Все оттенки грусти

– Не понял?

Он пнул оранжевую бутылку, чтобы она подкатилась поближе к моим ногам.

– На тренировку возьми. У меня оказалась лишняя.

Я не знал, что сказать. Никогда не знал. Поэтому схватил бутылку и благодарно кивнул. К счастью, Максу было все равно. Он прошел мимо меня и вышел на поле.

В тот день ценность молчания стала еще выше, по крайней мере для меня.

Макс не смеялся надо мной.

Макс не выделялся, он просто вписывался.

Макс не был популярным. Но он не был и неудачником.

Макс был в хорошей спортивной форме, но не был накачанным.

Вероятно, Максу было плевать на то, что другие люди о нем думают.

Я хотел быть таким, как Макс.

Глава пятая. Блю

Четвертый курс,

первая неделя – настоящее время

Я откинулась на мягкую бархатную спинку диванчика в нашей кабинке в «Мерканти».

– Вы решили, что будете заказывать? – спросила официантка. Она была симпатичной. Картер пожирал ее глазами.

– Я буду совиньон-блан, – заявила я, отдавая меню. – Пока только напитки, – мой взгляд остановился на ее бейдже с именем, – Элли.

Я поняла, что люди любят, когда к ним обращаются по имени. Это подобно дополнительному шагу к оценке личности человека. Благодаря этому они ощущают, что их заметили. У меня это прекрасно получалось.

– Шесть или восемь унций? [4] – спросила она, лицо у нее при этом стало немного более радостным.

– Бутылку, – вместо меня ответил Картер и подмигнул, флиртуя.

Официантка не отреагировала. Может, потому что у нее был парень. Может, потому что ей понравилась я.

Вероятно, последнее.

Она забрала у нас меню и ушла до того, как Картер успел расстроиться.

– Не злись, – сказала я ему, попивая воду маленькими глотками. – Вероятно, у нее уже кто-то есть.

Картер закатил глаза.

– Я никому не нравлюсь.

– Ты нравишься мне.

– Ты не считаешься.

– Я единственная, кто имеет значение, – рассмеялась я, обводя глазами зал. Взгляд остановился на двух мужчинах в очень дорогих костюмах, которые сидели у барной стойки. Более сексапильный смотрел на меня. Второй уже явно набрался. – Картер, только не пялься. Видишь вон тех двух мужиков у барной стойки? – спросила я. Он кивнул. – Который из них лучше выглядит?

– Тот, что слева.

Это был пьяный.

– Ответ неправильный.

Картер пожал плечами и скрутил свою салфетку.

– Просто это правда.

Я скрестила руки на груди.

– Тот, что справа, гораздо лучше.

– Ты так говоришь только потому, что он тебя разглядывает.

– Не дури. Ты гораздо умнее, – ответила я и еще немного поизучала двух мужчин.

Костюм у мужика, который боролся с опьянением, был лучшего кроя, более темного цвета и немного чище. Черные волосы сексуально вились вокруг ушей и были растрепаны. Он громко разговаривал, у него были пухлые губы. Да, симпатичный.

Того, который смотрел на меня, тоже уродом не назовешь. Коротко подстриженные волосы, небольшой пивной животик. Не сразу осознав, что делаю, я дотронулась рукой до своего живота и поправила пояс юбки, чтобы получше скрыть складки.

– Может, ты и прав. – Мне было стыдно признаваться. – Но он не урод.

– Нет. – Картер бросил взгляд на группу девушек, сидевших рядом с двумя мужчинами. – А что скажешь насчет них? Как ты думаешь: повезет мне или нет?

– Может быть. Если у тебя на груди вырастут волосы и ты лично подойдешь к кому-то. С «Тиндером» у тебя ничего не получилось.

Он бросил в меня мягким чехлом для телефона. Я уклонилась.

– Я не такой, как ты, Блю. Я не подхожу к случайным людям.

Я демонстративно засмеялась, в первую очередь для того, чтобы снова привлечь внимание мужчин в костюмах. Это сработало.

– Картер, тебе двадцать пять лет. Не надо смущаться.

– Ты иногда бываешь такой резкой, – выдал он, в глазах мелькнули искры гнева.

Это пройдет. Никто не может долго на меня сердиться.

Официантка Элли принесла вино и поставила нам на столик два бокала. Она показала мне бутылку, как обычно и делается, налила чуть-чуть, а я подержала вино на языке, поболтала во рту.

– Ноги классные, – пошутила я.

– Это она не про вино [5], – добавил Картер. На этот раз до Элли дошло, и она немного покраснела.

Элли поставила бутылку в ведерко со льдом и ушла, а я поздравила Картера с его первым успехом сегодня вечером.

– Очень смело, – улыбнулась я.

– Я учился у самой лучшей учительницы. – Мы чокнулись, и он снова заговорил: – Как прошел твой первый день в университете?

При мысли о нем я почувствовала прилив адреналина. Еще восемь месяцев, и я свободна! Получу наследство, которое оставил мне отец, и полечу к звездам. Под «звездами» я имела в виду Париж.

С раннего детства я всегда хотела туда поехать. Есть много глупых стереотипов, окружающих это место: о, в Париже ничего особенного нет, Париж – это просто туристическое направление. Париж – это то и это, и еще то и это. Но пошли эти стереотипы подальше!

Париж был мечтой, вот чем он был для меня. Атмосфера, Эйфелева башня, окружающая обстановка… Все это было новым. А мне предстояло все это исследовать. Я жаждала это исследовать.

Мама больше не сможет не давать мне оставленное отцом наследство после того, как я закончу университет. Это прописано в завещании отца. Он его составил, уже когда алкоголизм сожрал лучшие его части.

Поразмышляв об этом, я перенаправила мысли на Джейса. Джейс.

Джейс, Джейс, Джейс.

– Я кое-кем увлеклась на занятиях.

Картер посмотрел на меня из-за ободка бокала.

– Ты имеешь в виду занятия, на которые ходила час назад?

Я кивнула. «Я непонятно изъясняюсь?»

– Могу ли я поинтересоваться, как у тебя так быстро возникли чувства, или мне не следует это знать?

– У меня не возникает чувств к людям. Я просто увлеклась. – Чувства – это для тех, кого можно сломать. А я сильная.

– И что ты собираешься делать с упомянутым увлечением?

Я села прямо.

– Я собираюсь заставить его любить меня.

Картер саркастически улыбнулся мне.

– А потом что?

– Так далеко я не думала.

Но на самом деле я о нем думала. На всем пути в метро до «Мерканти» я только о нем и думала. Он не относился к моему типу мужчин. Он был загадкой. Я чувствовала вызов – и это меня возбуждало. В таком обыденном сером мире я была солнцем, которое возрождало этот мир к жизни. По крайней мере, в моей собственной гребаной вселенной.

– Выпьем за новые начинания? – предложила я, поднимая бокал с вином.

Картер со мной согласился. Они всегда со мной соглашались.

– За тебя, Блю Хендерсон. За девушку, которая всегда получает то, что хочет.

Как бы мне хотелось, чтобы это на самом деле было так.

Как бы мне хотелось, чтобы хоть кто-то меня заметил.

Я допила остатки вина в бокале и помахала мужику в костюме, который смотрел на меня, а затем уставился на мою грудь.

По моему телу пробежала волна удовлетворения, желания, и еще я почувствовала укол обиды, который пронзил меня насквозь. Я отмахнулась от последнего и сосредоточилась на том, что я – объект его желания. Только это имело значение.

В мире, где не хватает любви, я должна была быть желанной.

Я была желанной.

Я чувствовала себя желанной.

Любимой – никогда, нет.

Но меня хотели.

Глава шестая. Джейс

Четвертый курс,

вторая неделя – настоящее время

Блю села рядом со мной.

– Джейс, правильно? – Она говорила требовательно и искушающе. Быть беде.

Я сжал губы и кивнул.

– Привет.

На ней была черная толстовка с капюшоном поверх женских брюк для йоги, белые кроссовки, темно-синие волосы стянуты в неаккуратный хвост. Карие глаза уставились в мои собственные, когда она устроилась на стуле и повернулась ко мне.

– Привет, – повторила она.

У нее была милая улыбка. Все зубы оказались идеально ровными, за исключением двух передних, они немного находили один на другой. У меня была такая же проблема. Я ее решил. Я решал все проблемы.

– Я сказала «привет».

Я рассмеялся, хотя и знал, что получилось грубо. Но не стал ничего исправлять. Я вел себя, как мои братья. Они никогда не пытались исправиться.

Если Блю и оскорбилась, то ничего не сказала. Похоже, ее ничто не оскорбляло.

Я обратил на нее внимание на первом занятии. Ее синие волосы казались глотком свежего воздуха внутри скучных безликих стен. Я сидел на краешке стула, когда она отвечала профессору Грейнджер, – никто не говорил так, как говорила Блю.

– Прости, я тебя не услышала. – Она вынула из ушей черные наушники. У меня возникло ощущение, что она ничего не слушала.

Я решил не отвечать и принялся качать ногой. Это была нервная привычка, и я не осознавал, что делаю, пока не появлялись судороги.

Столы были сдвинуты поближе, словно Вселенная знала, что Блю усядется рядом со мной.

На последнем занятии она сказала, что ее зовут Блю Хендерсон.

Что за имя такое – Блю ?[6] Конечно, это кличка. Наверняка ей ее дал кто-то из друзей или родственников. Что у нее за семья? Почему бы мне просто не спросить ее об этом? Но у меня никогда не получалось задавать вопросы. У меня никогда не получалось долго говорить.

У Морриса получалось. И у Дэнни. У Коннора. Прайса. У всех.

У всех, кроме меня.

Я сидел в аудитории и слушал, как Грейнджер рассказывает про семиотику. Было довольно интересно, даже увлекательно, пока ее пальцы не коснулись моей коленной чашечки.

Она посмотрела на меня. Я посмотрел на нее. Я думал, что прекратил трясти ногой полчаса назад. Я не прекратил.

Ее рука совсем недолго оставалась у меня на колене, затем она решила ее убрать и снова смотреть вперед. Мне страшно хотелось, чтобы Блю снова ко мне прикоснулась. Это желание было необычным.

Когда объявили перерыв, она не теряла времени и сразу задала вопрос:

– У тебя часто такое бывает?

– Что – «такое»? – Я прекрасно знал, что она имеет в виду, но все равно хотел услышать, что она скажет.

– С ногой. Ты не можешь сидеть спокойно.

Я пожал плечами.

– Ну, я так делаю.

– Хм. – Она немного отклонилась назад, глядя на меня своими карими глазами. – Ты очень симпатичный.

Если бы я в эту минуту пил воду, то подавился бы. К щекам уже начала приливать кровь, но я приложил усилия и остановил процесс до того, как они успели покраснеть. Но Блю, вероятно, все равно заметила, потому что улыбнулась.

– Ты выглядишь как картина.

– Картина? – переспросил я. Мне хотелось услышать больше. Что бы это ни было.

– Картина, – повторила она, затем повернулась к своему ноутбуку и принялась печатать что-то для семинара.

До конца занятий мы больше не разговаривали. Она резко встала, чтобы ответить на телефонный звонок, и больше не вернулась, а я остался, очень сильно желая снова почувствовать ее пальцы у себя на коленной чашечке и послушать ее комплименты.

Домой я вернулся поздно и отправился спать. Погружаясь в сон, я перебирал в уме картины, с которыми, как я надеялся, она меня сравнивала.

По крайней мере, у меня во сне комплимент Блю был настоящим.

Глава седьмая. Блю

Восьмой класс – десять лет назад

– Твой отец умер.

В тот день моя мать не забрала меня из школы. Она просто произнесла эти слова по телефону. Моя учительница миссис Мелени, которая преподавала у нас в восьмом классе, попросила разрешения проводить меня до дома.

Я не хотела идти домой.

Возвращаться туда было особо не к чему.

Я вошла в дом в сопровождении миссис Мелени. Если и был какой-то закон, запрещающий это, она его нарушила. Но я чувствовала себя в безопасности рядом с ней.

Моя мать сидела в гостиной, держа в одной руке сигарету, а в другой – банку пива. Радио было включено на полную мощность, грохотал панк-рок, а она пела в полный голос, словно у нее и не умер муж.

Словно у меня не умер отец.

Мне было тринадцать, когда я спросила у матери, как он умер. Она ответила, что его забрал алкоголь. Теперь я знаю, что она имела в виду: он тогда выпил слишком много, и из-за яда его мозг прекратил работать.

Миссис Мелени расплакалась, когда увидела, в каком состоянии находится дом, в котором я живу. Моя мать была функциональной алкоголичкой [7], но все равно алкоголичкой. Она говорила, что если она способна выполнять необходимую работу по дому, появляться на работе и мыть машину, не отключаясь и осознавая, что делает, так зачем ей прекращать пить?

Я не могла с ней спорить. У меня не было права голоса.

Миссис Мелени спросила, не хочу ли я, чтобы она отвела меня в центр социальной помощи детям. Я помню, как рассмеялась в ответ.

– Я уже слишком большая для этого, – сказала я ей.

На самом деле я имела в виду: «Спасите меня».

На похоронах моего отца мать рыдала как двухлетний ребенок, потерявший любимую игрушку. Не знаю, любила ли она когда-нибудь моего отца. Не могу сказать, знала ли она его вообще.

А я?

Он ее любил? А меня?

Почему он меня бросил, если любил?

В доме больше не воняло алкоголем. Отец обычно его расплескивал, а мать наливала себе выпивку в стаканы с крышками. Полы перестали быть липкими. Наверное, это что-то значило.

Отец оставил большое наследство матери и мне, только в завещании указал особое условие: я его получу только после окончания университета. В свое время он основал подрядную строительную фирму. Мой отец был по-своему умным. Но он также был и больным человеком.

Но мне было тринадцать лет. Что тринадцатилетнему ребенку делать с тысячами долларов? Я не знала, как тратить деньги. По крайней мере, тогда.

После похорон мать исчезла на несколько дней. Я думаю, что она отправилась в заведение под названием «У тети Лизы», потому что вернулась в красном пальто и чулках до колена. «У тети Лизы» – это стриптиз-клуб, я погуглила.

В ту ночь я спала в кровати отца. Мне хотелось почувствовать то, что чувствовал он, чувствовал каждую ночь, когда просыпался и ненавидел жизнь так сильно, что травил себя изнутри.

Я была такой плохой? Я была трудным ребенком, о котором было сложно заботиться? Мне слишком много всего требовалось? Я была приставучей? Слишком слабой?

Его комната была темной и мрачной, на этих стенах и в каждом углу встречались разные оттенки синего. Темно-синие шторы, постельное белье цвета индиго, облупившаяся краска цвета еловой хвои.

Синий – счастливый цвет? Я больше не могла сказать. Отец был болен, но его страдания закончились. Горько-сладкая дихотомия в некотором роде.

Я заснула, раздумывая над тем, кто я. Кем я хочу стать. Чего я хочу добиться. Я закончу так, как мои родители? Один мертв, другая балансирует между дыханием и бездыханностью.

Я не выбрала ни один из этих вариантов.

Я выбрала Блю.

В тот день часть меня умерла.

Ее звали Беатрис Луиза Хендерсон.

Глава восьмая. Джейс

Старшие классы

средней школы – четыре года назад

Через полгода после того, как я изменил свою жизнь, я пригласил Райли Монтгомери на выпускной бал.

Люди недооценивают то, как ваше тело может измениться за полгода.

Полгода – и благодаря лечению аккутаном [8] мое лицо наконец очистилось от угрей.

Полгода я работал над собой, над всеми частями своего тела, до потери сил.

Полгода я носил прозрачные зубные пластины для исправления прикуса.

Полгода мотивационных подкастов.

Полгода я избавлялся от тощего долговязого куска дерьма, которым был.

Полгода – и я получил девушку своей мечты.

Помню, как впервые увидел, что Райли заметила меня. Я только что закончил тренировку, и ко мне подошли спустившиеся с трибун Райли и ее подруга Марла.

– Ты сегодня классно играл, Джейс.

Я даже не думал, что она знает, как меня зовут. Но она знала и разговаривала со мной.

– Спасибо. Завтра вечером мы снова играем. Хочешь прийти?

Ей понравилось, что я ее пригласил, а я наслаждался новой уверенностью, которую нашел в себе. Старый Джейс никогда не смог бы разговаривать с Райли Монтгомери. А Райли Монтгомери никогда не стала бы разговаривать со старым Джейсом.

На следующий вечер она пришла на игру, нарисовав на щеке мой игровой номер. Мы победили со счетом три – ноль, и я наслаждался победой немного дольше, чем делал бы раньше. До того, как Райли успела что-то сказать, я взял ее лицо обеими руками и принялся целовать до потери чувств. Мы тогда разговаривали с ней второй раз, а я уже держал ее за талию. Позднее она позволила мне обследовать еще больше частей тела, но я хотел подождать до выпускного.

Я кое-что увидел вместе с этой девушкой. Она кое-что увидела вместе со мной.

Никто раньше этого не видел.

Через несколько дней после того, как я пригласил Райли на выпускной бал, мои товарищи по команде переодевались в раздевалке.

– Боланд подцепил Райли, ты слышал, Дэнни? – заговорил Коннор, хлопая меня по груди.

– Молодец, – сказал Дэнни.

Ему какое-то время нравилась Райли, но ее заполучил я. Ей нравился я. Не он. Благодаря этому у меня возникло ощущение силы.

– Ты ее уже трахнул? – спросил Моррис, словно у него было право знать, что я делаю.

Я покачал головой.

– Она не хочет к тебе притрагиваться, да, Боланд? – пошутил Коннор. Его глупые выходки не укладывались у меня в голове. Дерьмо не бывает смешным.

– Разве Саманта Кордон не наградила тебя сифилисом в прошлом году, Кумберленд?

Парни покатились со смеху, а Коннор выскочил из раздевалки, он не мог встречаться со мной взглядом. И снова у меня возникло ощущение победы. Я выиграл! Парни любят меня. Для разнообразия они смеялись не надо мной.

Через пять минут раздевалка опустела. Или я так думал.

– Ощущения прекрасные, да? – В раздевалке остался Макс.

– Что? – Я перебросил сумку через плечо. – Какие ощущения?

– Ощущение, что ты встраиваешься.

Меня бросило в жар, и эта волна прокатилась по всему телу. К этим эмоциям еще добавилось раздражение.

– Ты говоришь как-то странно, Макс, черт побери.

– Ты лучше, чем хочешь казаться, Джейс.

– Ты меня не знаешь.

– Ты сам себя не знаешь, – ответил Макс, качая головой. – Ты считаешь, что, если встроишься в группу кретинов и говнюков и станешь одним из них, это принесет тебе удовлетворение? Что ты ищешь?

– Как закончить этот разговор, – огрызнулся я, повернулся к нему спиной и вышел из раздевалки.

Кем он себя возомнил? Почему он ведет себя так, будто меня знает? Почему ставит под вопрос все, к чему я стремился, ради чего старательно работал? Я едва ли сказал этому парню пять слов. А он мне – меньше трех.

– Дорогой, ты выглядишь немного расстроенным, – сказала мне Райли, как только я подошел к ее шкафчику.

Я погладил ее по щеке, поцеловал в губы, я брал все, что она давала мне. Все, что мне принадлежало.

Я склонился к ней поближе, дышал ей в ухо, и она чувствовала тепло моего дыхания.

– Приходи ко мне.

Я трахнул ее в ту ночь.

Я не мог ждать до выпускного бала.

Коннор сказал, что она не хочет ко мне притрагиваться. Ну, я доказал, что он не прав.

Я доказал, что все были неправы.

А это все, что имело значение.

Глава девятая. Блю

Четвертый курс,

вторая неделя – настоящее время

Казалось, что занятия по этике в СМИ тянутся очень долго.

Большинство пар проходило удаленно, поэтому мне не приходилось лично появляться на территории этого дерьмового университета, но это занятие оказалось самым худшим. Такого еще не было.

Профессора Флауэрс можно было назвать кем угодно, но только не изящным стебельком с листиком [9]. Она носила странные пальто с замысловатыми узорами, ее громоздкие и тяжелые сапоги были грязными, словно она жила где-то на пустоши, а волосы – всегда непричесанными.

О да, и человеком она тоже была не самым лучшим.

Выставляя оценки, она учитывала посещаемость, а я, к сожалению, ходила по тонкой грани между сдачей экзаменов и неполучением диплома, поэтому единственным для меня вариантом было посещение занятий [10].

Я не могла не получить диплом. У меня был план. Я должна была уехать.

В этом здании воняло плесенью, а в аудитории было только одно узкое окно в углу, за подиумом, где стояли старые книги.

Но сегодня все было по-другому.

По-другому было, потому что появилось новое лицо.

– Странно видеть тебя здесь, – сказала я Джейсу, бросая сумку рядом с его рюкзаком. – Поменял курс?

Он кивнул. Это уже стало его фишкой. Думаю, кивок означал, что я нравлюсь парню.

– Да, тот курс, на который я ходил, оказался нелепым и смехотворным, – заявил Джейс, вытягивая длинные ноги. Я проследила взглядом за ними, до самого низа брюк, а потом снова встретилась с ним глазами.

– Что это был за курс? – поинтересовалась я, но это было формальностью. Мне многое хотелось узнать про Джейса, но ничего связанного с учебой.

– Честно, название не помню. Профессорша вызывала всех по очереди на первом занятии и устроила опрос.

– Ты прав, это безумие.

– Ты еще мне будешь об этом рассказывать.

– О чем она вас спрашивала? – Я расслабилась на своем стуле. – Какой вообще может быть опрос на первом занятии?

Он фыркнул, провел тонкими пальцами по волосам. Я заметила, что он поменял серьги. Теперь в обоих ушах были бриллианты.

– Я думаю, что она пыталась заявить о себе.

«Интересно». Я склонилась поближе к нему.

– А разве не все пытаются это сделать?

Он поймал мой взгляд, и что-то промелькнуло у него в глазах.

– Ты пытаешься?

– А срабатывает?

Мышцы на его челюсти расслабились, и впервые после нашей встречи он улыбнулся. Улыбка лишь легко тронула его губы, но я поняла, что так он улыбается только людям, которые произвели на него впечатление (или на которых он сам хочет произвести впечатление). И мне он улыбнулся. Этот ответ был не хуже других возможных.

– Так, класс, я вижу новые лица! – заговорила профессор Флауэрс, глядя на Джейса. Он оказался единственным парнем в нашей группе, за исключением Хьюго, который приехал по обмену откуда-то из Европы.

«Лица». Во множественном числе. Новым было только одно. И Джейс сидел рядом со мной.

– Желаете представиться, рассказать о себе? – предложила она.

– Я не очень хорошо умею рассказывать о себе, – заговорил Джейс. – Но почему бы и нет?

И таким образом он завладел вниманием всех. У него был низкий и тихий голос. Учитывая тот факт, что он был единственным парнем в унылом окружении, у половины девушек округлились глаза, и они заинтересовались. Я это знала по личному опыту. Я была одной из них.

Сидевшая в углу брюнетка принялась накручивать на палец прядь волос. Еще одна выставила вперед грудь, слишком плотно обтянутую топом. Хотя она сидела далеко, в задней части аудитории. Джейс ее не увидит.

Я видела.

– Меня зовут Джейс, я студент четвертого курса, учусь по специальности «Коммуникации» и э-э… – Он сделал паузу, глядя на трещину в письменном столе. – Я люблю футбол.

Большинство сидевших в аудитории помахали ему руками, несколько человек буркнули «привет». Профессор Флауэрс улыбнулась. Я смотрела изучающе. Я изучала их всех.

Он был молчаливым, но не робким. Может, он любил таким представляться, но в нем было что-то, что привлекало внимание. Внимание можно получать двояко: или ты сам стараешься его привлечь, или оно само к тебе притягивается. Я не могла определить, к какой категории он относится: к обеим сразу, ни к одной или где-то посередине.

– Круто, круто. – Профессорша захлопала в ладоши, затем на следующие полчаса включила конференцию TED Talk [11].

В это время я решила присмотреться к своим потенциальным соперницам в аудитории. Можете считать меня сумасшедшей, но мне требовалось, чтобы Джейс хотел именно меня. Если кто-то окажется симпатичнее, то ему понравится она. Ведь понравится? Любой парень выбирает внешность, а не личность. По крайней мере, так было со всеми, с кем я когда-либо связывалась.

Они все были одинаковые.

И именно тогда я и заметила маленькую красотку, устроившуюся в уголке, тихую, с оленьими глазами. Она выглядела потрясающе и старалась казаться этакой девчонкой из соседнего двора. Я так не выглядела. Я слишком сильно старалась.

Время от времени она посматривала на Джейса, потом снова переводила взгляд на экран. Боже, неужели этот парень не понимает, какое впечатление производит на людей? Представьте человека, который выглядит как модель на отдыхе, даже не прилагая к этому усилий. Представьте, как приходится трудиться, чтобы стать сильной личностью – чтобы люди вас заметили.