Мёртвые уши, или Жизнь и быт некроманта

Звучало это приблизительно так же, как совет: «Белое не надевать, обтягивающее не носить», и очень смахивало на шутку. Я с интересом взглянула через лорнет на Ленорман, образ которой струился напротив меня, словно свечной чад. Гадалка, видимо, пребывала в трансе, о чём свидетельствовали закатившиеся глаза и лёгкие судороги, пробегавшие по лицу, впрочем, возможно, это была только иллюзия, возникавшая от колышущегося пламени свечей.

– А чтобы вернуться? – шёпотом спросила я.

– Вернуться… это, смотря куда…– прошептала Ленорман, словно выискивая что-то в грядущем своим невидящим взором, а потом снова улыбнулась одними губами и произнесла, вперив в меня белые закатившиеся глаза:

– Ты будешь на коне! Я вижу, как он уносит тебя в светлую даль, а люди улыбаются и смотрят вслед!

Мне почему-то вспомнился Чапаев и его слова: «Где должен быть в этом случае командир? Впереди на лихом коне!», а затем и Гоголь: «Какой же русский не любит быстрой езды?». Возможно, Ленорман сказала бы и ещё что-то оригинальное и ценное, но в дверь осторожно постучали, а потом голос лакея тихо произнёс:

– Мадемуазель, сюда приближаются кромешники! Их видели за два дома от нас.

Ленорман мгновенно превратилась в тёмную тень, словно забыв обо мне.

– Предупредите посетителей! – сказала она, метнувшись к окну, чтобы на мгновение просочиться сквозь плотные шторы, а потом пулей влететь обратно.

– Посетители уже расходятся, – доложил лакей.

– Вам тоже нужно уходить, Эжени-Кельвина, – с нотками сожаления в голосе сказала Ленорман. – Кромешники – это верные псы Хозяина Потустороннего Парижа, они забирают неугодных, чтобы пытать или бросить в Горнила. Когда идёт облава, я закрываю салон, и в него тогда никто не может проникнуть, но это достижимо только в том случае, если здесь нет посетителей.

– А кто Хозяин? – спросила я, вскочив со стула. – И сколько я вам должна за гадания?

– Вы сами всё узнаете, он связан с некромантами, – ответила Ленорман, торопливо проводив меня до дверей. – И я не беру оплату с тех, от кого зависит выбор.

Мне ничего не оставалось, как выполнить её требование. Так толком и не узнав о возможности возвращения и моих некромантских возможностях, я с Базилем и Карломаном вышла из салона, и двери, плавно закрывшись за нами, образовали сплошной монолит, будто вросли в стену, отпугивая всех табличкой: «ЗДЕСЬ ДВЕРИ НЕТ!» Ниже Базиль, недолго думая, дописал красной помадой, которую, вероятно, уже успел стянуть у кого-то из своих новых подруг:

«Вход, въезд, влёт, вполз, впрыг и прочие попытки незаконного проникновения будут отклонены стеной непонимания!»

Оставшись довольным своей выходкой, Мурный Лохмач на ходу подхватил нас с Карломаном под руки, чем заметно придал нам скорости. На улице было удивительно тихо и пусто: наверное, все жители попрятались от загадочных кромешников. Мне очень хотелось увидеть этих подручных тёмного властелина потустороннего Парижа, несмотря на связанную с ними опасность: во-первых, потому, что кромешниками называли иногда опричников во времена Ивана Грозного, а во-вторых, потому, что выражение «тьма кромешная» наводило на определённые размышления.

Не знаю, повлияло ли моё желание или просто мы свернули не туда, но нам внезапно преградил дорогу чёрный экипаж, богато украшенный затейливой резьбой, огненно-алым плюмажем и бархатом, а ещё потускневшей от времени позолотой. Он пронёсся, как вихрь, словно им управлял сам Шумахер, и резко затормозил, чуть не сбив нас с ног. Из экипажа вылетели штук тринадцать франтоватых теней в чёрных фраках и высоких цилиндрах. Все они были длинные, тощие и без лиц, но с внушительными ушами, которые слегка относило лёгким ветерком. Я могла бы поклясться, что именно эти тени я видела в кабинете ректора, но тогда они пугали меня до мурашек, а сейчас я уже смотрела на них без особого содрогания.

– Кто такие? Предъявите ваши Знаки Судьбы! – холодно и властно провозгласили тени замогильными голосами, исходившими откуда-то из мрака их чёрных фраков, и окружили нас плотным кольцом.

– Помилуйте, уважаемые! – заюлил Базиль, выходя вперёд, чтобы заслонить меня. – Зачем же так сурово? Этого добра у нас сколько угодно. Например,третьего дня мне улыбнулись сразу три дюжины призрачных дам, один полудохлый месье и даже два некроманта – одним словом, сплошные знаки, только вот судьбы или внимания, я так и не разобрал!

– Что ты мелешь, болван?! –прорычал один из кромешников, стремительно пройдя сквозь него и неожиданно оказываясь прямо передо мной.

– Это у нас кто ещё?! – воскликнул он, нависая надо мной так, что мне стало жутко от приблизившегося сгустка зияющей пустоты, который был у него вместо лица. – Ну-ка иди сюда!

Он схватил меня за ухо внезапно затвердевшей кистью чёрной руки и попытался вывести вперёд, словно какого-нибудь зарвавшегося дворового хулигана. Идея оказалась неудачной, потому что в результате его усилий ухо отвалилось, ибо было накладным эльфийским для фестиваля костюма и искусства перевоплощения, а не моим настоящим (последнее по-прежнему бодро торчало в обычном месте). Это неожиданно произвело фурор среди кромешников – видимо, такие фокусы никто из приличных обитателей потустороннего мира не вытворял. Секундным замешательством моментально воспользовался находчивый шаромыжник Базиль.

– Как, вы ещё не знаете?! – завопил он, указывая на меня ошеломлённым теням. – Перед вами мировая знаменитость, посрамившая своим существованием всех мастеров магии прошедших эпох, не считая простых шарлатанов и примкнувших к ним сочувствующих лиц! Женщина, талант которой предсказал великий Мерлин, а позже признали магистр чёрной и белой магии Джузеппе Калиостро и владыка пирамид Сергей Мавроди!

Тени, а заодно и мы с Карломаном, едва не потерявшим челюсть от удивления, замерли на месте, обалдев от такого сумасшедшего представления и широты кругозора Базиля, а он, видимо, войдя в раж, продолжал:

– Позвольте представить вам несравненную мадемуазель Орей Морт по прозванию Мёртвые Уши!

– М-м? М?! – вопросительно промычал кромешник, словно знал Мавроди лично, показывая куском отвалившегося эльфийского уха в дрожащей и расплывающейся руке на меня, а Базиль выразительно пнул меня в бок.

– Да! – набравшись наглости, выпалила я. – А прозвана я так за то, что страдаю пагубной страстью коллекционировать уши невежливых граждан.

Не знаю, чем закончилась бы эта история, не пробудись во мне в это время буйная некромантская силища. Я почувствовала, что глаза мои начинают светиться, и машинально вынула подаренный Ленорман лорнет. Взгляд сквозь его разноцветные стёкла безжалостно содрал весь цилиндрово-фрачный камуфляж с кромешников, обнажая их угольную черноту. Они были похожи на скважины, уводящие в невероятную глубину, из которой, возможно, за мной уже наблюдал, тот, кого здесь все называли Хозяином. Чтобы развеять это страшное ощущение, я представила, что вся фрачная команда синхронно садится в свой чёрный экипаж и под лихую забубённую песнь «Эй, ямщик, гони-ка к яру!» эффектно уезжает в глубину потустороннего Парижа, и очнулась от этих мыслей, когда чья-то рука мягко и осторожно заставила меня опустить лорнет. Вскоре я поняла, что это была костлявая длань Карломана.

– Вы были восхитительны и очень милы! Вы поразили всех, мадемуазель Кельвина! – восторженно говорил он.

– Ну, скажем, не всех! – перебил его Базиль, нахально улыбаясь мне. – Но очень многих! Даже я первый раз вижу, чтобы кромешники сопровождали свой отъезд песней! Жалко, что танцев не было.

– Значит, всё случилось не только в моих мыслях! – пробормотала я, прижимая пальцы к вискам.

– Ты приказала им! Так делают все некроманты, – спокойно сказал Базиль. – Должен отметить, что мысли у тебя в голове хоть и дикие, но совсем не злые, значит, сила некросферы тебя не испортила.

– А что, других портит? – удивилась я.

– А ты думаешь, почему все так боятся некромантов?! Необратимо испорчены властью! – хмыкнул Базиль, а потом торопливо добавил: – Надо бы нам когти рвать отсюда! А то мало ли что! Судя по алому плюмажу, эти кромешники были из низших чинов, повезло нам. Со старшими так просто не справиться.

– Тогда, может, в мой фамильный особняк на тихой улочке Кота Рыболова? – спросил Карломан.

– Лучше туда не соваться, – немного подумав, сказал Базиль. – Тот некромант, которого вызвала наша прелестная гостья, мог отследить, через какое зеркало состоялась связь, и, если он сделал это, то там нас могут встретить, а мне очень не хочется встречаться даже с самым бездарным некромантом, конечно, исключая тебя, шер ами!

Базиль подмигнул мне жёлтым глазом и продолжал:

– Я знаю одно место. Я там начинал после того, как проклятие вступило в силу. Туда и отправимся! Путь, правда, неблизкий, но будет интересно. Всё-таки я обещал тебе экскурсию.

– Да, мадемуазель Кельвине обязательно надо взглянуть на город! – добавил Карломан, нежно и осторожно взяв меня под локоть.

Я кивнула, смирившись с неизбежным. Возвращение откладывалось. Надо было разобраться с моей неожиданно обнаружившейся силой, понять мою роль в этом мрачном мире и вообще изучить обстановку, чтобы найти способ выбраться. В этот день мы действительно много бродили по Парижу, смешавшись с пёстрой толпой его обитателей. Я заметила, что этот город в потустороннем мире словно состоял из всех своих проявлений в разные времена, являя современные здания в соседстве с теми, что были уже давно утрачены, но меня особенно поразили памятники, вернее, те фундаментальные творения, которые я сначала приняла за грандиозные скульптуры. Произошло это на площади Вогезов – самой древней в Париже (она существовала ещё во времена тамплиеров!).

Я очень удивилась, когда обнаружила в её центре восемнадцать высоченных фигур. Они стояли спиной друг к другу, образуя идеальный круг. Он был даже очерчен у них под ногами – круг, разбитый на восемнадцать идеальных секторов. В каждом секторе стояла исполинская фигура богато одетого индивида, бросавшего грозный взгляд на вверенную ему часть Парижа. Рассматривая их, я обратила внимание на пенсне и лорнеты в руках и трости с набалдашниками в виде черепов.

– Некроманты?! За что им поставили памятники?! – удивлённо воскликнула я.

– Это не памятники, а памятки, – поправил меня Базиль. – Чтобы каждый точно знал, к кому из Заправил обращаться в зависимости от квартала проживания.

Я посмотрела на мрачные физиономии некромантов со светящимися на лбу именами и титулами, оформленными бегущей строкой, и поджала губы: тоже мне тоска почёта местного криминала!

– И что, обращаются? – поинтересовалась я.

– Ещё как! – сказал Карломан. – Без их разрешения шагу нельзя ступить.

– А Хозяин? – спросила я и сразу пожалела об этом.

Будто откликнувшись на мой неосторожный вопрос, из центра круга неожиданно взметнулся столб пламени, а потом на его месте возникла высоченная и худая фигура без лица, одетая в чёрную бесформенную хламиду.

– Ух, ты! – воскликнула я, отпрянув назад.

– Это же просто памятка! – промурлыкал Бпзиль мне на ухо.

– А кто он, этот Хозяин? Тоже некромант? – шёпотом спросила я.

– Хозяин здесь – Великий Окочур, – глубокомысленно глядя на тёмную фигуру, сказал Базиль.

– Серьезно, что ли?! – спросила я, с сомнением покосившись на оборотня.

– Ну, это в переводе на русский студенческий, – весело и клыкасто ухмыляясь, пояснил тот.

Я снова перевела взгляд на памятку Хозяина, на лбу которой уже мерцало сообщение: «Для записи на приём произнести имя Владыки …надцать раз».

Конкретное количество оставалось загадкой, наверное, в системе оповещения был сбой.

–У нас его зовут Ле Гран Фушюз, – едва слышным шёпотом произнёс Карломан, с опаской взглянув на фигуру в чёрной хламиде.

Чувствовалось, что на приём к Владыке Его Высочеству попасть совсем не хотелось, и это говорило о многом, у меня по спине прополз неприятный холодок страха. Мы двинулись по кругу, рассматривая памятки, а Карломан продолжал свой рассказ:

– Когда-то давно он был поставлен здесь наместником, олицетворяющим власть самой Противоположности Жизни. Сначала один справлялся, а потом создал себе помощников, чтобы следить за угодьями. Так появились бирчие, кромешники, правотяпы…

– Это кто ж такие?! – поразилась я.

– Те, кто так и норовит что-нибудь оттяпать, например, право на проживание в первом ярусе! – вставил Базиль, подмигивая мне.

– Здесь несколько ярусов, – сказал Карломан. – На первом поддерживается иллюзия жизни, на втором – долговые тюрьмы, на третьем – пыточные и горнила. Глубже никто из нас не спускался. Говорят, там пустоты, в которых хранятся страхи.

– А как с этим … Окочуром связаны некроманты? – спросила я, когда одна из памяток (кстати, изображавшая худощавого высокого мужчину средних лет, обладавшего какой-то мрачной потусторонней, даже зловещей красотой) вдруг обратила свой взгляд прямо на меня. И этот взгляд, как мне показалось, был абсолютно осмысленным.

– Вот он, например! – пробормотала я, кивнув на фигуру некроманта.

На лбу у этого мрачного экземпляра было написано, что он является Заправилой тринадцатого сектора.

– А-а-а! Смотри-ка, у неё хороший вкус! А, Карломан? – насмешливо произнёс Базиль. – Это и есть тот, кто нас проклял, шер ами! Незабвенный наш Люрор де Куку.

– А по-студенчески? – пробормотала я, боясь, что статуя повернёт голову, чтобы следить за мной, но ничего подобного не произошло.

– «Ужас Кукушек» или что-то вроде того. – Базиль взял маленький камушек и с размаху запустил его в памятку.

– Кукушкам-то чего бояться?! – не поняла я.

– Он единственный обладатель Почётной Грамоты Бессмертия! – пояснил Карломан.

– Понятно, – кивнула я. – Кукушки считают года до смерти, а в его случае будут считать пока не умрут сами.

– Так вот, некроманты – это поверенные Хозяина, – сказал Базиль. – Они действуют от его имени. Поэтому у них есть много привилегий и разрешение на применение любых мер к живым или мёртвым.

Мы прошли полный круг по площади, и я снова взглянула на «невмирущего» гражданина де Куку. Почему часть его силы перешла именно ко мне?! Что во мне такого примечательного? Или он сам, и вправду, «куку», не смог толком продумать магический эксперимент с проклятием? Пока я думала об этом, мой взгляд зацепился за незначительную деталь. Понимание пришло секунды через две, когда мозг сопоставил факты.

– Вот кого я вызвала по некросвязи! – пробормотала я. – Этого вашего де Куку! Я видела такие же перстни на его руке!

В этот момент произошло нечто, заставившее нас быстро покинуть площадь. На месте памяток внезапно произошла смена декораций. Теперь вместо фигур некромантов и их главаря Великого Окочура всем и вся демонстрировались наши физиономии: наглая – у Базиля и ошалевшие – у нас с Карломаном. Они ярко маячили под красноречивой надписью: «РАЗЫСКИВАЮТСЯ!». Я прочитала бегущую строку на лбу у моей увеличенной копии и рассмеялась: «Мадемуазель Орей Морт – авантюристка, спекулирующая на чужих ушах, – значилось там. – Особо опасна! Побуждает к пению странных песен!»

– Та-а-ак! – протянул Базиль, наблюдая, как у памяток начинает толпиться народ. – Кажется, нам пора!

Мы удалились с площади, стараясь не привлекать к себе внимания, что было не сложно в общей суматохе, а потом в каком-то закутке на незнакомой маленькой улочке Базиль предложил изменить внешность. Он без предупреждения дёрнул меня за подол платья, и я, не успев возмутиться, заметила, что мой наряд изменил цвет. Теперь платье было жемчужно-серым – самое то для желающих скрыться. Вот это эффект! Арахнея, кажется, не зря прослыла лучшей швеёй! Базиль вручил мне вуаль и отломил уцелевшее «эльфийское» ухо, о котором мы забыли на улице де Турнон. Сопротивлявшемуся Карломану на шею привесили чьё-то жабо, нахально снятое Базилем с верёвки, на которой оно сушилось во дворе, а сам Базиль мгновенно преобразовался в кота.

– Ищут троих! – пояснил он. – А теперь вас как бы двое. На кота никто не обратит внимау-ния.

Пришлось взять этого пройдоху на руки и нести, прижав к груди. Оттуда донельзя довольный Базиль и подсказывал нам, куда надо идти, иногда указывая хвостом нужное направление. Через некоторое время, потраченное на быстрое шныряние по незнакомым переулкам, мы пришли к какой-то таверне с забавным названием: «Шарман и Шарманка».

Вид у неё был какой-то странный. Начнём с того, что располагалась таверна на отшибе, и, чтобы её найти, требовались недюжинное терпение и сноровка. Для этого мы долго продирались через заросший хрустящими сухоцветами заброшенный парк со скрипучими стволами мёртвых деревьев и потемневшим от времени расколотым мрамором старинных фонтанов. Не знаю, как Базилю удавалось находить верный путь по замшелым дорожкам. Может быть, по какому-то только ему известному запаху, потому что указатели, прибитые неизвестным доброжелателем к чему попало, наперебой гласили какую-то несуразицу, в буквальном смысле посылая то к Чёрту на Кулички, а то и ещё дальше. У меня сложилось впечатление, что кто-то уже рискнул пройти по указанному направлению, о чём свидетельствовали сбивчивые цепочки следов и отдалённые голоса:

– Ау-у!

– Кто это там? – встревоженно спросил Карломан, покрутив головой. – Может, их надо вывести оттуда?

– Вот именно, – пробормотал Базиль, не пустив сердобольного принца, рвущегося на помощь неизвестным. – Только не вывести, а извести.

Наконец, нашим взорам открылся небольшой старинный каменный особняк с черепичной крышей. Он располагался на пустыре. При внимательном и пристальном взгляде в некромантский лорнет мне показалось, что этот особняк словно дрожит от ветра, как мираж или дым от костра, и вот-вот развеется, только дунь посильнее. Может, здесь, в потустороннем мире, были и дома-призраки? Мне стало страшновато (совсем чуть-чуть!), но я, конечно, не подала виду, а потом страх рассеялся сам собой, когда я прочла табличку, висевшую на двери заведения:

«Вход по-простому –задом наперёд, иначе – сикось-накось, а в противном случае –ТОЛЬКО через не могу!»

Вот это требования! Наверно, с клиентурой у этой корчмы негусто. И что это за случай такой противный?! Базиль остановился у дверей и с улыбкой повернулся к нам:

– Эта таверна сгорела много лет назад, поэтому здесь, в потустороннем мире, может легко менять своё расположение. Появляется в основном на пустырях и открыта только для своих. Все, кто не умеет правильно входить, увидят внутри просто пустоту и хлам разрушенного дома.

– Не мог бы ты проявить любезность и пояснить нам, как правильно? – растерянно спросил Карломан, который, кажется, не видел табличку, а я ещё раз поднесла к глазам лорнет, чтобы удостовериться, что она есть.

– Мог бы! – важно приосанился Базиль. – Здесь есть инструкция: простые граждане вроде меня входят задом наперёд, венценосные особы (то есть вы, Ваше Высочество!) относятся к категории «иначе». Для них предусмотрен тип входа «сикось-накось».

– А мой случай, как всегда, самый противный? – спросила я, догадавшись, в чём дело.

– Се ля ви! – усмехнулся Мурный Лохмач. – Только сразу за мной не входите. Подождите немного, пока я подготовлю хозяев к встрече.

Затем он повернулся к двери спиной, согнулся в три погибели и кубарем вкатился внутрь. Карломан какое-то время стоял неподвижно, то ли будучи в полном замешательстве, то ли выжидая момент, как велел Базиль, а потом, решительно подойдя к двери, нажал костлявой рукой на правый верхний угол. Эффект от этого странного поступка превзошёл все мои ожидания! Дверь, вдруг начав вращение по левой диагональной оси, подхватила Принца Без Коня, увлекая внутрь. Когда пришла моя очередь, я застыла у входа, думая о том, что в данном случае значит фраза: «через не могу»? Мне не пришло в голову ничего лучше, чем произнести нечто подобное как пароль. В голове крутился обрывок какой-то частушки, которую я и решилась озвучить:

– Как наемся творогу, не могу и не могу!

В этот миг дверь открылась передо мной сама, и мне осталось только сделать робкий шаг внутрь. На меня мгновенно обрушился мягкий полумрак, в котором витали дразнящие запахи еды и весёлые разговоры гостей, сидевших за большим деревянным столом, уставленном свечами, тарелками с разной снедью, бокалами и кувшинами с вином.

– Шарман! – гулким басом произнёс сидевший во главе стола крупный коренастый мужчина в кожаной жилетке, небрежно надетой на голое волосатое тело, что делало его похожим на разбойника с большой дороги.

Я уже хотела поблагодарить его за комплимент, решив, что это адресовано мне (платье, и правда, было красивое, да и я сама – ничего!), но к счастью не успела, потому что мой неожиданный собеседник продолжил:

– Так меня зовут друзья заведения!

– Кельвина! – представилась тогда я в ответ.

– Да что ж вы такую приятную мадемуазель в дверях держите, грубияны?! – звонко прозвучало из темноты, скопившейся в углу.

Через мгновение оттуда воспарило нечто покрытое большим тонким покрывалом – точь-в-точь привидение из мультфильма про Карлсона, «дикое, но симпатишное». Приблизившись ко мне, «привидение» приоткрыло покрывало, продемонстрировав весёлую щекастую физиономию пышной дамы неопределённого возраста.

– Пойдёмте, дорогая! – сказала дама, протягивая мне пухлую прозрачную руку, похожую на кучевое облачко. – Я – жена этого неотёсанного типа, из-за которого все зовут меня Шарманкой.

– Хотя по-настоящему моё имя Жюли! – прошептала она мне на ухо.

Меня живо усадили за стол между нахально развалившимся на стуле Базилем и Карломаном, кажется, чувствовавшим себя не в своей тарелке.Кроме нас за столом было ещё много самых разномастных гостей, таращивших на нас уцелевшие глаза. У меня было чувство, что я попала в воровскую малину, как Володя Шарапов из фильма «Место встречи изменить нельзя», и Базиль вот-вот задушевно затянет любимую всеми «мурку».

– Говоришь, надёжные люди? – проворчал Шарман, недоверчиво покосившись на меня и костлявого наследника династии Каролингов.

– Клянусь своим хвостом! – авторитетно заявил Базиль. – Ненадёжных бы дверь не пропустила, да и до таверны они бы не дошли.

– У нас тут в парке уже штук тридцать ненадёжных болтается, выход найти не могут! – добавила Жюли, поставив на стол тарелку с круассанами.

– И то верно, – задумчиво сказал Шарман. – Хотя, может быть, некроманты придумали какую-то новую хитрость. Вот вернётся наш алхимик, всё проверим!

После ужина, в ходе которого я пила только из оборотного кубка и ела из неиссякаемой чаши, Жюли проводила меня в уютную комнатку наверху, где уже была готова мягкая постель. Там я и уснула, едва коснувшись головой подушки. Мне снилось, будто я подошла к зеркалу, из которого на меня, оторвав от бледных холодных глаз разноцветное пенсне, смотрел статный черноволосый мужчина, одетый в мрачном, но изумительно элегантном викторианском стиле. Его пронзительный взгляд пробирал меня до костей, а потом тёмные узкие губы незнакомца расцвели в ослепительной дьявольской улыбке.

ГЛАВА III. «Ик» и «манифик»

Это был Люрор де Куку! Я недовольно взглянула на него исподлобья. Ишь, скалится! Проклинатель невмирущий! Весело ему!

– Ма флёр! – неожиданно горячо, с характерным раскатистым «р» и эффектным придыханием прошептал Заправила тринадцатого сектора, протягивая руку из зазеркалья, и я увидела, как по стене ползёт её длинная тень.

Чего это он?! Точно, «куку»! Наверно, все эти некроманты чокнутые! Ну, кроме меня, конечно, хотя, если так пойдёт и дальше, я за себя не ручаюсь. Французские слова, как по команде, вылетели у меня из головы. «Флёр, флёр… Как это перевести?» – напряжённо подумала я, и в следующее мгновение перенеслась в незнакомый зал, где стояли большие вазоны, полные прекрасных замерших цветов, словно высушенных в миг своего благоухания. Всё вокруг заполнял приглушенный аромат, будто всё ещё хранивший в себе отголосок их прерванных жизней, и тот, кто смотрел на меня из зазеркалья, тоже был там, изящным жестом сжимая живую розовую розу в сильных и жёстких пальцах, унизанных дорогими перстнями.

У меня возникло страшное ощущение скованности, будто меня, как этот цветок, тоже кто-то сдавил в жёстких тисках, из которых нельзя было вырваться. Затем некромант медленно, растягивая удовольствие, вдохнул аромат жизни, струящийся с благоухающих лепестков, и роза мгновенно иссохла в его руке, а затем была аккуратно поставлена в вазон. Испугаться я не успела, меня спас тихий встревоженный голос Карломана.

– Эжени! – окликнул он меня.

Я вскочила с постели, едва не ударившись лбом о гладкий череп Его Высочества, склонившегося надо мной.

– Вы кричали во сне, и я позволил себе войти, – робко сказал Карломан, отпрянув.

– Так это всё-таки был сон! – пробормотала я, радостно переведя дух.

– Позвольте узнать, что вам снилось? – осторожно поинтересовался Его Высочество.