Взрослый ребенок алкоголика. Реальная история взросления и исцеления от детских травм

Маргарита Шалгинова

Взрослый ребенок алкоголика. Реальная история взросления и исцеления от детских травм

Посвящается моей маме

Введение

Я родилась в семье алкоголика. Мой отец сильно пил. С каждым годом его состояние ухудшалось и его деградацию уже было не скрыть от окружающих.

Следствие ежедневных алкогольных загулов было физическое и психологическое насилие. Частая история в семье, где есть алкоголик. Сначала все происходит под прикрытием «все хорошо, просто вам показалось», но в какой-то момент скрывать это уже невозможно. Отец избивал маму жестко, по-мужски. И в этих ситуациях могло достаться и мне, и моей старшей сестре.

Если вас спросят: какое ваше самое лучшее воспоминание из детства? Или прямо день, в который вы хотите вернуться? Чтобы душа испытала те эмоции. И есть ли вообще такое время из детства, куда хочется возвращаться?

У меня есть. Утреннее пробуждение. Период детсадовского возраста. Помню лучи солнца, которые пробиваются сквозь окна. Они будто щекочут моё лицо. Нежные руки мамы гладят меня, я ее не вижу, но чувствую ее запах и тяжесть тела рядом. Окончательно просыпаюсь под ее ласковые слова и массажик. И так каждое утро. Это ритуал, который получил название «потягушки». Нужно было вытянуться в кровати как струна, а мама в этот момент проводила руками по моему телу от макушки до пальчиков ног. Все это с обязательными целовашками и обнимашками. Лучшее время. В этот момент все замирало, и я напитывалась невероятной любовью и бесконечным чувством счастья. Как сейчас модно говорить, чувствовала безусловную любовь. Это я забрала с собой во взрослую жизнь и делаю это своим трем детям сейчас.

И в этом воспоминании страха не было.

До 30 лет мне было удобно жить в состоянии жертвы. И оправдывать это трудным детством и плохим отношением родителей ко мне. В какой-то момент стало понятно, что это путь в никуда. По-старому меня не устраивало, а как по-новому не знала. Так появилась психотерапия, которая и изменила кардинально мою жизнь во всех сферах. И отношения с родителями, кстати, тоже поменялись в лучшую сторону.

Я на своем примере точно знаю, что дисфункциональная семья диктует определенные правила и паттерны поведения. Но в наших силах все изменить и жить свою счастливую жизнь уже сейчас. Тема алкоголизма коснулась очень много семей в нашей стране, да и во всем мире. Не в оправданье, но очень долго это был единственный способ нейтрализовать свою агрессию. Да, не экологичный, зато доступный. И часто такая это замалчивалось для социума, но от этого меньше проблем не приносило. Поэтому хочу в этой книге показать, что все можно изменить. Прямо пошагово, со своими честными эмоциями на тот или иной счет. Надеюсь, у вас нет иллюзии, что терапия – это только про «радостную радость»? И если это получилось у меня, то получится и у вас. Если эта книга мотивирует вас на изменения, значит, моя цель достигнута.

Но и это не единственная причина написать эту книгу.

В первом классе после школы я шла к маме на работу. Так делали тогда, наверное, многие дети. Частных нянь не было, продленки тоже. И вот там любимым занятием было печатать на машинке. Как мне казалось небольшие рассказы. До сих пор с улыбкой на лице вспоминаю звук стука клавиш и возврата каретки. Это было абсолютное ощущение себя писательницей, такая вот детская мечта. А мечты должны что? Конечно, исполняться. И мне точно есть, что рассказать и чем поделиться.

Ну а, наверное, самая глубинная причина написания этой книги -закрытие гештальта по поводу моего отца. Три месяца назад он умер. И сейчас мне хочется поставить окончательную жирную точку во всей этой детской и не очень истории. Получить последний терапевтический эффект, который, надеюсь, получите и вы, мои дорогие читатели. И осознанно оставить в сердце легкую светлую грусть в этой части своей жизни, ведь мне и вам надо идти дальше без тяжелого груза на сердце.

Я приоткрою вам завесу тайны психотерапии со стороны клиента. Вы, как в реалити-шоу, сможете наблюдать пошаговый путь моего исцеления от детских травм с еженедельными отчетами после сессий с психологом. Само́й иногда интересно вспоминать, как менялось мое мышление и восприятие действительности. И то, что казалось трагедией тогда и тупиковым вопросом, сейчас четко видно – это была просто задача. Но мое эмоциональное состояние не позволяло узреть, казалось бы, очевидные вещи.

Поделюсь с вами психологическими техниками, которые помогут вам в решении многих проблем. Но хочу сразу отметить, что наиболее эффективно – это работать со специалистом. Именно он не дает свернуть с пути и удержаться в тяжелые моменты, которые точно будут подниматься в терапии.

Моя цель – показать вам, что непростое детство – это не приговор. И только в ваших силах создать жизнь своей мечты. Все реально! Главное – действовать.

Перед тем как окончательно принять решение написать книгу на эту тему, я попыталась найти что-то похожее из уже написанных. Но не нашла. Есть книги на эту тему, написанные психотерапевтами, наркологами, женами алкоголиков или бывшими зависимыми. Но я не нашла ни одну книгу, где было бы описано все со стороны ребенка, который жил с алкоголиком. А таких очень много. Эта книга будет полезна всем, кто испытывает последствия травматичного опыта в разных дисфункциональных семьях.

Какова ценность моей книги для тех, кто жил в ситуации хронические травмы? В первую очередь, это возможность идентификации с другими людьми. Часто травматический опыт воспринимается как исключительный, создавая иллюзию, что никто другой не сталкивался с такими же проблемами и сложностями. Когда ситуация кажется уникальной, человек может чувствовать себя беззащитным. Признание общности проблемы играет важную роль в душе: если многие прошли через это, значит, существует путь к преодолению, и я не одинок в своих переживаниях. Я неотъемлемая часть человеческого опыта, и другие могут разделить мои чувства и трудности. Это осознание способствует улучшению психического состояния, помогая справляться с болью и находить поддержку в обществе.

Также рекомендую к прочтению книгу Дженет Войтиц «Взрослые дети алкоголиков». Пожалуй, это наиболее серьезный труд на данную тему, написанный психотерапевтом. В которой представлено множество историй разных людей.

Глава 1. Детство

Зима. Поздний вечер. Я, маленькая девочка, иду за руку с папой. Снежинки, как изящные балерины, кружатся в свете фонарей, создавая волшебную атмосферу. Я счастлива, что наконец-то меня забрали из садика, где долго оставалась одна после того, как всех детей уже забрали родители. Но я не могу понять: почему мы с папой как-то странно идем, то влево, то вправо. Глядя вниз на его большие ботинки и милицейскую шинель, поднимаю голову, но из-за шапки и падающего снега не вижу его лицо, и продолжаю идти молча.

Не могу сказать, понимала ли я тогда, что отец пьян, и потому мы так шли. Но прекрасно помню ту дорогу домой, как с восхищением смотрела на падающий снег, желая, чтобы папа разделил мою радость.

Отец был добрым, любящим, обладающим чувством юмора и с золотыми руками. В нашей квартире он создал в те времена чудо – откатную дверь, которой восхищались все соседи. Вечерами папа читал нам с сестрой сказки. Мы брали большую книгу, и папа предлагал с закрытыми глазами, пальцем выбрать случайно сказку, которую он прочитает.

Мы наслаждались настольными играми и прятками на даче, смеясь и радуясь каждому мгновению. Однажды, вернувшись из командировки в Монголию, папа привез видеомагнитофон и приставку Денди – диковинку, неведомую никому из наших друзей. Восторг и счастье переполняли нас, как никогда.

В раннем детстве жизнь была полна радости: праздники в кругу родственников, веселые застолья, искренние улыбки и душевные разговоры, отдых на природе и поездки в тайгу за ягодами и грибами.

Но затем в нашу жизнь вошел алкоголизм отца. Существует поговорка: «талант не пропьешь», однако этот талант ушел прочь вместе с бедой из стеклянной бутылки.

Отец потерял работу в милиции, а мама стала единственным добытчиком в семье. Она старалась сделать для нас всё возможное. Мама искренне пыталась спасти отца, обращалась за помощью к родственникам и кодировала его, но все было тщетно. И со временем она опустила руки. Я полагаю, она поняла, что такая поддержка оказывается тщетной до тех пор, пока сам человек не осознает свою болезнь. Я видела, как мама говорила папе, что он страдает от алкоголизма и нуждается в лечении, в то время как он не принимал этого факта, категорически отвергая идею о своем недуге.

Со временем в пьяном угаре он становился неистовым агрессором, и дело доходило до избиений мамы. Не просто драк, а именно жестоких избиений. Отец, обладая крупным телосложением, высоким и сильным, неизменно обращал свою ярость на миниатюрную маму. Это был неравный бой, в котором слабейшая сторона была обречена. Его поглощала ревность, и в алкогольном бреду ему мерещилось разное, и это вызывало приступы ярости. В этих неистовствах он физически наказывал маму, а затем и старшую сестру, когда она становилась на защиту.

Когда мне исполнилось 12, сестра окончила школу и уехала учиться в другой город. Я почувствовала, как страх заполняет пустоту – казалось, я осталась одна. На протяжении нескольких дней я рыдала в подушку, сохранившую запах её присутствия. С её отъездом стало еще хуже. Порой это напоминало изощрённые пытки: отец мог запереть квартиру изнутри, спрятать ключи, отняв у нас даже последний шанс на спасение.

Тогда, в детстве, я научилась звонить в милицию с невероятной скоростью, хотя не сразу. Сначала, позвонив на 02, я в слезах кричала в трубку о том, что папа бьёт маму, но прежде чем успевала назвать адрес, он подлетал и вырывал телефонный провод с корнем. Но я была смышленой и быстро усвоила, что первым делом необходимо называть адрес. Отец, однако, тоже не был дураком. Иногда он заранее готовился, закрывая входную дверь, пряча ключи и выдергивая провода.

В такие моменты оставалось лишь кричать – истошно и громко. Я не понимала, почему, когда я зову на помощь, никто не приходит. Чудом, иногда соседи вызывали милицию, а иногда – нет. Эти эпизоды заканчивались тем, что он, видимо, уставал бить.

Не в силах защитить маму, хотя настойчиво пыталась и за это получала, я убегала в свою комнату, молясь Богу: «Помоги, чтобы папа успокоился и всё прекратилось». И, чудесным образом, он в какой-то момент успокаивался. После этого я стала верить в Бога.

Как моя хрупкая мама всё это переносила, я не знаю. С каждым годом ситуация только ухудшалась, избиения становились всё более частыми и жестокими.

Я перестала называть его папой – он стал для меня отцом. Однажды я даже поплатилась за это: услышав, как я упомянула его как «отца», он рассвирепел. Из-за страха перед ним я продолжала называть его папой, но внутри уже ненавидела.

Каждый день я проживала с перманентным ощущением страха, который стал частью моей жизни. Днем, когда его не было, я с ужасом думала о его приходе, о том, в каком состоянии он вернется. Когда отец был дома, я сидела настороже, готовая к новой порции адреналина. Даже ночью, когда он засыпал, мне не было покоя: он мог внезапно проснуться и устроить маме скандал с побоями.

В последние годы перед разводом мы с мамой спали вместе в детской комнате. Дверь закрывалась, но не на замок – его наличие могло вызвать новую вспышку гнева, и за секунду он бы был сорван. Каждую ночь засыпать было страшно. Я долго лежала, прислушиваясь, вздрагивая от любого шороха.

Так мы и жили, день за днем, как на пороховой бочке. В школе я тщательно скрывала правду о своей семье, притворяясь, что все хорошо и я счастлива.

А потом, видимо, маму настигло отчаяние, истощив ее силы. В душе ее нарастал гнев, требующий выхода, и она начала срываться на мне, видя в моем облике образы отца. В этот момент меня стали терзать мысли о том, что, вероятно, я приемная – ведь с родным ребенком подобным образом не обращаются.

Скоро я начала винить себя в происходящем, считая, что если исчезну, всем станет легче, и жизнь наладится. Дважды я пыталась лишить себя жизни, но оба раза ножи оказались тупыми, а страх боли сдерживал от окончательного шага.

Чувство ненужности и вины часто сопутствует детям алкоголиков. Если первое может пройти само в зрелом возрасте, то второе требует долгой внутренней работы, словно искоренение вечно прорастающих сорняков.

Папа, видимо, тоже все-таки чувствовал себя виноватым, потому что дважды он предпринял попытки покончить с собой. В первый раз попробовал повеситься на поясе от халата в ванной комнате. Из этой петли вытаскивала его я, он хрипел, был красный, а я трясущимися руками пыталась снять пояс с его шеи. Мне не было и 10 лет. Он плакал и говорил, что больше не может так жить. Я плакала вместе с ним.

Второй раз он решил застрелиться из ружья и опять на глазах у меня. Я плакала, кричала, просила не делать этого. Он не сделал.

Вспоминаю я это с ужасом.

В первые годы его алкоголизма я продолжала его любить и за это даже чувствовала вину перед мамой.

Со временем любовь к отцу исчезла совсем. Остались только ненависть и страх.

Вследствие чего из моей памяти практически пропали светлые воспоминания о родителях, либо они всплывали в сознании в окружении перманентного страха или печали. Лишь после сеансов психотерапии мне удалось снова открыть для себя добрые и светлые моменты, словно я нашла ключ от затворенного сундучка с воспоминаниями и смогла его открыть.

Глава 2. Развод. Начало конца

Только во время написания книги я осознала, что до развода никогда не задумывалась о причинах, по которым мама оставалась с отцом. В тот момент я лишь мечтала о его исчезновении, но как это будет выглядеть, даже в воображении не представляла. Было чувство, будто я оказалась в клетке, из которой не могла выбраться, и, следовательно, даже не задумывалась о свободе.

Вопрос о том, почему мама так долго терпела, возник лишь после развода родителей. Она объяснила, что считала, дети должны жить с родным отцом. Ох, это советское воспитание! Но задумывалась ли она о том, хотели ли мы, дети, жить с таким «родным» отцом? Это вопрос, на который ответа не было.

Дорогой читатель, если среди вас есть те, кто продолжает жить с алкоголиком или с человеком, причиняющим вам физическое или психологическое насилие, позвольте мне сказать вам: бегите от него, несмотря на то, что у вас есть дети. Надежда спасти его – это лишь иллюзия. Пока он сам не решит измениться, никакие усилия не принесут результата. Ни жена, ни мать, ни дети не смогут ему помочь. Ваши дети достойны расти в гармонии и безопасности, даже если это означает жизнь без отца.

Однако, как правило, в этом театре эмоций на арену выходят созависимые отношения, которые служат преградой на пути к свободе. Созависимость представляет собой дисфункциональную связь, в которой один человек (созависимый) посвящает себя заботе о другом, часто страдающем от зависимости – будь то алкоголизм, наркомания или игромания. В таких отношениях созависимый находит себя пленником чужого поведения, жизнь его сосредоточена на попытках контроля или спасения зависимого, в то время как его собственные нужды и благополучие остаются в тени.

Мне трудно представить, как долго это могло продолжаться, если бы не тот страшный вечер.

Это было лето. Сестра была дома на каникулах. Но в тот вечер она уехала с друзьями на природу. А я ушла в гости к соседскому мальчишке смотреть фильм. Мама ушла на свадьбу.

Тот вечер до сих пор в моей памяти остаётся ярким и четким.

Когда я покидала дом, отца не было на месте.

Мы с другом погрузились в просмотре фильма, когда вдруг раздался пронзительный крик. Я спросила приятеля, слышит ли он это, но он отрицательно покачал головой. Поддавшись любопытству, я бросилась в ту комнату, из окон которой виднелись окна моей квартиры. Но там царила тьма и тишина – свет не горел, а возле подъезда не было никого. Лишь одинокий фонарь тускло освещал улицу.

Вернувшись к фильму, я вновь услышала крик, на этот раз казавшийся голосом мамы, и снова рванула проверить. Но эта пустота лишь усиливала мои страхи. Друг по-прежнему не слышал ничего – «тебе показалось», – повторял он.

Я не понимала, что происходит, внутри меня все сжималось от ужаса. Страх наполнял все тело и я боялась самой мысли о возвращении домой. Однако тревога немного снижалась, так как я убеждала себя, что все в порядке и мне всего лишь показалось, ведь, когда я подходила к окну, было тихо, и свет в окнах не горел.

Досмотрев фильм, я пошла домой.

Когда я вошла в квартиру, было темно, свет нигде не горел. Отец спал в спальне, и только его мучительные стоны нарушали тишину. Чтобы не разбудить его, я прокралась в свою детскую и легла спать. В темноте мой взгляд невольно зацепился за блеск рассыпанных бусин, но включать свет я не решилась.

Меня разбудила сестра, трясущая меня за плечи посреди ночи, её голос был полон паники и слёз: «Где мама?!»

В первые мгновения я не могла понять, что происходит. Она кричала на меня, упрекая в том, что я спокойно сплю, когда произошло что-то страшное. В слезах она сообщила мне, что по всей квартире разбросана порванная мамина одежда, в которой она уходила на свадьбу, и разорванные бусы. Потом дрожащим голосом сообщила свое предположение: возможно, отец убил маму.

Панический ужас охватил меня. Жива ли наша мама, мы не знали. Сестра попыталась разбудить отца, чтобы выяснить, что произошло, пока нас не было и где мама, но он лишь бормотал в состоянии опьянения, не в силах ответить.

Мобильных телефонов в то время не было и нам оставалось только ждать.

Утром раздался звонок. Это была мама.

Жива. Мы с сестрой ощутили прилив счастья, когда услышали ее голос.

Как оказалось, когда она вернулась домой, разразился ужасный скандал; отец избил ее и пытался задушить. Но, несмотря на его ярость, она сумела вырваться и выбежать босиком, в лохмотьях от разорванного костюма.

Это был предел маминому терпению и начало конца. Конца нашей семьи с отцом.

Ближе к полудню отец, наконец, проснулся и вышел из дома, снова стремясь где-нибудь напиться. В этот момент мама возвратилась домой, и её коллеги по работе незамедлительно помогли ей заменить в квартире дверь на более надежную и с новым замком. С тех пор отец ни разу не переступил порог, так как это место перестало быть его домом. Все его вещи мама собрала и отвезла к бабушке с дедушкой – родителям отца.

Затем последовал официальный развод в суде и раздел имущества, который, казалось, должен был положить конец нашим страданиям. Но мирные времена так и не наступили.

Отец твердо решил, что я должна жить с ним, вновь нацелившись на то, чтобы похитить меня, как однажды, когда мне было всего два или три года. Его замысел заключался еще и в том, чтобы наказать маму.

Он подстерегал меня у школы, а ее – у подъезда, прячась за деревянной горкой во дворе. Я строго придерживалась правила возвращаться домой только в компании подружек. Мы отработали схему прихода мамы домой с работы до автоматизма: она звонила мне, а я ей сообщала, что отец около дома, т.к. я караулила возле окна и успевала его заметить, когда он выглядывал из своего укрытия. Тогда, подходя к дому, она неслась к входной двери в подъезд как можно быстрее, а я, в свою очередь, должна была успеть быстро открыть ей входную дверь в квартиру и также быстро ее закрыть. Отец мчался следом.

Это длилось несколько месяцев, пока он, не осознал тщетность своих попыток, уехав в деревню к брату.

В следующий раз я увиделась с ним лишь через два года на похоронах бабушки.

И вот мы зажили спокойной жизнью, но ненадолго.

Глава 3. Жизнь после конца

Спустя некоторое время после развода наши отношения с мамой начали ухудшаться. Частые ссоры превратились в вечное противостояние, где нередко доходило до рукоприкладства в мою сторону, и по делу, и без. Мама в основном исчезала в работе, и я зачастую оставалась одна, тысячу раз пересчитывая часы ожидания. Ощущение одиночества окутывало меня, словно густой туман. Я была предоставлена сама себе, и это причиняло боль, потому что в тот момент я не чувствовала маминой любви, а ощущала полную ненужность себя в этом мире. Мне снова стало казаться, что если бы я исчезла, мама, возможно, обрела бы долгожданное счастье.

Когда я оставалась ночью одна дома, сон долго не приходил ко мне. Я смотрела телевизор, читала или занималась уборкой. Летом, когда на улице лил дождь, я уютно укатывалась в одеяло, садилась на балкон и наблюдала, как капли сверкают в свете фонаря. Я плакала, и небо отражало моё горе. Так, я полюбила дождь.

В той тишине мне помогала моя кошка, хоть это и звучит странно. Она была единственным существом, которому я доверяла свои тайны, а она лишь слушала и слизывала мои слёзы. Мама удивлялась такой глубокой привязанности Ксюши (так звали кошку) ко мне. Всегда говорила, что она считает меня своим котёнком. Ксюша была самой лучшей и умной кошкой на свете как минимум для меня.

Время шло, я взрослела. Горечь от нехватки маминого внимания сменялась гневом. Я начала проживать свободной от контроля жизнью: училась, но стала посещать ночные кафе и возвращаться домой после танцев далеко за полночь, зная, что мамы снова не будет дома. В 14 лет я попробовала алкоголь, а к 15 мечтала скорее покинуть родной дом.

В семнадцать лет я окончила школу и отправилась в Новосибирск, чтобы учиться на юридическом факультете. Вместе со мной уехала одна из лучших подруг, и это облегчило нашу адаптацию в новом городе, ведь нас было двое. Однако привыкание к условиям общежития оказалось для меня настоящим испытанием. Ранняя самостоятельная жизнь сыграла со мной злую шутку – я привыкла жить без ограничений, и теперь, неожиданно, ко мне начали предъявлять требования: возвращаться в общежитие до 23:00, покидать его не раньше 6 утра. Это казалось мне не чем иным, как посягательством на мои границы. Я не понимала, кто эти люди, чтобы указывать мне, что делать. На этой почве у меня возникли конфликты со всеми: вахтерами, охранниками, комендантом. Я регулярно нарушала правила, не стесняясь возражать. В итоге к летним каникулам дошло до того, что меня выселили из общежития и внесли в черный список, запрещая даже посетить кого-либо из проживающих друзей. К счастью, мне позволили остаться на несколько дней до отъезда на летние каникулы.

Я уехала домой, не сказав маме о выселении. В тот момент я решила, что справлюсь сама, надеясь, что к сентябрю комендант передумает. Но её вердикт остался неизменным. Летние дни дали мне возможность переосмыслить своё поведение на первом курсе, и я осознала, что в этом виновата лишь я сама, отчего мне стало стыдно.

Во время каникул я поговорила с подругой детства, с которой мы проживали в соседних подъездах, и договорилась пожить у неё в квартире некоторое время, так как она тоже поступила в тот же университет, где училась я. По приезде в Новосибирск я направилась в общежитие к коменданту. Однако та отказалась меня выслушать, охваченная злостью. Я предприняла несколько попыток наладить контакт, но все они оказались безрезультатными. Тогда я попросила свою подругу, с которой делила комнату, поговорить с комендантом от моего имени. И это сработало.

Я встретилась с комендантом, искренне поделилась своими переживаниями о собственном поведении и попросила прощения за ошибки. Я просила предоставить мне еще один шанс, уверяя, что не подведу, что изменилась и осознала свои поступки. Комендант общежития проявила доброту и дала его мне. За это я безмерно ей благодарна. Позже между нами сложились теплые отношения, и она стала для нас как вторая мама, наша студенческая мама. Мы поддерживаем общение и по сей день, и каждый раз, посещая Новосибирск, непременно заглядываю к ней в гости.

Я также обратилась с извинениями ко всем сотрудникам общежития, осознавая, что была не права. Считаю, что великая добродетель – это смелость признать свои ошибки и принести извинения, и очень жаль, что не все на это способны.

Вскоре наступили замечательные студенческие годы. Первая любовь и большая семья из друзей, с которыми мы продолжаем дружить. Теперь мы разъехались по разным городам, но это не стало преградой для нашей дружбы.

Тогда только с друзьями я чувствовала себя своей среди своих. Везде же вне этого круга я чувствовала себя гадким утенком. Хоть и тщательно это скрывала. Мне всегда казалось, что я другая, и это не в хорошем смысле. Меня терзало чувство, что я словно самозванка и моя тайна может быть внезапно раскрыта.

При этом внешне я выглядела достаточно уверенной. Ведь еще в детстве я научилась хорошо скрывать свои чувства. Теперь, смотря назад, я осознаю, сколь много энергии и душевных сил уходило на эту бесконечную игру. Я надевала маску, чтобы избежать уязвимости, и, погружаясь в эту притворность, теряла саму себя. Моя душа искала поддержки, но признаться в этом я не могла даже само́й себе.