Единственный

***

– Ты сегодня ночевал с Романовой, – хомяча любимую шоколадку, Идеалова начала внезапный диалог.

– Типа того.

– Наложал что ли? Раз у меня почти всю неделю проторчал.

– Наложал? – Влад в театральной задумчивости закатил глаза, – да вроде нет, справился на славу.

– В смысле?

После извинений Пустота чувствовал себя особенным. Он спал с преподавательницей истории! Такое всем остальным только снится. Он вдруг стал сам для себя героем, поп-звездой, идолом, богом – да кем только не стал – тем, кем остальные никогда быть не смогут. Абсолютно никогда. Она такого больше не допустит, а он в очередной раз останется единственным, ублажая собственное эго.

– Что там с твоим? – Влад закусил губу, боясь даже произносить преподавателем русского. Ему это казалось отвратительным. Казалось чересчур. И совсем неважно, что ситуация похожа на его собственную.

– М? – кубик шоколада откололся, падая на белоснежный стол, – всё нормально.

Сказала так, будто ничего не происходило. И нет, это не было маской, и нет, она не строила из себя прощение. Она забыла. Отпустила. Чересчур легко и наивно. Пустота в непонимании выгнул бровь, но промолчал. Идеалова взрослая девочка, сама разберётся.

– Какие у нас планы? – следующий вопрос, которым он постарался разбавить тишину.

– Понятия не имею, – Маша выкинула обёртку и потянулась к сумке. Оттуда показался хвостик чупа-чупса. Однозначно апельсинового. Иначе и быть не могло.

– Ты всегда столько ешь?

– Абсолютно, – ответ, раздавшийся сзади, ответ, от которого Идеалова поперхнулась и громко закашляла, покрываясь непрошеным румянцем.

– Демьян Иванович, – пролепетал Пустота, чересчур заинтересованно глядя на него снизу вверх, – здравствуйте.

– Сейчас на вокзал, оставим вещи в камере хранения. Нам осталось посетить только одно место: Подземный Севастополь.

***

– Это же настоящий бункер, – Ян, широко раскрыв рот, проходил дальше, глубже, в места темнее, чем были несколько минут назад.

– Не открывай рот, муха залетит, – Влад фыркнул. Этот юноша его уж очень раздражал. Порой хотелось надрать ему зад, но тот сдерживался, стараясь не видеть белобрысого перед глазами.

– Действительно, вдруг снова подавишься, – поддержал Демьян, проходя следом за студентами.

Несколько совсем небольших служебных отсеков-кабинетов отливали цветом советского времени. Мир здесь словно замер, погружая в атмосферу ядерной войны. Сколько здесь можно будет просидеть в случае катастрофы? Максимум три дня: система жизнеобеспечения здесь полностью отсутствует, не считая очистки воздуха. Пустые коридоры, операционные, помещения с противогазами, защитными костюмами – всё погружало в эту атмосферу. Атмосферу несуществования. Портрет Сталина, скрытый за грязным стеклом, слегка выцвел. Пыль находилась на всей раме, укрывая его покойным одеялом. В этом месте не хотелось шутить и разговаривать. Растения, сетки, знаки, старый ржавый колокол дежурного. Так они дошли до помещения, напоминавшего столовую.

Пол был сырым, даже мокрым. Сидения твердыми, сделанными из досок, покрытых слоем некогда белой краски. В следующих комнатах удалось отыскать маленькую библиотеку с пыльными, потертыми от времени книгами и фортепиано, наверняка, ещё рабочим. Здесь был маленький город, маленькая история, место, к которому не хотелось обращаться за помощью.

– Тебе сказали, в каком вагоне поедешь? – Идеалову нагнал Идар. Удивительно то, что со всеми остальными он нисколько не пытался найти общий язык. Даже больше: прямым текстом их посылал. Маша была другой ситуацией, почему-то выходящей за рамки его привычного поведения.

– В десятом. А ты?

– Он в двенадцатом, – ответ где-то сбоку, не от того, к кому она обращалась.

Демьян подхватил девушку под руку, уводя вперёд.

– Не заставляй меня ревновать, – прорычал у её уха так, чтобы никто больше не услышал.

– К нему то? – розовая вопросительно нахмурилась.

– К нему то, – ответ холодный, больше не предполагающий продолжения диалога на эту тему.

Апельсиновая хмыкнула, внутренне радуясь своей победе. Он её ревнует, и это давало ей такое благоговение, какое не могло дать ничто другое.

– Противоатомный бункер строили с 1953 по 1957 год. Предполагали, что в нем смогут укрыться до 2,5 тысячи человек. Входы в объект тщательно скрывали: один прятали за доской почета, а второй маскировали под дверь подсобного магазина, где продавали разливное пиво, – Романова слегка вводила студентов в курс дела.

– А магазин сохранился? – Влад сладко потянулся, изображая всемирную скуку.

– Ты можешь думать о чем-то, кроме алкоголя? – Дарья Романовна нахмурилась, почти взбешенная его легкомысленностью. Он не понимал масштаба сооружения, не понимал его предназначения. Да даже не пытался понять.

– Да, – флиртующий взгляд, мягкая полуулыбка, – о тебе, например.

– Пустота.., – это заставило её даже остановиться. Сердце опустилось в пол. На тыперед другими? Она нервно обернулась, скрывая выражение лица под маской злости на мальчишечье непослушание, чтобы проверить, слышал ли это кто-либо ещё. Все смирно разглядывали экспонаты. Порывный облегченный выдох. Руки Дарьи налились свинцом: она не может его контролировать. Не может контролировать собственного ученика.

Позор.

***

Несколько часов спустя

– Боже! Я сейчас умру, – красная, словно спелый помидор, Иделова сидела на нижней полке, обдувая себя какой-то картонкой.

В вагоне совершенно не работал кондиционер. Воздуха не хватало. Проводник запретил открывать окна, уверяя, что прохлада скоро поступит – надо только подождать. Пассажиры же были уверены, что дождаться они смогут лишь потери сознания. Романова, застилающая кроватьнапротив, тоже была не в восторге. Половина её студентов, за которыми нужен тщательный присмотр, находились через вагон от неё. Брови опускались в тяжелой задумчивости. Напряжение от духоты росло, вызывая пока легкую головную боль. Демьян написал, что в двенадцатом ситуация с кондиционером немного лучше: он работает – уже многого стоит. Поэтому было решено идти спасаться именно туда.

И там действительно оказалось прохладнее. Студентов здесь было гораздо больше, чем в десятом. Поэтому хмурый усталый взгляд Демьяна Ивановича говорил сам за себя.

– Ну как тебе здесь? – вопрос с издевкой. Идеалова хитро улыбнулась, смотря на.. На кого? Кто он ей?

– В полном восторге, – ответ с таким же сарказмом, – жаль, тебя здесь нет.

– Действительно.

– Кто будет в карты?!

– Да тише ты..

– Она же нас..

Громкие голоса перешли на шепот. Совсем рядом стояла высокая фигура Романовой. Вряд ли она была бы за такие игры. И вряд ли простила бы такие выходки. Но глупо было верить, что данное предложение она не услышала. Нужно быть великим глухим, чтобы не понять, в чем дело. Дарья поджала губы и пошла в сторону уборной. Студенты проводили её удивленными глазами и, как только дверь закрылась, радостно загудели. Разрешение получено, хоть и в немой форме.

***

– Забираешь? – ухмылка за ухмылкой.

– Беру.

Компания ближе к ночи уменьшалась. Сейчас играли только пять человек: Демьян Иванович, Влад, Идар, Маша и Алекса. Как последнюю занесло на поезд из бара в Место? Девушка подалась лаборантом в их университет. Причём давно. И её сразу же приняли как бывшую студентку, закончившую с красным дипломом.

– Ну что, может.. Махнёмся на раздевание? – Пустота закинул ноги на чье-то спальное место. Его щёки покраснели от всё ещё стоящей в вагоне духоты.

– Пф, – Идеалова подвинула его толчком в бок, – ещё чего.

– Говоришь так, будто для тебя это проблема, – Алекса коварно улыбнулась, разваливаясь рядом с преподавателем русского.

И как только так получилось, что Маша сидит напротив него, а не рядом? Почему на её месте оказалась эта.. Девица? И что вообще она несет?

– Ты на что намекаешь? – Идеалова тасовала карты, проиграв в прошлом раунде.

– А то ты не знаешь, – её взгляд многозначительно упал на сидящего сбоку мужчину. Тот, совершенно не зацикливаясь на диалоге, открыл смартфон, что-то быстро печатая.

– Да ладно, Маш, – Влад выхватил карты, начиная раздавать, – она согласна.

– Ничего подобного.

Апельсиновая откинулась назад, складывая руки на груди. Под таким давлением розовая футболка слишком быстро помялась. В кои-то веке ей было всё равно на свой внешний вид.

– Ну чего ты начинаешь?

– Чего я начинаю? Серьёзно? – Идеалова подвинула Влада и, слегка задавив его ноги собой, вылезла к маленькому коридору.

Она уже не слышала, что ей говорят. Соблазн обернуться назад, зная, что Демьян наконец оторвался от телефона, душил все её кровеносные сосуды. Но она держалась. И с гордо поднятой головой ушла в уборную.

– Да-м, я как-то тоже перехотел, – Идар ушел следом.

Между оставшимися повисло долгое молчание. Оно прервалось только хлопком двери, шагами Маши, идущей назад в свой вагон. Пустота пустился следом. Ему отчего-то казалось, что она на него обиделась. Надо сказать, что виноватым он себя не чувствовал никогда. Но сейчас ему хотелось это обсудить, узнать, что творится в её голове и доказать, что она чересчур истерично реагирует на обычную игру в карты.

– Эй, подожди.

– Что?

Они стояли на проходе, собирая десятки чужих глаз. Маша поджала губы и отвернулась, решив поговорить где-то вне этого.

Двенадцатый вагон рядом с её местом был пуст. Тут оказалось жарче, намного жарче, чем в десятом. Идеалова уселась, доставая из сумки очередную конфету. Она не собиралась продолжать диалог, начинать говорить первой в принципе, даже если очень хотелось. Отчего-то ей всегда нравилось, когда о ней беспокоятся.

– Ну, что это было? – Влад не стал садиться, смотря на неё свысока, пытаясь поймать зеленые глаза своими. Но та упорно на него не смотрела, намеренно медленно снимая обертку с чупа-чупса.

– Я истеричка, – коротко и ясно.

– Я заметил, – на это она резко подняла взгляд, сурово впиваясь в его всё ещё красное лицо.

Сама сказала, что истеричка и сама же не одобрила его согласие на этот счет. Сможет ли Пустота когда-нибудь понять девушек? В этом он очень сомневается.

– Я не хочу это обсуждать, она почти назвала меня..

– Эй, она никак тебя не назвала, – Влад сел рядом, – ты и сама понимаешь, она в шутку намекала на.. Ты ведь спишь с преподавателем и..

– Заткнись! – она дернулась, скривившись так, будто он задел её за живое, задел крайности её личных границ, – я не.. Я ни разу с ним не спала, придурок. Я вообще ни разу..

Влад сконфуженно замолчал. Он только что понял, как могли прозвучать его слова. Слова, в которых он хотел выразить шутку, нечто подобное на легкий сарказм, легкий намек на её отношения с преподавателем, но.. Он всё сделал совсем не так. Идеалова смотрела на него с яростью, с грубым отвращением, с потерей доверия и понимания. В её зеленых глазах сквозила искра ненависти.

– Прости, я не совсем это хотел сказать, – он нервно, в своей давней привычке, начал кусать губы, – мы просто думали, что.. В общем, хотели перевести в шутку.

Маша резко моргнула, отворачиваясь к окну. Это нормально. Такая реакция нормальна. Она всегда бурно реагирует на подобное. Истерит, добивается того, чтобы тем, кто бросил, стала она. И возвращается. Возвращается, когда понимает, что сглупила, что повела себя неадекватно, даже если это было вполне соразмерно. Она не умеет нормально дружить, не умеет контролировать свою привязанность и страх. Она не понимает шуток и воспринимает всё чересчур серьёзно. Когда сознание приходит к данным выводам, девушке становится омерзительно от собственных чувств. А самое главное, во время бури в голове она совершенно не может думать. Эмоции берут верх, она не в состоянии себя контролировать. А не контролировать – значит ошибиться. Значит провалиться. Ведь вся её жизнь – контроль. Как себя, так и других.

Идеалова часто знала, о чем думают её знакомые. Идеалова – прекрасный советчик, отличный слушатель. И лишь потому что обладает безумной эмпатией. Жаль, что данная особенность идет ей же наперекор. Порой девушка желает всё бросить лишь для того, чтобы хоть раз ощутить себя нужной.

– Забей, – её голос прозвучал обрывно тихо, словно она пыталась что-то в нем скрыть, – я побешусь и успокоюсь. Сейчас всё равно тебя не пойму.

Сказала так, будто хотела, чтобы он ушел, всем сердцем желая совершенно обратного. Не уходи, останься, посиди рядом, попытайся поговорить – вот истинный смысл сказанного. Она почему-то думала, что каждый может читать её мысли так же, как и она мысли других. Но это очередная ошибка. Пустота тепло потрепал её по плечу и ушел, ведомый искреннем пониманием того, что ей хочется побыть одной. А на деле только раздавил её последнюю, слегка колыхавшуюся нить разумности. Маша оказалась разбита лишь из-за своих выводов.

Почему-то она ощущала себя грязной. Ощущала неприязнь, даже попросту представляя образ человека, к которому привязалась. Она не любила Демьяна. Точно знала, что не любила. Маша не знала, чем можно назвать их отношения. Какой-то маленькой шуткой? Ах, да.. У них даже отношений нет. Но почему-то его общение с другой доставляет ей такую невыносимую боль, что она готова зарыдать в голос. Идеалова не знала, почему грудь так сдавливает даже при мысли, что ему с кем-то, кроме неё, также хорошо. Так быть не должно. Она хотела быть единственной. Единственной, ненавязчивой, желанной, токсичной, страстной проблемой. Проблемой, которую он любить не будет. Проблемой, которая не будет любить его в ответ.

Сколько бы она об этом не думала.. Так и не нашла название. Не нашла ответ на вопрос:

Что это такое?

Глава 7. Судьбу твою вижу

Холодный

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.