Тайны Растерзанной Долины

Маргарита Теплова

Тайны Растерзанной Долины

"Сомнительное наследие"

Вступление:

Ветер, словно невидимая рука, трепал страницы старой, потрепанной книги, лежавшей на пыльном столе в заброшенном поместье. Солнечный луч, пробившись сквозь щель в заколоченном окне, плясал на пожелтевших листах, словно дразня тайны, спрятанные внутри. Я помню, как нашел эту книгу – в глубине чердака, среди груд старых тряпок, забытых игрушек и палых листьев. Казалось, сама судьба шептала мне: “Открой… прочти…”

Сначала я отнесся к находке с легким пренебрежением. Старая книга, судя по всему, была дневником, написанным дрожащим почерком, тусклыми чернилами. Имя на обложке – Элизабет Блэквуд – ничего не говорило мне. Но что-то в ее заглавии, написанном витиеватыми буквами – “Хроники Растерзанной Долины” – зацепило мой интерес.

В тот день я планировал всего лишь быстро просмотреть страницы, но история, заключенная в этих пожелтевших строках, затянула меня, как трясина. Элизабет описывала жизнь в отдаленной долине, затерянной среди гор, где царили свои законы и свои тайны. Долина, казалось, жила своей, особенной жизнью, полной загадок и опасностей.

И вот, я сижу здесь, погруженный в мир, созданный когда-то давно, человеком, которого уже давно нет. Каждый лист – это осколок ее памяти, ее боли, ее радости. Я чувствую, как ее голос доносится до меня сквозь время, шепча о событиях, которые заставят кровь стынуть в жилах и сердце биться чаще.

Но что же произошло в этой долине? Что за тайны хранит ее земля? И почему Элизабет решила доверить свои самые сокровенные мысли страницам этого дневника?

Приготовьтесь, читатель, ведь мы вместе отправляемся в путешествие во времени. Мы будем блуждать по забытым тропам, встретимся с существами из кошмарных снов и узнаем правду, которая может изменить наше понимание мира навсегда.

Переверните страницу, и пусть ваши глаза впитают в себя историю, рассказанную Элизабет Блэквуд. И помните: в Растерзанной Долине ничто не является тем, чем кажется…

Глава 1. Наследие

Пыль веков, словно призрак прошлого, клубилась в разреженном воздухе чердака, пронизанного лучами угасающего солнца. Заброшенное поместье Блэквуд, с его заколоченными окнами и скрипучими половицами, стояло одиноко, храня в себе тайны давно минувших дней. Я, Джеймс Эллиот, потомок тех, кто когда-то владел этими землями, стоял здесь, в эпицентре забвения, чувствуя, как прошлое обволакивает меня липкими сетями.

Моя жизнь всегда была связана с этим местом, с этим домом. С раннего детства я проводил здесь каникулы, слушая рассказы деда, Артура Эллиота, о славном прошлом семьи, о временах, когда поместье процветало, а земли вокруг были полны жизни. Дед был человеком, преданным традициям, с глубокой любовью к истории и всему, что связано с Блэквудом. Он рассказывал мне о легендарных предках, о балах, охоте, о великолепии этого дома. Именно он привил мне эту странную привязанность к увядающему поместью, эту тоску по ушедшей эпохе.

Мое детство прошло здесь, в этих стенах, в окружении старинных портретов, запыленных книг и таинственных историй. Я помню, как мы с дедом часами бродили по окрестностям, исследуя заброшенные тропинки, заглядывая в полуразрушенные постройки. Он учил меня читать старинные карты, распознавать следы диких животных, понимать язык природы. Он верил, что Блэквуд – это не просто дом, это живой организм, дышащий историей…

Но времена меняются, и слава угасает. После трагической смерти деда, когда ему было всего семьдесят, от сердечного приступа, поместье, оставшееся без присмотра, приходило в упадок, словно отражая судьбу нашей семьи. Моя мать, Элеонора, никогда не испытывала особой привязанности к этому месту, предпочитая городскую жизнь и светское общество. Она поспешила продать большую часть земель, оставив мне лишь дом и небольшой участок.

Я, как единственный наследник, чувствовал себя обязанным сохранить память о прошлом, о тех, кто жил здесь до меня. Закончив университет, получив степень по истории, я решил вернуться в Блэквуд, чтобы разобрать завалы, восстановить хоть часть былого величия. Это было не просто дань уважения памяти деда, это было возвращение к своим корням, попытка найти смысл в своей жизни. Я приехал сюда, оставив перспективную карьеру в Лондоне, бросив все, что казалось важным…

В какой-то из дней…

Солнце сквозь щели в ставнях пробивалось в комнату, освещая клубы пыли, танцующие в воздухе. Джеймс Эллиот, облаченный в старую, выцветшую рубашку и вытертые джинсы, вытирал пот со лба. Восстановление Блэквуда требовало не только терпения, но и значительных усилий. Он работал с утра до вечера, разбирая завалы, очищая стены от плесени и копоти, пытаясь вернуть дому его прежнее величие.

За годы учебы в университете, параллельно с постижением тайн истории, Джеймс научился ценить каждый заработанный пенни. Подработки на кафедре, где он помогал с архивацией документов и проведением лекций, стали его первым источником дохода. Он изучал историю, но и получал практические навыки, необходимые для выживания. Его преподаватели, видя его усердие и тягу к знаниям, часто поручали ему более сложные задачи, что, естественно, сказывалось на его заработке. Он был бережлив, избегал лишних трат, предпочитая экономить на всем, что было возможно.

Эти скромные накопления, плюс ежемесячные пособия от матери, стали его стартовым капиталом. Мать, Элеонора, была женщиной холодной и расчетливой. Она исправно высылала деньги, но в ее поступках никогда не было тепла, заботы, материнской привязанности. Джеймс помнил лишь редкие встречи, сухие слова и отсутствие душевной близости. Его настоящим наставником, другом и опорой был дед, Артур. Он и воспитал в мальчике любовь к истории, к природе, к этому дому – его наследию.

Отец Джеймса, Роберт, умер трагически, когда мальчику было всего пять лет. Он погиб на охоте, оставив после себя лишь воспоминания и несколько старых фотографий. Эта утрата стала еще одной причиной, по которой Джеймс стремился сохранить память о прошлом, о своей семье.

Сейчас, работая в Блэквуде, он тратил деньги с умом. Он начал с самых необходимых вещей: починки крыши, замены разбитых окон, укрепления фундамента. Он покупал необходимые инструменты, материалы, стараясь найти самые выгодные предложения. Он сам штукатурил стены, красил потолки, укладывал полы, экономя на рабочих. Иногда, уставший до изнеможения, он вспоминал о своей прошлой жизни в Лондоне, о комфорте, о друзьях, но тут же гнал эти мысли прочь. Сейчас ему было важно другое – восстановить дом, сохранить память о деде, о своей семье.

В первый год он успел многое. Он отремонтировал несколько комнат, расчистил сад, восстановил часть библиотеки. Он находил старинные предметы, которые бережно реставрировал, возвращая им былую красоту. Каждый день он чувствовал, как Блэквуд оживает, как стены дома наполняются жизнью. И с каждой отремонтированной комнатой, с каждым возвращенным к жизни предметом, он чувствовал, как связь с прошлым становится крепче, как он сам становится частью этой истории.

Прошел ровно год жизни в Блэквуде…

Спустя год, я наконец добрался до чердака. Казалось, это место было заброшенным изначально, будто сюда не ступала нога человека сотни лет. И с этого момента начинается самое интересное.

Я помню, как нашел эту книгу – в глубине чердака, среди груд старых тряпок, забытых игрушек и палых листьев. Солнце, пробиваясь сквозь узкое оконце, выхватывало из мрака лишь часть этого хаоса, создавая причудливые тени, танцующие на пыльных предметах. Запах затхлости, перемешанный с ароматом старой бумаги, заполнял легкие. Каждый вдох напоминал о течении времени, о прошлом, о забвении. Казалось, сама судьба шептала мне: “Открой… прочти…”

Усталость от физической работы, от очистки старых стен, от борьбы с ветхостью, давила на плечи. Я уже собирался спуститься вниз, чтобы перекусить и отдохнуть, когда взгляд мой случайно упал на дальний угол чердака. Там, в тени, среди разбросанных предметов, словно забытых призраков прошлого, что-то блеснуло.

Я подошел ближе, отодвигая старую, покрытую пылью, этажерку. Под ней, в самом дальнем углу, лежала она. Небольшая, в потемневшей от времени обложке, она пряталась среди вороха старых тряпок, рваных газет и забытых детских игрушек. Я наклонился, чтобы лучше разглядеть находку.

Книга лежала лицом вниз, прикрытая слоем пыли. Я осторожно смахнул ее, открывая взгляду потрепанную обложку. Углы былизагнуты, корешок потрескался, а переплет еле держался. Казалось, что она вот-вот рассыплется от одного прикосновения. Надпись, выцветшая от времени, гласила: "Хроники Растерзанной Долины".

Что-то в этой надписи зацепило мое внимание. Я всегда был неравнодушен к тайнам, к загадкам прошлого. Вспомнив рассказы деда о странных событиях, произошедших в этих краях, я почувствовал, как внутри меня вспыхивает любопытство.

Я аккуратно поднял книгу, боясь повредить ее. Она оказалась на удивление легкой, словно невесомой. В моих руках она ощущалась как хрупкий осколок прошлого, требующий бережного обращения. Я перевернул ее, чтобы увидеть имя автора. Имя на обложке – Элизабет Блэквуд – ничего мне не говорило, но само ощущение, будто я держу в руках частичку чьей-то жизни, пробуждало во мне трепет.

Я отнес книгу к старому, пыльному столу, который служил здесь единственной рабочей поверхностью, и сел. Смахнув пыль со столешницы, я положил книгу перед собой. Солнечный луч, пробиваясь сквозь щель в крыше, осветил пожелтевшие страницы, словно приглашая меня в путешествие. Я чувствовал, как будто Элизабет Блэквуд, автор этих строк, ждала, когда я открою ее дневник, когда я услышу ее голос из прошлого.

Помедлив мгновение, я раскрыл первую страницу. И тут же, словно открыв дверь в иной мир, ощутил, как обыденность отступает, уступая место чему-то таинственному и манящему.

"Сны Растерзанной Долины"

Внутри, под аккуратной надписью, начиналось повествование, написанное тем же дрожащим почерком, что и имя на обложке. Буквы были тонкими, словно перьями, и местами едва различимыми, как будто автор писал в спешке или с трудом. Видны были помарки, зачеркивания, подчеркивания – все говорило о том, что эти строки вышли из-под пера человека, испытывающего сильные эмоции.

"17 августа 1888 года. Сегодня я впервые увидела Растерзанную Долину. Она встретила меня холодом, сыростью и запахом прелой листвы. Отец говорит, что это лучшее место на свете, но я чувствую, что здесь что-то не так…"

Я задержал дыхание, вчитываясь в эти строки. Первое предложение было написано с некоторой неуверенностью, словно Элизабет с трудом подбирала слова. Но уже во втором предложении сквозила тревога, некое предчувствие чего-то недоброго. Я почувствовал, как мурашки пробежали по моей коже.

Я прочел еще несколько строк. Элизабет описывала свой переезд в долину, свои первые впечатления от нового дома, от местных жителей. Она говорила о высоком, мрачном доме, окруженном старыми, корявыми деревьями. Она упоминала о странном молчании, царившем в долине, о том, что птицы редко пели, а ветер, казалось, шептал какие-то зловещие истории.

Ее слова были полны не только любопытства, но и тревоги. Она замечала странные вещи, которые не укладывались в привычную картину мира. Она описывала лица местных жителей, их настороженные взгляды, их нежелание говорить о прошлом. Она чувствовала, что в долине таится что-то темное, что-то, что скрывается за фасадом обыденной жизни. Что-то, что заставляло ее сердце биться чаще.

"Местные жители, – писала Элизабет, – смотрят на меня с любопытством, но я чувствую, что за этим любопытством скрывается страх. Они избегают разговоров, быстро меняют тему, когда я задаю вопросы. Дом полон теней, и даже солнечный свет не может прогнать этот мрак."

В этих строках я почувствовал не только ее любопытство, но и ее одиночество, ее страх перед неизвестностью. Я видел, как она пыталась разобраться в происходящем, как она искала ответы на вопросы, которые, видимо, мучили и ее. Я ощущал, как ее мысли, ее чувства перетекают ко мне, заставляя меня погружаться в этот мир все глубже и глубже. С каждой строкой я все больше понимал, что эта история будет непростой, что в Растерзанной Долине таится нечто, о чем она хотела поведать. И я был готов узнать это, но видимо не сегодня…

Усталость, накопившаяся за долгий день, сдавила виски, и я, не в силах больше сопротивляться, задремал прямо над раскрытой книгой. Солнце уже клонилось к закату, бросая длинные тени по чердаку. Страницы "Хроник Растерзанной Долины" расплывались перед глазами, и я погрузился в сон, унеся с собой в подсознание историю Элизабет.

В моем сне я стоял на залитой лунным светом поляне, окруженной высокими, мрачными деревьями. Ветер шелестел в листве, нашептывая какие-то непонятные слова. Холод пробирал до костей, хотя на небе не было ни облачка. Атмосфера была какой-то гнетущей, предвещающей беду.

И вот, из сумрака деревьев, словно появившись из ниоткуда, передо мной предстала Элизабет. Она была именно такой, как я себе и представлял: высокая, стройная, с копной каштановых волос, обрамлявших бледное, но красивое лицо. Ей было, наверное, около двадцати лет, и ее глаза, большие и карие, казались полными печали и тревоги. Она была одета в длинное, темное платье с высоким воротником и кружевными манжетами, характерное для эпохи 1888 года. Несмотря на холод, она казалась хрупкой и беззащитной.

Она стояла передо мной, дрожа, словно осиновый лист, и ее губы шептали мое имя. "Джеймс… Джеймс Эллиот…" Голос ее был тихим, но полным отчаяния.

"Я… я знаю, ты слышишь меня, – продолжала она, всхлипывая. – Ты должен помочь мне… Пожалуйста, помоги…"

Ее глаза были полны слез, и я почувствовал, как в моей груди зарождается сочувствие. Я хотел подойти к ней, обнять, успокоить, но что-то удерживало меня, не давало приблизиться.

"Что случилось? Что тебе нужно?" – спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.

"Растерзанная Долина… она поглощает меня… Она забирает все… – ее голос дрожал. – Я не знаю, что происходит, но здесь что-то не так… Что-то злое… Они… они идут за мной…"

Она в отчаянии схватилась за горло, словно задыхаясь. Я видел, как страх искажает ее прекрасное лицо.

"Ты должен найти дневник… Ты должен узнать правду… Ты должен остановить их… Прежде чем они… прежде чем они заберут и тебя…"

Ее рука протянулась ко мне, но, прежде чем она коснулась моей ладони, она начала медленно растворяться в воздухе. Ее фигура становилась все более прозрачной, пока она не превратилась в туман, который растаял в лунном свете.

Я остался один, в тишине, в объятьях ночного холода. В голове звучали ее последние слова: "Ты должен найти дневник… Ты должен узнать правду…"

Я проснулся в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем. Луч уже заходящего солнца, пробиваясь сквозь щель в крыше, упал на раскрытую книгу. Я посмотрел на нее, и в этот момент понял, что это не просто сон. Это был зов. Зов Элизабет, мольба о помощи, доносящаяся из прошлого. И я, Джеймс Эллиот, должен был на него откликнуться…

Ощущение липкого пота на коже, вызванное напряженным днем и тревожным сном, преследовало меня. Решив немного расслабиться и отвлечься от гнетущих мыслей о Растерзанной Долине и Элизабет, я быстро принял отрезвляющий душ. Холодные струи воды смыли с меня не только физическую усталость, но и часть эмоционального груза, накопившегося за день.

Переодевшись в приличную одежду – чистую рубашку, брюки и старый, но выглаженный пиджак – я почувствовал себя немного увереннее. В зеркале отражался человек, который прошел через многое, но не сломался. Человек, который принял вызов прошлого.

Выйдя из дома, я вдохнул свежий, прохладный воздух. Вечерний свет окрашивал небо в мягкие оттенки оранжевого и фиолетового. Я направился в местный бар, "Старая мельница". Это было единственное место в округе, где можно было хоть немного отвлечься от забот.

На самом деле меню там было отвратительное. Еда была жирной, пересоленной и, судя по всему, приготовлена из самых дешевых продуктов. Но меня это не сильно волновало. Меня привлекала атмосфера – гул голосов, смех, запах пива и сигарет. И, конечно, Эмма.

Эмма, молодая, энергичная девушка с рыжими волосами, собранными в высокий хвост, и веснушками, усыпавшими ее нос. Она подрабатывала здесь официанткой, и именно сегодня была ее смена. Она всегда встречала меня улыбкой, и ее непринужденная манера общения помогала мне забыть о проблемах, хотя бы на время.

Я вошел в бар, и сразу же почувствовал себя окутанным теплом и шумом. За стойкой сидели несколько завсегдатаев, попивая пиво и обсуждая последние новости. Эмма, как всегда, была в центре внимания, ловко разнося заказы и шутя с посетителями.

Увидев меня, она улыбнулась, и в ее глазах заплясали искорки. "Джеймс! Как дела? Что будешь?"

"Что-нибудь, что поможет забыть о заботах", – ответил я, намекая на виски, но подразумевая и что-то большее.

Она рассмеялась, наливая виски. "Тогда тебе сюда. У нас тут лечебница для души."

Я сделал глоток, чувствуя, как тепло разливается по телу. "Знаешь, я тут подумал… Может, тебе стоит попробовать себя в роли психолога? С твоим-то умением выслушивать."

Эмма хихикнула. "Не знаю, не знаю… Боюсь, мои методы лечения больше подойдут для тех, кому нужно просто выпить и забыться."

"Ну, это тоже неплохо", – подмигнул я. "А ты, кстати, хорошо выглядишь сегодня."

Она зарделась, и ее веснушки стали еще заметнее. "Спасибо. Ты тоже."

Мы проговорили, не спеша, ни о чем конкретном, но в этих простых словах, в этих взглядах, была какая-то особая магия. Я рассказывал о работе в Блэквуде, о старом доме, о книгах. Она – о своих мечтах, о планах на будущее. Мы смеялись, подшучивали друг над другом, и время пролетало незаметно. Ее слова были простыми, но искренними. В этот момент мне это было очень нужно. В голове все еще звучали слова Элизабет, ее мольба о помощи. Но рядом с Эммой, в этой простой, обыденной обстановке, я мог хоть немного перевести дух.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что мне не хочется уходить. Хочется просто остаться здесь, рядом с ней, забыв о всех заботах. Но, увы, время шло, и смена Эммы подходила к концу.

Когда она объявила о закрытии, я вызвался проводить ее домой. Она слегка замялась, но согласилась. Мы вышли из бара вместе, и прохладный вечерний воздух обдул наши лица.

"Спасибо за компанию", – сказала она, улыбаясь.

"Всегда рад", – ответил я, стараясь скрыть волнение.

Мы шли по освещенной уличными фонарями дороге, болтая о пустяках. Я заметил, что она слегка нервничает. Возможно, потому что я был ее клиентом, а сейчас – просто провожатым. Возможно, потому что она чувствовала нечто большее, как и я.

У ее дома, небольшого, уютного коттеджа, она остановилась. "Ну, вот и все", – сказала она, немного разочарованно.

"Да, – вздохнул я. – Жаль."

Мы немного помолчали, глядя друг другу в глаза. В этот момент мне хотелось сделать шаг навстречу, обнять ее, поцеловать. Но я сдержался. Не сейчас. Не здесь.

"Спасибо за вечер, Джеймс", – повторила она.

"Тебе спасибо, Эмма", – ответил я.

Она улыбнулась и, прежде чем я успел что-то сказать, поцеловала меня в щеку. Легкий, мимолетный поцелуй, но он обжег меня.

"Спокойной ночи", – прошептала она, и скрылась в доме.

Я стоял несколько секунд, касаясь пальцем щеки, где только что ощущался ее поцелуй. Потом, глубоко вздохнув, я развернулся и пошел прочь. Я шел по ночной улице, а мои шаги гулко отдавались в тишине. Ночь окутала городок, скрывая все в своей черной вуали. Я чувствовал себя немного странно: усталость от работы, смятение от недавнего сна и ощущение чего-то скрытного. Но разговор с Эммой немного облегчил душу.

Когда я приблизился к поместью, снова появилось это странное чувство, мне стало не по себе. Деревья, окружившие дом, казались зловещими, а их ветви, будто костлявые пальцы, тянулись к нему. Луна скрылась за тучами, погрузив поместье в кромешную тьму. Подойдя ближе к двери, я вставил ключ в замок, и прокрутив его, зашел внутрь.

Вернувшись в дом, холодный воздух обдал мне лицо. Внутри было темно и тихо, лишь слабый свет луны проникал сквозь окна. Я включил свет в прихожей, но тени продолжали плясать по стенам, будто живые существа. Я чувствовал, как усталость, нарастающая в течение дня, постепенно отступает, уступая место любопытству и некоторому трепету. Вечерний сумрак уже окутал окрестности, но в библиотеке было светло и уютно. Я включил настольную лампу, и теплый свет разлился по комнате, освещая книжные полки, старинные картины и массивный дубовый стол. Не раздеваясь, я сел за стол и взял в руки измученную временем книгу, чувствуя, как прохлада от дерева проникает сквозь ткань брюк.

Нужно было продолжить чтение дневника. Я жаждал узнать больше о жизни Элизабет, о ее тайнах, о ее страхах. Я чувствовал, как ее история затягивает, как становится частью меня…

Я открыл книгу на том месте, где остановился, и сразу же погрузился в ее мир. Потрепанные страницы, пожелтевшие от времени, манили меня своим содержанием. Я ощутил запах старой бумаги, запах пыли, запах истории.

Ее почерк был разборчивым, но слегка дрожащим, словно она писала в спешке, под влиянием сильных эмоций. Слова Элизабет оживали на страницах, перенося меня в Растерзанную Долину, в ее мрачный и таинственный мир.

Она описывала все более странные события, происходившие в долине. Сначала это были лишь незначительные происшествия – пропажа скота, странные звуки по ночам, но постепенно они становились все более жуткими, все более пугающими. Она рассказывала о загадочных смертях, о животных, найденных мертвыми в лесу, их тела изуродованы, словно подвергшиеся жестокому нападению.

"…Сегодня утром, – писала она, - мы нашли тело оленя, лежащего у самой опушки леса. Он был изрезан, словно ножом. Но не было ни следов борьбы, ни крови. Что-то странное происходит в этих лесах…"

Я читал, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Я видел своими глазами изуродованное тело оленя, ощущал запах крови, слышал тихий шелест листьев, шептавших о чем-то страшном.

Она упоминала о местных жителях, которые избегали ее, шептались у нее за спиной, словно скрывали какую-то страшную тайну. Она пыталась заговорить с ними, задавала вопросы, но они уклонялись от ответов, меняли тему, избегали зрительного контакта. Их лица были непроницаемы, их глаза полны страха.

"Кажется, они боятся чего-то, – писала Элизабет. – Чего-то, что обитает в лесу, что прячется во тьме. Я чувствую это, я вижу это в их глазах… Они знают что-то, но не хотят говорить. Они что-то скрывают…"

Я читал, не в силах оторваться. Ее слова, ее переживания, ее страхи становились моими. Я видел ее глазами, ощущал ее кожей, чувствовал ее дыхание. Я погружался в этот мир все глубже, словно сам был частью этой истории. Я ощущал, как ее страх проникает в меня, как я начинаю бояться вместе с ней. Я видел, как она боролась со своими страхами, как она пыталась понять, что происходит. Я чувствовал ее одиночество, ее отчаяние. Я чувствовал, как она медленно, но верно, погружается в пучину неизвестности.

В комнате стало тихо. Я слышал только тиканье старинных часов, висевших на стене. Мир Элизабет полностью поглотил меня. Я ощущал себя частью этой истории, частью этой долины. Я хотел узнать правду, узнать, что же произошло с Элизабет. И я знал, что продолжу читать, пока не узнаю все.

Следующая запись датировалась 26 октября 1888 года. Элизабет писала:

«Сегодня в долине пропала местная девочка. Ее нашли лишь через неделю. Изувеченную… и пустую…»

Я почувствовал, как холодок пробежал по моей спине. Что значит «пустую?». И я перевернул страницу. На новой странице был рисунок – корявое изображение какого-то существа с длинными когтями и пустыми глазницами. Оно стояло на фоне деревьев, чьи ветви были похожи на искаженные руки. Я почувствовал, как мое сердце буквально выпрыгивает из груди, и мне показалось, что оно смотрит прямо на меня.

Я почувствовал странное беспокойство и просто отбросил книгу, громко захлопнув ее. Сам себе произнес:

«Что я, черт возьми, делаю? Возможно, она вообще была сумасшедшей…»

И спешно выходя из библиотеки, я, захлопнув за собой дверь, направился в спальню. Приняв горячий душ, мое тело совсем расслабилось, и я понял, что очень хочу спать. Надевая чистые боксеры, я нырнул в свежую постель и прикрыв глаза, сразу провалился в глубокий сон…