молча встретились, Виллермо понял окончательно – вчера он дал приют убийце Энзо Гуидо.

7.

Виллермо всегда с уважением и пониманием относился к чужому горю. Он терпеливо давал минутку перевести дух, набраться сил для продолжения непростого разговора тому, кто потерял близкого человека, когда они обсуждали предстоящие похороны.

Смотря на убитую горем Агату Гуидо, Виллермо понимал, что сочувствовал ей всей душой, что ему очень жаль, что ее семью постигло такое горе, но все его мысли были в небольшой комнате, которую он дал Маддалене.

Когда Виллермо снова посмотрел в сторону, где она стояла, то ее там уже не было. Сердце сделало кульбит, внутри зародилась паника – а не сбежит ли Маддалена сейчас, увидев вдову Гуидо.

– Извините меня. Я сейчас подойду к вам, – мягко попросил Виллермо, поднимаясь со скамейки.

– Конечно-конечно, Отец Виллермо, – поспешно заговорила Агата.

Виллермо быстро направился к коридорам, скрытых от прихожан, и недовольно подумал о своем поведении. К нему за утешением пришла женщина, а вместо того, чтобы исполнить свой священный долг, он ищет Маддалену, боясь, что она ушла.

Добравшись до места, он огляделся по сторонам и вдруг заметил, что дверь кладовой открыта. Виллермо почувствовал себя так легко, словно с его плеч слетел тяжелый мешок, который на него неожиданно закинули. Замедлив шаг, он направился к кладовой и ощутил запах никотина.

Маддалена сидела в позе лотоса на полу, напротив вещей в кладовке, но, не находясь там, курила и смотрела в одну точку. Виллермо мало знал о процессе курения, но затяжки Маддалены казались ему довольно глубокими, сильными, словно она сознательно сейчас хотела причинить себе как можно больше вреда.

– Я помню про храм, падре, – выпуская дым, заговорила Маддалена. – Коридоры тоже считаются?

– Считаются. Как и вся территория, – спокойно объяснил Виллермо.

Маддалена безразлично пожала плечами, осмотрелась по сторонам. Виллермо подумал, что она искала что-то, обо что можно было бы потушить окурок, но ничего подходящего не попадалось на глаза.

– Как скажете, – поднимаясь на ноги, сказала Маддалена. – Я тогда выйду. Мне потом заниматься этой кладовкой?