Да

– В таком случае, разрешите мне сегодня обеспечить вам более качественный отдых.

– С удовольствием разрешаю.

Октябрь

Несколько дней Селлах Реттер жила у Каты. Айран представил ее как свою ученицу, хотя о наставничестве речь между ними еще не заходила. Ката не задавала лишних вопросов. Она окружила Селлах заботой, как родную сестру. Сейчас, когда в ее теле была вторая маленькая душа, она создавала своим присутствием еще больше уюта.

Но Селлах не могла принимать опеку Каты, не могла заставить себя быть благодарной. Ей нравились блины со сметаной, которые Ката жарила каждое утро, но она всегда отказывалась от завтрака, чтобы быть как можно меньшим обязанной хозяйке. Айран постоянно пропадал вне дома, и без него Селлах чувствовала себя здесь чужой. Чтобы не дать раздражению выплеснуться наружу, ей приходилось уходить из дома и целыми днями упражняться в стрельбе, ведь именно это заинтересовало в ней Айрана. Она до сих пор оставалась в неведении, что именно от нее потребуется, когда и во имя чего. Она знала только, что не вернется домой, хотя самовольно находилась вне деревни уже достаточное время, чтобы ее могли объявить в розыск.

Из четырех деревень сихэ Северного Ханства одна была занята ворами, две – ослаблены войной друг с другом. Оставалась только деревня Ив, на которую уже было спланировано нападение. В первую очередь это было необходимо, чтобы лишить сихэ южной заставы возможности оказать Хану помощь и одновременно отвлечь внимание на самые удаленные от центра земли прямо перед решительным ударом. Кату к этому времени уже увезли в подготовленное Айраном укрытие в Восточном Ханстве – дома становилось небезопасно, да и не нужно было ей становиться свидетелем грядущих событий.

Для большинства воров, как и для Селлах, битва в Ив была боевым крещением. Айран обещал посветить ее в подробности дел сразу после штурма деревни, а до тех пор вопросы о планах и целях задавать ему было бессмысленно. Она отдавала себе отчет, что при таких условиях, он мог убить ее, если что-то пойдет не так, но вернуться домой у нее не было и мысли.

Айран и Селлах подъехали к деревне Ив, когда все войско воров уже было наготове.

– Держись меня, я должен всегда тебя видеть, – сказал Айран.

Селлах фыркнула, но не стала возражать.

Воры атаковали. Все шло по плану. Их превосходство определилось внезапностью нападения. Айран и Селлах какое-то время вели бой на мечах спина к спине. Их тандем работал, как мясорубка.

Трое сихэ Ив одновременно направили на них потоки чакры Огня, Воды и Ветра. Отразить такую атаку любой природной чакрой было невозможно. Только заметив, что они кооперируются для атаки, Айран сформировал вокруг них с Селлах сферический щит из темной чакры. Реттер начала задыхаться, словно сквозь щит не проходил воздух. Айран обхватил ее одной рукой, второй продолжая удерживать щит против троих сихэ, и внезапно обрушил на них всю энергию, заключенную в сфере, в виде ответного потока. Не дожидаясь возможности пронаблюдать произведенный эффект, он принял облик Хвоста и взлетел, подхватив Селлах на руки.

– Поведешь атаку сверху. Не дай им связаться с другими деревнями.

Айран подлетел к возвышающейся башне дворца Комохо и выбил окно потоком чакры. Здесь оказались несколько мечников, но с Хвостом им было не справиться. Не прошло и двух минут, как он покончил с двумя, а последнего зарезала Селлах. Айран оставил ее на удобной позиции и стал спускаться вниз по винтовой лестнице, пробивая себе дорогу.

Селлах подстрелила всех почтовых птиц, которых пытались отправлять из деревни во время боя. Айран с присоединившейся группой воров расчистил весь верхний этаж и не позволял никому приблизиться к башне.

Только когда Айран сошелся в бою с самим Комохо, он решил, что развлечений на сегодня хватит, и выпустил в воздух сигнальный шар из чакры, с треском взорвавшийся над деревней. Воры по команде отступили, хотя некоторые из них не сразу угомонили пыл схватки. Задерживаться было нельзя, иначе преимущество перешло бы на сторону сихэ. Комохо упустил возможность и приказал не преследовать воров, находясь под воздействием техники иллюзии Айрана.

Во время привала после отступления, Селлах поспешила укрыться в уединенном месте. Ее душа орала, вопила, пылала: как могла она убивать сихэ своего Ханства?! Селлах начинала осознавать, в какую серьезную историю влезла. Но пути назад уже не было.

Айран нашел ее и позвал к себе. Когда она дважды не ответила, он подошел сам. Резко развернувшись, Селлах сосредоточила в своем кулачке огромное количество чакры для удара. Несмотря на силу атаки, Айран вывернул ее кисть и бросил девушку на землю.

– Успокойся, – он присел рядом.

Селлах тут же оттолкнулась от земли и с разворотом размахнулась ногой. Айран схватил ее за ногу, рывком подтянул к себе и повторил:

– Успокойся.

Селлах отползла от него и осталась сидеть на земле. Она тяжело дышала и смотрела в сторону, как рассерженный ребенок.

– Стань моим учителем, – наконец, сказала она.

– Уверена? – Айран не был удивлен, – У меня вообще-то нет подобного опыта.

– Но ты ведь тренируешь других воров. И меня тренировал на мечах. Мне еще нужно усилить свою чакру. Я тоже с профиля Огня, как и ты.

– Ты нуждаешься не в тренере, а в наставнике. Ты же видишь разницу.

– Если не хочешь – так и скажи прямо.

– Я сомневаюсь в правильности твоего выбора.

– Это мне решать. Макса ведь ты учил когда-то.

– В этом и дело. Где он сейчас? Не самый желанный результат для наставника. Если хочешь правду, это я виноват во всем, что с ним произошло.

– Знаешь, мне, наверное, тоже нужно, чтобы со мной что-то такое произошло.

– Не неси чепухи. Я этого не позволю.

Селлах посмотрела на него с вызовом.

– Боишься брать ответственность за мою душу, но осмеливаешься что-то мне запрещать? Научи меня темной чакре. Что это был за облик в деревне Ив? Ты же Шеган?

– Я Хвост. Делать тебя темной я не стану, это не обсуждается, ты светлая.

– А что? Макс стал темным, да? – дерзко кинула Селлах.

Он не ответил.

– Я просто чувствую себя бесполезной, – продолжила Реттер, не выдержав длительного молчания, – В своей деревне я оказалась никому не нужна. Я не знаю, как подступиться к Свету, что делать со своим светлым началом. Одной с этим не разобраться. Да и не нужно мне это. Морально я уже темная.

Айран чуть заметно вздохнул.

– Знаешь, еще в Ту однажды я встретил на улице перед общежитием академии маленькую семилетнюю девочку. Она стояла под деревом, плакала и бормотала только: «Не умирайте! Не умирайте!». Она была в полной растерянности и совершенно одна. И я знал, что у нее просто не укладывается в голове та трагедия, которую ей пришлось пережить. Я подошел к ней и сказал: «Им сейчас хорошо». Она подняла на меня голову и посмотрела сквозь слезы, так напряженно, недоверчиво. Она не понимала, что мне нужно от нее, думала: «Что он вообще знает!», она хотела, чтобы я поскорее ушел. Я не сдавался. Говорю ей: «Эти Най и представить себе не могут, сколько боли причиняют обычным людям своими глупыми семейными распрями». Она все еще смотрела на меня, как загнанный зверек. «Не плачь, – говорю, – Они хотели, чтобы ты была счастливой». А девочка так по-взрослому спрашивает: «Счастливой?» – и смотрит мне в глаза, прямо внутрь заглядывает, пытается понять. «Да, – отвечаю, – будь счастливой ради них. Они ведь отдали за это жизни».

– Девочка тогда подумала, что ты над ней издеваешься, – сказала Селлах. – Она спросила: «А можно быть счастливой, когда души больше нет? Разве можно быть счастливой, если тебя разорвали на тысячи мелких кусочков?» А ты ответил: «У тебя все еще есть душа. Поэтому живи и будь сильной. Ты должна. Уныние – не лучшая благодарность родителям». Девочка все помнит. И она все еще жива. Раз это был ты, значит, теперь у тебя нет права отказываться от ответственности за меня.

– Я не отказываюсь, – сказал Айран, – Тебе пришлось убивать невинных, не для молодой девушки эта работа. Но если сейчас понесем определенные жертвы мы, потом будет лучше другим – тем, кто сейчас еще совсем юн. Очень скоро ты узнаешь обо всем, а сейчас просто верь мне. Как тогда поверила, как верят наставнику. Все это я делаю во имя своего брата.

– Ты так и не сказал, что с Максом, – требовательно напомнила Селлах.

– Он стал темным и сейчас в Аду. И, поверь, это не сделало его счастливее. Чтобы стать Хвостом, Шегану нужна маска. Она значительно увеличивает силу, но при этом воздействует на душу. Все маски разные – есть более сильные, агрессивные и, как бы сказать, самостоятельные. Максиму досталась именно такая.

– В каком он вообще состоянии?

– С каждым днем он становится все меньше похожим на себя. Честно сказать, если хочешь его увидеть, сейчас – самое подходящее время, потому что дальше, вероятнее всего, будет только хуже.

– Отведи меня к нему, – решительно сказала Селлах.

– Тебе будет тяжело переносить атмосферу Ада, но к этому привыкнешь. Я перенесу тебя к дому Анкс, у которой он живет. На Землю тебя вернет она или сам Максим. В Аду течения времени не ощущаешь, но постарайся там не задерживаться. Когда вернешься, обещаю посвятить тебя в подробности нашего дела. Если ты готова, я могу отправиться в Ад прямо сейчас. Увидишь, что может сделать Тьма.

– Да, я готова, – сказала она и встала.

Айран тоже поднялся и посмотрел ей в глаза.

– На всякий случай, не говори Максу, что знаешь меня. Легенда такая: ты все еще живешь в своей деревне, а в Ад тебя отправила моя сестра, Лина. Она Шеган, сейчас живет с Иллисом в Ту. И будь осторожна. Если Анкс скажет, чтобы ты уходила, не возражай.

***

Анкс не могла вспомнить случая, чтобы когда-нибудь мерзла в собственном доме, поэтому постоянно кипятить чайник и сидеть, как нахохленная птица, закутавшись в шерстяной плед, было ей непривычно. Она уже в который раз переписывала страницу регистрационного журнала, в котором Ольгерд должен был вести учет всех прибывших в Азур душ, но благополучно переложил эти обязанности на нее. Сосредоточиться никак не получалось, да и писать было неудобно: лампы теперь горели совсем тускло, а от холода вовсе не хотелось вытаскивать руки из-под пледа. Ее раздражала эта вынужденная беспомощность, и вообще она была на взводе, постоянно прислушиваясь, не проснулся ли Макс.

Он теперь почти всегда засыпал один в своей комнате, если вообще засыпал. Гнетущая атмосфера распространялась по дому именно из этой комнаты, вокруг нее даже стены покрылись темными разводами. За дверью была еще более безрадостная картина: диван с разодранной спинкой и два высоких пустых шкафа были здесь единственной мебелью; на потемневших стенах отчетливо виднелось множество трещин и царапин, точно кто-то царапал ее в безумном припадке; потолок был весь черный, как после пожара.

Макс уже долгое время не позволял Мешер взять над собой контроль, но вчера снова ощущались выбросы его чакры, слышался скрежет когтей и приглушенный стон. Как он ни сдерживался, Анкс слышала все. Он просил не входить в такие моменты – помочь она никак не могла. Однажды он выбил стекло в единственном окне в комнате (новое на его месте так и не появилось), поэтому теперь мог тихо вылететь из дома и так же тихо вернуться обратно незадолго до пробуждения Анкс.

Не в силах дальше выносить ожидания она осторожно зашла в его жуткую комнату. Он лежал на диване в облике Хвоста, дрожь часто пробегала по его напряженному лицу, пальцы крепко впивались в потрепанный подлокотник, другая рука заботливо лежала на маске. Анкс подкралась к нему и постаралась осторожно вытащить Мешер, опасаясь, чтобы она вдруг не ожила. Но этого не произошло, маска была сыта. Анкс, не дыша, протащила Мешер еще немного в сторону, но вдруг Максим вздрогнул и проснулся.

– Что ты делаешь? – опасливым шепотом проговорил он, – Зачем она тебе?

– А тебе зачем?! – она поперхнулась собственным голосом, – Сколько можно, Макс?! Ты в курсе, что разрушаешь свою душу?! Посмотри, что творится вокруг, во что ты превратил мой дом!

– Я уже как-то предлагал оставить тебя, помнишь? Если ты больше не можешь терпеть нас с Мешер, я не восприму это как предательство.

Анкс молча уселась на пол рядом с диваном, нахмурившись и поджав ноги. Макс сполз к ней, снимая обличие Хвоста.

– Может тебе просто тяжело меня выгнать? Не бойся, Анкс, скажи, как есть. Я никогда не подумаю о тебе плохо, клянусь. Ольгерд меня куда-нибудь пристроит.

– Нет, Макс! – она порывисто обняла его, – Не уходи. Я не хочу этого. Я просто не понимаю, зачем, ну зачем тебе эта проклятая маска?!

– Я пока не нашел способ, как подчинить ее себе. Но Айран как-то справлялся с ней, так что я тоже этому научусь. В любом случае, даже если сейчас появится новый Шеган, перекладывать на кого-то такую ответственность я не стану.

– Этот твой Айран, от него точно нельзя ждать ничего хорошего, – она погладила его по спине, – Будешь чай?

Он выжал благодарную улыбку. Она вышла на кухню и в очередной раз поставила чайник. Последнее время у нее все валилось из рук, так что все любимые чашки уже были разбиты. От Макса она вообще старалась держать посуду подальше. Сфорца был бы здорово огорчен, не найдя на полке подаренного им сервиза (к счастью, он уже давно не заглядывал).

В дверь постучали. Это было так непривычно, что Анкс стала прислушиваться к источнику звука, никак не предполагая, что кто-то стоит за дверью. К ней приходили только Ольгерд и Сфорца, но они обычно не ждали, пока им откроют. Тем временем Макс спустился со второго этажа и, услышав стук, направился к двери.

На пороге оказалась Селлах. Она пристально осмотрела Макса с ног до головы, от чего у него по спине пошли мурашки, и сказала:

– При жизни ты выглядел лучше.

Макс отступил внутрь дома, пропуская ее. Он очень сомневался в том, что Селлах не галлюцинация, и не сразу смог с ней заговорить.

– Мертв я только на бумагах. А когда умру, стану еще страшнее, – его голос был болезненно тихим.

Селлах застыла в изумлении.

– Так ты жив? Хитро ты это устроил, – медленно проговорила она.

– Откуда ты здесь?

– Я пришла увидеть тебя. Мне помогла Лина.

– Странно, что она не рассказала тебе, как вытащила меня из тюрьмы и сделала Шеганом. Пойдем, у нас готов чай.

Они прошли в просторную столовую, куда Анкс вынесла поднос с разнокалиберными кружками, над которыми поднимался ароматный пар.

– Это Селлах, мы с ней учились у одного Мастера. Единственная из команды, кто не успел набить мне морду. А это Анкс, само терпение, приютила меня себе на голову и теперь не знает, как от меня избавиться.

Анкс тихо хмыкнула себе под нос и расставила кружки, определив для Селлах место напротив Максима. Он обхватил кружку холодными руками и обжегся. Анкс сделала глоток и посмотрела на свое волнистое отражение. Она подумала, что цвет ее глаз такой же, как крепкий чай – насыщенно карий, чуть красноватый.

– Максим, ты ведь Хвост? – прервала тишину Селлах.

– О да, веселюсь по полной.

– Значит, ты можешь делать других темными. Сделай меня Шеганом.

– Это еще зачем? Ты для этого пришла?

– Так мне будет проще жить. Со светлой душой слишком многое ранит. Я хочу стать нормальным человеком и прекратить реагировать на все так остро: на чужое предательство, на равнодушие. Ты должен мне помочь, иначе я не выдержу. Все внутри меня истерзано и выхолощено. Мне нужна Тьма, чтобы продолжать жить. Еще немного, и мне будет это безразлично, тогда и помогать будет некому.

Макс молчал около минуты, прежде чем ответить:

– Я понимаю, что ты чувствуешь. У нас обоих светлое начало второй ступени. Только я не знал этого о себе, в отличие от тебя.

– Именно потому, что мне это известно, я и прошу усилить мое темное. Это приглушит чувствительность светлого, и я перестану быть такой беспомощной. Мне сейчас очень нужно забыть про свою боль и быть сильной.

– Селлах, что вообще с тобой случилось?

– Просто мне не нужен этот мир такой, каким я его вижу сейчас. Темным быть куда проще.

Анкс недобро рассмеялась.

– Ты родилась светлой, и твое тело привыкло к светлой душе. Для тебя принять Тьму будет очень болезненно, особенно если ты собираешься развивать темную чакру. Думаешь, станешь Шеганом, и твои проблемы исчезнут?

Селлах тяжело посмотрела на нее. Анкс продолжила:

– Если ты в таком расшатанном состоянии примешь Тьму, неизвестно выдержишь ли ты это. И потом…

– Я готова принять Тьму, меня тошнит от Света, я отвратительна сама себе, – перебила ее Селлах, – Даже если мое тело с этим не справится, самое страшное, что может случиться – это моя смерть. Но кому до этого будет дело?

– Ты хочешь умереть? – пробормотал Макс.

– А зачем мне жить? Если только для того, чтобы продолжать эти бессмысленные страдания и разбивать все до последней надежды, эти тупые светлые надежды, то мне не нужна такая жизнь.

– Так что произошло?

– Макс, кого ты видишь перед собой? – спросила Селлах с вызовом.

Он поднял на нее глаза и ответил:

– Друга.

– Ха! Друга! Вот как? Может быть, внешность друга, но не душу! Моя душа разбита, я чувствую себя пустой оболочкой, никчемной и никому не нужной пустой оболочкой!

– С каких пор ты решила, что никому не нужна?

– С тех самых пор, как вы все ушли! – она перешла на сдавленный крик, – Вы… Вы все ушли тогда! Разломали, разбили душу и ушли! Ее нет! Она осталась разбитой где-то далеко! Не со мной!

Макс молчал и смотрел вниз, стараясь дышать ровнее.

– А сейчас, когда в моей жизни появился единственный человек, которому я интересна, оказывается, что я со своей чувствительностью не могу быть ему полезна в полной мере! Я начинаю сомневаться, прав ли он, хорошо ли я делаю, что слушаюсь его! Какая разница?! Какая разница, если я ему нужна?! – Селлах резко подалась вперед и опрокинула свою кружку на Макса.

Он резко сорвался с места, так что чай обжег только его пальцы, но не рассчитал сил и опрокинул стул, а потом отшатнулся к стене, не отрывая глаз от Селлах.

– Прости меня. Я не думал, что ты это так воспримешь.

– Если бы только ты! Нашей команды вообще больше нет! Хотя никто из вас на самом деле не виноват. Просто мне нужно было исчезнуть еще до академии, до вашего Северного Ханства.

– Селлах… – проговорил он, но не услышал свой голос.

У него кружилась голова, и все вокруг с монотонным гудением вращалось по кругу.

– Если хоть как-то хочешь помочь, сделай меня Шеганом. Это то, что мне сейчас действительно нужно. Я имею право, наконец, получить то, чего хочу.

– Сядь, Макс, – Анкс подошла к нему и направила к стулу.

– Что это за человек, про которого ты говорила? Которому ты нужна, – сказал он, сев и отдышавшись.

– Я не могу сказать тебе.

– Это Айран?

– Ты серьезно помешан на нем. Я не стану называть тебе имени, потому что я еще не до конца уверена в нем. Он из другой деревни, но согласен стать моим наставником. Не подумай, он не Кеаго.

– Да, конечно, расскажешь позже, может быть, – его глаза нервно бегали из стороны в сторону; он судорожно искал наиболее правильное решение.

Анкс принесла ему стакан воды и положила руку на плечо.

– Макс, ты не выдержишь этого.

Селлах посмотрела на нее с вопросом.

– Думаешь это раз плюнуть – сделать тебя Шеганом? На это уходит очень много энергии. Посмотри на него!

– Не надо, Анкс… – он коснулся ледяными пальцами ее руки.

– Тогда, может быть, ты сама? – нарочито равнодушно спросила Селлах.

– Нет уж. Все, что ты говоришь – чушь и навязчивая идея. Я не стану тратить на это силы.

Селлах с ожиданием посмотрела на Максима. Своим волнением она, сама того не зная, разбудила Мешер, и теперь маска чувствовала присутствие ослабленной живой души. Она уже шептала Максу, как хотела бы ее на десерт после вчерашнего славного пира и генерировала для него темную чакру, предназначенную для убийства. Макс решил иначе распорядиться полученной силой, сдерживать которую становилось все сложнее.

– Сядь рядом, – сказал он Селлах.

– Ты сошел с ума?! – Анкс сжала его плечо, – Ты вообще знаешь, что нужно делать?!

Сверху послышалось требовательное шипение.

– Лина подробно описывала, как делала меня Шеганом, а здесь я нашел много полезных книг. Мне этого достаточно. Давай, Селлах, если ты не передумала.

– Что это? – прислушалась она к шипению.

– Быстрее!

Она сжала кулаки, задержала дыхание и услышала биение своего сердца. Она подумала, что может сейчас умереть, поэтому лицо Максима нужно запомнить как можно лучше: бледное, сухое, напряженное, усталое. Селлах села рядом с ним, Макс уже концентрировал темную чакру в руке. Она посмотрела ему в глаза неожиданно мягко и благодарно.

Заряд! В сердце! Сила! И вдруг потеря сознания. Смутно она ощутила прикосновение холодных рук, не давших ей упасть со стула. Слеза выбилась из уголка ее глаза.

***

Сиреневая осенняя влага обволакивала медно-золотые кроны замерших деревьев. Инг и Алекс вернулись в деревню с выполненного задания по сопровождению важного торгового представителя Восточного Ханства. Над непривычным произношением важной персоны и различными казусами, возникающими на почве культурных различий, они уже успели насмеяться по дороге. Сейчас речь между ними шла об идее, на реализацию которой не приходилось особенно рассчитывать, потому что решающее слово могли сказать множество вышестоящих лиц, но никак не двое сихэ ранга Секацу, которые и так уже успели превысить свои полномочия.

– Я отослал Хану письмо со своим предложением еще из Восточного Ханства – сразу, как мы с тобой все обсудили, – сказал Алекс, – Теперь-то оно уже должно дойти. Если только Хан его прочитает – я же писал как частное лицо, без всей этой официальной ерунды.

– Конечно, он прочитает, мы же второе письмо отправили Эльхесу, он обо всем позаботиться, – с полной уверенностью ответил Инг, – Ну, и не идиоты же там у него в секретарях сидят! Должно хватить ума, что, если бы ты ждал, пока Комохо удосужится ознакомиться с твоим предложением, пока он примет решение – а, кстати, он мог и отказать! А потом еще он должен был бы составить формальное обращение и выслать его рабочей птицей, которая так загружена бумагой, что летит раза в три медленнее, чем твоя птаха. Так пока все это тянется, уже и помогать никому будет не нужно, если чутье тебя не обманывает. Все ты правильно сделал!

– Еще бы Комохо считал так же. До его сведения это довести все равно нужно. Я этим займусь. Сейчас отчитаемся за задание, а потом я у него останусь, и все объясню.

– Ты, брат, что-то путаешь. Как это я могу уйти и оставить тебя отбиваться одного? Если я пообещал тебя поддержать, значит, до конца с тобой.

Когда Сефиды появились у Комохо, он обсуждал что-то с Иллисом, перекладывая страшный ворох бумаг. Загруженность работой главы деревни и присутствие постороннего могло все испортить, но им достаточно было только переглянуться, чтобы принять решение: «Сейчас, или никогда». Они отчитались в результатах работы, что не вызвало у Комохо даже видимого внимания, и, сделав паузу, перешли к главному.

Алекс изложил свои опасения по поводу происходящих в Ханстве событий. Во-первых, необычайно долгое отсутствие Комохо Эр на собраниях глав и различных встречах, во-вторых, необъяснимое организованное нападение на деревню Ив и передвижение по Ханству неопознанных войск, в-третьих, исчезновение Селлах. Но на все это можно было бы закрыть глаза, если бы не острое предчувствие беды, а своей интуиции Алекс привык доверять. О подозрениях по поводу беспочвенности войны между Ту и Ма он умолчал.

Комохо выслушал его на этот раз с куда большим вниманием. Он сделал Алексу знак продолжать. Лицо Иллиса от волнения стало каменным – он хорошо помнил, что Лина говорила ему о близости восстания.

Алекс решился продолжить и добавил, что уже написал Хану письмо, в котором предлагал всем деревням собрать войска и заранее выдвинуться к деревне ксэ.

– Это совершенно недопустимо и непростительно с твоей стороны, Сефид, – сказал Комохо, – Ты выступаешь перед Ханом с предложением, требующим обязательного согласования со мной. Это вопрос государственной важности. К тому же предположения такого характера могут быть трактованы как недоверие к политическим решениям Хана или как намек на его недальновидность. Прежде стоило трижды подумать. Как тебе это нравится, Иллис? Это ведь твой ученик? Этому ты учил в академии? Или такое влияние на вас обоих оказал Николас Сефид? Вы позорите честные имена лучших воинов, вложивших свои силы в ваше обучение, мое имя, имя всей деревни в глазах Хана.

Инг дождался, пока Комохо закончит, и обратился к нему:

– Господин, своими словами и поступками мы оба не раз доказывали, что преисполнены уважения и преданности к нашей деревне, к вам и ко всем наставникам. Трактовать наше предложение как оскорбление – это значит не доверять себе самому.