Утро дня независимости

Пока Виктор подключился к робосеялке и запускал расширенные тесты один за другим, его отец разобрал рабочий механизм сеялки и приготовился ждать результата. Но через полминуты глаза Виктора приобрели живое выражение и уставились на отца.

– Не нашел, – шевельнул одними губами и уже громче предложил, – давай попробуем дефектовку узлов.

– А у меня все готово, – тот повел рукой в сторону разобранной сеялки.

Через полчаса сличив результаты трехмерного сканера с имеющейся документацией Виктор отложил металлическую деталь сложной формы, параллельно закинув команду на промышленный принтер на изготовление новой и задумчиво уставился на плату контроллера, сопрягающего дозирующий механизм с барабаном сеялки.

– Таких плат нет, надо заказывать, – хмуро посмотрел Альберт на плату в руках сына.

– А если «проц» заменить? – Виктор знал, что принтер для простых процессоров и элементов электроники на станции был, – живой принтер-то?

– Угу. Пойду заявку писать.

Принтер для электроники был лицензионный, то есть за каждую копию нужно будет заплатить корпорации-производителю. А значит его использование было на учете.

Пока отец решал бюрократические вопросы Виктор развалился в кресле оператора промышленного принтера, отвернув его от рабочего экрана. Он был не нужен ему, у него есть нейрочип. Закрыв глаза он «играл» с программным обеспечением принтера. «Услышав» включение принтера для электроники, он подключился к нему в режиме трассировки и считывал параметры печатающих головок перекладывая в память промышленного принтера, стоящего рядом. Для последнего это было бессмысленно, однако его драйвера позволяли сразу писать программу с параметров, которые ему передавал через свой интерфейс Виктор. Вообще-то подключиться к принтеру в режиме трассировки обычным способом нельзя. Подобное оборудование имело защиту, в первую очередь от промышленного шпионажа. Но модель был довольно старой, а хакерство – первая наука, которую обычно осваивают люди с повышенным уровнем синхронизации с нейрочипом. Виктор не был исключением, нейрочип позволял ему взаимодействовать напрямую с контролерами и исполняющими механизмами, обходя многие программные запреты.

– А интересненько, – пробурчал юный хакер, открыв глаза, – Нужно с материалами поколдовать и готово.

Мичман только что «нашел» копию лицензионной программы изготовления процессора по устаревшей технологии 35 нанометров и перед ним встала моральная дилемма. Никаких угрызение совести как истинный представитель колонии Геры он не ощущал. Объехать земных корпоратов в их способах извлечения доходов из воздуха было видом спорта на Гере. Но предчувствуя очередной резкий поворот судьбы Виктор не знал, что ему делать. С одной стороны, взлом и обратный реинжиниринг программного обеспечения земного технологического оборудования был крайне востребован на Гере, но лично Виктору такая деятельность была еще менее интересной, чем военная служба.

Отец не заметил душевных терзаний сына, он был увлечен робосеялкой и больше беспокоился за результат ремонта.

Ужин прошел по вчерашней схеме. Заснуть Виктор долго не мог, но молодой организм справился со стрессом, вырубив юношу задолго до рассвета. А утром чувство долга победило юного авантюриста, и Виктор решил писать рапорт об открытом способе копирования программ промышленных принтеров с помощью нейроинтерфейса. Терзания мичмана были справедливо связаны с тем, что открывшиеся возможности совершить технологический прорыв могут оказаться важнее его службы в ВАК. А опасался Виктор за свою дальнейшую судьбу потому, что вряд ли на Гере есть свободные специалисты с полноценной синхронизацией, а значит высока вероятность, что копированием программ ему и предстоит заниматься.

В оставшиеся дни отпуска Виктор продолжал работать над задачами отца, параллельно оттачивая технологию копирования лицензионных программ, развлекал по вечерам соседей за ужином и разок съездил «на экскурсию» в долину, воспользовавшись рабочей поездкой матери. Столько растений в открытом грунте вживую он видел впервые. По земным меркам долина Оазиса-2 напоминала бы пустыню после дождя с редкими пучками низкорослых и довольно хилых растений. Но колонистам Геры такой вид вселял надежду. Виктор преисполнился убежденности, что поступил правильно, отправив рапорт. Колонисты Геры все как один мечтали о возможности жить на зеленой Гере без дыхательных масок. Виктор не был исключением. Девять поколений его предков мечтали о том же и еще несколько десятков поколений после него будут продолжать мечтать о том же. И много работать.

И вот он стоял уже за шлюзом центрального купола, ожидая робокар на космодром. Его никто не провожал, рабочий день был в разгаре, все занимались своими делами, простившись с ним утром. Сев в подъехавший робокар, Виктор даже не обернулся напоследок, он не вернется сюда. Ему не суждено было вернуться.

Глава 3. Бармалей

Виктор завис в галерее главного дока. Он сюда приходил к началу каждой смены полюбоваться на стоящий в доке новенький «Бармалей». Корабль проходил стадию финальных испытаний, а уже собранный экипаж изучал матчасть и по мере сил помогал строителям. Но те не особо рвались привлекать военспецов к работам и, особенно, к тестам. Только в качестве наблюдателей. Не то, чтобы не доверяли, но, во-первых, им еще предстояли приемочные испытания, на которых экипаж выполнял основную роль, а во-вторых, существовала собственная технология и отработанная система контроля качества, в которой посторонним места не было. В доке отрабатывали стыковочные механизмы, автоматику снабжения. По сути последняя часть тестов, самая безопасная, все остальное уже было отработано в открытом пространстве.

В галерее были устроены большие иллюминаторы, скорее окна, в главный док. И таких галерей вокруг этого циклопического сооружения внутри станции «Кольцо» было огромное количество. Сам док мог, наверное, вместить восемь таких «бармалеев», он строился в расчете на корабли межзвездного класса, которыми колония так и не обзавелась. Не продавали колонии требуемого класса гравиприводов, хотя инженеры верфи хвастались, что будь у них комплект гравиприводов межзвездного класса они бы построили такой корабль за год. Экипажу головного судна в этом случае Виктор не позавидовал бы, даже шутка ходила в среде военспецов, что первый межзвездник назовут «Белая мышь». Но по поводу сроков со строителями не спорили, охотно верили, что каждый из них будет через смену работать, для них постройка межзвездника будет словно свою часть «Великого плана» досрочно выполнить.

Как все значительные объемы в искусственных сооружениях колонии, что на планете, что в космосе, главный док имел многофункциональное назначение. Его внешний вид знали все колонисты, даже те, кто на станции не был ни разу. Чемпионат по космофутболу проходил именно здесь. Главный док был самой большой и известной спортивной ареной и как верфь использовался меньшее количество времени. Точнее, как строительная верфь практически и не использовался, суда и корабли ВАК строили в открытом пространстве, а тут проводили сложные ремонты и профилактическое обслуживание, требующее вскрытия зоны жизнеобеспечения. И на время матчей все суда выгоняли в открытый космос. В целом идея многофункциональности дока была неудачной, потому что полноценно загрузить такой док работой колония не могла, а открывать гермоворота каждый раз с откачкой атмосферы оказалось неудобным на практике.

Так что галереи вокруг дока были зрительскими трибунами для любителей смотреть игру вживую.

«Любоваться» «Бармалеем» мог только обладатель весьма извращенного вкуса или член экипажа. Корабль был ужасно некрасив внешне. Увидев военный корабль впервые у Виктора возникла ассоциация с летающим строительным краном. Колонисты на планете при строительстве куполов во вторую очередь после фундамента возводили по центру сооружения ажурную конструкцию строительного крана, который потом помогал возводить здания купола и сам купол. Впоследствии конструкция крана служила центральной опорой купола. Точнее не сколько купола, который не нуждался в центральной опоре, а конструкций внутри, под куполом. Центральная опора тоже обрастала дополнительными «наростами» конструкций, кабин, лифтов, ферм освещения и прочего. Вот и «Бармалей» походил на такой строительный кран, местами облагороженный броневыми экранами. Но в отличие от крана законченности кораблю придавали тороиды гравиприводов на оконечностях корабля. Носом и кормой их называли флотские только в движении в качестве ориентира. Ходовые качества корабля с гравиприводом были одинаковы в обоих направлениях движения.

Впрочем, и военные, и судостроители смотрят на свои корабли другим взглядом. И потом у тех, кто живет в космосе и на планете совершенно разное эстетическое восприятие инженерных сооружений. В космосе главное функциональность, скорость возведения и усиленное качество. Усиленное, потому что брак фатален. Отсутствие конкуренции упрощает многие вещи и взгляды на эти вещи. У колонистов Геры корабли получались достаточно надежными, функциональными и … некрасивыми. Те же земляне как-то умудрялись придать своим звездолетам куда больше изящности, хотя и строили по тем же принципам.

Впрочем, у Виктора против этого была «прививка», как и у всех колонистов. Им еще в школе объясняли, что у землян несравнимо больше материальных и трудовых возможностей, что порождает избыточность, а в условиях избыточности возникает конкуренция и сложности выбора. Вследствие чего земляне начинают страдать ерундой и выбирать «сердцем», по эстетическому восприятию «нравится-не нравится». В результате во внешний вид и товары, «привлекающие внимание», сливают большую часть своего валового продукта.

В очередной раз поспорив сам с собой по поводу соответствия красоты и функциональности Виктор двинулся к сектору, к которому был пристыкован «Бармалей», для этого нужно было перебраться на противоположную сторону. Путь его лежал по транспортному коридору увеличенных размеров мимо шлюзов выхода в объем для космофутбола, который был отделен от основного объема дока тройной сеткой из сверхпрочных нитей. Сетка служила защитой от летающих предметов по обе стороны и кроме того, при внеплановой герметизации и выброса атмосферы в ворота ловила и собирала к шлюзу оказавшихся в игре футболистов. Для этого она была натянута под углом к плоскости ворот в виде желоба в сторону шлюзов. Атавизм своего рода, атмосферу в объем дока накачивали очень редко. Напротив шлюзов находились «раздевалки» футболистов, которые больше походили на мастерские или отсеки хранения скафандров. Чем по сути и являлись, потому что основной одеждой футболистов и были облегченные скафандры с дополнительной «броней» доспехов. Космофутбол был весьма контактным видом спорта, жесткие столкновения и силовые приемы легко приводили к травмам даже при наличии хорошей защиты. Здесь часто можно было встретить футболистов. На станции было три команды и две из них высокоуровневые. Одна из них состояла из кадетов астронавигационной школы. Но Виктора туда не брали. Детство он провел на планете, а на третьем курсе ему вживили нейрочип. Поскольку очень быстро выяснилось, что у него высокая синхронизация, то в спорт ему дорога была заказана. Не брали по причине того, что слишком большое преимущество мог предоставлять нейрочип в координации и подготовке физических кондиций. Считалось, что это неспортивно и нечестно по отношению к остальным спортсменам.

А вот в космобой пожалуйста. Это была разновидность командных перестрелок из лазерных излучателей. Особенностью игры являлось изменчивость ландшафта игрового пространства. Ее и на поверхности играли и в космосе. Игровое пространство организовать проще, оно не требовало больших объемов. Часто использовали трюмы, склады. Существовала виртуальная игра для тренировок и изучения игровых пространств. Но сами турнирные бои должны были проходить «вживую». Существование этого вида спорта главным образом обеспечивалось интересом Управляющего Совета колонии. Сама игра, вероятнее всего, выродилась бы и ушла в виртуальную реальность, но команды организовывались при школах, на станциях и некоторых общинах. Своего рода начальная военная подготовка для детей, а в общинах готовая «сыгранная» группа быстрого реагирования. Такой двойственный подход и не скрывался даже, но при всей своей доступности космобою было далеко по популярности до космофутбола.

В коридоре было пусто, и Виктор не стал передвигаться вдоль поручней, как предписывается техникой безопасности, а отправил тело в свободный полет в противоположный конец, рассчитывая преодолеть загибающийся коридор в три корректировки об поручни. Он уже был в полете, когда услышал сработавшие механизмы входного шлюза и поделать уже ничего не мог. Так что, когда шлюз открылся из него высыпали футболисты со своей тренировки. Матча сегодня не было, это Виктор точно знал. В момент открытия шлюза Виктор как раз занимал самое неудачное положение напротив гермоворот. Но дальше можно сказать повезло, в него влетел, наверное, самый мелкий из компании спортсменов. Столкновение вышло немного болезненным, все же футболист был в доспехах, а Виктор в обычном черном комбезе военспеца.

– Летяга, хорош с военными обжиматься, послезавтра наобнимаешься! – ребята успели приоткрыть верхние половины шлемов, экономя ресурс скафов, так что фразу одного из них Виктор прекрасно слышал. На послезавтра как раз был матч у футбольной команды ВАК, тогда значит, он столкнулся с командой «Геруанских белок», действующих чемпионов.

– Простите, – извинился тонким женским голосом «мелкий», оказавшийся большеглазой девушкой. Больше через узкую щель раскрытого шлема было не разглядеть.

Виктор, слегка согнувшись, показал ладонь в жесте «все в порядке» и поспешил убраться с пути в «раздевалку». Футболисты шумным ручейком втянулись в проем раздевалки. Девушка обеспокоенно посмотрела на Виктора, но тот не собирался возмущаться и уже двинулся по своему маршруту. Девушка удовлетворенно выдохнула и скользнула следом за своей командой.

У шлюза на корабль Виктора дожидался шкипер Светлов, его новый командир. Один. Виктору не было необходимости сверяться со временем на перкоме, он знал, что не опоздал, но команды рядом со Светловым не было.

– Планерку уже провел, – правильно поняв замешательство своего тактика пояснил Светлов, – у тебя на сегодня отдельная задача. Из кадров просили выделить тебя, для чего не пояснили.

Светлов вопросительно уставился на Виктора. Определенные соображения на предмет того, что потребовалось службе по кадрам у Виктора, конечно, были. Он полагал, что дело касалось его рапорта о взломе промышленных принтеров. Но военная служба уже впиталась в его кровь и, не зная, серьезности вопроса, его секретности и доступа к теме Светлова он не стал объяснять своему шкиперу:

– Разрешите идти?

– Иди, – хмыкнул Светлов, все прекрасно поняв. Виктор упорхнул обратно, но более коротким маршрутом. Светлов же задумчиво смотрел ему вслед. Скрытность подчиненного ему не понравилась как командиру, но с другой стороны наличие мозгов у парня усиливала экипаж. Шкипер решил, что его второй тактик далеко пойдет, будучи карьеристом он и сам «нюхом» чувствовал тех, кто «службу тащит».

***

– Заходите, мичман, – ответил на приветствие каперанг Каменев, руководитель кадровой службы ВАК. Руслан Каменев был одним из самых уважаемых военспецов ВАК, с большим практическим опытом и в «мирное время», как казалось молодым военспецам, самым главным человеком во все ВАК.

– По поводу вашего рапорта, – Виктор подобрался на слова Каменева, хотя практически был уверен, что об этом и зайдет речь, – идея не нова, но предложенный способ содержит интересные детали. Коллеги из профильной лаборатории вами заинтересовались. Ваши способности могут пригодится, но сами понимаете, распространяться об этом не следует.

Глядя на то, как посмурнел Виктор, Каменев с улыбкой добавил:

– На текущей службе это не отразится, вы остаетесь в экипаже «Бармалея».

Виктор расцвел заново.

– У вас каждые три месяца плановая реабилитация, она будет проходит на «Кольце», эти три недели будете помогать инженерам в лаборатории. Согласны?

– Да, – прохрипел Виктор, прочистил горло и повторил отчетливо, – да, таш капитан первого ранга.

– Вопросы?

Виктор кивнул:

– Что можно сказать капитану Светлову?

– Ничего. Ему мы сами доведем необходимую для него информацию, – Каменев вопросительно посмотрел на Виктора и поняв, что вопросов больше не будет благожелательно добавил, – можете идти. Документы подпишете в секретной части.

Виктор покинул офис Каменева и безотлагательно направился в секретный отдел. Тут обольщаться не стоило, последняя фраза Каменева была приказом для немедленного выполнения. Весь документооборот ВАК был секретным и если документ не может быть виртуально авторизован в личном цифровом профиле военспеца, то это совсем секретный секрет. Понятное дело, что прямо вот подписывать что-то на материальном носителе не придется, нужно авторизовать документ в закрытом сегменте от общей инфосети. Смысл слова за два столетия поменялся, но само слово осталось прежним. Так бывает.

Глава 4. Залет

Здравствуйте! С вами Алла Семенова и очередной выпуск с главными событиями в мире. В сегодняшнем выпуске:

• Введено в строй новое грузовое судно шахтерского класса на космической верфи станции Гера-4, «Кольцо». Видео первого полета от строителей верфи в приложении. Новый борт направится перевозить шахтерские грузы на станцию «Василек». Подробности в блоге помощника главного инженера верфи.

• Закончен аудит расчетов с корпорацией «Роботикс Индастриз». Напомню, что оборудование данной компании применяется при строительстве кораблей и космических платформ. Стоимость полученного оборудования вместе с лицензионными платежами за прошлый год составила 22% валовой трудоемкости продукции, включая платежи по кредиту за линию по изготовлению термоядерных реакторов и гравиприводов малого класса. Более подробно с отчетом Совета по торговле можно ознакомиться на официальной странице Совета.

• Получена реакция на обвинения в пиратском нападении на шахтерский грузовик со стороны корабля корпорации «Старз Трейдерз» в прошлом году. В ответ корпорация обвиняет администрацию колонии Геры в организации провокации с целью необоснованной наживы и отвергает обвинения как недоказанные. Высокий суд Англии и Уэльса, в который обратились представители колонии на Земле по месту нахождения ответчика, под предлогом сомнительности происхождения не принял в качестве доказательств данные телеметрии и радиопереговоров, записанных станцией слежения, находившейся неподалеку от места преступления. Таким образом, в очередной раз преступные действия земных корпораций покрываются государственными структурами Земли, которые уклоняются от соответствующей правовой оценки происходящего.

– Ты не Соколов, ты – Воробьев! – распекал капитан Антонио Светлов своего второго тактика мичмана Соколова. Последнего выражения мало кто понял в рубке корабля, кроме Виктора, который в свое время интересовался происхождением своей фамилии и имел представление о том, что за птица воробей и чем отличается от сокола. Тут интереснее откуда у Светлова такие познания в земной орнитологии.

Светлов был строгим командиром, но никто не мог его упрекнуть в несправедливом отношении. Он ни разу за полгода не переходил на личности при указании ошибок подчиненным, был терпелив и последовательно настойчив, сколачивая новый экипаж «Бармалея» в единое целое, как и полагалось экипажу корабля ВАК. Взрыв негодования командира был как разрыв бака с «удобрениями» сантехнической секции при сдаче на станции. И воняет, и будет вонять, и позорно, и исправить «как было» уже нельзя.

Должность капитана «Бармалея» Светлов получив вместе со званием капитана 3-го ранга. И хотя свои обязанности новоиспеченный кап-три прекрасно знал, все же отслужил три года старпомом на «Решительном», но мандраж неуверенности ощущал. Поэтому и реакция его на неудачу была такой острой. Новенький корабль, новый экипаж, хотя и состоящий из опытных военспецов за исключением двоих. Но зато один из новичков, тактик, имел полноценную синхронизацию. И вот это «удачное приобретение», как считал Антонио, жестоко обмануло его ожидания и теперь сделает посмешищем на весь флот ВАК!

Виновный мичман сидел в своем кресле-ложементе вполоборота к капитану, всем своим видом демонстрируя вину и раскаяние. Голова и плечи опущены, уши пылали, ладони стиснули страховочные поручни.

Капитан уже осознал, что гнев его завел слишком далеко, но и накал эмоций не давал ему остановиться. Способ притормозить был только один – убрать объект раздражения из поля зрения. Он прошипел:

– Уйди с глаз моих.

Соколов изящным пируэтом взлетел с кресла-ложемента и оттолкнулся ногами от площадки напротив люка в жилую секцию. В люк он ушел ласточкой, но неторопливо, соблюдая безопасный «скоростной режим», на секунду зацепился рукой за поручень на другой стороне переборки и, изменив траекторию своего полета на 90 градусов, скрылся в отсеках корабля. На мостике помимо капитана оставались штурман, старпом и первый тактик. Штурман делал вид, что занят расчетами и старался «не отсвечивать». Старпом после тягостного длительного молчания тихо проронил:

– Я бы тоже не заметил.

Первый тактик тоже покивал головой, поддерживая то ли старпома, то ли Соколова, но рта не раскрыл. Подоплека слов старпома заключалась в том, что по специальности он тоже был тактиком.

– У вас обоих нет полноценной синхронизации, вы бы и не смогли, – так же тихо ответил Светлов, обозначив, что жест поддержки первого тактика был замечен. – А он мог!

Последнюю фразу капитан почти выкрикнул. Потом обернулся к первому тактику:

Зотов, на вахте! – и не дожидаясь подтверждения приказа позвал старпома, – Пойдем, подумаем, что теперь делать!

Капитан со старпомом плавно, в темпе ранее продемонстрированном мичманом Соколовым, полетели в каюту капитана совещаться. Светлов уже клял себя за несдержанность, теперь предстояло всем расхлебывать последствия.

***

Мичман Соколов временами бесил своего шкипера. Слишком уверенно себя вел для мальчишки, вчерашнего кадета. И этот взгляд всякий раз, когда выслушивал приказ, на пару секунд притормаживая и стекленея. Как обладатель нейрочипа Светлов догадывался, что в этот момент его второй тактик что-то просчитывает и оценивает, но, во-первых, на своем опыте он знал, что нейрочип работает быстро и непонятно что такое нужно просчитывать одну-две секунды? А во-вторых, кого или чего Соколов оценивает? Его приказ? Бесячий мичман.

Светлов был хорошим военспецом, а у всякого военного в крови тяга к доминированию. Другие капитанами кораблей не становятся. Поэтому такое отношение вызывало агрессию, но Светлов сдерживался, если Соколов не переходил границы. Что случилось всего однажды, надо отдать должное подчиненному. Соколов вылез со своим предложением во время постановки учебной «боевой задачи» и был предсказуемо «завернут пальцами ног назад» вспылившим командиром. Тот случай пошел на пользу обоим: Соколов понял, что капитан очень чувствителен к субординации, а Светлов в свою очередь понял, что держать себя в руках надо крепче. В тот раз в итоге они «стравили воздух», так что, возможно, Соколов был не так уж и неправ.

Имела место и некоторая предвзятость Светлова к Соколову. Его характеристики кадровой службы, полная синхронизация располагала к тому, что юный мичман должен «зазвездиться» и Светлов считал своим долгом капитана, подкрепленным рекомендациями той же кадровой службы, не допустить такого развития событий.

Или вот другая «особенность» Соколова, который благодаря своей полной синхронизации с нейрочипом мог подключаться к контролерам ГЛС и сверять реальные данные с данными инфопанели, которые обрабатывает и предоставляет машинт корабля. Дело в том, что при объявлении учебной тревоги машинт неотличимо «дополняет» реальность. Вот юный мичман и повадился каждый раз сверять реальность объявленной тревоги. Но прекратил прежде чем лопнуло терпение у Светлова, который, конечно же, был осведомлен о действиях второго тактика. У любого капитана «особые отношение» с машинтом корабля, который сообщает о любых нарушениях протоколов безопасности и нестандартных действиях. Так-то мичман ничего запрещенного не делал, наоборот, следовало поощрять такое знание материальной части, но учебные тревоги не для игр существуют. Благо, что мичман дошел до этой мысли сам. А потом вернулся к своей практике сверяться с действительностью, но не всякий раз, а именно в те разы, когда экипажу случалось «травить воздух*». Об этом тоже машинт подсказал. И вот каково капитану каждый раз при принятии ответственных решений «оглядываться» на своего второго тактика, самого младшего военспеца в рубке, не полез ли он к контролерам ГЛС? А ведь дошло и до этого, Светлов дураком не был и груз ответственности на его плечах способствовал развитию рефлексии, так что «детектор ошибок», хочешь-не хочешь, но стал учитывать. И что с ним делать?