Анатомия сознания – II. Эссе о свободе воли

– Психопатии не нужен повод, расслабься, все хорошо, ты хорошая девочка, запомни, ты хорошая девочка…

– Свитер жалко! как же свитер жалко!!!

– Спокойно, спокойно… Ты виновата в том, что его порвали?

– Нет!

– Почему его порвали?

– Из-за ревности…

– Ты давала повод к ревности?

– Нет!!! Свитер жалко!!! В чем я буду на работу ходить!!!

– Психопатии не нужен повод, повторяй, психопатии не нужен повод…

– Психопатии не нужен повод…

– Скоро развод, скоро развод, скоро развод, повторяй!

И я повторяла. А когда пришло время, и свитер был забыт, то моему мозгу пришлось воевать со мной, натурально, воевать, не давая забыть последнее. Память меня подводила, а вот мозг – нет, даже если я с ним спорила, ругалась, перечила, он мне оставался другом, добрым союзником и помощником, и в результате мы написали конец у этой сказки.

***

Но вернемся на кухню, где папа отпускает меня под обещание больше не драться. В общем, я дала папе Слово, поскольку уже знала, Иванушка может победить Змея Горыныча, вопрос лишь в том: кто есть Змей? Этот вопрос я буду исследовать в другой

сказке жизни, когда столкнусь с очевидностью, что Змей – это Я, и все прежнее окажется лишь веселой присказкой. Однако, в тот момент мой мозг ставил точку в этой самой присказке, поэтому вскоре произошла еще одна драка с моим непосредственным участием…

Это была обычная уличная драка. И вот она-то запечатлелась у меня в памяти, не только переписав все мои воинствующие выходки, но и стерев одни воспоминания и заменив их другими. В тот день, когда я давала Слово отцу, что больше не буду драться, уровень кортизола в моем теле был зашкальный. Мне было жутко стыдно за свое поведение, настолько, что меня плохо держали ноги, а руки, сцепленные на груди, пока стояла у притолоки, немели, но я продолжала стоять с гордым, независимым и насмешливым видом, готовая биться теперь и с отцом за право самоуважения и невмешательства в свою жизнь. «Нет, мама не может желать плохого, мама лучше знает, что в этом мире правильно, а что нет… И я буду верить маме…» – решит мой ребенок, когда через восемь лет я выкину его из дома в кадетку. Папе в этот момент лучше было не вмешиваться, ибо прошло двадцать лет, и я уже могла ответить, Слово бы во мне на этот раз точно не застряло, и папа не вмешался. Точнее вмешался, но очень странным образом, он завершил наш с ним совместный сценарий, который сам же и запустил двадцать лет назад. Его слова «не дерись так больше», мой мозг прочитал как «молодец, доча, но все же не дерись так больше», и из кухни уходила уже какая-то новая я – та, которой разрешили стать девочкой.

И вот, когда я уже училась быть девочкой, случилась уличная драка. Была ночь. Наш родной квартал. Мы с сестрой откуда-то возвращались. Было за полночь. До дома оставалось несколько десятков метров, как вдруг нас окликают пьяные мужские голоса откуда-то из темноты. Я не обращаю на них внимания, но моя младшая сестренка снимает очки и убирает их в карман.

– Ты что собираешься драться?

– Да, – спокойно отвечает она.

Мы продолжаем идти вперед, однако прислушиваясь к скоро приближающимся голосам, которые слышатся уже где-то в области затылка:

– Девушки, а девушки… можно с вами познакомиться?

Мы остановились. Переговоры о знакомстве вела моя сестренка, а я ждала, когда драться. Переговоры затягивались, но вдруг на одной из своих неприкосновенных частей тела я чувствую легкое поглаживание, которое и послужило сигналом к бою. Резко развернувшись бью обидчику в челюсть… и остаюсь стоять неподвижно… что-то в этом не то… обидчик чуть пошатнулся, а в я чувствую боль в своей руке… нет… это не боль, хотя и боль тоже… к своему примешивается ощущение кожи другого… я настолько ошеломлена этим открытием, что пропускаю удар… губа распухает… кровь во рту… я чувствую кровь… однако темный силуэт передо мной снова шевелится, поэтому, не желая пропустить очередной удар, иду в атаку… налетаю на противника… роняю его землю и начинаю наносить беспорядочные удары по телу, старясь попадать в голову… однако в моих руках нет силы… и если противник поднимется, то мне наваляют и наваляют жестоко… мои руки, словно ватные, они дрожат при каждом ударе, отчего все дается с трудом… а ещё… а ещё… ещё мне приходится преодолевать какое-то внутреннее жуткое стойкое сопротивление… и к рукам словно привязаны гири, они мне совсем не послушны… моё тело не слушается меня… и я понимаю это очень отчетливо. Мне, кажется, что я не бью своего обидчика, а глажу, лишь слегка прикасаясь к нему, но отчего тогда скрипит чужая кожа под костяшками моих пальцев? Почему я своей рукой чувствую чужую кость… челюсть… висок… ухо… Почему? Я оборачиваюсь посмотреть, как сестра и не нужна ли ей помощь, а, может быть, мне это только кажется. Однако я вижу, как моя младшая сестренка прыгает грудью на второго и кричит ему в лицо, тыча пальцем в мою сторону: «Что? Что?! Тоже так захотел?! Хочешь, хочешь так? Ну, давай! Давай!» Эти ее крики будят во мне внутреннюю улыбку, потому что я знаю: она так не сможет. Но не отвлекаться! Не отвлекаться… не отвлекаться, а бить… Как бить? Я не умею бить! Я никогда не дралась! Что это за девичьи удары? Так дерутся девочки! Сила! Где моя сила? Страшно… Мне страшно? Дай, подумать… Ага, противник престал сопротивляться… он больше не размахивает руками… он матерится, закрывает лицо руками и скулит… Я, наверное, побеждаю? Теперь, если он встанет, мне уже не наваляют… А другой? С тем я разберусь… Но он такой большой и не такой пьяный!!!

– Рита… Рита! Пойдем!

– Что уже все? – поворачивая голову к сестре, спрашиваю я, прижимая скулящего противника к земле.

– Да, уже все. Можно идти.

– А этот? – поднимаясь, спрашиваю у сестры о другом и вижу, как он отскакивает в сторону и поднимает вверх руки в примирительном жесте.

– Этот уже свое получил, – гордо отвечает сестренка.

– Хорошо, пошли, – с облечением соглашаюсь я.

Мы делаем несколько шагов под маты, брань и угрозы поквитаться, отчего моя сестренка воинственно поворачивается и предлагает продолжить знакомство, однако это предложение не встречает энтузиазма, она еще кричит в темноту что-то о слабаках и трусах, и вот мы уже идем в тишине.

– А прикольно вышло, а? Классно подрались! – весело и воодушевленно замечает сестренка, не сделавшая ни одного удара.

– Ага… – замечаю я, совершенно ошарашенная произошедшим.

– А где ты научилась так драться?

Драться? Да, разве это была драка, так погладила слегонца, но «респект и увахужа», которые я слышу в голосе сестры, мне приятны. В семье роль сильной и волевой девочки, задиры и забияки, папиной любимицы принадлежала ей, а я так… тихая, спокойная, домашняя девочка со скучной семейной жизнью – в маму, одним словом.

– Так, где ты научилась так хорошо драться?

– Да, так… муж научил, – отмахиваюсь я и начинаю безудержно, истерично и громко хохотать.

– Ты чего? Что с тобой?

Видимо, мой смех настолько громкий, что откуда-то из темноты мы снова слышим угрозы и маты, с которыми сестра безуспешно пытается вести переговоры, поскольку ее невозможно услышать из-за моего истерического припадка.

– Да, успокойся уже ты, – придя в себя, одергиваю я её.

– Так чему ты смеялась?

– Так, подумалось, бедный мальчик решил познакомиться на свою голову… – и меня снова начинает бить истерика.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Свендсен, Л. «Философия свободы». – М.: Прогресс-традиция, 2016

2

мне не хочется точно считать, поскольку это не имеет большого значения: в среднем новый учебный год начинался со знакомства с двумя сотнями ребят.

3

Кортизол – гормон стресса