Да здравствует Герберт Уэллс!

Зато когда догадался слезть, и попереть на меня с мечом – и получил. Огромным суком от этого же дуба – по чёртову ведру на голове. Загудело прилично. И поверьте моему слову: не помогают эти вёдра от оглушающего удара!

Чтоб «добить» всех, в том числе и того, с почкой, и того, что оглушил, и того, что ссадил, метнув копьё, пришлось применить большой меч. Который отобрал у последнего оглушённого. Не церемонился: они бы меня точно не пощадили. А подход к этим скотам с нормальной моралью, и качание речуги о «правах человека» в мои обязанности не входит. Миссия – выжить!

Поэтому придирчиво и почти равнодушно оглядываю поле боя.

Победа окончательная, и сомнению не подлежит. Собак выживших – одна.

Людей – никого.

И, если честно, описание произошедшего заняло гораздо больше, чем сами мои действия. Но не писать же: «Бам»! «Бух!» «Бдынш!» «А-а-а!!!», «На тебе!..», «У-у-у!..»

Порядок. Можно вызывать тренера.

15. Погибший город

По лицу тренера, конечно, трудно судить, доволен он или нет моими конкретными действиями. Правда, я никогда особого одобрения и не жду. Если всё выполнил. Другое дело – если тренер найдёт в моей «работе» ошибки или нерациональные действия. На такие он обычно указывает. Но сейчас делаю выводы из его молчаливого кивка в пользу себя, любимого: раз не критикует и не ругает, значит – выполнена миссия. Без нареканий.

А поскольку время ещё – целых восемь минут, могу раньше положенного переходить к Свободному Поиску. Если готов.

Готов, понятное дело. Кто ж в моём положении – откажется?!

Гул, давление на уши, шлем жужжит, и тело словно трясётся на невидимой центрифуге… Вспышки перед глазами… Но вот всё и успокаивается. Порядок, стало быть. На месте я.

Куда попал, правда, вначале не понял. Поскольку когда привычно открыл глаза, ничего не увидел. Темнота вокруг, тишина, только в отдалении что-то капает – так бывает в пещерах. За это же говорит и чёртова тьма, буквально – кромешная, и странный запах – не то плесени, не то – гнили, не то – грибов!.. А, может, и всего этого вместе взятого.

Встаю с жёсткой и сырой холодной поверхности, на которой оказался в лежачем положении на спине, и пытаюсь вглядеться в окружающее пространство. (Двигаться, правда, ни в какую сторону не спешу: удариться пальцами ног обо что-нибудь, споткнувшись, или грохнуться в какую-нибудь только этого и ждущую яму, не хотелось бы.) Единственное, что утешает – раз я не вижу никого из врагов, значит, и они меня не видят. Ну, по идее. Хотя как знать: может, тут есть какие летучие мыши, или ещё кто – с сонаром. Или тепловизором. Ну, или акустическим преобразователем. Ну, или уж совсем в хреновом случае – крысы. Они как раз любители всяких там подземелий и пещер…

Ладно, не будем о плохом. Лучше о хорошем: не проходит и двух минут, как начинаю я смутно что-то видеть. И это радует. Не придётся, стало быть, делать всё наощупь…

Ага – нахожусь я в длиннющем, и с полукруглым сводом сверху, как бы коридоре. В одном из его концов явно гораздо светлее – оттуда и доходит ко мне слабое, и будто бы серое, свечение. Становится видно, что очнулся я всего-то в шаге от какой-то вертикальной и довольно ровной поверхности. Стена?

Протягиваю руку. Трогаю. Да, довольно ровно, и… шершаво.

Бетон, чтоб мне лопнуть! Впрочем – лучше не надо.

А пол? Хм-м… То же самое. Только ещё и мокрый: кое-где вода даже стоит лужицами. (Ну правильно: где-то же «накапанное» должно собираться!)

Интересно. Похоже, оказался я в каком-то подземельи вполне искусственного происхождения. И теперь мне предстоит то ли постараться выбраться на поверхность, то ли – задержаться тут, чтоб выяснить, что за опасности и враги подстерегают меня здесь, внизу. Э-э, посмотрим. В любом случае мне нужны оружие, еда и вода. Питьевая.

Вот сейчас, когда зрение уже неплохо приспособилось к гнетущему полусумраку, начинаю я видеть, что ширина коридора – метров восемь, и посередине его проходят две словно бы… Рельсы?

Точно! Из бетонной поверхности пола на полладони торчат и шпалы. Тоже бетонные. А вот рельсы – явно из металла. И явно по ним давно никто не ездил: покрыты сверху корочкой из ржавчины…

Колея метро, стало быть. А вон – в правой стене – вмонтирован и контактный рельс-балка. Правда, никакого желания проверить, сохранился ли тут ток, у меня почему-то нет. Испепеляться я предпочитаю в самую последнюю очередь! Поэтому двинем-ка в сторону, где есть что-то вроде источника света. Проверим, что же там за, вот именно, источник. В метро таковым источником может служить…

Чёрт. О чём это я?Вовсе не обязательно тут иметься привычным электрическим лампам. Кто читал «Метро – 2034», и все его многочисленные клоны и продолжения (А таких читателей наверняка чертовски много!), прекрасно знает, что электричество в подземельях вовсе не обязано сохраняться! И свет может запросто быть и от гнилушек, и от грибов, или вообще – от бактерий всяких… Ну, или уж от костров. Если есть чего сжечь.

Но в моём случае сколько ни смотрю на слабо проступающие контуры выходного отверстия тоннеля, ни малейших признаков дрожания или колебания источника света не вижу. Стационарный, стало быть. И – никакого костра. Или просто – пламени.

Медленно продвигаюсь по тоннелю, про себя чертыхаясь, когда случается наступить босой подошвой на какой-нибудь не то камешек, не то – гравий. Постоянно прислушиваюсь, оглядываюсь назад, и чешу в затылке. Странно, да. Я как-то привык, что в тоннеле метро уже в полуметре-метре от стенки вагона полно всяких там кабелей, подвешенных на кронштейнах, и попадаются разные стальные ящики и боксы, с барахлишком, нужным для функционирования всего этого сложного добра, не говоря уж о фонарях аварийного освещения, разметке на пикеты, и всём таком прочем…

А тут – ноль. Только стены, без малейших следов, что что-то на них висело, или было вбито. Да и то, что от колеи до стен никак не меньше трёх шагов, напрягает. Ну не бывает у нас такого широкотоннельного метро!

Значит, или я не на земле… Или уж на земле, но в каком-то особенном метро. Которое, может, и не метро, а, например, стратегическая система для хранения разных стационарных баллистических ракет. Или ещё чего. Что в силу гигантских размеров требует для перевозки железнодорожных платформ. Или вагонов.

И в этом случае мне нужно ждать в первую очередь противодействия со стороны наверняка имеющейся на таком важном объекте, охраны. А вот если её не будет, это будет означать… Э-э, мало ли чего это будет означать! Скажем, то, что погибла местная охрана, да и вся цивилизация, от чего-то глобального. И остались капитальные катакомбы, по которым я сейчас осторожно крадусь, абсолютно без чьего-либо присмотра…

Хотя тогда тут от как раз крыс – было бы не протолкнуться! Они большие любители опустевших подземных лабиринтов и пещер…

Ладно, чего гадать: нужно смотреть! Исследовать. Вот этим сейчас как раз можно и заняться. Дотопал я-таки до освещённого места.

Ну и никаких сюрпризов: это самая банальная станция метро. Именно для людей, а не всяких там «баллистических» и стратегических.

Перрон, высотой с метр, или чуть больше, и длиной шагов в сто. Ширина непривычно велика – шагов тридцать. Посередине огромного пустого пространства, над которым аркой выгнулся высоченный потолок, стоит с десяток круглых… Как бы тумб с сиденьями. Нет, не так: эти сиденья, оказывается, на консолях приделаны к этим самым двухметровым в диаметре тумбам. Правда, сохранились сиденья не везде: от некоторых остались только сами консоли. Сваренные, как я вижу, из металлических и чертовски ржавых уголков. А сами сиденья превратились в сгнившую труху, валяющуюся на поверхности перрона. Пыльного, и покрытого разводами грязи от наверняка протекавших сюда дождей и снегов. Унылое зрелище.

Но радует в первую очередь вот что: пусть оно и протекало через него, но всё это дело освещает, оказывается, свет, похожий на естественный, солнечный. Пробивающийся из довольно большого пролома неправильной формы, имеющегося почти в середине арочного свода станции.

Это отлично. Значит, повезло мне, что сейчас день. (Или, что вернее – меня так и послали! В полдень, как на предыдущих миссиях.) Теперь бы ещё из дыры этой как-нибудь наружу выбраться, и порядок!

Потому что ни пищи, ни воды я тут явно не найду.

А к мысли о том, что моё пребывание и в этом Мире может оказаться весьма продолжительным, я уже привык. Как говорится, до ближайшего сна… Или уж – смерти! (Тьфу-тьфу!)

Чтоб взобраться на поверхность перрона, всё равно пришлось на токонесущий рельс-балку запрыгнуть. Да-да: я помню, что нельзя допустить, чтоб остальное тело касалось одновременно ещё чего-то, когда дотрагиваешься до фазы. Вот и прыгаю…

Ну и ничего. Но на перрон я всё равно – тоже прыгаю. Правда, уже помогая себе руками – после отталкивания. И вот я наверху. Первым делом прохожу поперёк, и вглядываюсь в глубины второго тоннеля – свой-то я уже успел изучить. Ну и всё то же самое. Широкий. С рельсами. Без кабелей. И признаков обитаемости…

Вот и славно.

Потому что я пока – безоружен. А надо бы срочно это исправить. Подхожу к ближайшей тумбе с сиденьями. Всё верно: треугольные консоли из железных уголков.

Принимаюсь один из них расшатывать и раскачивать.

Металл – он и есть металл. Через пару минут обламывается в самом слабом месте: там, где были отверстия для крепления этого самого сидения, и там, где его приварили к основанию тумбы. Ну вот. Теперь у меня есть что-то вроде египетского акилака: увесистая полуметровая дрына с крюком на конце!

Значит, можно попробовать и свалить отсюда к такой-то матери: сыт я по горло вонючими, гулкими и пустыми полутёмными пространствами. Пусть и предоставленными в моё исключительное владение.

Двигаюсь туда, где в левой части торцевой стены перрона имеется широкий проём для выхода наверх: пологая лестница примерно десяти шагов в ширину. Подниматься ничто не мешает. Ступени пусть и пыльные, но ничто их не загромождает. Напрягает только тот факт, что эскалатором и не пахнет. Хотя, может, как раз это и хорошо: значит, поверхность земли где-то рядом. Неглубокое, стало быть, метро. Приповерхностное?

Собственно, и пролом об этом же говорит. Ладно, посмотрим.

Подъём по первой лестнице закончился через тридцать ступенек, оказавшихся вполне, кстати, стандартной высоты – как для людей. Широкая площадка – тоже как на самом обычном лестничном пролёте в любом обычном многоэтажном доме. От неё лестница ведёт направо.

Ещё тридцать широких ступеней. Ещё площадка. И – ещё тридцать ступеней, снова направо. А вот и выход. Хм-м…

Да, это – выход, потому что за пятью прозрачными дверями из толстенного стекла, или пластика – светло. Но не это поражает меня в первую очередь. А тела.

Вернее – остатки тел. Скелеты, облачённые в полусгнившую одежду, буквально грудами лежащие перед этими дверьми. Странно, но складывается такое впечатление, что они пытались таким образом – своей массой! – предотвратить проникновение оттуда, снаружи, чего-то опасного… Ну, или это выжившие навалили туда трупы.

Всё верно: вон, вижу я и выломанные и уложенные туда, в импровизированную баррикаду, пропускные турникеты, и что-то вроде скамеек, и стола, подпирающих чёртовы прозрачные двери, и даже что-то вроде машины для мойки перрона тут лежит – массивная железяка со щётками под днищем, пристроенная так, чтоб блокировать пару дверей. И даже мусорные урны… Словом, та ещё методика блокирования.

Но, похоже – сработала. Потому что никого тут, внутри, живого – нет!

Или я просто не успел с ними встретиться и познакомиться?..

Вот и встаёт актуальный вопрос: я буду пытаться отсиживаться здесь, внизу, стараясь раздобыть воду и еду в наверняка имеющихся тут служебных помещениях, или…

Что значит – «или»? Попрусь я наверх, конечно! Отсиживаться в подземельях, словно я, вот именно – крыса, не в моих традициях! Впрочем, лезть в самое пекло очертя голову – тоже не в моих традициях. Нужно делать всё с умом. А для этого расчистить один из выходов от блокирующих его препятствий, и подготовить себе тут пути отступления. Если кто-то там, наверху, окажется – ну совершенно непобедим!

Приступаю к этому делу, преодолевая естественное омерзение и брезгливость. Но – методично. Определив для начала, какая дверь защищена слабее остальных. Вот она: прямо в центре. Меньше всего тут предметов, а больше – тел. Которые сейчас практически ничего не весят, а вот когда были облечены в плоть, наверное, создавали пытающимся проникнуть сюда вполне адекватное препятствие – своим весом. А использовали их так те, кто тут всё это понастроил и понаворотил потому, что, зуб даю, были мертвы они ещё до этого. Определил по неестественным позам, и дыркам в двух черепах. Круглых, словно от пуль. Правда, я не патологоанатом, чтоб по столь косвенным признакам делать окончательные выводы о причинах смерти этих бедолаг… Впрочем, скелеты я стараюсь особо далеко не убирать: мало ли! Вдруг придётся наваливать обратно. Хотя сейчас, когда почти ничего не весят, вряд ли от этого будет толк.

Попутно прихожу я к выводу, что нападавшие и стремившиеся проникнуть сюда были не слишком массивны, и их было не слишком много – иначе не помогла бы столь дохленькая баррикада. Но в том, что они были чертовски опасны, сомневаться не приходится: иначе, вот именно, не было бы смысла огород городить.

Жаль только, что никого из этих таинственных нападавших не осталось там, снаружи. Хотя бы – мёртвых.

Когда расчистил проход сквозь баррикаду, выяснилась неприятная штука. Заперты, оказывается, все эти двери. На замки с мощными язычками. Хм-м… О!

Приходит мне в голову мысль, и начинаю я, снова преодолевая омерзение, и морщась, шарить по карманам истлевшей одежды – но не всех, а только тех, кто одет в подобие синей униформы: наверняка служащие этого самого метро! И точно. Вот он. Ключ. На брелке. Явно универсальный для всех местных дверей: под трёхгранник.

Замок, разумеется, заржавел. Но быстро поддаётся моим усилиям.

Теперь вот ещё что. Мне нужно этот с таким трудом добытый ключ где-то хранить. У себя. Хм-м… На голом теле не больно-то… А где-то я тут… Точно. У одного из обысканных мной парней в кармане имеется и моток тонкой проволоки в оплётке. Медной. Электрик, что ли? Неважно: отламываю примерно с метр, и вешаю ключ себе на шею: на как бы цепочке. Ну и порядок: дрына и ключ при мне.

И вот теперь я готов к выходу наружу.

Выбираюсь в как бы приямок: вход в метро тоже в углублении, наверх ведут ступени. Двери решаю не запирать, но за собой прикрываю. Поднимаюсь.

Когда наконец моя голова появляется над парапетом, с трёх сторон окаймляющим выход, ничего неожиданного меня не ждёт: большой город. Логично: кто бы стал строить метро в деревне, или в чистом поле! Рядом большой крестообразный перекрёсток, с улицами шириной даже побольше, чем у давешнего перрона… И машин, замеревших недвижно на этих улицах – полным-полно! И окружает всё это дело застывшая грозными молчаливыми стражами, ну, или, если угодно, свидетелями былого величия, череда высоченных и длиннющих небоскрёбов. В самом низком насчитал сорок этажей.

Живых или потенциально опасных никого не вижу.

Осторожно, стараясь не шуметь, подхожу к ближайшей машине. Напоминает она нашу престижную Ламборджини: обводы стремительные, формы спортивные, силуэт приземистый. Вот только… Боковое стекло разбито – не опущено, а именно – разбито, и осколки до сих пор посверкивают в сером тусклом свете белого круга, что здесь заменяет солнце. Впрочем, может, оно и другого цвета, только всё небо плотно затянуто непроницаемой пеленой плотных серых облаков.

Заглядываю внутрь салона.

На переднем сиденье – остатки того, что явно было когда-то водителем.

А немного от него осталось. Только кости, валяющиеся сейчас и на сиденье, и под ним, и обрывочки одежды… Проклятье! Сожрали, похоже, моего водителя, причём – прямо на месте. И поскольку на костях вижу следы бороздок, и такие же бороздки расчерчивают и обивку сиденья, понимаю я, что и когтями и зубами нападавшие вооружены полноценно. И было их, этих нападавших, ох, много. И стекло машины оказалось слишком тонко, чтоб удержать их.

Следовательно, человек посчитал, что бежать ему некуда, или смысла нет, поскольку, скорее всего – летала над ним, или бегала вокруг, и всех прочих захваченных врасплох бедолаг-водителей, огромная стая или толпа нападавших. Поэтому и пытался хозяин «Ламбо» просто отсидеться в своём доме не колёсах. Надеясь на вот именно – его непроницаемость.

Что же это за гады такие, достаточно мелкие, как вижу по расстоянию между бороздками от зубов-когтей, и достаточно сильные, чтоб сломать стекло автомобиля? И почему ни одного из них я так и не вижу? Может быть…

Может быть, и вероятней всего, это, вот именно, кто-то летучий. Потому что замечаю я странные проломы в окнах верхних этажей небоскрёбов. Во всём остальном вполне целых. А как известно летучие мыши предпочитают ночной образ жизни. Вот и спят там себе наверху, в ожидании, когда наступит долгожданная ночь.

Время охоты!

Впрочем, если б было так, все те, кто пытался скрыться в метро, с наступлением утра запросто могли бы разойтись по домам.

Хотя откуда мне знать – может, они в основной массе так и сделали. И те, кто оставались внутри – последние из пессимистов, посчитавшие, что защита из толстых бронированных стёкол понадёжней будет?..

Так что будем исходить из самого наихудшего варианта: кто бы тут не поработал, он может нападать и днём. И – стаей. Ну и что мне теперь, спрашивается, делать?!

Думаю недолго. Для начала иду по улице, внимательно оглядываясь. Ага: вот супермаркет. Заодно по написанию букв однозначно понимаю, что к людям эти гуманоидные судя по костям и ступенькам создания явно никакого отношения не имеют: нет у нас никаких наций или народов с таким алфавитом! Так что о том, что это – магазин, догадываюсь по товарам, до сих пор пылящимся на длиннющих рядах типичных супермаркетовских полок.

Внутрь захожу прямо через пролом в панорамном стекле заведения. Ух ты!

А, похоже, кто-то тут основательно поорудовал до меня! Потому что на полу валяются и распотрошённые коробки, и банки, и остатки цветных пластиковых пакетов с оставшимся внутри содержимым. И часть полок совершенно пуста! Это радует.

Потому что даёт надежду, что могу я, если постараюсь, найти и кого-нибудь из выживших, и сейчас явно где-то, в каких-то подвалах, затаившегося. И днём выходящего на добычу! Или…

Или уже не выходящего? Потому что разграбленных полок всё-таки куда меньше, чем не-разграбленных, и там, в глубине магазина, ничего уже не валяется в беспорядке на полу, а чистота и порядок. Изобилие товаров и продуктов. Ну, сравнительное. Только вездесущая пыль траурным покровом лежит везде…

Перед тем, как двинуться туда, в недра необозримого торгово-продуктового богатства, ещё раз возвращаюсь к выходу на улицу, и придирчиво осматриваюсь: если эти, летучие, не дураки, как раз так они и могут охотиться: ловля, так сказать, на живца: на тех лохов, которые захотят тут затариться халявной едой!

Ага: я прав! Не подвел меня самый чувствительный в этом плане барометр, который я сейчас с благодарностью похлопываю по правой ягодице!

В чёрноте проёма на верхнем этаже ближайшего небоскрёба даже с такого расстояния видно шевеление и копошение! Мелькают не то конечности, не то уж – крылья! Хотя наружу пока никто и не вылез, решаю, что испытывать судьбу с одной дохленькой железякой в руке, глупо: хватаю в свободную руку чудом сохранившуюся рядом примерно двухлитровую пластиковую бутыль с прозрачной жидкостью, чертовски похожую на самую обычную питьевую воду, и рву когти к своему спасительному входу в метро!

А вовремя! А ещё хорошо, что не успел отдалиться от него больше чем на пятьдесят шагов! Да и то: так быстро я и стометровку там, дома, не бегал! Секунд да семь преодолел, слетел по ступенькам, вломился в дверь, и ещё за секунду запер её на ключ!

Буквально через мгновение после этого началось!

О-о! Простыми словами тут ничего не передашь. Тут надо бы талант Шекспира. Или уж, скорее – Данте! Потому что таких созданий, характерных как раз для ада, мог бы реалистично описать только поднаторевший в грехах, поэт!

С содроганием вспоминаю о гигантском (В таком контексте!) проломе в центре неглубоко сидящего в земле купола станции, и волосы на затылке начинают сами-собой шевелиться: с чего это я решил, что восстановленная баррикада поможет мне?

Может, на пару минут и поможет – но тылов моих она уж точно не защитит!!!

16. Город ночью

И, может, мне и не нужно пытаться восстанавливать эту самую баррикаду, если вдруг придётся снова отпирать дверь, и пытаться свалить из этой западни куда подальше?!

Однако проходит две минуты, и три, и я даже начинаю постепенно привыкать к омерзительно-устрашающему виду мрази, что тычется, азартно, и с остервенением, словно им за это деньги платят, в разные места пяти прозрачных дверей, и даже плечами не передёргиваю. И мурашки уже не бегут по коже, и даже волосы дыбом не встают при разглядывании воплощённых ночных кошмаров. А нападения с тыла всё нет и нет. Странно.

Но спускаться снова на перрон, чтоб посмотреть, почему мои рукокрылые не ломят всей толпой через дыру в куполе станции, как-то не хочется. Собственно, как и рассматривать их всё то время, пока ползают, наплевав на законы гравитации,по толстому стеклу дверей. Но приходится: по долгу, так сказать, работы. Может, суждено-таки когда-нибудь встретиться, как говорится в народных прибаутках, лицом к лицу. А вернее – к мордам.

Морда, собственно, практически не отличается от морд летучих мышей-вампиров, только немного более заострённая и большая. Ужасающих размеров белые, треугольные, чертовски острые на вид, клыки. Пасть-ротяка буквально до ушей – туда свободно войдёт та самая бутыль с водой, которую я наконец догадался поставить на пол. Уши – словно у волка, треугольные. И, само-собой – кожистые летательные перепонки между всеми четырьмя лапами.

А вот лапы – куда массивней и на вид сильней, чем у простых летучих мышей. Наверняка с их помощью тварюги могут и ходить по земле, и цепляться за ветви деревьев. Да и размерчик туловищ – тот ещё. С нормальную такую кошку. Только не упитанно-раскормленную, а – поджарую. И не «домашне-вальяжную», а завзятую. Явно меня унюхавшую, и желающую подкрепиться свежатинкой в виде теплокровного млекопитающего.

И сейчас наконец я понимаю, почему кошек там, дома, чисто инстинктивно не люблю: напоминают они, хоть и якобы «прирученные», и ужимками, и кое-какими пропорциями, и ночным образом жизни, вот этих самых незлобливых зверушек, сейчас тычущихся и бьющих телами в преграду из стекла куда только возможно, в попытках добраться до моего вожделённого тела. И уж конечно – не для того, чтоб потереться о колено.

Отличаются они, конечно, и от летучих мышей. Пропорции несколько не такие, как у наших, земных, рукокрылых. Если там, на Земле, развивались эти монстры из мышей и прочих подобных, то эти – явно из кого-то вроде,вот именно, не то – котов, не то – уж тигров. Только мелких. На привычных мне птеранодонов не похожи. Потому что чёрные с головы до пят, и покрыты пушистой короткой шерстью. (Кроме летательных перепонок, понятное дело. Те – просто чёрные, кожистые.) И пасть – не вытянута, как клюв, а именно – чуть выступает, и усищи из кончика торчат, как у хищника семейства кошачьих.

А ещё меня напрягает странный факт.

Ни одна зар-раза за всё время – что преследования, что попыток вломиться ко мне, не издала ни звука! Немые, что ли?! Ну, или это я их криков-сигналов не слышу?

Ультразвук?

Однако очень быстро выясняется, что и голоса у тварюг имеются, и чертовски визгливые, звонкие и пронзительные, и диапазон слуха-голоса однозначно совпадает! С моим.

Сверху, вертикально, падает к нам – а, вернее – к ним! – в приямок метро, что-то чёрное и большое. В последнюю секунду раскрывает с оглушительным хлопком чудовищно громадные крылья: словно у настоящего дракона! Наземь грохается так, что удар по бетону пола чую голыми пятками, а «крошка» тяжко переступает по ступеням приямка когтистыми и крепкими лапищами!

Что тут поднялось! Какой Содом! Вот тут как раз они и начались – визг, писк, дикие вопли – словно гигантской иглой, а вернее – сотней тысяч игл водят по стеклу! Тоже немаленькому. Со стороны твари «комментариев» не последовало: она работает молча!

Кстати – вот эта, упавшая с неба тварь, при ближайшем рассмотрении как раз напоминает хорошо знакомого мне птеранодона: длинный клюв с острейшими и торчащими в разные стороны зубищами, костяной череп с гигантским рогом в тыльной его стороне, могучие когти на концах рук-крыльев…

Вот только размерчик потрясает воображение – думаю, с небольшой истребитель!