Тёмное фэнтези, тёмная фантастика

Оказалось – нет. Куда больше.

Летел я долго, и в темноте – может, это произошло на ночной стороне?..

Ох, как это мне не понравилось!!!

Ведь вполне может оказаться, что из-за разрушений всё той же земной коры всякой водно-ветровой эрозией место выхода теперь… Высоко в воздухе?!.. И я сейчас?!..

А всё – проклятые самонадеянность и амбиции!!!

«Подарить» мне захотелось!

Болван!!!

Говорят, что перед смертью перед человеком проходит вся его жизнь.

И точно…

Так и было.

Вержбовски нетерпеливо посмотрел направо.

Там единственный лунный бульдозер деловито выволакивал на поверхность очередную порцию взорванной породы. Сделано было до обидного мало, и макушка верхней грани пирамиды-кургана оставалась полностью очищена лишь в юго-западном секторе. Залегала она, как и предполагали геологи на основе данных сейсмозондирования, не глубже шести ярдов от основной поверхности старого лавового потока.

Каким же стойким должен быть материал, если за все эти жуткие миллиардолетия устоял и перед лавой, с её тысячей двумястами градусов, и перед стужей ежемесячной ночи, (с – минус сто пятьдесят!) и никаких следов выветривания (ну, это понятно: нет ветра, ха-ха…), или выкрашивания, не наблюдается!

Поэтому решение дробить покрывающие лавовые слои с помощью обычных взрывов представлялось теперь вполне обоснованным, и наибыстрейшим.

С вопросом, почему же Курган сам не убрал эти слои над колодцем ноль-перехода, теперь было всё вполне ясно: поскольку они, будучи расплавленными, шли сплошным потоком, и не дробились на раздельные камни, он и не мог их убрать – основная масса потока всё время располагалась снаружи колодца. А на такое даже инопланетная техника не была рассчитана.

Поэтому оставалось только удивляться: каким это чудом инопланетяне сделали верхнюю границу поля колодца столь высоко – в добрых десяти ярдах над верхней кромкой. Если бы не это, так бы и не нашёл Эванс главной опасности. Впрочем, как и главной загадки этого… Артефакта.

Уже третью неделю продолжались работы на объекте «Курган», а почти ничего конкретного они так и не узнали. Даже не определили точно (а не с приближением в пять-десять ярдов) размеры и высоту замечательного сооружения.

Оглянувшись на круглые палатки временного объединённого Лагеря, Майкл усмехнулся: вон, налетели, как мухи на… Здесь и русские, и англичане, и японцы, и китайцы… Есть даже индийцы – даром, что в космос вышли только в позапрошлом году. С одной стороны, конечно, жаль, что скрыть от широкой общественности такую стратегически важную штуковину не удалось.

Наверняка руководство там, в Хьюстоне, Пентагоне, Лэнгли, АНБ, и все прочие любители поиграться в «стратегические секреты» и «баланс мировых сил», кусают локти, и гнусно матерятся… С другой стороны сами договорились: Луна – зона международных интересов и делёжке не подлежит. А скрыть радиопереговоры абсолютно нереально.

Разумеется, в сотрудничестве с этими самыми силовыми ведомствами есть и положительные моменты: предоставленный военной разведкой самоуправляемый робот, обвешанный спешно присобаченными вместо пулемётно-миномётных стволов, телекамерами и микрофонами, довольно неплохо показал, что из себя представляет внутренность хотя бы верхней камеры Кургана. Пока его оттуда не выперло…

В ремонтном ангаре теперь его «останки» – неудачно грохнулся с высоты в пятнадцать футов. Зато хоть отснятый материал сохранился весь. Правда, куда больше полезного они извлекли из просмотра и комментариев материалов из скафандра несчастного Эванса.

Вот не повезло бедняге. Надо же было так случиться: падал он явно с высоты не меньше полукилометра! А поскольку происходило это в Большом Каньоне, (Ещё бы – древнейшая континентальная формация! Жаль только, что река Колорадо не знала, что там протачивать своё ложе нельзя!) ни спасти его, ни даже обнаружить сразу не смогли.

Собственно, в любом случае то, что он погиб хотя бы на родной планете, подтвердив невероятный факт существования ноль-переноса, вряд ли бедолагу Эванса мог утешить.

Удивительно, что всё же кто-то догадался попробовать поискать его маячок на Земле.

Впрочем, этого спеца из Лэнгли им никогда не представят: он категорически отказался лететь куда бы то ни было… А жаль. Человек, судя по-всему, толковый. Мог бы помочь с пониманием.

А понимание этого устройства ох как нужно! Комментарии Эванса, конечно, очень помогли. Но число вопросов от этого, как всегда, только увеличилось. И главный, конечно – откуда вся эта транспортно-непонятно-какая-ещё Система берёт Энергию! Вот за это военные всех этих стран-(как ни крути!)-конкурентов, сейчас и готовы и руки и языки пообрывать всем, кто хоть что-то существенное обнаружит, и брякнет в открытом эфире.

Конечно, Майкл, как доктор наук, и руководитель археологическо-исторического подотдела Лунной миссии от Нью-Йоркского Университета, имел доступ, и был, соответственно, ознакомлен с записями из разбитого скафандра несчастного Эванса. Однако ему, специалисту по древней письменности, кроме уже расшифрованной всё тем же Эвансом таблицы на колпаке, фактического материала катастрофически не доставало.

Поэтому он, никому ничего не сказав, принял решение и… подготовился.

Теперь он ждал только, когда всё тот же бульдозер отвалит здоровенный монолитный кусок породы, ещё остающийся в пределах цилиндра ноль-переноса.

Убрать его нужно было прямо так, именно цельным монолитом, чтобы автоматика древнего сооружения не переместила столь массивный «кусочек» вовнутрь, а затем и вновь наружу, в «мусорную яму», как её для себя называли все, имевшие отношение к многочисленным попыткам и предметам, перемещаемым в ряде бесконечных экспериментов. Руководство считало, (И не без оснований, как теперь подтвердил материал первоисточника-пионера!) что столь большая масса может окончательно «посадить» чудом сохранившиеся аккумуляторы Кургана.

Ну вот, ковш вполне успешно захватил здоровенную глыбу, и бульдозер утолкал её за пределы расчищенного пространства. Надсадного рычания его двигателя, конечно, не слышно, но лунный грунт прямо-таки заходил под ногами – мотор-то мощный.

Вержбовски осмотрелся ещё раз. Все, кто сейчас находились на поверхности, заняты делом: устанавливают, или проверяют работу разных датчиков, помогают с уборкой породы, берут образцы, ведут топографическую съёмку и т.п.

Он один не вписывался в общую деловитую суету. Ещё бы, ведь он – не прикладник.

Он – учёный-архивист. То есть, такой, который большую часть жизни работает с документами в архивах и библиотеках: с клинописными дощечками, манускриптами на папирусе, или полуистлевшем пергаменте, надписями в гробницах, и всём прочим в таком же духе.

Так что в случае чего, так и так ему придётся работать только тогда, когда появится новая надпись. Или таблица. Или…

Вот именно. Ждать неопределённый срок. А у него и дома дел невпроворот.

И именно поэтому (а вовсе не потому, что он такой отчаянно храбрый и нетерпеливый) он и заправил сегодня скафандр полным запасом кислорода, и в боковой карман попросил пристегнуть и подсоединить к магистрали резервный баллон. Воду и питательную пасту тоже влили до верхних кромок бачков.

Начальник отдела материального обеспечения посмотрел на него как на идиота – большинство выходивших работать в шестичасовую стандартную смену, наоборот, старались нагрузиться по минимуму: какой смысл таскать на себе еду, да ещё такую безвкусную, когда в блоке общей столовой земные деликатесы! Ну вот с кислородом – да, действительно, некоторые ставили как и он, запасной баллон – мало ли… Лучше подстраховаться!

Впрочем, кого он пытается обмануть – надо быть честным хоть с самим собой. Он задумал это не потому, что дома ждут дела. И не потому, что он пока – самый ненужный член экспедиции. И, конечно, не потому, что наконец нашёлся… Эванс.

Нет, данные, поступившие из «чёрного ящика» скафандра Эванса, конечно, помогли… Решиться окончательно. Но они явились просто последней каплей. Подтвердили его расшифровку обнаруженной и зафиксированной роботом-разведчиком таблицы на колпаке.

Буднично и неторопливо он прошёл к расчищенному центру верхней грани Кургана.

Вошёл в обозначенный круг.

Вот и всё. Он – второй. Пусть и не такой отчаянно храбрый, как всё тот же Эванс, но вполне обдуманно решившийся на это. Но он – не космонавт-профессионал, а Учёный. И он постарается полагающуюся ему… «научную беспристрастность» – сохранить. Там, внутри.

Так. Вот и падение. С высоты фута. Точно. Порядок.

Попинав тяжёлым ботинком, он нащупал кромку ограничивающего поля, и перешагнул через него. Камеру он включил ещё снаружи. Теперь оставалось только комментировать, и следить, чтобы изображение резко не дёргалось, как было у первопроходца…

Продублировав то, что у Эванса получилось не совсем резко, или хорошо видно, Майкл прошёл ко второй малой площадке. Для себя он решил, что никакой это не выход, а просто спуск на нижние уровни Кургана. Да и большинство специалистов там, на Базе, считало так.

Переход тоже произошёл мгновенно, как только его тело оказалось полностью в границах кромки металлического диска. Падение с футовой высоты тоже прошло штатно.

Вот только в полной темноте.

Хорошо, что догадался подсветку камеры не выключать.

Комната. Круглая, диаметром ярдов пять. Из неё ведут два проёма. Размеры их – примерно полтора ярда на два с половиной. Он спустился с площадки – здесь никаких барьеров не имелось.

Обошёл по периметру комнату, снимая всё, что попадало в поле зрения. Но кроме голых и тоже серо-розовых стен, не наблюдалось… Вообще ничего.

Вот, правда, на потолке… На потолке, на высоте около пяти ярдов, в его центре, находился… плафон, что ли? – плоский отсвечивающий круг из материала вроде плексигласа. Диаметр его не превышал ярда, а толщина – дюйма.

И – всё. Н-да… Спартанская прямо-таки простота.

С чувством глубокой… неудовлетворённости он прошёл в один из проёмов.

Ага, уже интересней. Толщина стены оказалась чудовищной – более шести ярдов. Выходил проём в кольцевой коридор, опоясывающий круглую комнату по периметру.

А-а-а, вот в чём дело…

Проходы в комнаты, смежные с круглой, оказались снаружи. Они нагло зияли пустотой и полным отсутствием дверей и косяков. Так что он только что прошёл не мимо сплошного монолита стены, а мимо боковин комнат. Чистая же толщина стены составляла не больше ярда. Глубина комнат и ширина не превышали четырёх ярдов – почти как у них на Базе. А их наружная круглая стена, похоже, проходила как раз под всем периметром боковой стены верхнего зала.

Что ж. Грамотно с точки зрения архитектуры: чем прочнее, как говорится, тем…

И всего таких комнат, примыкающих к камере «лифта» оказалось четыре – они так и располагались девяностоградусными сегментами.

Осмотр их и съёмка принесли весьма бедные результаты и комментарии. В стенах кое-где имелись ниши. И проёмы. Некоторые вели в смежные комнаты, некоторые были глухими. В разных местах таких ниш, а кое-где и прямо в стенах, были углубления и впадины. Круглые и прямоугольные.

Засунув камеру практически внутрь одного из таких углублений, он отлично заснял ряд металлических штырьков, явно служащих для подключения каких-то разъёмов или кабелей.

Смотри-ка, инженерная мысль работает примерно одинаково и спустя три миллиарда лет… Возможно, специалист по психологии и проектированию подобных устройств сможет что-нибудь узнать и о их мышлении, и строении тела.

Однако ему, как гуманитарию, ни расположение, ни конфигурация, ни размеры таких разъёмов ничего не скажут.

Поэтому добросовестно отсняв всё для «чёрного ящика», он вернулся в кольцевой коридор.

Его наружная, плавно загибающаяся, стена, намного интересней: в ней имелся ряд проёмов, перекрытых настоящими… дверьми! Вот с дверьми было понятней – их размер предполагал, что существа, проходившие сквозь них, процентов на двадцать крупнее людей.

Он насчитал двенадцать дверей. Добросовестно отснял внешний вид странного, немного напоминавшего алюминий, металла, из которого они были сделаны. На высоте примерно ярда от пола в левом краю всех дверей имелись металлические же ручки. Одну из них он добросовестно попробовал покрутить.

При поднятии рукоятки до упора вверх, дверь, потянув на себя, удалось открыть.

Похоже было, что её петли сидели в косяке – совсем как у земных.

Спросив у самого себя: «– Вы это видели?!», он вошёл. Прокомментировал большую, где-то пять на шесть, комнату, с пятиярдовой же высотой, и странную – не то пластину, не то клавишу у входа. Ткнув в неё пальцем, (А чем же ещё?!) он зажёг свет на потолке, в таком же плафоне, как в камере лифта.

Ага, неплохо. Свет неяркий, но… Повторное тыкание дало усиление раза в два, затем – ещё, и ещё в два. Теперь ослепительное сияние заливало всё настолько резким светом, словно он стоял под колпаком в хирургической операционной.

Чтобы не ослепнуть, он ткнул панель ещё раз. Снова полная чернота. Ф-фу…

Пораскинув мозгами, он вышел в коридор. Верно – вот и панели-выключатели. Как это он их сразу… Правда, их всего три – вот ближайший. Ага, свет зажёгся. Пока тусклый. Теперь – снова комната.

Зажёгся. Ладно, полумрак его вполне устроит… Займёмся комнатой в торце первой, как он её для себя обозначил, «жилой». Из двенадцати.

Этот дверной проём привёл его ещё в одну комнату. Она оказалась меньше в длину, но больше в ширину. Стены, как дальняя, так и ближняя, шли по дуге, явно повторяя очертания коридора и наружной стены Кургана, а толщина стен составляла тоже не менее ярда.

Жильё. Но где же тогда… Ага – вот. Две двери – уже в боковой стене.

Открыв первую, он обнаружил клетушку, очень похожую на самый обычный… туалет – если судить по большому отверстию в полу, уходящему в темноту…

За второй же была комната, выполнявшая, скорее всего, функции ванной. Правда, ни ванны, ни раковины, ни унитаза, конечно, не было, о чём он поторопился попенять – ведь по форме зада можно судить о теле любого существа чуть ли не лучше, чем по так называемому лицу.

Тут он обнаружил, что тыкая в панели выключателей в их нижней части, можно выключать свет сразу, а не проходя последовательно все стадии яркости. Разумеется, всякие ниши в стенах, с разъёмами, имелись и здесь. Однако ничего, так сказать, «движимого», в комнатах не оставили. То есть – абсолютно ничего, что можно было бы отсоединить, или взять с собой: только стены. Однако цвет их в жилых, как он их для себя назвал, комнатах, был, скорее, голубовато-зелёный.

Впрочем, в соседней «квартире» цвет оказался нежно-розовым. А в следующей – светло-фиолетовым. Ух ты, индивидуальный вкус, оказывается, учитывался и инопланетянами!.. Заодно подтвердилось близкое совпадение диапазонов восприятия светового излучения. И – кое-что выяснилось про характерные особенности психики.

Ещё в шести каютах он не нашёл ничего принципиально нового.

Оставшиеся две были куда крупней. Как он понял, за счёт того, что отсутствовали внутренние перегородки. Похоже, здесь было что-то вроде общих комнат – для управления, или развлечения, или ещё чего-то такого же. Во-всяком случае, разъёмов и ниш в стенах оказалось значительно больше, чем в «жилых». На месте туалетов же и ванных оказались комнаты совсем без разъёмов, хоть и со световыми колпаками – возможно, они использовались как склады.

Хотя, конечно, тут нельзя уверенно что-то утверждать: ведь ни стеллажей, ни ящиков, ни даже пометок на стенах жившие и работавшие здесь не оставили. Цвет стен – нейтрально-белый. Деловой. Ну точно – склады…

Пройдя по всем комнатам, и решительно погасив свет, Майкл объяснил в микрофон, что собирается делать, и вернулся к лифту. Тот мгновенно перенёс его на… третий уровень.

Комната-приёмная и ближайшие к ней четыре повторяли конструкцию второго «этажа».

Он вышел в коридор и зажёг свет. Двери в наружной опорной стене были… Не от кают.

Во-первых, они были выше – ярда четыре, во вторых – шире: тоже четыре. Тут явно установлено какое-то оборудование. И дверные «ручки» не поворачивались.

Всего же комнат (вернее, дверей) оказалось восемь. Отсняв всё, попыхтев, и почертыхавшись, он убедился, что этаж с силовыми установками, явно дающими энергию для освещения, ноль-транспортировки, и всего остального – заблокирован. Причём – надёжно.

С одной стороны – обидно. С другой – и слава Богу. Мало ли чего он мог понатворить, сунувшись в то, чего не понимает… Хотя – можно подумать, хоть кто-то на Земле тут хоть чего-то понимает!..

Опять повыключав везде свет, он вернулся к лифту. Влез. Так. Перенос! Это – второй этаж.

Он набрался терпения и не сдвинулся с места. Всё правильно – через полминуты его перенесло на первый.

Он вылез из-под колпака. Подошёл к стене. Сел прямо на пол, опершись об неё ранцем скафандра.

Устал. Ноги трясутся – таскать на себе под сто кэгэ, пусть даже на Луне и в виде пятнадцати – тяжеловато. Да и поворачиваться неудобно… Самое время поесть, попить… Ну и всё остальное.

Кислорода осталось ещё на… посмотрим… Двадцать восемь часов.

Камеру и фонарь он пока отключил. Пока сидел и ел, думал.

Через полчаса заставил себя встать. Пора дальше. Вот уж действительно, прогулка по Вселенной. Включив снова своё оборудование, он двинулся к колпаку: первый визит на Меркурий.

Судя по чуть увеличившейся силе тяжести, это и вправду был Меркурий. Молодец Эванс.

Спустя час он убедился, что помимо возросшего «Ж» здесь и свет поярче. Может, всё же какую-то долю энергии местный Курган получает от Солнца?..

Ну а больше абсолютно ничего интересного ему не встретилось – всё те же этажи, каюты, и заблокированные проходы в «машинном» отделении… Он спешил, так как хотел побывать везде, и посмотреть всё, что успеет.

Поэтому на Венеру отправился, даже не передохнув. А зря. Тяжесть скафандра недвусмысленно показала, что дома нужно было отнюдь не пренебрегать физическими упражнениями.

Со стоном протаскивая свою «раковину» по комнатам и коридорам, он ругался про себя, и вслух – отключая диктофон.

Правда, что толку, что он ругался – газоанализатор всё того же военного робота однозначно показал: кислорода в атмосфере Кургана – ноль целых, хрен десятых, азота – семьдесят, а остальное… Старые добрые метан плюс аммиак: основные газы первичной атмосферы самой старушки-Земли на заре Времён…

Ну и конечно этот факт сразу разделил учёных международной экспедиции на два непримиримых лагеря. Первые считали, что именно такова атмосфера, которой и дышали строители Курганов. Поэтому весь метаболизм, и, само-собой, внешний вид, коренным образом отличается от…

Вторые считали такую смесь – защитной. Она, якобы, консервирует механизмы и устройства Курганов от разрушения, а стены – от коррозии. С чем, учитывая агрессивность горячо любимого аммиака, Вержбовски при всей безграмотности в плане химии, никак согласиться не мог.

Уже без начального трепета и энтузиазма, смешанного с банальным страхом, он методично стал выполнять… работу – да, никак по-другому её сейчас и не обозначишь.

Вот это да! Он чуть было снова не выругался вслух. Затем осторожно подошёл поближе, и медленно и аккуратно всё заснял. Ну и дела! Теперь-то Ксенозоологам на Базе будет чем заняться! Надо же!..

В одной из сегментных комнат без дверей лежал… Иначе не назовёшь – труп животного.

Правильней, конечно, было бы назвать его мумией – метан очевидно не способствовал развитию бактерий и микроорганизмов, отвечающих за разложение флоры-фауны тут, на поверхности Венеры. Так что попав сюда, скорее всего через вход, и выскочив из барьера поля, зверёк, похоже, стал метаться в поисках выхода, да так и не нашёл – и просто задохнулся.

Как же эта мумия сохранялась здесь все эти неисчислимые миллионы лет? Почему не рассыпалась давно в труху?! Может, это кожа этой зверушки столь прочна? Или её, как в болотах земли, законсервировали всё те же метан и аммиак?

Чтобы не испортить ничего, Вержбовски ни к чему не притрагивался. Зато отснял со всех возможных ракурсов и положений.

Ну и тварюга! Хотя, конечно, больше всего похожа на гигантского кенгуру. Или на Тираннозавра – как посмотреть. И, как и у обоих прототипов: мощный тазовый пояс с толстенными колоннами ляжек, сравнительно тонкими… как же их назвать-то? – нижними отделами ног, и птицеобразными лапами-пальцами. С традиционно ожидаемыми когтями.

Верхняя часть туловища казалась гротескно незначительной по сравнению с… э-э… как бы сказать для диктофона поприличней… Кормовой. От кончика толстенного лысого хвоста до носа было, наверное, ярда четыре-четыре с половиной. Трудно сказать точнее: несчастная зверушка выгнулась в немыслимое полукольцо. Видать, ужасно мучилась в агонии удушья.

Пасть оказалась широко открыта – словно в судорожном вдохе, и язык вывалился наружу, тоненьким пустым чехлом распластавшись по плоскости пола. Зубы… Пусть он не зоолог, но зубы – однозначно травоядного. Ни клыков, ни резцов. Больше всего похоже на жевательные пластины – конечно, не как у коровы… Но где-то близко. Или он зря воспитывался до пяти лет на ферме!

Огромный вздутый когда-то живот тоже указывал на довольно значительный объём органов пищеварения. Значит точно – травоядное.

Вот и есть о чём подумать. Значит, не всегда сестра-соседка нашего шарика представляла из себя необитаемую душегубку с серной кислотой в атмосфере! И эволюция шла, судя по-всему, практически идентично земной на каком-то её раннем (А может – и не очень раннем!) этапе!

Ведь росла, значит, трава – питаться, и текла вода – пить.

А, значит, имелись и насекомые – опылять всю эту… Растительность.

И, разумеется, хищники – охотиться на травоядных.

Биотоп любых замкнутых систем должен быть совершенным, замкнутым.

А что же высшие – то есть разумные существа? Не успели развиться до того, как улетучился в космос кислород? Или… Оказались слишком умны, чтобы застрять в столь элементарной ловушке? Или просто не нашли выхода, и спалили себя в разрушительном пламени ядерного апокалипсиса?..

Впрочем, следы чего– и кого бы то ни было на Венере уж точно не сохранились сейчас. Серная кислота и жуткие ветра всё растёрли в мелкую пыль. И сделали это очень, очень давно…

Зато ему теперь нашлось о чём подумать, и чем заняться, пока он, пыхтя и отдуваясь, тащил своё тело проверять остальные помещения второго и третьего этажей.

Нет. Ничего путного. В смысле, находок, а не размышлений. Впрочем, и размышлений – тоже. Разве что о тщете всего сущего…

Покончив с Венерой он, подумав, вернулся на Луну.

Ф-ф-у… Как приятно отдохнуть и расслабиться после такого «марафона на выносливость».

Хорошо, что хоть сердце у него здоровое: вот сейчас отдохнёт немного, подкрепится, и – на Землю!

Может, там окажется кто-то, или что-то из древних созданий? Вот уж был бы подарок для палеозоологов! Ладно, сейчас он это проверит.

Час отдыха позволил немного унять дрожь в непривычных к тяжести ста килограмм скафандра, ногах. Оборудование которого, к счастью, работало, как часы: в нём можно вполне жить. Хм. Мазохисту. Потому что даже не почесаться как человеку…

Однако ничем особо интересным помещения земного Кургана его не порадовали.

Правда, он нашёл двух совершенно рассыпавшихся в труху бабочек, оставивших смутный и блёклый контур-след на полу в кольцевом коридоре, и какое-то странное насекомое, вроде помеси жука и богомола. От него сохранились только хитиновые пластины и сегменты тела – выпуклых форм и мелких размеров. Но он заснял и их с соответствующими комментариями.

Про то, что артефактов педантичных пришельцев не обнаружилось, можно не упоминать.

Он даже попенял им – хотя не слишком сильно. Ещё бы: если бы что и осталось, вряд ли оно было бы лёгким, а тащить ещё и ЭТО к площадке на себе, и переносить на Луну было бы… тяжеловато. И долго. Ну, может, и не долго – но всё равно лень. Его цель – общий обзор!..

Так что после позволившего ему несколько отдохнуть, и совершенно «пустого» Марса, он быстренько решил отправиться на первый из обозначенных спутников Юпитера, (похоже, это – Ганимед) минуя слишком уж рискованный вариант с Фаэтоном. Возможно, конечно, что после развала планеты на пояс астероидов, Курган пришельцев и сохранился, и даже функционирует, летая где-то там, за Марсом, в кольце малых планетоидов, вокруг Солнца…

Но уж слишком рискованно – пусть лучше первым идёт робот!

Тяготение на Ганимеде не сильно отличалось от Меркурианского, или Лунного. Отлично.

А вот обход всего Кургана снова не дал ничего. Плохо.

К этому моменту у него оставалось кислорода часов на пятнадцать, и он поторопился продолжить круиз – благо, остальные обозначенные три спутника Юпитера и четыре – Сатурна, не сулили особой нагрузки его измотанному телу.

За три часа он осмотрел оставшиеся три у газового гиганта, и отправился, если верить таблице, к великому волчку с кольцами.