Топи Обетованные

Сумерки уже напитались её страхом и обернулись тьмой. Ветер, с интересом трепавший промокший локон на лбу у девушки, присел в стороне и успокоил трясущиеся ветки деревьев.

В нежданной тишине на Ангелику навалилась нескладная тревога. Она никак не могла уместить её в рамки логики, куски её торчали в разные стороны. «Если я прямо сейчас развернусь и побегу – я ещё успею вернуться на станцию».

Ангелика повернулась в сторону, где была станция. Отсюда уже не было ни видно, ни слышно поездов. Хотя какие поезда, она здесь первая туристка за многие месяцы. «Надо возвращаться, зачем вообще попёрлась» – Девушка сделала несколько уверенных шагов в обратном направлении. Ничего, дождь она переживёт. И не такое в бункере терпела.

Но в этот момент Ангелика почувствовала, что она не одна. Быстро собравшаяся слюна комом прошла по горлу. «Фонарь! Вот дура, стою тут» – Ангелика подгоняла свои замёршие руки, они явно отставали от её мыслей. Из рюкзака она достала фонарь и, помедлив, направила свет туда, где ей казалось, кто-то есть. В эти секунды она не знала, что хуже – оставаться в темноте, или увидеть нечто, чего не ожидаешь.

В дрожащем свете фонаря она ловила причудливые и кривые силуэты худеньких деревьев, которые росли на этой топкой земле. Свет фонаря был слишком слаб, чтобы осветить дальше, туда, где был высокий лес. Отсюда он казался сплошной полосой абсолютной тьмы. Тропинка словно исчезла. И это вызывало беспокойство.

«Нечто» так и не попало в свет фонаря. Оно подождёт другого случая.

Дыша через раз, ощущая, каким мощным сердце может быть в моменты базисного страха, Ангелика обернулась на свет огня в доме. Не двигаясь, она принимала решение. Ветер тоже затаил дыхание. Она подгоняла себя – не хватало услышать в этой тишине чей-то крик или осторожные шаги и хлюпанье с разных сторон. «Всегда выбирай свет» – вспоминала она слова матери.

Собрав остатки разумных мыслей, Ангелика намеревалась быстрее пройти этот участок болота и оказаться ближе к заветному огню. Никого не увидев, но продолжая чувствовать некое уплотнение в воздухе позади себя – Ангелика с трудом начала идти. И не только от сковывающего ужаса, но и от мокрой одежды, потяжелевшей на несколько килограмм.

Паника сжимала её легкие, руки лихорадочно метались в скудной растительности болота, ноги то и дело увязали в жиже. Ей казалось, что страх сможет поднять её над трясиной и словно пронести над ней. Но в реальности страх заполонил всё вокруг, своим весом вдавливая Ангелику глубже и глубже. Её колени уже не появлялись над поверхностью воды.

Мысли странным образом сократились до однозначных фраз или только слов – держись, вытащить ногу, где дом. Она словно давала очень деревянному роботу – своему телу – самые простые команды, с которыми он едва справлялся. Эмоции не имели и отблеска надежды, когда вода зажевала её ноги выше колен. А ощущение присутствия кого-то не покидало. Более того, оно распространилось на всю часть пространства, что осталось позади.

Неожиданно в окне дома промелькнул силуэт – кто-то приблизил своё лицо к окну. Ангелика как могла махала фонарём, который казался ей тяжелее гири – так она устала. Хоть бы её нашли. «А вдруг это какой-то маньяк, прячущийся на болотах?» – такая неуместная мысль посетила её опустевшую голову. За долю секунды она сделала захватывающий вывод – она с радостью доберётся до дома кого угодно, лишь бы этот кто-то был обычным человеком. А не тем, на что она даже боялась обернуться.

Метров десять оставалось до завершения участка, как показалось Ангелике. Ландшафт менялся, а дом приближался. Ещё немного и она почувствует долгожданную твердь, на которой с радостью встретит свой сон. Среди мягкой травы и жёлтых лютиков.

И в этот момент благостных планов, глубина резким рывком утянула Ангелику ещё глубже. Теперь её грудь сжимала не только паника, но и тугие объятия трясины. Дышать было тяжело и трудно. У девушки кружилась голова. Она попробовала крикнуть, но вышла только хрипота. Она вспомнила, как в старом фильме, утопающей девушке помог свисток. У неё он был, в рюкзаке, который стал камнем на спине. Его уже невозможно было снять.

Неожиданно фонарь предательски замигал и потух. Когда-то в детстве Ангелика мечтала, что она обязательно переедет жить поближе к природе, так сказать, сольётся с ней. Но такого поглощения, такой интеграции она не планировала. И теперь её планы казались дымом, унесённым ветром – ветром, который снова стал буйствовать.

Перед тем как от бессилия и дефицита кислорода потерять сознание, Ангелика подумала, что ветер сегодня так причудлив. Сейчас он воет и кричит, будто зовёт ей на помощь.

Как случается в жизни на последних метрах к своей цели, ты тонешь в пучине обстоятельств. И только чья-то рука – может вытащить тебя и привести в чувство. Так случилось и на этот раз.

Ангелика не проснулась, она очнулась от сна. Так резко, словно возле носа ей поводили ваткой с нашатырём. Она увидела стены и потолок того дома, который видела с болота. Пощупав свое тело – ну а вдруг здесь всё-таки маньяк – она не обнаружила никаких изменений. Правда, одета она была в нечто безразмерное. Подняв одеяло, Ангелика с настороженностью рассмотрела серую футболку с названием спортивной команды. Поняв, что её кто-то переодел, перед этим раздев, Ангелика громко простонала и спряталась под одеяло с головой. Но такой трюк перестал действовать ещё в детстве – проблемы никуда не делись.

– Доброе утро.

Да, она догадывалась, что так может быть, но всё же надеялась услышать женский голос.

– Не бойся меня.

– Обычно, это последние слова, которые слышат жертвы убийств, – пробурчала Ангелика, по-прежнему пребывая под одеялом.

– Бабушка приготовила завтрак, тебе надо поесть и восстановиться.

Этот голос не унимался и был так заботлив, с ноткой лёгкой усмешки. Любопытство взяло вверх – кто это там такой смешливый. Ангелика резко откинула одеяло со своего лица, села и поправила волосы. Она ожидала какой-то реакции, взгляда, действий от незнакомого собеседника. Но перед ней был юноша, мирно расставлявший на столе посуду к завтраку и не смотревший на неё. Когда он заметил её взгляд, то мягко улыбнулся и продолжил приготовления. Закончив, он молча вышел из комнаты, вернувшись через мгновенье с комплектом её одежды, совершенно сухой.

Только сейчас она поняла, как некрасиво ведёт себя по отношению к своему спасителю. Ведь она этого спасения жаждала и не станет кокетничать – «Ах, не стоило, я бы сама со всем справилась».

Юноша кивнул в сторону одежды, как бы поторапливая её с утренним туалетом. И вновь вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь. Ангелика бегло осмотрела свою одежду – она была не только сухой, но чистой и теплой. Ей сразу представилась печка. От этой мысли потеплело внутри. Она стала быстро натягивать брюки, носки и толстовку. Именно натягивать, а не ловко надевать, ведь её мышцы одеревенели от нежданных ночных нагрузок и холода.

Потом она стала прохаживаться по комнате, собирая свои каштановые волосы в хвост. В комнате были два окна, круглый стол, книжный шкаф с какими-то древними корешками книг, миленькое красное с синими вставками кресло, старый диван с деревянными подлокотниками, на котором она спала. На стенах висели фотографии, макраме, картины разных сказочных сюжетов. Однажды Ангелика бывала в похожем доме, в детстве. «Так, стоп, это же он и есть! Мы здесь были с мамой». От этого воспоминания девушка остановилась как вкопанная и начала задыхаться. Она спешно открыла окно настежь и глубоко поглотила воздух.

Придя в себя, она уловила запах жасмина, куст которого рост под окном. Вот уж неожиданный гость в таких местах. Солнце пригревало утренним сонным лучом. На ясном небе не было туч. Погода стояла невозмутимая – бурные проявления в её характере забыты, и оправдываться за них она не собиралась.

– Мы любим кофе по утрам.

Ангелика немного вздрогнула и обернулась на голос. Юноша аккуратно поставил поднос с чашками и кофейником. Запах свежего кофе и жасмина вскружил голову, и она, опираясь на спинку стула руками, села за стол. Юноша сел напротив. Теперь она могла его хорошенько разглядеть.

Он явно был смущен таким вниманием. Его карие глаза украдкой смотрели на девушку. Он пытался сдержать улыбку, но это получалось с переменным успехом. Несколько кудрявых локонов дерзко торчали в разные стороны, среди его пышной копны волос. Ему чуть меньше, чем ей. Ангелика почувствовала, как краснеют её щеки. Некоторые оттенки и цвета можно чувствовать. Пройдя взглядом по его плечам, она заметила на правой руке ссадины и порезы.

– Это у тебя от спасения меня?

Юноша небрежно погладил свою руку.

– Ничего, заживёт.

– Я так и не поблагодарила тебя – спасибо!

Ей захотелось его крепко обнять, только сейчас на неё накатило осознание. Теперь это не просто человек с болот – он её спас! Девушка в порыве чувств вскочила со стула и через стол потянула к юноше свои руки. Он был потрясен такой реакцией, и, расценив, что не двигаться будет безопаснее, продолжил сидеть.

Ангелика застыла словно лунатик с протянутыми вперёд руками. Похлопав глазами и почувствовав неуклюжесть во всём теле, она вернулась в более-менее комфортное пространство стула. Некоторое время она держала руки по-прежнему перед собой, но после сделала вид, что обеими руками тянется к свежеиспечённой ватрушке.

Пауза длилась вечность. И в этот момент появилась бабушка и хозяйка дома. Ангелика вновь подскочила.

– Доброе.. Здравствуйте!

Женщина была слепа. Но она уверенно передвигалась по комнате. Юноша сделал было попытки помочь, но его бабушка только отмахнулась от его рук. Она очень плавно села за стол и повернула голову в сторону Ангелики. Та медленно села, чувствуя при каждом своем подскоке боль в мышцах ног.

– Здравствуй, – речь бабушки была журчащей, как лесной ручей. Это был голос женщины, знавшей и умеющей рассказывать увлекательные сказки и истории.

Ангелика затрепетала внутри от голоса. Как удивительно, всего за день она уже дважды испытывает ощущение возвращения в детство. Конечно, это происходит именно сейчас, ведь она вернулась туда, где детство закончилось. Она вновь проживает этот путь.

– Я Марьяна, бабушка Марьяна. С внуком вы уже познакомились?

Ангелика и юноша переглянулись. Какое уж тут знакомство – столько неловкостей.

– Вообще-то нет. Меня зовут Ангелика, и мало сказать, что мне приятно находиться здесь. Я счастлива, что жива, и всё благодаря вашему внуку.

– Да, наш Тимоша – настоящий спасатель и благодетель. Опора нам с дедушкой.

Тимофей глубже погрузился в свою чашку с кофе. Он еле сдержался, чтобы не залезть под стол. Ангелика поняла это желание и тут же вспомнила про свои прятки под одеялом. Какие они ещё дети – только одинокие. Явно, что у него тоже нет родителей.

– Извините, мне показалось, что я здесь уже была. И, наверное, это действительно так. Девять лет назад в Топях погибла моя мама.

Ангелика так сразу взяла и вывалила эту информацию. «Могла бы для начала и про ватрушки сказать» – с укоризной подумала она.

Тимофей показался из-за чашки и с печалью и сочувствием посмотрел на девушку. Бабушка Марьяна оставалась невозмутимой.

– Конечно, я помню, – она вздохнула и положила свою руку на руку Ангелики. Какое теплое и успокаивающее прикосновение. Руки женщин хранят исцеляющие токи, часто смываемые бытовыми делами и уходом за близкими.

– И тебя помню. Я тогда ещё могла видеть. Дай-ка посмотрю на тебя, какая ты стала.

Ангелика вопросительно посмотрела на Тимофея, тот поддерживающе кивнул. Бабушка вытянула свои ладони к лицу девушки, та наклонилась вперёд. Теперь тепло и спокойствие растеклось по её лицу. Ангелика улыбалась. Марьяна внимательно «осматривала» её руками. На какое-то мгновение она задержала ладони и резко убрала их от лица. Потом она сделала отряхивающие жесты, словно она испачкалась в чём-то. Ангелика сконфуженно сжалась – что-то неприятное «увидела» бабушка. Тимофей настороженно следил за ней.

Марьяна покачала головой.

– Что тебя сюда привело?

– Взять интервью у смотрителя Башни – это исчезающая профессия. Я просто журналист. Очень интересная статья может получиться, – тараторила себе под нос Ангелика, слыша, как неправдоподобно звучат её слова.

– Нет. Другое!

Испытавшая жуткие моменты и потрясения пережитой ночи, растревоженная воспоминаниями о матери, сбитая с толку от первых проблесков теплых чувств юности – Ангелика разрыдалась.

Тимофей выронил ложку, со смесью осуждения и растерянности, посмотрел на бабушку. Но та, не обращая внимания на эмоции молодёжи, подошла к шкафу и стала деловито что-то искать. Не забывая отмахиваться от рук внука, который всё-таки решил помочь.

Ангелика сменила рыдания на завывания, так она выпускала из себя многолетние зажимы в горле. Зажимы в сердце. Зажимы в мыслях. Она потеряла свою маму! Быть одной всё это время, задыхаться в опеке тетушки, делать вид, что такая жизнь нормальна. Ангелика запрокидывала голову назад, не думая о том, как выглядит сейчас.

Юноша стоял рядом, сжимая спинку своего стула, он с особой болью чувствовал её потерю. Он сам испытывал такое. Только теперь в его глазах появлялась только легкая мутная пелена, срываемая быстрым движением ладони.

Марьяна вернулась к столу, когда Ангелика редко всхлипывала, и безучастно смотрела в пространство. Тимофей медленно сел, боясь произвести хоть какой-то звук. Марьяна положила перед девушкой старую заколку. Знакомую и драгоценную. Ангелика вздохнула, схватила заколку и прижала её к груди. С восторгом в глазах она благодарила молчаливую женщину за такой подарок. Тимофей тоже был в восторге, оттого, как в восторге сияет Ангелика.

– Заколка моей мамы, – прошептала девушка.

Она быстро распустила свой хвост и сделала другую прическу, скрепляемую дорогим подарком.

– Эх, опять мокроту развели, – в комнате появился дедушка, который был на станции. Он будто стоял здесь всё это время. Он улыбнулся и подмигнул Ангелике.

– Простите, если потревожила вас своим плачем.

– Ой, у нас все тут плачут, если есть, о чём, – отмахнулся старик. Он бодро подошёл к столу, мягко погладил Марьяну по её собранным волосам, коснулся ладонью щеки и упокоил руку на её плече. – Такое уже здесь место.

Марьяна слегка отклонилась назад и положила голову на руку мужа.

– А, кстати, вот – нашел на краю болота.

Добрый старик плюхнул на стол книгу и распухший от влаги блокнот.

– Ангелика, это мой дедушка Харитон. Он работает..

– На станции, – перебила Ангелика. – Да, я видела вас вчера. Вы были так светлы и радостны.

Ангелика, говоря это, уже тянулась дрожащими руками к книге. Она осторожно раскрыла её и нашла фотографию мамы – влага не коснулась её. Блокнот пострадал больше, но среди акварельных пятен чернил девушка смогла разобрать план интервью. Ангелика с благодарностью посмотрела на Харитона. И книга, и блокнот переместились на колени к Ангелике.

Тимофей успел взглянуть на фотографию. Ему бросилась в глаза внешняя схожесть Ангелики и женщины со снимка. Не удивительно, что бабушка её так быстро признала.

Пожав плечами, мужчина сел за стол.

– А остальных вещей не было, рюкзака?

– Я могу сбегать, посмотреть, – с готовностью проговорил юноша.

– Нет, видимо тяжесть большая была. Всё ушло в глубины, – ответил Харитон. – Да не переживай, ещё малой кровью откупилась.

Ангелика смутилась.

– Откупилась?

Марьяна и Харитон молчали. Он жевал ватрушку, она внутренним взором всматривалась в иные пространства.

Тимофей с нетерпением ждал ответа своих родственников. Но они продолжали молчать.

– Да ну, расскажите, пусть тоже знает!

– Ты сам говоришь, что это просто байки, – спокойно возразила Марьяна.

– Теперь уже так не думаю.

Тимофей виновато опустил взгляд. Харитон, с его привычной доброй улыбкой, обратился к внуку.

– Что изменилось?

Тимофей сглотнул, и слегка напряг плечи, словно вспоминая защитную позу, которая включилась при встрече с чем-то пугающим.

– Вчера, когда я подбежал к Ангелике, и бросил мельком взгляд на лес – мне показалось, что он словно одна сплошная стена тьмы. А болото не булькало, а говорило со мной – таким грудным басом – «оставь».

Ангелика почувствовала, как кровь отхлынула у неё от лица, сосредоточив свои потоки у самого сердца, убыстряя его движения. В голове остался только его гулкий стук. Марьяна понимающе кивала. Харитон отряхнул ладони от крошек, усеялся поудобнее, оперев руки на колени. Тимофей и Ангелика поддались вперёд, Марьяна вставала и медленно проследовала к окну. Там она будто стала всматриваться в лёгкую марь от нагретых солнцем топей. Мужчина прокашлялся и приступил.

– Я мальчишкой был, лет восьми. Мы летом с соседом, с другом, часто бегали в лес, да к болотам – а где ж ещё нам бегать – кругом они только и есть. Однажды сидим, значит, на кочке болотной, греемся под северным солнышком. Накапливаем тепло на долгую стужу. Тут и комары гудят, и стрекозы трещат, пищит птичка какая. Красота! Вдруг слышим – бул-тых – словно рыба плещется. А какая уж рыба, в болоте-то? Глянули в ту сторону, а там.. Сидит бородатый, весь переливается на солнце, как рыбья чешуя, и тина сверху, вроде волос, глаз из-за неё не видно. Ноги в воде, руки как корни дерева, может, что ли, так легче в топях-то не тонуть. Мы с другом ни звука издать не можем, замерли. Потом этот начал двигаться и из-за тины блеснул один глаз. Ох, как мы заверещали и бросились домой, запинаясь о кочки. Больше туда не ходили. Вот так нам болотник, считай брат водяного показался. Тоже, может, косточки грел.

Ангелика и Тимофей переглянулись и прыснули со смеху.

– Дед, ну он же нестрашный.

– Мне даже жаль его стало, ему здесь и пообщаться не с кем – мальчишки одни любопытные.

– Да он сам вас больше испугался.

– И вообще – он милый. Сидит такой красивый – радугой переливается.

Харитон развёл руками и тоже не смог сдержать смешок.

Неожиданно всё оборвалось резким звуком. На окне, рядом с которым стояла Марьяна, сидел чёрный ворон. Он ритмично постукивал своим изогнутым клювом в стекло. Женщина открыла ставни, сделала резкий жест рукой, и тот улетел.

Молодежь присмирела.

– Вот ты вечно рассказываешь эту сказку. Да все видели этого болотника. Он часть местного пейзажа. Зачем ты их жалеешь – пусть знают об опасности, они уже не дети. И очень скоро им придётся повзрослеть ещё, – Марьяна была спокойна, но её голос заполнил всё пространство комнаты и тяжелыми нотами лёг на сердце.

Ангелика не смела взглянуть на женщину, она сильнее впилась пальцами в книгу и блокнот. Тимофей уставился в пространство. Марьяна величественно прошествовала к столу, и муж помог ей сесть. Вскоре в комнате стало мрачнее, вторя той истории, что уже начинала слетать с губ мудрой женщины.

– В те эпохи Жизнь не знала дороги сюда. Вот и обитали здесь только пауки, да вороны, гнусь, да выпь. Утки ещё не принесли со дна озёр и болот сушу. А Солнце лишь иногда роняло сюда свои тусклые лучи. Было здесь место мрака. Вольготно зажила здесь Тьма. Она всё обустроила под себя – затемнила пространство туманами непроглядными, тучами свинцовыми, ночами длинными и мёрзлыми. Да набрёл раз на эту пустошь один путник. Брошенный и изгнанный своим племенем. Тьма прогоняла его и пугала, терзала страхом и кошмарами. А он не уходил. Внутри он был словно любой паук-прядильщик – пустой, но вынашивающий свои паутины смерти. Понравилось Тьме такая натура человека и помогла ему выживать в этих краях. Напустила живностей, ягод насажала и птиц развела. Ночи сделала короче. А летние и вовсе окрасила в светлые серо-голубые полосы – точь-в-точь как цвет глаз путника. И наполнился путник силами. Окреп, подобрел. Простил обидчиков и захотел вернуться. Да уж куда там. Тьма не пустила – густой стеной стояла она на пути. Петлял путник по болотам и топям, силы терял, но не надежду. Эх, рассердилась Тьма – она же ему всё дала – не пустит она его обратно к Свету. И, разгневанная, превратила она путника в паука, которого навечно заточила в этих топях. И с тех пор обитает он здесь: не то, паук, не то человек, не то мрачная сила. А Тьма покинула это место, оставив его вроде стража. Правда ли, вымысел – да только пропадают здесь люди долгие годы. Как нашли сюда дорогу, так и пропадать стали. А однажды нашли в топях тело девушки, всё покрытое толстыми нитями паутины. Это при моей бабке было, сама рассказывала. А как Башни строить стали, так столько ужастей происходить начало – кто-то пропадал, а кто-то с ума сходил за одну лишь ночь в этих Башнях, кто-то видел существ страшных. Ой, много всего было.

– Ангелика, я с тобой пойду, – Тимофей протянул руку к девушке.

Та сидела, закрыв лицо руками. Теперь оно было бледным и ничто не указывало на весёлый румянец пять минут назад.

– Конечно, проводишь, и вернёшься – вмешалась Марьяна, – кто нам, старикам поможет?

Ангелика отняла руки от лица. Пауков она, вроде, не боялась, но вот стену тьмы вчера видела.

– А давно что-то плохое происходило здесь? – еле проговорила девушка.

– Так считай с исчезновения матери твоей и не было. – Марьяна сменила голос сказительницы на голос обычной женщины, которая хочет утешить. – Но ведь она не пропала, а произошел несчастный случай.

Харитон с задумчивым видом глядел на свой остывший кофе.

– Не первый раз уже слышу эту историю, а всё понять не могу, почему Тьма не пошла за человеком? Он бы привел её к племени и так она бы нашла больше сердец, где поселиться.

– Как порой бывает сложно говорить со своим сердцем или, наоборот, не слышать его. Да только раз сама Тьма просится войти – уж тут ты с сердцем заодно. Сердца – это искры древнего Светила, древнее Солнца. А Тьма и Свет – так повелось – не уживаются вместе. И путник тот излечился, и искры Светила показали ему дорогу домой. – Марьяна взяла руки Ангелики в свои.

Тимофей нахмурил лоб.

– Так это Тьма помогла излечиться путнику. Она ему все условия для жизни создала!

– Нет ничего странного в том, чтобы узнать свою Тьму. Встретиться с ней. Подобное к подобному, – на этих словах Марьяна слегка сжала руки Ангелики, а та тихо выдохнула. – Побыть с ней наедине, но не задерживаться. Отдать ей её же материю, опустошиться и воскресить искру.