Его истинная любовь

Что ж… Я связываю узел из одеяла, кладу в него свои штаны и новые платья, беру у Хильды фонарь и иду наверх. Надо было еще горшок попросить. Вот чего дурному наместнику внизу не живется, а?

Хотя да, колдуну видимо нужны особенные условия. И, похоже, даже его слуги об этом не подозревают. Я внимательно слушала их беседы о «хозяине», и никаких подозрительных вещей они не говорили. Ну и не ругали его никак. Тут очевидно: запугал бедняг. Или, что тоже вероятно, люди нашли хорошее место и держатся за него. Когда кушать сильно охота, любой колдун друг.

Не представляю, как мне вынести эту ночь. Я весь день проработала, не приседая и не покладая рук. Спина болит. Хочется лишь замертво упасть и спать. Кстати, Хильда ни словом не обмолвилась о завтрашнем дне. Видимо, все опять будет зависеть от наместника. Точнее, удастся ли мне ему угодить.

Не хочу я ему угождать… Лучше честно драить горшки, чем потерять честь. Хотя моя честь, вероятно, совсем уже потеряна, раз Альрик мне душу выжег. Что может быть хуже? А вот что: у начала треклятой лестницы, где шею сломишь, охранники стоят. Двое.

Прохожу мимо них, поднимаюсь, проклиная ступеньки, и останавливаюсь со своим узлом и фонарем в пустом коридоре. Над дверью так и висит колоколец. Заходить внутрь мне не хочется, но деваться-то некуда. Тяну дверь на себя.

Альрика в комнатушке нет. Ну, если только он не умеет растворяться и быть невидимым, кто его знает… Ну, это и славно, что его нет. Я спокойно перестилаю белье, вешаю свои платьюшки красивые на спинку одного из стульев, а затем не отказываю себе в удовольствии упасть в постель. Глаза совсем слипаются. Мерзавец не велел же его караулить? Отличненько! Выбрав самое мягкое платье для сна, я моментально переодеваюсь, тушу фонарь и юркаю под одеяло.

* * *

Мою ногу явно кто-то облюбовал. Будто кот разлегся. Кот?! Откуда в комнате быть коту? Я резко выныриваю из сна, но плен ноги мне не почудился. Просто наглый королевский наместник Аррингтон сидит у меня в ногах и зачем-то держит в своих ладонях мою пятку.

Мне дико хочется толкнуть его с криком: «Брысь!». Понимаю, что так нельзя. Надо как-то ему кланяться, смотреть в пол и всякое такое в том же духе за то что Альрик меня не просто живой оставил, но и накормил.

А еще за непослушание он мне может прямо сейчас сломать лодыжку. А я и на двух здоровых ногах по его жуткой лестнице с замиранием сердца хожу. Но дурной язык сам выдает:

– Отпусти мою ногу, хозяин.

Вроде и вежливо, но язвительно.

В темноте и против света трудно разглядеть выражение лица Альрика. А желтоватый нечеловеческий отблеск в его глазах – запросто. Просто кошмар! Против воли жалобно прошу:

– Не ешь меня…

Альрик шумно вздыхает и… почти мурлычет:

– Боюсь, этого я тебе не смогу обещать. Твой дивный запах влечет меня еще с тех пор, как ты оказалась у подножия моей башни… Сегодня, когда у тебя чистое тело, искушение съесть тебя особенно велико.

Его пальцы держат ступню невесомо, но об их силе я уже знаю. И ведь проклятущий нисколько не боится подчеркнуть, что он колдун! Кто еще учует чей-то запах с такого расстояния?! А голос Альрика… Я вновь позорно понимаю, что заслушалась. Идиотка. Он же даже не взять меня хочет. Хочет съесть! Мягко интересуюсь:

– А ты не боишься, что королю кто-то доложит, что ты – колдун?

– Не боюсь, Илона, – мое имя он подчеркивает так же язвительно, как я слово «хозяин».

Ох, ну да. Конечно, Хильда ему донесла. Но главное, что не я сама. Уверена, что раз не сама, то нет моего согласия на мрачный ритуал!

– Я не Илона, – вру, – я так Хильде сказала, – с трудом удерживаюсь от желания показать гаду язык.

Но Альрик сбивает все мои мысли: он уже не просто держит мою ступню, а начинает ее разминать. Иногда его пальцы смещаются выше, к голени. А я ведь сейчас в платье, а не в штанах. Если его наглая рука продвинется еще выше, совсем высоко…

Альрик шумно втягивает воздух носом. Зачем он так делает?! Я как-то не так пахну?

– Интересно… Что такого в твоей фамилии, что ты ее скрываешь? Неужели дела против короны? Это ведь легко выяснить, Ило-о-она.

Его пальцы творят что-то невообразимое. Моя уставшая за день нога оказывается в личном облаке блаженства. Но проклятый колдун не должен об этом узнать. Мне нельзя млеть от преступного удовольствия. Надо поддерживать какой-то разговор. Потому что вся эта ласка наместника лишь коварная уловка. Я знаю, что он мне покушение не простил. Никто бы такое не простил, и уж точно не этот наместник!

– Я ничего не скрываю от честных людей, – говорю, еле сдерживая стон удовольствия, – а ты вообще не знаю, кто!

– Зато король отлично знает, кто я. Род Аррингтонов исправно служит королям этой страны долгие столетия.

Такой правды я не ожидала. Моя последняя надежда только что разбилась. Тихо собрать доказательства и на Альрика донести… А тут… Получается, король наверняка использует нюх и другие неведомые способности Аррингтона себе во благо. Зато я и не убила гада, и вляпалась в игру, в которой не то что не выиграть, а и выжить удача.

Проклятый колдун, как ни в чем не бывало, отпускает мою правую ногу и начинает заниматься левой. Что бы он ни говорил, разминает он так, что мне хочется замереть от счастья и не дышать. Никто и никогда в моей прежней жизни не поверил бы, что сам Альрик будет делать мне настолько приятно. Но я нисколечки не обольщаюсь. И точно:

– Я тоже устал, Илона. Когда закончу, за работу примешься ты.

Что?! Нет!

– У меня… руки отваливаются…

– Можем отрубить и помочь им.

Ой! Нет, мои ручки, пусть и не самые красивые от черной работы, чрезвычайно нужны мне.

– Не… Не надо, пожалуйста!

– Господин Аррингтон.

Этот самый господин продолжает разминать основания моих пальцев до сладкой боли. Натрудила я ножки. Редко где так людно и хлопотно, как на Альриковой кухне. В тавернах мне и то меньше работы выпадало.

Аррингтон выжидающе поднимает бровь – я уже вполне ориентируюсь в темноте и вижу.

Бурчу:

– Не руби… мне руки, господин Аррингтон. Пожалуйста.

– А ноги с этими милыми ноготками? Хорошо. Язык-то у тебя не устал?

Альрик вдруг улыбается проказливо, а мне плохеет.

– Не… устал… А что с ним?

– Поработай надо мной языком. Раз руками никак. Могу подсказать, где мне будет особенно приятно. Хотя любое место сойдет…

Что-о-о?! Облизать Альрика Аррингтона?! Сама себе не верю, с какой силой и скоростью выдергиваю ногу из его захвата и забиваюсь в изголовье кровати:

– Я не могу… Не надо… Нет.

– Я чистый.

– Это… – мое сердце бьется, как в припадке, а воздух застывает в горле, не сделать вдох.

– Может, научить тебя, как это правильно делается?

* * *

АЛЬРИК

Признаться, я неоднократно об этом думал. Ведь Юлиана права: то, что мы копируем людей, а не люди нас, странно. Но, с другой стороны, все наши преимущества вроде лучшего слуха, обоняния, большей силы, выносливости и так далее объективны.

Люди это скопировать не могут, даже если очень захотят. Не зверские повадки же им копировать! Обрасти шерстью, бегать по лесу… Так не пойдет.

Из-за нашего реального превосходства я не знаю ни один род оборотней, который бы где-то прозябал, нищенствовал и терпел прочие лишения. Отдельные сумасброды, которые заигрались и заслужили могилу в яме под корнями дерева вместо фамильного кладбища, повторюсь, есть. Но общую картину это не меняет. Люди и так нам служат.

Единственное, что хотел бы поменять я – законность положения оборотней. Действительно вывести наш народ из тени и открыть людям глаза на то, что реально творится среди них уже сотни лет. Конечно, не ради тех, кто забегался в шкуре, они сами виноваты. А… да хотя бы ради того, чтобы я мог, не таясь, сказать своей Истинной, кто я. Не ужасный колдун, не порождение тьмы, а уже истово любящий ее мужчина.

Как я теперь понимаю тех, кто говорил, что любимую особенно сильно вспоминаешь, когда тебя обнимает кто-то другой. Весьма настойчивая и абсолютно чужая женщина.

– Я нравлюсь тебе, Альрик?

Что? Нет. То есть ну да, немного.

– Из тебя выйдет прекрасная королева, Юлиана, – не лукавлю. Мало ли как повернется жизнь. – Держи меня в курсе событий и планов. Если ты выберешь другого короля, я пойму. Но я тоже могу оказаться тебе полезным.

– Стать королем не твоя мечта, Альрик Аррингтон? – Юлиана продолжает ко мне прижиматься. Скорее даже притираться. Совру, если скажу, что это ужасно неприятно.

– Не горю желанием стать королем, но и не откажусь от идеи, – надеюсь, этот уклончивый ответ ее устроит. – Если вам нужен кто-то, чтобы действовать быстро и бросить вызов текущей власти, я не лучший вариант. Но я безумно хорош в тени, – что правда, то правда. Не все оборотни – наместники правящего короля. Даже не все Аррингтоны.

– Поцелуешь меня, Альр-р-рик?

Все же эта женщина передо мной наглая. С другой стороны, хороший правитель может получиться только из сильного мужчины с сильными инстинктами. Юлиана еще и проверяет меня вдобавок к собственным очевидным желаниям.

Наклоняюсь к ней и целую. Жарко и напористо, но без языка. Так, что это разжигает аппетит, оставляя ее предвкушать большее. Чувствую свое легкое возбуждение – отлично, так уже много менее подозрительно. Но на попытку Юлианы всунуть язык мне в рот улыбаюсь и снимаю с себя ее руки:

– Мне пора вернуться в замок, королева. Жду тебя с новостями в любой удобный тебе момент.

Юлиана кивает и отступает. В ее глазах смесь разочарования и предвкушения. Она видит меня добычей и пока что добычей трудной.

Оборотницы за редчайшим исключением всегда такие наглые. Всегда непокорные, просто кто-то больше, а кто-то меньше. Есть, конечно, совсем другие виды, и у них свои нюансы, но у нас так.

Странно, что моя Истинная на оборотницу настолько… похожа. Она ведь дерзкая до безумия. Кидала мне в лицо что угодно, сыпала оскорблениями и не боялась казни. А она человек. Крестьянка. Странно, как она сохранила эту силу духа… Это загадка, но я ее разгадаю.

– До встречи, Альрик Аррингтон.

Юлиана пришла на полянку раньше меня и теперь раньше меня уходит. Постою пока тут, пусть она разденется и обратится. Я играю, но давать ложные надежды Юлиане, преследуя ее голой, тоже не хочу.

Истинная моя… Хильда наверняка уже знает ее имя. А мои люди вероятно уже вышли на след ее подельников по покушению на меня. Я приказал взять всех живьем и приволочь в замковую тюрьму. Сам с ними побеседую и пойму, что им от меня понадобилось.

Вот жил себе не тужил, а тут интрига на интриге. Оборотни предлагают возглавить восстание против людей – уверен, это не личное предложение Юлианы ради близкого знакомства, за девицей стоит минимум ее клан или даже несколько родов оборотней.

Зато какие-то крестьяне собирались безыскусно меня убить – это маленькое народное восстание или это вылазка врагов короля под маской простых обалдуев?

Вопросов очень много, и я жажду узнать ответы.

А еще же подготовка к отъезду и смотрины моей невесты… тьфу. О женитьбе хрен на ком я как-то совсем забыл. Как мне отвертеться там, где отвертеться не удастся?

Решу позже. Пока наслажусь небольшой охотой в лесу.

* * *

В замке меня ждет прекрасная добыча. И это совсем не косуля.

Мои люди поймали, наверное, половину народу из покусившихся на меня деревенщин. Они и правда оказались деревенщинами.

Как поймали, если до этого не видели их никого? Нет, не потому что мои сыщики оборотни, хотя пара оборотней из других родов, не Аррингтонов, среди моих «людей» правда есть, нюх тут не в помощь.

В помощь магия, которая официально в королевстве запрещена, и это мне тоже не шибко нравится. Разные юные дарования рискуют скорее помереть, чем развить свой талант.

Магия – всегда преимущество, и глупо им разбрасываться. Так вот, внутри двора замка и даже на его стенах стоят определенные энергетические ловушки, проходя через которые люди оставляют свой «след». Этот зафиксированный «след» все равно, что удостоверение личности.

Кроме того, быстро убегающая прочь от замка группа одиноких молодых мужчин тоже всегда подозрительна. Это явно не друзья-товарищи. Так что стоит дать местным жителям совсем немного денег, они эту компанию с потрохами сдадут. Бандитов и ворье никто не любит.

Но радость моя не в том, что все эти без сомнения скверные граждане найдены и пойдут под нож – не с чего им надеяться, что покушение на меня плевое и безопасное дело.

Среди них находится парень возраста примерно моей Истинной. И он пахнет, как ее близкая родня. Вот это чудесная удача. Парень под нож не пойдет ни при каком раскладе, будь он хоть двести раз последний гад. Несправедливо по отношению к его подельникам, но что уж. Судьба его везучая. Сейчас я узнаю то, от чего спать спокойно не могу:

– Твои имя и фамилия.

Естественно, мы разговариваем в пренеприятнейшем затхлом застенке, где по стенам висят пыточные предметы. Они же лежат на столе около меня. И пахнет в этом месте противно. Чем, не буду перечислять, чтобы не вытошнило.

Сам парень распят на Х-образном кресте для сговорчивости. Это неудобство ему придется перетерпеть.

– Бэзил Глонхайм, господин.

Глонхайм. Что-то меня царапает. Не понимаю, что. Это точно не аристократическая фамилия, вернее, не из нынешних аристократов, но что-то тут не так. Ма-а-аленький подвох: у многих крестьян фамилий в принципе нет. Никаких. А тут аж благородно звучащая.

Я беру в руки клещи. Парень не дергается, но бледнеет.

– Где твои родители?

– Умерли, господин.

Вот как. Значит, Истинной просто нечего терять было. Шляться с уголовниками та еще жизнь для девицы. Особенно «непорочной», как она справедливо говорит.

Про родителей Бэзила буду выяснять позже. С Истинной я жить не могу, но устроить жизнь ее родственника я просто обязан.

– Давно умерли? – обхожу крест по дуге, мне нужно, чтобы парень испугался, не понимая, что именно я хочу сделать. – Та девка, что вы послали ко мне в окно, твоя родная сестра?

– Давно, господин, – мне в нос бьет слабый запах его страха. Родич Истинной тоже не слишком трус, хотя, с другой стороны я его не касаюсь, просто хожу вокруг. – Сестра, господин. Что с ней?

О, вот и семейная наглость вылезла. Бэзил тоже вопросики позадавать горазд. Но вежлив не в пример сестре, никаких оскорблений не выкрикивает.

– Она тоже Глонхайм, да? Как ее имя?

– Илона, господин.

Описываю полный круг вокруг креста, останавливаюсь около Бэзила и задумчиво смотрю на клещи.

Илона, значит. Самое прекрасное для меня на свете имя звучит так. Потом еще Хильду спрошу, какое имя Илона ей сказала.

– Твоя сестра наказана за дерзость, но жива. Ты тоже будешь жить и работать в замке. Не факт, что работа тебе приглянется, но она будет.

Глаза Бэзила становятся, как два блюдца. Не ждал такой щедрости?

– Иногда я бываю добрым в назидание, – сообщаю вкрадчиво. – Все твои подельники будут немедленно повешены. А ты останешься говорить об этом всем и каждому. Иначе какой же это урок, если причастные молчат? А теперь рассказывай обстоятельно, за что же Илона Глонхайм настолько невзлюбила меня.

Я откладываю клещи на стол и выжидательно смотрю на Бэзила. Кажется, он и так понимает, что ему стоит быть со мной максимально честным и открытым.

– Она не невзлюбила, господин.

– И в мой дом она конечно же не влезала. Ее двойник влез. Покрываешь сестру? Это может стоить ей жизни, – я делаю резкое движение корпусом в сторону Бэзила. С пустыми руками. Не по себе стоять с оружием против беззащитного родственника Истинной.

Бэзил снова бледнеет. В застенке не особо светло, но я-то все вижу. Аррингтонам вообще особо нет разницы что свет, что темнота.

– Она… считает вас причиной смерти родителей. Решила вам отомстить. Смерть за смерть.

Внезапно. Я чего-то не знаю? Я настолько перед Истинной виноват?

– Это я отдал распоряжение их казнить? За что?

– Нет, господин, – Бэзил явно нервничает. – Они умерли от болезни. Ослабли от голода и не перенесли хворь.

– А причем тут я? Говори прямо, если хочешь помочь сестре.

– Вы… ввели непомерные налоги, господин…

Ах вот оно что… Как говорится, некрасиво вышло.

– Кто из вас надоумил ее убить меня?

Бэзил мешкает, явно не хочет признаваться. Выдает:

– Она… сама, господин.

М-да.

– А вы, значит, не отговорили девку от такой глупости. Даже поддержали ее «прекрасное» начинание, так?

– Все так, господин.

– А ты, – смотрю на Бэзила в упор, – ты тоже считаешь, что осиротел по моей вине?

Знаю, что считает. Но мне сильно не хочется презирать его как труса, если он скажет «нет».

– Считаю, господин… Вы определенно причастны. Это я напоил Илону. Я виноват. Иначе бы она не осмелилась влезть к вам в башню! Убейте меня!

Сплевываю ему под босые ноги:

– Ты идиот. Сестру надо было беречь, а не поить и отправлять на верную смерть. Пристроить ее в безопасное место. У вас есть еще родня?

Бэзил явно в замешательстве. Ну да, я прям необъяснимо щедр. Никто же не в курсе про нашу с Илоной Истинность. И никто не должен о ней узнать.

– Все другие умерли от голода и болезней, господин. Те, о ком я знаю.

Ладно, хватит с Бэзила страха. Не сильно, но он им уже провонял.

– Тебя я не убью. Твою судьбу я уже решил и рассказал тебе о ней. Но вздумаешь еще что-то сделать против меня – от тебя места целого не останется.

Я разворачиваюсь и выхожу из пыточной. Распоряжения по Бэзилу отдам. Их банду выловим всех до одного и казним. Жалеть там не о ком, сами напросились. Это и так моя прямая обязанность – уничтожать бандитов.

Ило-о-она… ночью я обязательно ее допрошу. Сверю ее собственные новые показания с тем, что рассказал ее брат. А дальше мне нужно как-то устроить ее жизнь вне этого замка. Я не смогу быть с женой, зная, что Истинная рядом. Это будет абсолютно невыносимо.

Илона обязана поверить, что я ее отпускаю. Но на самом деле я не отпущу ее никогда. Всегда буду зримо и незримо рядом. Осталось только Истинную обмануть.

Глава 4. Мастерство колдуна

ИЛОНА

Ужас какой! Этот колдун проклятый опять надо мной издевается! При мысли, что его великолепное, будоражащее воображение тело можно будет попробовать на вкус, со мной опять начинает происходить пугающе странное. Вновь что-то жгучее скручивается внутри…

А если Альрик повторит вчерашнее… Оно было хуже пытки. Я совсем потеряла волю и превратилась в беспомощное восторженное существо… Такое не выживет.

– Я приличная девушка!

– Я тем более. Приличный… юноша.

На юношу враг ну никак не тянет. Сложно представить, сколько ему в самом деле лет. Не молодой и не старый, он выглядит чистым греховным искушением. Остановись, идиотка. Остановись, пока не поздно!

Альрик вдруг протягивает ладонь, резко хватает меня за ногу и, не успеваю я даже вздрогнуть, как он подтягивает меня к себе. Кровь бросается мне в лицо, а бесстыжие мурашки сходят с ума, едва я представляю, что он так же резко сотворит… что-то очень неприличное. Не знаю, что. Вблизи проклятый Альрик вызывает исключительно непристойные мысли!

А я никак не могу примириться со своим диким новым положением. Положением бесправной рабыни, одной ногой в могиле, чья честь никого не волнует. Преступницы, покусившейся на почти короля. И все равно…

Аррингтон темной громадой нависает над моим лицом:

– Кто тебя послал?

Что? В смысле кто?! Это что за новый допрос?!

Альрик держит лишь мою ногу, не сильно, но крепко, и мне становится по-настоящему жутко. Ему ведь не надо отдавать меня палачам или пугать, что меня раздерут хищные животные. Он сам и есть палач, а я так глупо, так ужасно дерзко с ним разговариваю… И ни на какое пойло я уже не могу свалить вину. Я совершенно трезва.

Черные с желтым колдовским отливом глаза буравят мое лицо:

– Кто. Тебя. Послал?

– Я сама… решила, – голос срывается.

– Зачем? Говори.

– Т-т-ы… В-в-в-ы-ы-ы…

Неожиданно Альрик гладит мою ногу! Не будь я напряжена так, что аж волоски встали дыбом, я сочла бы это поглаживание очень нежным.

Пальцы Альрика останавливаются.

– Ты. Когда мы наедине. Скажешь при ком-то, – он проводит рукой поперек моего горла, – моментально.

Ох, это значит, что он пока не собирается меня убивать?? Альрик словно читает мои мысли:

– Я еще не наигрался тобой. Не взял самое сладкое, что может дать женщина.

Смысл его слов медленно доходит до меня. Не взял… Он же уже душу взял. Мало колдуну моей души?! Теперь он хочет тело. И чудо, что Альрик не изнасиловал меня до сих пор, хотя мог в первый же час. Или ему как колдуну важнее, чтобы я сперва сгорела??

– Отвечай. И не пруди от ужаса в мою постель. Я не настолько маг, чтобы высушить ее быстро.

Магия в королевстве под строжайшим запретом. Но видимо только для простых людей… А вдруг вся наша знать – колдуны и маги?! Или не вся, а частично? Но не время думать об этом.

– Я сама решила… Никто меня не посылал!

– Ладно. Иначе поговорим.

Ох… Нет! Только не это: Альрик внезапно выпускает мою ногу и поднимается с кровати, но только затем, чтобы с ненормальной, нечеловеческой скоростью подтянуть и бросить меня посередине кровати. И сразу навалиться на меня сверху.

– Вот так не убежишь. Я тебе не верю, Илона. Девок не посылают на задания, невыполнимые для мужчин. Кто отдал тебе распоряжение?

Альрик подается вперед, а его чувственные губы выдыхают мне прямо в рот:

– Будешь молчать, я продолжу. Впитаю каждый твой стон, каждый твой крик. Я колдун, как ты говоришь, да? Вся твоя жизненная сила перейдет ко мне. Самый тонкий твой писк, всхлип, вскрик. Все станет моим.

И он придавливает меня… А губы почти прижимает к моим:

– Отдашь мне свое дыхание. Станешь очень пустой и легкой. Не сможешь думать…

Колдун собирается превратить меня в призрака!! Но почему мое тело упорно считает иначе и отзывается на его прикосновения?! Вчера я хотела тереться обо что-то, чтобы потушить пожар в тех местах, что ныли и горели. А сейчас Альрик, такой умопомрачительно твердый и рельефный, сверху… Я могу сколько угодно тереться об него и унять пожар… Могу отдать ему себя?!

– Давай, – нижняя губа Альрика касается моей, и одновременно он подается вперед. Это сочетание выворачивает остатки моей души наизнанку. Выбивает воздух из легких, прошибает молнией. Мне резко становится нечем дышать.

– А-а-ах!

Это я?! Я уже начала отдавать свои жизненные силы ужасному колдуну?!

– Горячая… Сводишь с ума…

– А-а-ах!..

Чем более жуткие вещи он говорит, тем сильнее я обмираю. Проклятый Альрик таранит меня, надавливал чем-то, что до греха сладко… И столь же опасно для моей несчастной души!

– Ответь, Илона, ответь, пока я еще контролирую все, – с этими словами Альрик вероломно втягивает в рот мою нижнюю губу и чуть ее прикусывает. А я уже ничего не контролирую: резко выгибаюсь ему навстречу, еще сильнее вдавливаясь в его тело всеми, абсолютно всеми точками, полыхающими в диком огне, который ничем не уступает вчерашнему.

– Говори, Илона, говори и спасешься. Твое тело уже стремится ко мне. Ты вся будешь моей. Вся и полностью. Вся.

Эта хриплость его понизившегося голоса, она творит со мной что-то неподконтрольное. Я как будто еще сильнее горю!

– Я знаю куда более жуткие пытки. Начнем? – Альрик немного приподнимается, и этого хватает, чтобы еще больше задрать подол платья, который и раньше-то доходил мне до колен, пока Альрик валял меня по кровати.

– Не-е-ет…

– Да-а-а…

Играет, он сладострастно мной играет! Мучает и терзает, а я уже на грани обморока:

– Я сама. Все только сама. Клянусь!

– Ненавидишь меня?

Его нос касается моего носа, губы моих губ. Я совсем потерялась в невероятных ощущениях. Мои руки Альрик все время придавливает своими, опять меня распластав. Но когда я открываю рот, чтобы ответить ему, Альрик вдруг устремляется внутрь, лаская порочным языком язык. А затем, отпустив мое запястье, делает что-то с моим телом, что сводит меня с ума.

Я опять сдавлена, присвоена, захвачена им! Наместник выпивает сорвавшийся с моих губ вскрик и продолжает терзать меня пальцами, а меня трясет и выгибает, будто тело уже стало не моим, а целиком подчиняется ему, колдуну!

Я почти теряю сознание, сходя с ума от ощущений и от того, сколько жизни отдала этому… Этому!!! Исступленно бьюсь на постели, взорвавшись еще страшнее. еще сильнее и ярче прежнего!

Альрик вскакивает с нее и бросает коротко:

– Жди.

Как и вчера, это какой-то ужасный ритуал! Что-то хищное, дикое… В коридоре же пусто, я знаю. Что он там делает?! Из-за двери слышится не то хрип, не то стон. Я быстро поджимаю ноги и спешно одергиваю подол платья. Сажусь, не дыша, натянув одеяло до самого подбородка. Взбесившееся сердце скачет, будто я оттанцевала часа три без остановки.