Сборник рассказов. Книга 4

Матвей будет жить с ней.

Процедура усыновления оказалась долгим, изнурительным марафоном по кабинетам чиновников, сбором бесчисленных справок и доказательством её состоятельности и пригодности. Каждый шаг давался с трудом, но образ Матвея, его испуганные, но доверчивые глаза, давали ей силы. После мучительных месяцев ожидания, стресса и бюрократической волокиты, Татьяна наконец-то держала в руках решение суда. Матвей официально стал её сыном.

Первые месяцы их совместной жизни были посвящены восстановлению. Матвей, пятилетний ребёнок, переживший тяжёлую травму, был замкнут, но постепенно оттаивал под лаской и заботой Татьяны. Она учила его снова смеяться, играть, радоваться простым вещам. Именно тогда она впервые заметила странности.

Сначала это были мелочи. Любимая игрушка Матвея, плюшевый медвежонок перемещались по квартире сами собой.

Татьяна списала на сквозняк или собственную невнимательность. Потом, когда она отчаянно искала потерянные ключи по всей квартире, они вдруг вылетели из-под диванной подушки прямо ей в руку.

«Странно», – подумала она, но отмахнулась, объясняя себе это усталостью. Предпочитая игнорировать странные случаи.

Но со временем явления становились всё более явными и необъяснимыми. Когда Матвей плакал от обиды или страха, лампочки в квартире начинали мигать, а иногда даже лопались. Предметы, которые он хотел достать, но не мог дотянуться, будто сами плыли к нему.

Однажды, когда Татьяна сильно расстроилась из-за проблем на работе, и слёзы текли по щекам, Матвей, сидевший рядом, протянул к ней маленькие ручки, и вокруг них возникло еле заметное, тёплое, мерцающее сияние, а все тревоги Татьяны на мгновение отступили, сменившись удивительным спокойствием.

В тот вечер Татьяна не спала. Она лежала, глядя в потолок, и пазл складывался.

Игрушки, ключи, мигающие лампочки, сияние… Матвей был не просто особенным ребёнком. Он был другим. Сверхъестественным.

Первая реакция была панической. Страх пронзил её до костей.

Что это? Как это возможно?

Неужели она усыновила ребёнка-колдуна?

Или что-то ещё более страшное? Мысли путались, сердце бешено колотилось. Она представила, как люди узнают, как они будут бояться Матвея, и его будут избегать. Её собственный мир, едва начавший восстанавливаться, снова грозил рухнуть.

Но затем, сквозь пелену страха, пробилась другая мысль.

Матвей. Её Матвей. Маленький, испуганный, потерянный мальчик, который прошёл через ад и доверял ей безоговорочно. Он не выбирал быть таким. Он был её сыном, и она любила его всем сердцем. Разве любовь зависит от того, обычен он или нет? Нет.

Страх начал отступать, сменяясь решимостью. Она не могла бросить его. Должна защитить его, научить и воспитать. Да, это будет сложно, возможно, опасно, но она справится. Татьяна поняла, что сможет воспитать мальчугана, что это её предназначение. Нужно научить ребёнка контролировать эти силы, жить с ними, не причиняя вреда ни себе, ни другим.

Годы шли. Матвей рос. Его способности развивались, становились сильнее и разнообразнее. Он мог перемещать предметы, чувствовать эмоции других людей, иногда даже влиять на них. Татьяна читала всё, что могла найти о паранормальных явлениях, мистике, эзотерике, но ответы были разрозненными и часто противоречивыми. Она чувствовала себя одинокой в этом странном мире, в который её ввел Матвей. Она старалась научить его скрывать свои способности, жить обычной жизнью, но понимала, что ей нужна помощь, наставник, кто-то, кто понимает, что происходит.

Однажды Матвей, которому тогда было уже восемь лет, стал особенно беспокойным. Он часто стоял у окна, глядя куда-то вдаль, его глаза светились необычным внутренним светом.

Он говорил о «зове», о «мерцании», о «связи».

Татьяна не понимала его, но чувствовала, что мальчик к чему-то стремится. Однажды утром он крепко взял её за руку и потянул за собой.

– Мама, пойдем! Он там! Он ждёт!

Татьяна, доверяя интуиции сына, последовала за ним.

Матвей вел её через несколько кварталов, мимо обычных домов и магазинов, пока не остановился перед неприметной дверью старого антикварного магазина, вывеска над которым была стёрта временем. Изнутри доносился тонкий аромат старой бумаги, воска и чего-то неуловимо-древнего.

– Здесь, – прошептал Матвей, его глаза сияли.

Татьяна нерешительно толкнула дверь. Внутри был тусклый свет, воздух насыщен пылью и тайнами. Среди нагромождения старинной мебели, книг, статуэток и диковинных артефактов, за прилавком стоял мужчина. Высокий, с проницательными серыми глазами и лёгкой сединой в тёмных волосах. От него исходила удивительная аура спокойствия и силы. Он смотрел на них так, будто ждал.

– Здравствуйте, – сказал мужчина низким, обволакивающим голосом. – Я Андрей. И я думаю, мы знакомы. По крайней мере, Ваш сын, кажется, меня давно знает.

Татьяна почувствовала, как по её спине пробежал холодок. Она не знала, как он это понял. Но Матвей, к удивлению, отпустил её руку и подошёл к Андрею, словно к старому другу.

– Он такой же, мама, – прошептал Матвей. – такой же как я.

Андрей улыбнулся.

– Да, Матвей. Мы с тобой одной крови. И я думаю, что могу помочь тебе и твоей маме.

Татьяна была ошеломлена. Она рассказала Андрею всё – о смерти друзей, об усыновлении, о странных способностях Матвея, о своём страхе за жизнь сына.

Андрей слушал внимательно, не перебивая, его взгляд был полон понимания, а не осуждения. Он объяснил, что Матвей – индиго, ребёнок с врождённым даром, одной из форм колдовства, но не той, что показывают в фильмах. Это была тонкая связь с энергией мира, способность влиять на реальность силой мысли и воли. И Андрей сам был из этого мира. Колдун, который бережно хранил древние знания и помогал тем, кто, как Матвей, рождался с даром.

С этого дня жизнь Татьяны и Матвея изменилась. Андрей стал для Матвея наставником. Он учил мальчика контролировать свои силы, использовать их во благо, понимать их природу. Он объяснял, что дар – это не проклятие, а ответственность. Под его руководством Матвей стал спокойнее, увереннее в себе, его способности перестали быть хаотичными всплесками и превратились в управляемый поток.

Между Татьяной и Андреем возникла особая связь. Он не только помогал Матвею, но и поддерживал её. Он понимал её страхи, её одиночество и боль. Он видел в ней не просто опекуна одарённого ребёнка, а сильную, любящую женщину. Они проводили часы за разговорами, обсуждая не только магию, но и жизнь, интересы, мечты. Татьяна впервые за долгое время почувствовала себя не просто матерью, но и женщиной, любимой, понятой. Андрей стал якорем в этом новом, удивительном мире. Его спокойствие, мудрость и чувство юмора покорили сердце женщин.

Однажды вечером, после очередной тренировки Матвея, когда мальчик уже спал, Татьяна и Андрей сидели на кухне, пили чай. В воздухе витало невысказанное напряжение.

– Татьяна, – начал Андрей, его голос был необычно мягким. – Ты знаешь, я очень давно не чувствовал такой полноты жизни. Вы с Матвеем принесли в мой мир что-то невероятное.

Татьяна подняла глаза. В его взгляде она увидела нежность, которую так долго ждала.

– И ты, Андрей, – ответила она, голос дрогнул. – Ты показал мне, что не нужно бояться того, что отличается. Ты очень помог нам.

Андрей взял её руку, прикосновение было тёплым и уверенным.

– Я хочу быть частью вашей жизни, Таня. Не только наставником Матвея. Я хочу быть рядом с тобой.

Слёзы навернулись на глаза Татьяны. Она кивнула, не в силах произнести ни слова. Он был тем, кого она искала всю жизнь, и тем, кого ей подарил её необыкновенный сын.

Их отношения расцвели. Андрей переехал к ним, и их дом наполнился смехом, светом и магией. Матвей обожал Андрея, видя в нём не только учителя, но и отца, которого он так рано потерял. А Татьяна обрела любимого мужчину и родственную душу, человека, с которым она могла быть абсолютно откровенной, не боясь осуждения.

Их жизнь была необычной, наполненной тайнами и чудесами, но она была счастливой. Татьяна, обычная женщина, потерявшая любимых друзей, обрела новую семью, любовь и смысл благодаря маленькому мальчику, который был не таким, как все.

Матвей рос, учился, и его силы, направляемые мудрым Андреем, служили только добру. А Татьяна, глядя на своего сына и любимого мужчину, понимала, что иногда самые страшные трагедии могут привести к самым невероятным и прекрасным чудесам. Их история была доказательством того, что любовь и принятие могут преодолеть любые границы, даже границы между мирами.

Это не мой муж. Это не мой дом. Это не Я

Стерильный белый потолок медленно вращался, растворяясь в туманных ореолах света. Запах лекарств, хлорки, что-то едкое и незнакомое, щекотало ноздри.

Евгения попыталась пошевелиться, но тело не слушалось, словно чужое, тяжёлое и неповоротливое. Она попыталась вспомнить, как здесь оказалась, но в голове была лишь звенящая пустота.

– Девушка, Вы меня слышите? – Голос, мягкий, но настойчивый, донёсся откуда-то сверху.

Она сфокусировала взгляд. Над ней склонилась женщина в белом халате, с добрыми, но обеспокоенными глазами.

– Да, – прохрипела Евгения, и собственный голос показался ей чужим, слишком высоким. – Где я? Что со мной?

– Вы в больнице. Вы попали в аварию. К счастью, обошлось без серьёзных травм, но Вы были без сознания пару дней. Сейчас мы видим значительные улучшения. Ваш муж скоро приедет.

Муж?

Авария?

Евгения напряглась.

Муж? У неё не было мужа. Она была учителем русского языка и литературы в обычной средней школе. Её жизнь была размеренной и предсказуемой: уроки, проверка тетрадей, родительские собрания, редкие встречи с друзьями. Никаких аварий, никаких мужей.

– Я… я не понимаю. Я не замужем. Я Евгения Петрова, учительница.

Медсестра нахмурилась, переглянулась с подошедшим врачом.

– Евгения? Вы Екатерина Иванова. Пиар-менеджер в крупной компании. И Вы замужем. Дмитрий. Не помните? – Медсестра внимательно посмотрела на женщину. – Возможно, у Вас временная амнезия. Это бывает после травмы головы.

Евгения закрыла глаза.

Екатерина Иванова? Пиар-менеджер? Это какая-то чудовищная ошибка. Она чувствовала себя так, словно проснулась в чужом сне.

Вскоре в палату вошёл мужчина. Высокий, темноволосый, с обеспокоенным выражением лица. Он сразу бросился к ней, взял её руку.

– Катя! Наконец-то! Я так волновался!

Катя? Он назвал её Катей. Евгения отдёрнула руку, испуганная его прикосновением.

– Вы кто? – спросила она, сердце бешено заколотилось. – Я Вас не знаю.

Лицо мужчины вытянулось. Он посмотрел на врача, потом снова на жену, в его глазах читалась боль и недоумение.

– Катя, это я, Дима. Твой муж. Что с тобой?

Врачи успокаивали, говорили о временной амнезии, последствии тяжёлой аварии. Она кивала, соглашалась, но в глубине души знала – дело не только в потере памяти. Она не помнила мужа, человека, сидящего рядом с её кроватью и держащего за руку.

Последующие дни были кошмаром. Ей объясняли, кто она, показывали фотографии, на которых, как утверждали, была она, но она не узнавала себя.

Женщина на снимках была похожа, но не была ею. У неё были другие глаза, другой изгиб губ, даже другая энергетика.

Она смотрела на Дмитрия – любящего, заботливого, но совершенно чужого человека. Он рассказывал о их совместной жизни, о поездках, о друзьях, и каждое слово было для неё пустым звуком.

Евгению выписали, с рекомендациями больше отдыхать, посещать места, которые были особенно памятны и общаться с близкими людьми. Дмитрий привез её в огромную, стильную квартиру в центре города. Это не был её уютный, немного старомодный домик в пригороде. Здесь было слишком много стекла, металла, современного искусства. Её гардероб ломился от дизайнерских платьев и деловых костюмов, а не от привычных юбок в пол и уютных свитеров.

До аварии она точно жила другой жизнью.

Жизнью, о которой теперь она предпочла молчать.

Жизнью, не имеющей ничего общего с той реальностью, в которой оказалась сейчас.

Она чувствовала себя актрисой, играющей роль жены, которую ей навязали обстоятельства.

Евгения пыталась наладить свою новую жизнь, соответствовать ожиданиям окружающих. Она улыбалась мужу, готовила ужин, ходила с ним в кино. Но всё это было лишь маской, за которой скрывалась глубокая пропасть непонимания. Она чувствовала себя одинокой и потерянной в этом новом, чужом мире.

Девушка пыталась притворяться, что это её жизнь, что она просто забыла. Улыбалась Дмитрию, кивала, когда он рассказывал о работе. Но каждое утро, просыпаясь в этой чужой постели, рядом с чужим мужчиной, она чувствовала, как нарастает паника. Она была Евгенией Петровой, учителем, а не Катей Ивановой, пиарщиком.

Дни тянулись бесконечно. Евгения первое время ходила на работу, общалась с коллегами, старалась не выделяться. Но внутри неё росла пропасть, отчуждение от всего мира.

В итоге сославшись на недомогание после аварии, девушка ушла в отпуск за свой счёт.

Она мечтала сбежать, начать всё заново, где-нибудь в другом городе, под другим именем. Но страх сковывал её, приковывал к этому месту, к этому человеку, которого она не помнила и не любила.

Евгения смотрела в зеркало и видела перед собой чужую женщину. В отражении был кто-то похожий на неё, но взгляд – пустой, чужой, словно подселённый.

Авария забрала не только память о муже, но и часть её самой. Она помнила жизнь до, дети, мужчина, но не Дмитрий, жизнь полную амбиций и планов. А эта жизнь казалась сном, воспоминанием о ком-то другом. Она боялась говорить об этом, боялась, что сочтут сумасшедшей.

Она вновь и вновь пыталась играть роль жены Дмитрия, улыбалась, слушала рассказы мужа о прошлом. Его взгляд был полон любви и заботы. Он отчаянно старался возродить её воспоминания. Но каждое прикосновение, каждый взгляд вызывали в ней лишь растерянность и лёгкую брезгливость. Она чувствовала себя актрисой на чужой сцене, читающей чужой текст.

Иногда, ночью, просыпаясь в холодном поту, она видела обрывки снов, сцены из прошлой жизни.

Лица, голоса, запахи…

Всё это было так близко и одновременно так далеко, словно за стеклом. Она тянулась к этим воспоминаниям, пыталась ухватиться за них, но они ускользали, оставляя лишь пустоту и жгучую боль.

Женя поняла, что если не найдёт ответы, не вернёт себе свою жизнь, то так и останется жить в этом кошмаре, в чужой шкуре, до конца своих дней.

Просматривая старые фотографии на планшете, который Дмитрий дал ей, она наткнулась на снимок. На нём была она. Моложе, но она.

Её лицо.

Её улыбка.

Рядом с ней стоял мужчина. Высокий, русоволосый, с добрыми, немного грустными глазами.

Алексей. Её Алексей. Её любимый.

Сердце пропустило удар.

Но ведь Дмитрий – её муж?

Нет, этот мужчина – Алексей.

Он был её мужчиной. Она была с ним уже семь лет, планировали свадьбу. В одно мгновение всё стало так ясно и отчётливо!

Женя бросилась к Дмитрию, который сидел в гостиной, читая новости.

– Дима, кто это? – Она протянула ему планшет.

Он взглянул на экран, затем на неё.

– Это? Это Алексей, твой давний знакомый. Вы уже не общаетесь много лет. Почему ты спрашиваешь? Ты его вспомнила?

Женя замерла, затаив дыхание.

Знакомый? Не общаемся? Нет! Это неправда!

Алексей был её единственным. Они планировали свадьбу.

Евгения с трудом сдержала слёзы. Она не могла объяснить Дмитрию, что он ошибается, что это Алексей её любимый, а не он.

Вся жизнь была перевернута с ног на голову.

На следующий день, едва Дима ушёл на работу, Женя, дрожащими руками, набрала в поисковике «Алексей Сорокин». Результаты выдали их фотографии с геолокацией.

Тот самый адрес.

Её дом.

Она надела первое попавшееся платье Кати – слишком короткое, слишком яркое – и выскользнула из квартиры. Такси довезло до знакомой улицы. Сердце колотилось, когда она увидела знакомые ворота, почтовый ящик, клумбу с ромашками, которую они сажали вместе. Всё было на месте.

Она постучала. Дверь открыл Алексей. Он выглядел уставшим, похудевшим. Его глаза были полны глубокой печали.

– Извините, Вы… – начал он, и его взгляд скользнул по лицу девушки, задержавшись на несколько секунд.

В его глазах мелькнуло что-то похожее на узнавание, но тут же погасло.

– Вы кого-то ищете?

– Алексей, это я, Женя! – выдохнула она, не в силах сдержать эмоции. – Я твоя Женечка!

Он отступил на шаг, его лицо стало непроницаемым.

– Простите, девушка, Вы обознались. Моя Женя сейчас в больнице. В коме.

Евгения застыла. В коме?

– Что ты говоришь? Я была в аварии, но я уже выписалась! Я здесь!

Алексей покачал головой, его глаза были полны боли.

– Вы очень похожи на неё. Но, пожалуйста, прекратите. Это ни разу не смешно.

Он резко закрыл дверь.

Евгения стояла на пороге своего дома, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Она была здесь. Она была жива. Но Алексей утверждал, что Евгения в коме.

Девушка с трудом заставила покинуть себя свой дом. Она бродила по городу, размышляя, почему её тело в коме, а она в теле Кати.

Солнце припекало сквозь листву тополей, бросая причудливые тени на асфальт. Она чувствовала лёгкий ветерок на лице, но это не её лицо. Это лицо Кати. Чужое, но сейчас уже такое знакомое. Теперь это её лицо.

Вопросы роились в голове, как потревоженные пчёлы.

Как такое вообще возможно? Медицина, наука – всё, чему её учили, говорит, что это бред. Но вот она, Женя, смотрит на мир глазами Кати, ощущает Катино дыхание, Катины ноги несут её по улицам.

Она пыталась вспомнить момент аварии, точнее, момент, когда всё пошло не так.

Вспышка света, удар, темнота. А потом – эта новая реальность, в которой она – Катя.

Евгения остановилась у витрины магазина, рассматривая своё отражение. Не своё. Катино. Внутри всё сжимается от отчаяния. Она должна найти способ вернуться. Должна узнать, что случилось с её телом, с её жизнью

Но как? С чего начать?

Ей нужно было увидеть это своими глазами. Она вспомнила, что Алексей обмолвился про больницу. Недолго думая, она вызвала такси и поехала в ту же больницу, где лежала сама.

Она проскользнула мимо поста охраны, поднялась на нужный этаж.

Палата 307.

Сердце колотилось в горле и висках, заглушая посторонние звуки. Она осторожно заглянула внутрь.

И увидела себя.

На кровати лежала женщина.

Её лицо, её волосы, её тонкие запястья. Это была она, Евгения Петрова. Только бледная, неподвижная, с трубками, подключенными к аппаратам. Рядом с ней сидел Алексей, держа её руку, шепча что-то. Его глаза были полны слёз.

Евгения отпрянула от двери, задыхаясь.

– Милый мой, любимый, Леша. – Шептала она.

Это не могло быть правдой.

Она здесь!

Она стоит, дышит, думает!

Но её тело лежит там, в коме.

Голова раскалывалась от боли. Она села на ближайшую скамейку, пытаясь осмыслить происходящее.

Внезапно в коридоре раздались голоса. Две медсестры.

– Бедная Иванова, – сказала одна. – Повезло ей, что быстро очнулась. А вот её подруга по несчастью, Петрова, всё ещё в коме. Тяжёлый случай. Говорят, они обе были в реанимации, когда их привезли после аварии. Клиническая смерть у обеих. Чудо, что хоть одна выкарабкалась.

Евгения замерла. Катя Иванова. Евгения Петрова. Авария. Клиническая смерть.

Вспышка. Воспоминание. Не чёткое, скорее ощущение. Темнота. Холод.

И яркий, ослепляющий свет.

И ощущение, будто её вытягивают из тела, а рядом – ещё одна сущность, тоже рвущаяся к свету. Две нити, перепутавшиеся в хаосе.

Дыхание сбилось. Клиническая смерть. Обмен.

Её душа, душа Евгении Петровой, каким-то образом оказалась в теле Катерины Ивановой. А душа Катерины Ивановой, вероятно, сейчас находилась в теле Евгении Петровой, погруженном в кому.

Ужас охватил её. Она была заперта. Заперта в чужом теле, в чужой жизни, в чужом браке. И её собственное тело, её собственная жизнь… Алексей – всё было под угрозой.

«Что, если Катя очнется в моём теле?

Что, если я сама никогда не смогу вернуться?»

Евгения вернулась в квартиру к мужу, чувствуя себя ещё более чужой. Она смотрела на свои руки – красивые, ухоженные, но не её. На своё отражение в зеркале – знакомое, но не родное.

Она начала лихорадочно искать информацию. Клиническая смерть, душа, обмен телами, астральные проекции. Она читала научные статьи, мистические трактаты, древние легенды.

Всё сводилось к одному: это невероятно редкое явление, связанное с сильным стрессом, травмой, моментом между жизнью и смертью, когда границы между мирами истончаются.

Ей пришла в голову безумная мысль. Если они поменялись душами в момент клинической смерти, может быть, повторение этого состояния, или хотя бы максимальное приближение к нему, поможет им поменяться обратно?

Но как это сделать? И как убедиться, что они поменяются правильно?

Дни слились в один непрерывный поиск. Она стала отстранённой, нервной. Дмитрий заметил это, его беспокойство нарастало. Он предлагал посетить психолога, невролога. Евгения отмахивалась. Она не могла ему всё объяснить.

Чтобы вернуться в свою душу в своё тело Женя решила углубиться в медитацию. Она обратилась к специалистам, чтобы они помогли, научили входить в транс.

Первые попытки были похожи на барахтанье в густом тумане. Сознание цеплялось за обрывки мыслей, как утопающий за соломинку. Образы мелькали, не складываясь в единую картину, а тело бунтовало, требуя движения и внимания.

Но Женя была настойчива. День за днём, под руководством опытного наставника, она училась обуздывать свой беспокойный ум.

Дыхание становилось глубже и ровнее, а мысли, словно назойливые мухи, постепенно переставали жужжать вокруг. Погружение в себя становилось всё более глубоким и осознанным.

Она решила действовать. Единственный шанс – это её тело. Тело Евгении Петровой. Она должна быть рядом.

Женя уверенно двигалась к палате 307. Алексей был там, как всегда. Женя решилась. Она вошла.

– Алексей, – её голос дрожал. – Ты меня помнишь?

Он поднял голову, его глаза были красными от недосыпа.

– Да… Я Вас помню… – неуверенно произнёс он. – Это Вы недавно приходили. Говорили, что Вы Женя.

Женя виновато опустила голову.

– Извини, я была не в себе. Я тоже была после аварии. Это с твоей женой мы столкнулись на дороге. – Женя сделала пару шагов к нему. – Я тоже была пару дней без сознания. Алексей, мы с тобой давние знакомые, когда-то общались. Я Катя…

Мужчина задумался и перевёл взгляд в окно.

– Возможно… Я сейчас плохо соображаю.

Женя перевела тему, ведь она пришла не чай пить со старым знакомым.

– Я пришла навестить Евгению.

– Зачем?

– Я… я чувствую какую-то странную связь с ней. Мы ведь обе были в той аварии. Может быть, я могу чем-то помочь.

Евгения подошла к кровати. Алексей не стал возражать. Она смотрела на своё лицо. На свои закрытые веки, на привычный локон, выбившийся из-под бинтов. Сердце сжималось от тоски и отчаянной надежды.

Она взяла свою собственную руку.

– Женя, – прошептала она, обращаясь к себе, но затем поправилась. – Катя. Если ты меня слышишь, если ты там, в моём теле… мы должны вернуться. Это неправильно. Ты должна вернуться в своё тело. Я в своё.

Алексей смотрел на неё с недоумением, но не прерывал.

Евгения закрыла глаза, сосредоточившись на своём теле. Она представила нить, которая соединяла её душу с этим неподвижным телом. Представила, как эта нить натягивается, вибрирует. Девушка вспомнила тот свет, тот холод и ощущение вырывания.

Она приложила свою ладонь (ладонь Кати) к руке своего тела.

Затем закрыла глаза и начала следить за своим дыханием. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… С каждым выдохом она чувствовала, как напряжение покидает тело, как мысли становятся всё более спокойными и ясными.

Вскоре она ощутила, как сознание начинает отделяться от физической оболочки. Она парила в темноте, окруженная тишиной и покоем. Вдруг, вдалеке, сквозь туман она увидела свет. Он манил к себе, и Женя, повинуясь инстинкту, полетела навстречу.

Туман полностью рассеялся, и перед Женей открылось пространство, наполненное мягким, тёплым светом.

И в этот момент, как будто электрический разряд пронзил всё тело. Всё померкло. Она почувствовала головокружение, тошноту. Ощущение, что её тянет, выкручивает, разрывает на части. Тот же ослепительный свет, та же темнота, та же путаница нитей.