Последняя глава

Его голубые глаза чуть расширились. Эвис на секунду отвела взгляд, но почувствовала, как он продолжает изучать её, будто пытаясь понять, почему она отличается от него.

– Тогда скажи… – Левон сделал паузу. – Ты боишься?

Эвис вздрогнула. Боялась ли она? Безусловно. Буквально несколько часов назад она была готова блевать от страха и отвращения.

– Бояться бесполезно, – сказала она ровно, солгав им двоим.

Левон чуть усмехнулся.

– А я вот боюсь.

Она медленно взглянула на него.

– Потому что ты только начал замечать.

– Да, – честно ответил он.

Девушка вдруг осознала, насколько они разные. Левон только вступает в этот мир – мир нестабильности, изменчивости, искажённых границ реальности. А Эвис уже давно в нём живёт. Но теперь она не одна. Её мысли замерли, взгляд стал чуть мягче. Впервые за долгое время… она больше не была одна. Девушка попыталась сосредоточиться на разговоре, но ощущала, как её тело вновь предательски дрожит. Левон, изучавший её взглядом, заметил это.

– Ты не просто бледная, – наконец сказал он, откидываясь на спинку скамейки. – Ты выглядишь так, будто тебя неделю морили голодом.

Эвис раздражённо скривилась.

– Я нормально питаюсь.

Левон скептически выгнул бровь.

– Правда?

Она молчала.

– Ладно, даже если так, – он немного подался вперёд, понижая голос, чтобы их разговор не был слышен никому, кроме них. – Может, дело не только в еде?

– Что ты имеешь в виду?

Левон внимательно смотрел на неё, словно анализировал её состояние.

– Ты видишь больше, чем я, верно?

Она сглотнула.

– Да.

Левон кивнул, его пальцы небрежно барабанили по краю скамьи.

– Ты говоришь, что видишь их всегда. Может, это выматывает тебя?

Эвис ненавидела этот вопрос. Потому что ответ на него был очевиден.

– Я справляюсь.

Левон вздохнул.

– Это не похоже на «справляюсь».

Она вновь отвела взгляд.

– А если я не хочу об этом говорить?

Левон не был уверен, что она может последует советам о том, что стоит лучше за собой следить, но он уже знал, что не оставит её одну с этим. Их объединяла одна тайна, которую было необходимо раскрыть, а значит разъединяться ни в коем случае нельзя.

– Я не могу просто пройти мимо, – наконец сказал он, изучая Эвис так, словно её ответ мог расставить всё по местам. Она же, в ответ, чуть наклонила голову.

– Это не просто странности, – продолжил Левон, понизив голос, – не просто случайности. Я чувствую, что это… больше. Что мы пропускаем что-то важное.

– У тебя есть ощущение, что тебя ведут? – спросила она внезапно.

Левон задержал взгляд.

– Да. Иногда мои действия будто предрешены. Это странное ощущение, не подкрепленное доказательствами, но… слишком яркое, чтобы его игнорировать.

Они оба это чувствовали. Не просто изменения, не просто искажения реальности. Как будто кто-то подтолкнул их к этим вопросам, к этому поиску, как будто мир сам заставляет их копать глубже.

– Я должен знать, – Левон произнёс это так, будто не мог сделать шаг назад даже если бы захотел. Он медленно провёл ладонью по лицу, пытаясь осознать всё, что они только что обсудили. Эвис же наблюдала за ним, её пальцы всё ещё то нервно сжимали край куртки, то драли заусенца в кровь.

– Нам нужно разобраться в этом, – наконец произнёс он, глядя на неё.

Эвис коротко кивнула.

– Да. Но это не то, что можно просто… спросить у кого-то, – она выдохнула, опуская взгляд на дорогу. – Нам придётся искать правду самим.

Левон усмехнулся.

– Ты так говоришь, будто у нас есть план.

Эвис чуть приподняла бровь.

– А он у нас есть?

Левон ответил не сразу.

– Ну… – он откинулся назад, явно раздумывая. – Мы знаем, что мир, наверняка, искусственный.

– И мы знаем, что есть главный герой, – добавила Эвис.

Левон посмотрел на неё с интересом.

– Что ты имеешь в виду?

Эвис сжала губы, словно пыталась решить, стоит ли говорить.

– Я видела его.

Левон придвинулся вперёд.

– Кого?

– Я не знаю… Но он чувствовался… не как остальные.

Левон долго смотрел на неё, а затем кивнул.

– Хорошо. Тогда мы найдём его.

– Ты так говоришь, будто это просто. Мне стало плохо, когда я подошла к нему в этом парке. Меня как будто бы расщепляло на атомы. Или мы не должны подходить к нему, потому что нарушаем ход определённого сценария, или есть другая, более серьёзная проблема.

Левон усмехнулся.

– Если всё не так просто, значит, тем будет интереснее.

Эвис фыркнула, но привычная для девушки темнота вновь застилала её взор, только на этот раз не планировала уходить. Голос Левона доносился будто издалека, приглушённый, нечеткий, его слова терялись где-то в глубине её сознания. Она чувствовала тяжесть в конечностях, словно её тело больше не принадлежало ей. Голова кружилась, а внутри разрасталась глухая, давящая боль. Мир качнулся, а затем… Тьма.

– Эвис! – голос Левона был последним, что она услышала перед тем, как провалиться в пустоту.

Очнулась она в холоде. Свет давил на веки, воздух пах медикаментами, и где-то со стороны отчётливо слышались приглушённые разговоры. Слишком белые стены. Белый потолок. Несколько пустых коек рядом. Больница.

– «Где я?… Что случилось?»

Слабость была удушающей. Сухость в горле, ломота в теле, сознание будто просыпалось в хаосе. Она с трудом шевельнула пальцами, ощутив, как кожа горела от напряжения. Её глаза медленно сфокусировались. Капельница. Монитор. Белая простыня.

– «Я потеряла сознание.»

В её груди пульсировало глухое отчаяние. Эвис с трудом пошевелила пальцами, ощущая, как боль прокатывается по телу, разбиваясь тупыми ударами по мышцам. Как давно она здесь? Лампочки под потолком очень яркие, они давят, превращая мысли в месиво. Девушка глубоко вдохнула, но лёгкие отозвались резкой болью – как будто внутри всё стянулось тугим узлом. Её пальцы судорожно дернулись. Она должна встать. Должна выбраться отсюда, но тело не слушалось. Голова дернулась в сторону, взгляд нашёл тумбочку, на которой лежал её телефон. Экран был тусклым, но стоило разблокировать его, как уведомления посыпались непривычной горой. Несколько пропущенных звонков. От начальства. Желудок болезненно сжался.

– «Будь проклята эта вечная пятница.»

Пальцы наконец дотянулись до устройства, и она, дрожащими движениями, провела по экрану. Пропущенные вызовы. Сообщения.

Дверь палаты резко открылась, и Эвис невольно вздрогнула от звука шагов, раздавшегося в стерильной тишине больничного пространства. Женщина в белом халате, со сдержанной, но очевидной строгостью в глазах, подошла к ней, метнув быстрый взгляд на капельницу.

– Ну что, очнулась? – голос звучал без тени сочувствия, скорее, как холодная констатация факта.

Эвис медленно моргнула, её голова всё ещё тяжелела от истощения.

– Вы, должно быть, наслаждаетесь этим спектаклем, – пробормотала она, пытаясь отстранённо смотреть на потолок.

Женщина хмыкнула, будто её едва волновало настроение пациентки.

– Голод. Истощение. Обезвоживание. Вам знакомы эти слова?

Эвис стиснула зубы, но промолчала.

– Вы в ужасном состоянии, – продолжила врач, заполняя что-то в медицинском планшете. – Как долго вы пренебрегали собственным здоровьем?

Её пальцы дёрнулись на простыне, но она снова промолчала.

– Честно говоря, удивительно, что вы ещё живы, – врач отступила, явно раздражённая таким безразличием к своему состоянию. Ещё какое-то время она читает нотации и тычет в лицо плохими анализами. В тот самый момент, когда женщина заканчивает тиранию над изувеченным сознанием девушки, в палату приходит Левон. Его взгляд тут же нашёл Эвис, и в нём не было злости – только тревога, замешанная на усталости. Врач о чем-то перешептывается с ним и лишь после оставляет их наедине.

– Ну, ты даёшь, – он медленно вдохнул, присев на койку Эвис.

Девушка в очередной раз отвела глаза, не желая видеть беспокойство, читающееся в его выражении. Сегодня она слишком часто прячет свой взгляд, и Левон отметил эту особенность новой знакомый – всегда сбегать от разговора.

– Ты правда так к себе относишься? – его голос звучал мягко, но в нём слышалась серьёзность.

Эвис сжала ладони и прикусила губу, потому что не хотела пачкать белоснежные простыни своей кровью от раненных пальцев.

– Я не знаю… – она слегка пожала плечами. – Это не то, что я специально делаю.

– Но ты пренебрегаешь собой.

Эвис выдохнула, её плечи дрогнули. Она всё ещё чувствовала неловкость, но уже поняла, что Левон не из тех, кто отступает. Проще было выпалить всё, как на духу, чем тянуть и без того растянутое время.

– Время тут странное.

– Что ты имеешь в виду?

Она ещё немного помедлила, но затем заговорила:

– Иногда я чувствую, что дни… просто повторяются. Как будто я прожила один и тот же день много раз, но когда оглядываюсь назад – он вдруг оказывается позади, будто никто не замечает этого цикла.

Левон внимательно слушал.

– А как насчёт еды?

Эвис коротко усмехнулась, но без веселья.

– Я забываю, что не ела. Потому что я помню, что ела.

Левон нахмурился ещё сильнее.

– Ложные воспоминания?

Эвис кивнула.

– Иногда я уверена, что позавтракала. Я помню вкус еды, помню, что пила кофе… но потом понимаю, что не могла этого сделать.

– Значит, тебе кажется, что ты уже выполнила все обычные действия, но по факту… этого не было?

Эвис кивнула, её голос стал тише.

– Я не понимаю, как это работает.

Левон провел рукой по взъерошенному затылку, и складка тревоги пролегла между его бровями. Как могла память настолько сильно её подводить? Как можно ощущать вкус пищи, зная, что желудок пуст?

– Как… как ты вообще существуешь? – проговорил он, потрясенный. Его голубые глаза смотрели на девушку с удивлением и он, вероятно, уже думал, как бы набить рот едой этой несчастной анорексички. Эвис же издала короткий, безжизненный смешок, но в глубине её глаз не было ни искры. Лишь потухшая зола.

– Привыкла, – бросила она.

Парень покачал головой, нервный стук его пальцев об каркас койки отозвался эхом в тишине комнаты.

– Это не ответ, Эвис. Это бегство.

Она плотно сжала губы, её плечи едва заметно поднялись, словно она пыталась возвести стену между собой и его настойчивым взглядом. Но Левон не умеет отступать.

– Ты не можешь так дальше. Ты видишь, к чему это приводит.

Девушка отвернулась, уткнувшись лицом в белоснежную стену, болезненно напоминающую ей психиатрическую лечебницу, в которой она когда-то лежала.

– И что ты предлагаешь? – в её голосе звучала лишь усталая, обреченная покорность.

Левон резко выдохнул, словно собираясь с духом. Он сам не поверил в то, что сказал, однако предчувствовал, что это верный путь.

– Поживи у меня.

Эвис замерла, словно пораженная громом. Она медленно повернулась к нему, и в её глазах отразилось полное, ошеломленное недоумение. Подобрав колени к себе, девушка присела на койке, стараясь не выдернуть трубочку капельницы, что вводила в её вены питательный раствор.

– Ты… серьёзно?

Левон выдавил слабую, горькую усмешку. Он был достаточно ответственным парнем, который держал сказанное слово. Единственный вопрос, который повис бы у любого здравомыслящего человека в данный момент: как два человека, знающие друг друга от силы пару часов, начнут жить вместе?

– Более чем.

Эвис хотела возразить, но он перебил её, его голос стал тверже, оттого и убедительнее.

– Ты не следишь за собой. Ты уничтожаешь себя, Эвис. А у нас общая цель, ты помнишь? Тебе и мне важно узнать то, что происходит. Я со своими фотографиями мало к чему приду, а ты видишь мир таким, какой он есть. Вместе мы сможем не только разобраться с этим безумием, но и, возможно, ты перестанешь разрушать себя изнутри.

Девушка молчала, её взгляд блуждал по палате, избегая его глаз. Он был прав и брюнетке тяжело было это признать. Её воспалённый разум рисовал разные картины, но собственный голос, уставший от американских горок, сказал ей: что может быть хуже того, что уже есть? Это твой первый реальный союзник и жить с ним действительно может быть лучше, чем одной. Более того, он взрослый человек и должен понимать то, во что он ввязывается. Хватит скрываться в норе и пытаться вывести всё одной, пока тебя саму не вывезли вперёд ногами.

Левон видел, как в её голове идет отчаянная борьба, как она ищет хоть какой-то аргумент, чтобы отказать, но аргументов не было. Лишь страх.

– Это ненадолго. Просто… пока мы всё не выясним. Пока не найдем ответы. – дополняет он свою позицию и видит, как последняя опора внутри девушки рушится, что видно в её уставших серых глазах.

Она судорожно вздохнула.

– Я не уверена, что это хорошая идея, Левон.

Парень наклонился ближе, его взгляд стал пронзительным ледяным копьём. Он сохранил между ними дистанцию, но несмотря на это, Эвис четко ощущала то, как он вторгся в её личное пространство и отмёл всевозможные пути отступления.

– Это единственная идея, которая сейчас звучит лучше, чем просто сложить руки и ждать смерти.

Левон видел, как она колеблется. Видел, как страх парализует её волю, вступает в яростную схватку с остатками здравого смысла. Она отчаянно сопротивляется помощи, но ей отчаянно нужна эта помощь.

– Ладно, – наконец выдохнула Эвис, сдаваясь на милость судьбы или того, кто прямо сейчас руководит сюжетом её жизни.

Она провела в больнице весь день, её тело медленно приходило в себя после истощения, но сознание оставалось вязким, заторможенным от лекарств. Время растянулось – оно словно не двигалось, запертое в стерильных стенах, пропитанных запахом антисептиков. Она то засыпала, то просыпалась, ощущая пустоту вокруг и собственную слабость. Врачи не скрывали недовольства. Её анализы говорили за неё – обезвоживание, недостаток витаминов, истощение, риск органной недостаточности. Организм бил тревогу, но Эвис лишь смотрела в потолок, понимая, что это не первый раз, когда она довела себя до подобного состояния. Бесконечные упрёки медицинского персонала были фоном, глухо звучащим за пеленой усталости.

Ближе к вечеру вернулся Левон, его выражение лица было слишком серьёзным. Он был единственным, кто не пытался отчитывать её за пренебрежение собой – он хотел понять. Его разговор с врачом оказался непростым. Медицинский персонал настоятельно советовал оставить Эвис под наблюдением, но Левон знал, что больница не поможет ей. Он видел, что ей не нужны стандартные рекомендации и механическая забота персонала. Ей нужен человек, который понимает, что с ней происходит. Он заверил врачей, что знает, с чем имеет дело. Эвис доверилась ему и рассказала о своём опыте лечения в психбольнице, о том, как её убеждали, что её мир – иллюзия, что она больна, а не наблюдает закономерности. Эти знания стали его аргументом. Левон уверенно заявил, что будет следить за ней, что он примет рекомендации врачей, но не позволит ей снова оказаться в месте, где её бы заставили сомневаться в реальности. После короткого, но напряжённого разговора врачи всё же отпустили Эвис, но с оговорками – ей предстояло восстанавливаться и обязательно отмечаться у терапевта, а Левон должен был контролировать её состояние.

Когда они вышли из больницы, воздух казался слишком свежим. Эвис сделала глубокий вдох, но вместо облегчения почувствовала давление. Она не хотела возвращаться домой. Не после того, что видела сегодня утром. Левон сразу заметил это и не спрашивал причину. Парень понимал, что человек рядом с ним слишком долго жил как отшельник, сам в себе и в безумии, которым обернулся мир. Он также понимал, что вероятно сам бы вел себя не лучше, поэтому решил дать девушке время, чтобы раскрыться и размеренно поведать всё то, что она знала и видела. Конечно, иногда он сомневался в здравомыслии Эвис и сам хотел бы провериться у медиков на наличие ментальных проблем, но некая интуиция вела его по предначертанным схемам реакций, из-за чего он слепо доверял ощущениям.

Почти не разговаривая с друг другом, они отправились по магазинам. Эвис спокойно выбирала новую одежду, двигаясь по рядам сосредоточенно, но отстранённо. Ей не нужно было много вещей – только самое необходимое, чтобы не возвращаться к прошлому. По крайней мере не сейчас. Сначала стояла теория о «вечной пятнице». Если подозрения Эвис верны, то нарушив ход событий, она должна вырваться из цикла вместе с Левоном, а значит мир продолжит свой ход или же постарается вернуть всё на свои места.

Дом начинающего фотографа оказался достаточно далеко от больницы, поэтому им пришлось добираться на такси. Когда уже смеркалось, она пересекли порог квартиры Левона. Для девушки квартира сразу показалась уютной, будто наполненной какой-то внутренней жизнью, которую трудно объяснить словами. Зал, небольшая кухня и кабинет – пространство было практичным, но одновременно наполненным деталями, и первые детали – картины. Их было много. Повсюду – на стенах, на полках, даже на полу, будто Левон не успел развесить их все. Большинство изображали котов – грациозных, задумчивых, игривых. Среди них – цветы, крупные мазки зелени, золотистые пятна солнца, гармонично вплетённые в общую композицию. Некоторые картины изображали и то, и другое вместе, словно кошки сами росли среди этих цветов, становясь частью картины. Эвис невольно задержала взгляд на одном полотне: тёмный силуэт кота, тянущийся к распустившемуся ирису.

– Ты любишь рисовать? – спросила она, почти машинально.

Левон пожал плечами, будто не придавая этому значения.

– Иногда.

Он жестом указал на просторную комнату, которую подготовил для неё.

– Здесь будешь жить.

Эвис прошла внутрь и остановилась, окидывая взглядом зал, который был намного больше её собственной квартиры. Большое окно с мягкими шторами, диван, книжная полка, торшер у стены – пространство было не просто удобным, но и спокойным.

– А ты? – спросила она, оглядываясь.

– В кабинете, – ответил Левон, будто этот вопрос уже давно был решён.

Девушка покосилась на него, чувствуя непривычное тепло в его поступке. Он дал ей лучшее место в доме, будто хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности. И она это ценила.

– Тебе нравится? – спросил он, но без привычного лёгкого тона, с которым обычно говорил.

Эвис кивнула, её взгляд скользнул по полке с книгами, словно в поиске чего-то конкретного, но на самом деле бесцельного. Голубые глаза её приятеля слишком хорошо считывали информацию вокруг, особенно с её лица.

– Здесь… хорошо, – произнесла она наконец, почти удивлённо.

Левон в ответ на это усмехнулся и ушёл на кухню с пакетами продуктов, успевших купить, пока девушка собирала для себя необходимые вещи.

– Будем считать это положительным отзывом. – прикрикнул он с другой комнаты, зашуршав пакетами. Прямо как кот. Эвис невольно прислушалась к звукам: приглушённый звук воды, Левон что-то быстро ополаскивал, стук посуды, монотонное гудение холодильника. Всё было слишком живым – и именно это выбивало её из привычного состояния. Девушка привыкла, что вокруг тишина. Здесь же звучала жизнь. Она медленно опустилась на диван, её тело всё ещё ощущало слабость после больницы.

Левон скоро появился в дверном проёме, вытирая руки полотенцем.

– Еда через пятнадцать минут, – сообщил он просто, без лишних комментариев.

Эвис вскинула брови то ли от удивления, то ли от сарказма.

– Ты говорил, что фотограф, а ведёшь себя как домохозяйка.

Левон хохотнул и в тёплом свете люстры его лицо с веснушками показалось совсем мальчишеским.

– Может, я многогранный человек.

Эвис молча покачала головой, но уголки губ дрогнули в слабой улыбке. Её внутренний голос пытался сказать, что она не привыкнет, что эта квартира – лишь временное пристанище, но что-то внутри медленно расслаблялось. И всё же, она покосилась на него, слегка подозрительно.

– Ты какой-то подозрительно щедрый.

Парень театрально вздохнул, закинув мокрое полотенце себе на плечо.

– Понимаешь, некоторые люди умеют проявлять заботу.

– Заботу? – повторила она, смакуя само слово.

Левон невозмутимо кивнул, сделав вид, что не замечает её явного сомнения.

– Да, заботу. Это когда один человек делает что-то хорошее для другого, а не наблюдает, как он медленно превращается в бледную тень себя.

Девушка хмыкнула, но спорить не стала, а парень в ответ, довольно хлопнув ладонями, направился обратно на кухню.

– Ладно, раз уж ты теперь живёшь у меня, правила просты, – его голос звучал лениво, но в нём угадывалась нотка командного тона. – Первое: ты ешь. Второе: ты не умираешь. Третье… – он задумчиво помешал что-то в кастрюле. -…Третье пока в разработке, но, думаю, что-то про отсутствие странных ночных исчезновений.

– Не исчезаю. «Записала», – саркастично сказала Эвис, придя на кухню и сев за стол. Впервые за всё время она чувствовала себя… по-настоящему уютно, а не предписано. Левон разложил по тарелкам ароматные спагетти, когда те были наконец готовы, поставил перед ней одну и сел напротив, небрежно подперев голову рукой.

– Ну, – сказал он, наблюдая, как она с явной осторожностью берет ложку. – Не бойся, это не яд.

– Посмотрим.

Накрутив макароны на вилку, девушка отправила её в рот, прожевала и вдруг замерла. Левон от этого тут же насторожился.

– Что?

Эвис медленно посмотрела на него, будто впервые видела этого человека.

– Это… это вкусно.

Парень, определённо довольный комплиментом, самодовольно улыбнулся.

– Удивительно, да? Дома не только кошки на стенах, но и нормальная еда.

Эвис покачала головой, но продолжила есть, пока в её голове крутился поток бесконечных мыслей: "Странно. Слишком много жизни в этом доме. Но, возможно, это не так уж плохо."

Когда ужин был закончен, квартира наполнилась мягкой тишиной, в которой чувствовалось удивительное спокойствие. Левон неторопливо убрал посуду, ополоснул тарелки, оставив их сушиться, а Эвис наблюдала за ним, словно всё ещё пытаясь осознать, как она здесь оказалась. Прошедший день вымотал её, оставив тяжесть в мышцах и едва заметное головокружение.

Левон выключил свет на кухне и на мгновение задержался в проходе, словно проверяя, всё ли в порядке. Затем он легко шагнул в сторону своего кабинета, оставляя Эвис в просторном зале, которую она теперь могла считать своей. Она медленно легла, чувствуя, как мягкость ткани касается кожи. Здесь было тепло, необычно уютно. Стены больше не давили, пространство не ощущалось чужим. Это место было создано для жизни.

Однако сон не приходил. За её закрытыми глазами всё ещё мелькали больничные стены, казённые голоса, её собственный голос, объясняющий Левону, почему нельзя верить тому, что говорят люди в белых халатах. Она чувствовала, как ноги словно продолжают идти, как такси едет по улицам, как пальцы сжимают швы новых вещей, которые она купила в магазине. И всё же дыхание стало ровнее.

В другой комнате Левон тоже не мог уснуть. Он лежал в темноте, слушая, как ночь медленно разворачивается вокруг. В квартире не было посторонних звуков – только его собственное дыхание и чувство, что теперь всё изменилось. Эвис была здесь. Он знал наверняка, что она не спит, но не пошёл проверять. Этой ночью им не нужно было бояться.

Скоро оба заснули, впервые за долгое время не ожидая, что реальность снова изменится. Ночь была тихой и впервые за долгое время безопасной.