И всюду тьма

И постепенно голоса стали принимать отчетливые очертания.

– Да невеста графа прекрасно понимает, что ей ничего не светит! Только до тебя это еще не дошло.

– Неправда! Граф… г-граф, он просто мужчина! Но он всегда заботится о леди Веронике. Он никогда ее не оставит!

Срывающийся голос принадлежал Лиззи.

– Святая наивность… Хотел бы жениться, уже давно женился бы. С их помолвки сколько прошло, лет десять?

– Да все пятнадцать уж поди. А он привел себе молодуху и в ус не дует. Знает толк в жизни. – Раздался низкий, гогочущий смех.

Ана поежилась от отвращения. Теперь она отчетливо слышала все голоса. Больше не осталось ни звуков за окном, ни из печи, ни звона посуды. Только люди, только беседа. У Аны мурашки побежали по коже, когда она в очередной раз поняла, на что способна и как легко ей это далось.

– И каково тебе прислуживать девчонке, мешающей твоей любимой госпоже? – в голосе слышалась насмешка.

– Не знаю… – раздались всхлипывания, – я ничего не знаю! Надеюсь, Вероника сделает так, чтобы она исчезла!

Ана замерла, в глазах выступили слезы. Она не поняла, почему ей так захотелось плакать, что за щемящее чувство сдавило легкие. Ана утерлась рукавом платья, и вдруг кто-то коснулся ее плеча. Она повернула голову и чуть не вскрикнула: рядом стоял Джеймс. В миг окружающие звуки вернулись в мир Аны, а кухонные сплетни превратились в неразбериху.

Глава 20. Свое и чужое

– Ты! Подслушиваешь, значит? – полушепотом спросил Джеймс, наклонившись над Аной.

Она попыталась отстраниться, но только сильнее вжалась в стену.

– Нет, я просто… – в полный голос ответила Ана, но он резко зажал ей рот.

– Тише ты.

Ана замерла, смотря в лицо Джеймсу. На его щеке красовалось грязное пятно, золотые кудри спутались, а под глазами залегла синева. Ей захотелось коснуться его лица, прочесать пальцами волосы, уткнуться в широкую грудь. И грусть все еще наполняла ее.

– Эй, ты что, – прошипел Джеймс, – плачешь, что ли?

В его взгляде промелькнула растерянность. Он убрал руку и немного отстранился, но недостаточно, чтобы дать Ане расслабиться.

– И правда, плачу. – Она снова промокнула лицо.

И вдруг догадалась, что это были не ее слезы, не ее чувства и не ее желания. Не она огорчена из-за поддразнивания слуг, не она влюблена в Джеймса. Где-то в сознании Лиззи все еще оставалась Тьма. Ана попыталась разорвать связь, но безуспешно. Самой связи-то она и не чувствовала.

– Расстроилась из-за того, что эти о тебе судачат? – Он кивнул в сторону кухни. – Не обращай внимания, ты странная, конечно, но и они любят чесать языками.

Пока говорил, Джеймс снова приблизился, чтобы его было слышно. Ане было неприятно, что он бесцеремонно зажал ее у стены, от него удушающе пахло потом и землей. Но к ее щекам прилил жар, взгляд помутился – тело продолжало откликаться.

– Отойди. – Она надавила рукой на его грудь. Но Джеймс в ответ только придвинулся ближе. У Аны заскребло в горле, захотелось откашляться.

– Нас так заметят. – Его дыхание продолжало щекотать ей шею.

– Мне без разницы. – Ана дернулась в сторону, пытаясь выбраться.

– Не рыпайся, поговорить надо, – тон Джеймса стал грубее.

– Имей уважение! – Грудь разрывало колотящееся сердце.

– К кому? К тебе? – Он ухмыльнулся, уголок рта задергался.

По спине побежали мурашки, ноги ослабли. Чувства Лиззи к Джеймсу все сильнее боролись со страхом и отвращением Аны.

– Чего ты от меня хочешь?.. – Она схватилась за голову, закрыла глаза, умоляя Тьму вернуться к ней.

Со стороны кухни раздался грохот, Ана и Джеймс одновременно повернулись. Из-за угла появилась Лиззи, практически врезавшись в них. Она резко остановилась и только и смогла произнести: «Джеймс, как ты…», а потом рухнула, как сломанная кукла.

Ана с силой оттолкнула Джеймса, который в этот раз не сопротивлялся, и бросилась к Лиззи. Первым делом проверила пульс девушки, он был слабым, но был. «Слава Святцу!» – выдохнула она, затем осторожно потрясла ее за плечи, пытаясь привести в чувства. Лиззи не шевелилась, на Ану накатил страх, она не отрываясь продолжала смотреть на служанку, надеясь, что та вот-вот очнется. Спустя несколько мгновений их обступило множество ног. Посыпались недоуменные вопросы и громкие причитания. Кожа Лиззи горела, на лбу выступила испарина, Ана подняла взгляд и попросила найти графа. Кто-то сорвался и побежал.

Сквозь столпившихся слуг протиснулась Хельга и наклонилась над Лиззи.

– Батюшки, девочка моя…

– Она дышит. Похоже, что просто без сознания. – Руки Аны дрожали, а неудобный страх занимал в груди все больше и больше места.

– Надо ее отнести в комнату, пол леденющий! – выкрикнула Хельга и шепотом, на ухо Ане, добавила: – Что ты наделала?

– Я?.. Ничего… – Она надеялась, что это правда. О, этот скользкий и липкий страх. Или вина? Ана не могла отрицать, что, когда Лиззи потеряла сознание, разум Аны вновь стал принадлежать только ей.

Чьи-то руки подняли обмякшее тело Лиззи, вопреки ожиданиям, это был не Джеймс. Ана огляделась, он исчез.

Лиззи унесли. Слуги разошлись, перешептываясь. Ничего не оставалось, кроме как вернуться в свои покои.

Ана сидела на кровати в тревожных раздумьях. Очень хотелось верить, что не она – причина внезапного обморока горничной. Она говорила себе, что использовала Тьму поверхностно, аккуратно, но ей не давали покоя чувства Лиззи, смешавшиеся на некоторое время с ее собственными.

Усталость, вязкая, как смола, наполнила все ее существо. Почему же в этом мире все так сложно? Каждый ее шаг, казалось, поднимал волну бессмысленных последствий, каждый вопрос бередил старые раны, а каждое желание грозило обернуться чьей-то гибелью.

«Ничего и никого у меня не осталось, – прошептала Ана, откинувшись на кровать. – Впрочем, никого никогда и не было». Она представила себя в подвале, откуда ее забрал Кеннет. Там, в сумраке, таились все ее мечты, надежды, печали и разочарования. В этом убежище она пряталась, когда боль становилась невыносимой. «Если я туда сбегу, он будет там? Как раньше…» Чем больше дни наполнялись запретами и унижениями, тем чаще она находила себя в темноте подвала заброшенного дома.

Темное, гложущее чувство несправедливости тисками сдавило грудь. Все те, кто годами издевался над ней, жили припеваючи, наслаждаясь своими жизнями. А ей от этого мира продолжали доставаться только пинки, тычки и проблемы. Даже здесь, в доме ее спасителя, где люди вроде бы добры и приветливы, она оставалась чужой, презираемой, мешающей их безмятежному существованию. Ана стиснула кулаки, вспоминая обидное обвинение Хельги.

Ей всего лишь хотелось стать частью этого поместья, обрести друзей. Она бы узнала, чем увлекаются слуги, чем они живут, и тогда все стало бы проще… Не обязательно было всем знать правду о ней. Можно притвориться, подстроиться. Ана сомневалась, что кто-то захочет заглянуть в дыру внутри нее.

Тьма впервые вырвалась из нее в порыве дикой, необузданной ненависти. И вот снова Ана использовала ее не во благо, а из эгоизма. Сиюминутный гнев, пагубное любопытство – и вот она уже рискует всеми вокруг. Шрамы на спине заныли. Все же Кеннет ошибся, когда сказал, что появление Тьмы не связано с тем, хороший человек или плохой. Похоже она – плохой.

Глава 21. Вторжение

Ана легко и быстро уснула. Даже слишком: она не сделала вечерний туалет, не переоделась в ночное платье и не вспомнила про ужин. Но теперь ее кто-то тряс за плечо. Она перевернулась в сторону беспокойства и с трудом разлепила глаза:

– Граф Блэкфорд… опять вы? – Ана посмотрела на нависающего над ней человека, – кто…

– Это Джеймс, только тихо! – полушепотом ответили ей.

Темные очертания прояснились, широкая фигура Джеймса отбрасывала угрожающую тень. Ана ойкнула и отползла на другой конец кровати.

– Что тебе нужно?! – Она панически вгляделась в темноту, ловя каждое движение.

Ана, не отрывая взгляда, попыталась на ощупь найти рычажок для вызова горничной. Она засомневалась, придет ли хоть кто-то, пока Лиззи была больна.

– Главное – не кричи, пожалуйста! – Джеймс начал обходить кровать, чтобы вновь подойти к ней.

– Еще шаг, и я тут всех перебужу!

Но вместо того чтобы остановиться, Джеймс рванул вперед, пригвоздил Ану к кровати, закрыл ей рот рукой. Как только она попыталась его оттолкнуть, он другой рукой поймал и сжал оба ее запястья в мертвой хватке. Ана в ужасе брыкалась и извивалась, но безуспешно – одеяла и объемная юбка оказались хорошими помощниками в пленении. Она представила, что Джеймс с ней сделает. В голове не укладывалось, почему он так поступал.

– Выслушай меня, мне нужна помощь, – умоляющий тон Джеймса совсем не вязался с его поведением.

Ана перестала дергаться и только смотрела на него широко раскрытыми глазами. Он точно лгал. Один раз она уже была покорной, и чем все закончилось? Нет, она не хотела, чтобы с ней опять… Она почувствовала руку первосвященника на своем бедре. Завопила, но из заткнутого рта вырвалось только сдавленное мычание. Ана еще раз попыталась извернуться, со всей силы рванулась вбок, но Джеймс держал ее крепко. Она почувствовала, как он навалился на нее всем телом.

Ей не сбежать. Никак. Ана задыхалась, рука закрыла ей и нос. «Нет, у меня есть путь». – Она представила бессознательную Лиззи. Резко перестала сопротивляться, постаралась расслабиться и успокоиться, посмотрела на Джеймса. Ей было видно немного, но, сосредоточившись, она рассмотрела его глаза, расширенные и блестящие, брови, собравшиеся домиком над переносицей. Он больше не выглядел таким пугающим, скорее наоборот – напуганным.

– Я тебя отпущу, только обещай выслушать! – Его голос дрожал.

Ана кивнула. Джеймс сразу разжал руки, поднялся и отошел на полшага. Она шумно вдохнула и зашлась сухим кашлем. Горло саднило, голова кружилась, ноющая боль отдавалась в запястьях. Мелькнула мысль, что вот он – идеальный момент позвать на помощь, но Ана одернула себя. Тьма может не послушаться, Джеймс может оказаться быстрее.

Он неловко топтался на месте, словно чего-то ждал, потом исподлобья глянул на нее и смущенно вытер ладони о штаны. Но Ана не собиралась начинать разговор первой. Она согласилась его выслушать – не более.

– Я не опасен, честно… – Он протянул ей руки и показал их с обеих сторон, будто не он только что этими руками чуть ее не задушил. – Мне помощь нужна.

Повисло напряженное молчание, Джеймс продолжал переминаться с ноги на ногу, а Ана упорно собиралась не делать ничего, кроме как слушать, поэтому просто ощупывала запястья да поправляла перекосившееся платье.

– Прости. – Он кивнул в ее сторону.

Ана бросила на него хмурый взгляд. В синеве лунной ночи Джеймс выглядел еще измученнее, чем при их столкновении на кухне: посеревший, лохматый, с поникшими плечами.

– Она умрет, они убьют ее… прошу тебя. – Джеймс шагнул к кровати, Ана вжалась в стену. – Нет, леди Мелрой, госпожа. – Он рухнул на колени у ее ног, теперь она смотрела на его жалкую, сгорбленную фигуру сверху вниз. – Простите меня за непочтительность, за вот это вот все. Только не отказывайте мне.

Ана оторопела. До этого она молчала из принципа, а теперь от оцепенения. Но она взяла себя в руки и спросила:

– Джеймс, что случилось? Кого убьют? – вопрос дался ей нелегко, горло заскребло.

– Мне угрожают. Они сказали, что если я не достану им информации о графе Блэкфорде, то они убьют Лиззи. И теперь она… – Он всхлипывал.

– Во что ты ввязался, я не понимаю…

– Госпожа, вы близки с графом. Вы можете мне рассказать хоть что-то важное о нем, тогда они отстанут.

Ана шумно выдохнула, слезла с кровати, зажгла свечу и подошла к чайному столику, на котором стоял кувшин с водой. Она пригласила Джеймса присесть и налила себе и ему по стакану воды. Лунный свет заиграл в гранях хрусталя.

– Так, давай по порядку. Кто-то заставляет тебя передавать сведения о графе в обмен на жизнь Лиззи, я правильно понимаю?

– Да… Нет… Я должен им. – Джеймс обхватил голову руками. – Я во всем виноват! Не смог вернуть долг, тогда они стали требовать информацию, а мне ничего неизвестно. Лакей графа Блэкфорда, которого он никуда с собой не берет, вот кто я! А потом стали угрожать жизнью моих близких, и теперь Лиззи, она…

– Что с ней? Ей стало хуже? – В голове пронеслись мрачные предположения.

– Они ее чем-то отравили… она жива, но проклятый знает, на что они еще способны.

Ана облегченно откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

– Давай все расскажем графу Блэкфорду. Он поможет, – тихо предложила она, – обещаю историю с нападением оставить между нами.

– Нет! Ни за что. Он еще хуже…

Глава 22. Ночь

Сомнения и недоверие в Ане проигрывали все разрастающемуся желанию помочь Джеймсу. Она еще не забыла, как он грубо зажал ее в коридоре, а теперь напал в ее собственной спальне. Но как бы неприятен ей ни был этот человек, его отчаянные мольбы разжалобили ее, а беспокойство о безопасности Лиззи стало той самой последней каплей, чтобы Ана решила действовать самостоятельно. Она была виновата и перед юной горничной, и в тревогах Джеймса, хотя бы отчасти.

– Хуже? Почему? – Ана вопросительно склонила голову набок, в ее глазах читалось искреннее недоумение.

– Я предал его, госпожа Мелрой, – пробормотал Джеймс, нервно теребя рукав рубашки и потупив взгляд. – А граф Блэкфорд такого не прощает.

– Наоборот, Кеннету будет интересно узнать, кто пытается выведать его секреты! – воскликнула Ана.

– Вы совсем недавно с ним. – Он покачал головой. – Вы его плохо знаете.

Она хотела возразить, как вдруг в коридоре послышались тяжелые шаги. Она и Джеймс переглянулись и замерли в ожидании, что они постепенно затихнут. Но шаги звучали все громче, пока резко не наступила тишина. Ана вцепилась в подлокотник.

Раздался стук в дверь – резкий, но ожидаемый. Ошибиться было невозможно.

Джеймс сорвался с места и ловко исчез под кроватью. Ана замерла в растерянности, но повторный стук заставил двигаться и ее. Она осторожно, стараясь не издать ни звука, заползла в кровать, легла на бок, укрылась одеялом и закрыла глаза. Ана надеялась, что, кто бы то ни был, он не станет входить, не получив разрешения, а если и станет, то уйдет, заметив, что она спит.

Стук нетерпеливо повторился, а затем послышался едва слышный скрип двери, предупреждающий о вторжении. Это точно был Кеннет. Оказалось, ей не нужно было открывать глаза, чтобы узнать его. «Хотя бы начал стучать, уже прогресс». Он подошел к постели, легкий сквозняк коснулся ее волос. Ана продолжала лежать неподвижно, размеренно делая вдох и выдох.

Перина промялась у ее спины, рука легла на плечо.

– Можешь не притворяться. Я знаю, что ты не спишь, – прозвучал бархатный голос.

Но она не откликнулась. Сейчас не до разговоров. Джеймс лежал под кроватью и, Ана была уверена, вслушивался в каждое слово. Тогда как она совсем не знала, что делать. Кеннет должен был сам догадаться, что она не хочет и не будет ему отвечать.

– Ох, Ана… – Он провел рукой по ее волосам, заправляя за ухо прядь, щекотавшую ей нос. – С Лиззи все будет в порядке, если это тебя тревожит.

Ану тревожило. Кольнула совесть: граф пришел успокоить ее, несмотря на то что сам, скорее всего, невероятно устал.

– Знаешь, войдя на кухню, я чуть не задохнулся от концентрации Ть… – начал он, но Ана резко села в постели, воскликнув: «Добрый вечер, граф!» Она перебила его на полуслове, чутьем понимая, что это не тот разговор, который должен был сейчас состояться.

– О, вот что заставило тебя подняться.

Я рад.

Теперь, глядя на Кеннета, ей казалось, что луна засияла ярче. Он сидел на расстоянии вытянутой руки, дальше, чем Джеймс, когда тот держал ее, но почему-то казался намного ближе. Он безмятежно смотрел на нее, словно ждал, пока она налюбуется. И она любовалась, сама не понимая чем: ночными ли переливами в его темных волосах, резкими ли линиями скул, уголками губ, слегка приподнятыми, или, быть может, едва уловимым блеском проницательных глаз…

Ана подумала, что она была бы не против провести так остаток ночи, лишь бы Кеннет молчал.

– Утром, граф Блэкфорд, давайте все обсудим утром, – тихо попросила она.

– Нет уж, заставила меня разбираться с твоими вспле… – В его голосе послышалось недовольство.

– Граф! Я не хочу об этом говорить! – отрезала Ана.

Она не могла позволить Джеймсу услышать этот разговор. Был ли он невинной жертвой или обманщиком, ей все еще предстояло выяснить, но в любом случае о Тьме он не должен был узнать. Ана всерьез задумалась выдать Джеймса, рассказать все сейчас же.

– А я хочу, – настаивал Кеннет.

Его брови едва заметно нахмурились. «Нет, не стоит. Джеймс и правда может знать больше меня…» – она все же поверила страху лакея перед графом. У Аны уже зародилась мысль, что делать, но для этого Кеннету, правда, стоило замолчать.

– Ана, я не собираюсь тебя отчитывать или ругать, но нельзя этот вопрос оставлять без обсуждения.

– Я не готова к этому разговору. – Она отвернулась, стараясь не смотреть ему в глаза.

Каждой фразой, каждым жестом она оттягивала момент, пытаясь придумать, как сменить тему. Кеннет тем временем придвинулся ближе, рукой скользнул к ее подбородку и повернул ее лицо к себе. У Аны дрогнуло сердце, когда он оказался совсем рядом. Мысли путались, дыхание участилось, ей некуда было деться, кроме как смотреть в его внимательные, пронзительные глаза.

– Тебе достаточно меня выслушать.

Этой ночью мужчины только и просили об этом. Кеннета Ана была готова слушать хоть вечность, пока он был рядом, так близко, что она чувствовала едва уловимый аромат мыла от его одежды.

Но они были не одни.

– Давай договоримся, что ты не будешь кидаться на поиски приключений, когда меня нет рядом, – начал было он. – И уж тем более я категорически запрещаю… – он запнулся, – …не рекомендую в мое отсутствие…

Ана уже уловила ход его мыслей и была готова зажать ему рот обеими руками. Но как она потом объяснит такой поступок?

Она вскинула руки, пытаясь остановить поток слов, но Кеннет продолжал говорить, не замечая ее тревоги:

– …использовать…

«Да замолчи же!»

Не раздумывая, она потянулась вперед и закрыла его рот поцелуем. Порывистым, нелепым.

Когда ее разгоряченные, дрожащие губы коснулись его холодных, застывших, Ана осознала, что сделала, и испугалась. Но, вопреки страху, она задержала прикосновение, а потом отстранилась, не решаясь поднять взгляд. Нет, она не была готова посмотреть графу в лицо. Каким оно будет сейчас? С сурово сдвинутыми бровями? С печальным, разочарованным взглядом? С плотно сжатыми губами и сморщенным от отвращения носом?

Ее сердце билось, желая покинуть грудную клетку окончательно и безвозвратно. Это было больше не ее домашнее, терпеливое сердце, а дикое, неприрученное и никому не подчиненное.

И в тишине – долгожданной, оглушительной и давящей – Кеннет… молчал.

Глава 23. Расскажи мне

Кеннет некоторое время сидел неподвижно. Ана крепко сжимала одеяло, стараясь успокоиться и набираясь смелости сказать хоть что-то, а лучше попросить графа уйти. Теперь-то он не откажет, о каких разговорах может идти речь? А утром она неловко промямлит, что была не в себе, и они сделают вид, что ничего не случилось. Но тело не слушалось: Ана не могла заставить себя открыть рот, казалось, что все силы уходили на сдерживание сердца, рвущегося на свободу.

– Как ты и хотела, поговорим завтра, – Кеннет первым разорвал тишину.

Его тон смягчился, но Ана все равно не решилась поднять взгляд.

– Спасибо, – пробормотала она едва слышно, легла и отвернулась.

– Я рад, что ты в порядке. – Кеннет легко похлопал ее по плечу, как бы успокаивая, и поднялся. Тихий скрип двери возвестил, что он ушел.

Ана не спешила вставать. Даже помня, что под ее кроватью продолжает прятаться Джеймс, она не могла заставить себя собраться. Касания Кеннета все еще ощущались жаром на коже, а сознание прокручивало мгновения поцелуя снова и снова. И с каждым вздохом грудь сжималась, а сердце билось яростнее. Ана перевернулась на спину и несколько раз ударила себя по щекам. Звуки шлепков отрезвляюще разнеслись по комнате.

Ана осмотрелась и, убедившись, что вокруг тишина, позвала Джеймса. Тот в мгновение ока появился перед ней.

– Госпожа, все в порядке?

Ана поднялась с кровати и сдержанно кивнула. Перед ее глазами все еще стоял образ Кеннета в лунном свете. А сохранившийся в комнате свежий запах мыла только усиливал иллюзию. Ана старалась не обращать внимание на навязчивые воспоминания, села в кресло и заговорила:

– Джеймс, я помогу тебе, но не просто так.

– Хорошо, я сделаю все, что угодно. – Он сел напротив и бодро закивал.

– Не обещай то, что не сможешь выполнить.

Руки Джеймса напряглись, он впился в подлокотники, а взор, до этого с надеждой смотрящий на Ану, убежал куда-то вниз.

– От тебя мне тоже нужна информация, равноценный обмен, не находишь? – Ана вопросительно склонила голову на бок.

– Конечно! Я все что угодно расскажу! – голос Джеймса наполнился энтузиазмом.

– Что угодно не надо, только ответь на мои вопросы. Для начала – почему же ты не можешь обо всем рассказать графу Блэкфорду?

Джеймс замялся.

– Понимаете, госпожа, вы-то его любовница, вот он с вами и обращается хорошо…

– Я не… – Ана запротестовала с нотой возмущения, а потом почувствовала губы Кеннета на своих губах. – У нас не такие отношения.

– Конечно, простите за грубость. – Джеймс отвел взгляд, не став спорить. Было видно, что Ане он не поверил. – Так вот, граф терпеть не может любопытства, непослушания и сплетничества… Ездит по делам он всегда один, ест тоже без слуг, его кабинет прибирать запрещено. Горничная, что туда вошла, пропала. Никто не знает, что с ней стало.

– На что ты намекаешь? – Ана нахмурилась.

– Слуг граф нанимает довольно часто, а после увольнения все они бесследно исчезают. Никто о тебе не услышит. Только старухе Хельге все прощается, говорят, она ему как мать.

Ана не знала, что ответить. Она потерла ноющие запястья в задумчивости. Ей не верилось, что Кеннет убивает слуг и закапывает их на заднем дворе. Она не замечала, чтобы прислуга шарахалась от него, да и хоть как-то проявляла страх. А с самой Аной Кеннет был мягок и терпелив, даже заботлив.

– А почему ты здесь работаешь, раз граф так ужасен? – с сомнением спросила она.

– Граф Блэкфорд хорошо платит, а требует немного. Он благодарный хозяин, пока не суешь нос в его дела.

– И ты решил сунуть, да еще и меня в это втянуть?

– Госпожа! Я… нет… не специально, – залепетал Джеймс.

– Будем честны, не могу сказать, что полностью верю тебе. – Ана напряженно потерла переносицу. – Но оставлять тебя, а уж тем более Лиззи в опасности мне не хочется.

Она подумала, что все же расскажет обо всем Кеннету, только немного позже. Ана сомневалась, сказать правду или выдумать историю, но мысль, что тот, кто выведывает о Кеннете, один из инквизиторов, испугала ее. Она пересказала Джеймсу, как приходили инквизиторы, чтобы проверить, есть ли у нее Тьма, и ничего не нашли, что Карл подозревает графа в укрывательстве проклятых и в целом недолюбливает. Она умолчала только о святости Карла и о собственной Тьме: об этом распространяться точно небезопасно. На словах информация выглядела полезной, но особо репутации Кеннета она навредить не должна была. Ана рассчитывала выяснить, кому и для чего понадобилось шантажировать бедного лакея ради сведений о графе. Еще в ней теплилась надежда, что так она сможет сблизиться с Лиззи.

Джеймс слушал молча, изредка кивая. Иногда хмурился и покусывал губы, так старательно пытался запомнить каждую деталь.

– Госпожа… вы в порядке? – спросил он, когда Ана замолчала.

– Сколько раз ты меня об этом еще спросишь? – она слабо улыбнулась, беспокойство Джеймса тронуло ее.

– Я и не знал, что все так серьезно. Вас собирались казнить…

Ведь и правда, собирались, подумала Ана. А она уже почти позабыла чувство приближающегося конца. Может быть, потому что оно было с ней слишком часто?

– Теперь твоя очередь. Скажи, ты знаешь, почему Лиззи так недружелюбна и неискренна со мной, она как будто боится меня? И эти подслушанные сплетни о невесте графа на кухне… Ты ей что-то обо мне наговорил?

– Я! О вас! Да я бы никогда! – Джеймс быстро заморгал и нервно провел пятерней по волосам. – Ну, вообще вы странная женщина, да…

Ана закатила глаза и скрестила руки на груди, несмотря на то что внутри она была согласна с ним.

– Ближе к делу, пожалуйста. Я не хочу тут до рассвета сидеть. – Ана все больше вживалась в роль госпожи, которой ее величали слуги.

И Джеймс послушно заговорил.

Глава 24. О кофе

– Возможно, вы уже слышали, но Лиззи бросили родители. Нет, правильнее сказать, продали. Она каждый раз плачет, стоит мне спросить ее о детстве, поэтому, что именно случилось, я не знаю. Когда пришел работать сюда год назад, тогда и познакомился с ней. Она всегда была жизнерадостной, веселой и очень милой, – Джеймс улыбнулся. – Вы и сами понимаете. Но Хельга рассказывала, что, когда Лиззи только взяли, она боялась всех, пряталась, убегала, лишь бы с ней кто не заговорил, да и плоха она была, бледная, как поганка, и тоненькая, как спичка. Ну, так Хельга говорила… Только она к Лиззи подход нашла и взяла к себе на кухню работать.