скачать книгу бесплатно
31 декабря 1902 г. – 3 января 1903 г. Нижний Новгород
Н. Новгород 31 декабря 1902 года.
Дорогой Борис Николаевич!
Надеюсь, Вы получили мое калейдоскопическое письмо, в котором я говорю о чем угодно, только не отвечая на Ваши письма; о странных явлениях, замеченных в Париже; о попах-шинкарях и т. п.[353 - Имеется в виду п. 13.] Намереваясь кое о чем переспросить Вас, я взял Ваше первое письмо[354 - Имеется в виду п. 2.]. Вы упоминаете в нем об исследовании Мережковского. Хорошо было бы, если бы Вы снизошли до общедоступного и притом осторожного отзыва об этом исследовании с точки зрения религиозно-философской; тогда я бы написал о том же исследовании с точки зрения литературно-эстетической; получились бы две статьи двух авторов об одной книге, которые (статьи) дополняли бы друг друга[355 - Подразумевается возможная публикация этих статей в газете «Приднепровский Край».]. Разумеется, это стоит сделать лишь в том случае, если Духовецкий, который сам же молил, чтобы ему присылали материалы, прекратит по крайней мере свое молчание.
1 января 1903 г. Вы – первый, дорогой Борис Николаевич, которому я пишу первое свое письмо в новом 1903-ьем году… Странно, что я сегодня и частью вчера в Silvesterabend[356 - Новогодний вечер (нем.).] чувствую себя так же тоскливо, как в сочельник и Рождество. Меня это несколько тревожит: не из-за себя, а из-за жены и родителей: они очень рады, что я устроился; было бы ужасно, если бы что-нибудь случилось. Будем надеяться, что это дурное самочувствие имеет значение (подобно тому сну, помните, о двух змеях, черной и белой) не личное, не интимное, а всеобщее… Вчера вечером за три, четыре часа до нового года я уронил свои часы; они остановились, я снес их часовщику; оказалось – сломан маятник. Опять-таки: что это означает? Обращаю этот эпизод в шутку (полушутку) и делаю предположение: перестану ли я маяться? Или вообще жить? Буду думать, что только первое. – А в прошлом году в то же самое время я нашел подкову! Она принесла мне счастье. Продолжаю читать Ваше первое письмо. С удовольствием перечитываю: «всякое забегание вперед, как церковников (с их Антихристом) и теософов, так и теургов ? la Мережковские с их речами о соединяющем религиозном делании значительны только как попытки „нового мышления“, а не сами по себе». Читаю Ваше второе письмо[357 - Имеется в виду п. 8.]. Вы обещаетесь написать по поводу книжки Файгингера о Ницше (с точки зрения законности его появления после Шопенгауэра; Ницше в связи с современным неоидеализмом). Эта тема была бы более удобна, нежели о докладе Тернавцева[358 - См. примеч. 2 к п. 9. Доклад В. А. Тернавцева «Русская Церковь пред великою задачей» был прочитан на первом, учредительном заседании Религиозно-философских собраний в Петербурге 29 ноября 1901 г., опубликован в № 1 «Нового Пути» за 1903 г. См.: Записки петербургских Религиозно-философских собраний. 1901–1903. М., 2005. С. 5–19.]. Читаю в третьем письме[359 - Имеется в виду п. 9.]: оказывается, что статью о Ницше Вы написали, но переписывать нет времени. Быть может, теперь найдется время; или присылайте непереписанною. Этот возмутительный Духовецкий не имеет обыкновения отвечать скоро на письма.
В своем IV письме[360 - Имеется в виду п. 10.] Вы говорите, что Ваш «внутренний путь каким-то странным образом слагается в сторону теософии» и притом «волюнтаризма», «отличную и от теософии в сторону теургии и от теургии в сторону теософии». Но возможна ли «равнодействующая между теософиею и теургиею»?? Не есть ли «объективация» (спрашиваю Вас на Вашем же «жаргоне») «воплощенного (теургического) на степень идеи» только умственная игрушка капризного ребенка, пожелавшего идти дальше «символического»; на деле же подобное «воплощенное» ничем не отличишь от «символического»?? – Вашу «лествицу» (1–8) я понимаю и в целом всю, чувствую же ее лишь до 7-ой ступени включительно; голубое мне очень, очень близко и знакомо; и просто голубое (бирюзовое с зеленоватым оттенком) и углубленное белым; недаром я родился 7-го декабря 1872 года; декабрь – месяц зимний, снежный и голубой в то же время; мне и белое (5-ая и 6-ая ступень) понятно лишь через голубое; я как-то перескочил или, вернее, быстро пробежал к голубому. Очень хорошо и верно до ужаса сказали Вы о «желто-шафранных волнах болотных испарений», распространяющихся вокруг лестницы… Я не раз оступался… О, я знаю, что значит «трясина ужаса»… Дальше об ощущении «невидимой близости Господа», о «Христовом чувстве» (как я это, кажется, нескладно называл) Вы, конечно, помните, наши мысли совпадают совершенно, еще дальше о «встрече с Господом» и переходе от 9–10, т. е. к 1 и т. д. все, что Вам поведал «муж знаменитый»[361 - Подразумевается П. д’Альгейм.], я не понимаю никак, ни чувством, ни умом, и не принимаю!! По-моему, это просто дерзость и амикошонство с Богом. Я согласен искать «9», но утверждать, что я там встречусь с Богом, – это опасно! Я могу так увериться в этом, что, подойдя вплотную к 9-и, попаду в лапы Серого; на 8-ой – бесцветное (то же, что на первой), на 9-ой (мнимой) – огненно-кроваво-красное (то же, что на 2-ой); на 10-й – горение багряницы и «вверх пятами», как на 3-ей, только уже навсегда… Опасно!
– середина клавиатуры – противный ток – представляется голубым, а на самом деле багряное.
–
Недостаточно ясно мне и учение теософов о четырех оболочках человека и об «астральной области»… Что касается «личного конечного» и «индивидуального, непреходящего», то это я вполне понимаю и еще давно при первом знакомстве с Ницше увидел в нем борьбу этих начал и их подчас безобразное смешение.
Верно: Ницше индивидуально-белый очернился лично. – Возвращаюсь к голубому: один раз зимою (уже к весне, т. е. после святок) я шел из суда (это было в начале 1901 года или в конце декабря 1900 г.). Я громко один усмехнулся близ университета напротив Манежа; мне стало вдруг страшно весело и легко и все вокруг мне казалось голубым, углубившимся. Я был с полчаса словно сумасшедший. Потом этого не повторялось, но я уже прочно освоился с голубым. – Мне в эти полчаса казалось, что я что-то узнал и знаю, чего другие и не подозревают, и я ухмылялся хитро… подмигивал… В письме пятом Вы говорите, что «самый главный ужас заключается в том, что вдруг 2?ая тема Колиной Сонаты зазвучит для иных лунностью, лунатизмом»[362 - Имеется в виду п. 12 (процитировано неточно).]. Эти иные насчитывают в своем числе меня, самого автора, да и Вас, наверно; Вам только страшно признаться в том, что при своем первом появлении тема эта звучит лунностью; она словно облита вся насквозь во всех своих очертаниях густым расточительно-роскошным сиянием полной, не заслоненной никакими облаками луны. Страшного же тут ничего нет; представьте себе, что нечто бесконечно глубокое и широкое, нечто объективно и субъективно (для Вас) священное, одновременно общее и интимное уютное предстает пред Вами после дневных трудных размышлений ночью в тишине внезапно (потому ночью, чтобы в тишине, а не впотьмах) освещенное луною. Не «нечто» содержит в себе лунное, а луна вносит в «нечто» лунное, и надо удивляться высокой чистоте (castitas), целомудрию этого «нечто», что оно, облитое лунным светом (не боится оно лунного света), сохраняет свою высоту и заявляет о ней. –
Страшно (для меня) то, что иному эта тема в первом (лунном) своем освещении покажется пикантной, подобно тому как пикантна иному сластолюбцу развращенная девочка-подросток с ангельским личиком. – Вот что страшно! Очень рад, что Вы пишете «я сам в нуменальном никуда не пойду»[363 - Подразумевается фраза из п. 12: «В „нуменальном“ я не хожу ‹…›».]. Я очень тронут, что Вы пишете о Коле: «я как-то лично горжусь Вашим братом»[364 - Цитата из п. 12.]; но вот что, милый Борис Николаевич; мы с Вами гордимся, что соната Коли нравится Гофману[365 - См. примеч. 6 к п. 11. 26 декабря 1902 г. Н. Метнер писал Э. Метнеру: «В Петербурге я отдал Гофману свою Сонату. ‹…› Теперь, по возвращении из Пет<ербурга>, я принялся наконец за окончательное окончание своей Сонаты и хочу окончить ее к 28-му января, когда Гофман будет опять в Москве» (Метнер. С. 45–46).], что он ее теперь, быть может, разучивает; но не примешивается ли к этому чувству гордости какая-то ревнивая досада (или досадная ревность), что «нечто» интимное, наше (хотя и долженствующее стать всеобщим), уютно (хотя и при луне) представшее пред нами, то, в чем мы участвовали ночью в тишине, как заговорщики (хотя дело само доброе и не требует поэтому тайны), нечто мистериарное <так!> пока, вдруг перестало быть таковым; досадно! Не правда ли??.. Пришлите заметку об Олениной в Мире Искусства[366 - См. примеч. 8 к п. 12.], я Вам с Колей же обратно пришлю номер. – «Ужас среди голубого дня»![367 - Мотив, который, согласно Белому, разрабатывается им в стихотворениях, присланных в п. 12.] Да! Это настоящий ужас. И Вы великолепно дали его в обоих стихотворениях, но, кажется, в них есть что-то и помимо этого ужаса; они шире, чем этот ужас. До свиданья, дорогой Борис Николаевич; кланяйтесь от меня Вашим родителям и Алексею Сергеевичу[368 - А. С. Петровский.]. Анют<а>[369 - А. М. Метнер.] приветствует Вас и желает Вам счастья в новом году. Христос с Вами!.. Любящий Вас Эмилий Метнер.
P. S. За неимением своих стихотворений приведу Вам Гётевское «Legende».
In der W?sten ein heiliger Mann
Zu seinem Erstaunen t?t treffen an
Einen ziegenf??igen Faun, der sprach:
„Herr, betet f?r mich und meine Gef?hrt,
Da? ich zum Himmel gelassen werd,
Zur seligen Freud: uns d?rstet danach“.
Der heilige Mann dagegen sprach:
„Es sieht mit deiner Bitte gar gef?hrlich,
Und gew?hrt wird sie dir schwerlich.
Du kommst nicht zum englischen Gru?,
Denn du hast einen Ziegenfu?“.
Da sprach hierauf der wilde Mann:
„Was hat euch mein Ziegenfu? getan?
Sah ich doch manche strack und sch?n
Mit Eselsk?pfen gen Himmel gehn“[370 - Стихотворение «Легенда» (1776) в переводе В. Левика:В пустыне, спасаясь, жил некий монах.Он встретил фавна на козьих ногах,И тот, к его удивленью, сказал:«Хочу я вкушать блаженство в раю,Молись за меня и мою семью,Чтоб нас всевышний на небо взял».На это муж святой сказал:«То, что ты просишь, весьма опасно,И даже молиться о том напрасно.Тебя не пустят за райский порог,Когда увидят, что ты козлоног».И фавн ответил на это ему:«Пусть я козлоног, – что с того, не пойму!Иных, я знаю, с ослиной башкой –И то впускают в небесный покой».(Гёте Иоганн Вольфганг. Собр. соч.: В 10 т. М., 1975. Т. 1. С. 145).].
Это мефистофелевское стихотворение (ибо Гёте был в душе и Фаустом и Мефистофелем в одно время) Вы найдете в отделе «Epische Dichtungen. Parabolisch»[371 - «Эпические стихотворения. Параболическое» (нем.).]. – Обращаю далее Ваше внимание на фаустовское стихотворение «Im Voruebergehn»:
Ich ging im Felde
So f?r mich hin,
Und nichts zu suchen,
Das war mein Sinn.
Da stand ein Bl?mchen
Sogleich so nah,
Da? ich im Leben
Nichts lieber sah.
Ich wollt es brechen,
Da sagt' es schleunig:
„Ich habe Wurzeln,
Die sind gar heimlich.
Im tiefen Boden
Bin ich gegr?ndet;
Drum sind die Bl?ten
So sch?n ger?ndet.
Ich kann nicht liebeln,
Ich kann nicht schranzen;
Mu?t mich nicht brechen,
Mu?t mich verpflanzen.“
Ich ging im Walde
So vor mich hin;
Ich war so heiter,
Wollt immer weiter –
Das war mein Sinn[372 - Стихотворение Гёте «Im Vor?bergehn» («Мимоходом», 1827); в подстрочном переводе А. В. Павловой:Я шел по полюПросто так,И ничего не искал,В этом и был смысл.Там стоял цветочек,Так близко,И я ничего на светеНе созерцал с большим умилением.Я хотел его сорвать,Но тут он сказал:«У меня есть корни,Которые мне родные.Мои корни уходятГлубоко в землю,И потому мои лепесткиТак прекрасно округлы.Я не умею кокетничать,Я не умею лицемерить.Ты меня не ломай,Ты меня пересади».Я шел по лесу,Просто так,И я был весел,И меня тянуло все дальше,В этом и был смысл.Позднее Н. Метнер написал музыку на текст этого стихотворения («Девять песен В. Гёте» для голоса с фортепиано, ор. 6, № 4).].
Вы знаете, что здесь есть частичка ужаса средь бела дня…
3 января 1903 года. Дорогой Борис Николаевич! Я уже второй раз рву конверт этого письма. Первый раз я забыл вложить первый клочок (добавление; стихи), второй раз сегодня утром, получив Ваше символически-египетское поздравление с новым годом…[373 - Это «поздравление» в подборке писем Белого к Метнеру отсутствует.] Тут и воющая собака, и кошка со спинкой колесиком, и «любит – нелюбит», и луна. Люди поставлены так, что нет никакой надежды им когда-либо увидать друг друга… Во всяком случае, это не мы с Анютой… Мы живем с ней, говоря избитым языком, «душа в душу». Рядом с мущиною – собака, рядом с женщиной – кошка; мущина занят музыкой (собака тоже); женщина – цветами (кошка пластикой). Какая-то антитеза!.. Я забыл спросить Вас, дорогой Борис Николаевич, переписывается ли Мих<аил> Серг<еевич> Соловьев со здешнею сивиллою Шмидт[374 - Cм. примеч. 11 к п. 2.]; дело в том, что Мельников сообщил мне, что Шмидт собирается ко мне ввиду того, что ей из Москвы сообщено, будто я мистик… Признаться, эстетично я боюсь этого посещения.
РГБ. Ф. 167. Карт. 4. Ед. хр. 9.
1903
16. Белый – Метнеру
4 января 1903 г. Москва
Москва. 4-го января 1903 года.
Многоуважаемый и горячо любимый
Эмилий Карлович,
с большим удовольствием читал Ваше глубокое и поучительное письмо. Читал, читал и… споткнулся, когда прочитал вторично вложенный листок… Ужаснулся, а потом и обиделся. Величайшим ужасом я считаю всякую «bizarrerie»[375 - Странность (фр.).], я давно уж буквален, а не символичен, не аллегоричен, а Вы мне приписываете, по-видимому, bizar’ность самого пошлого, серого, дурного, средне-высшего тона. Надеюсь – в письмах мы лицом к лицу, а не за перегородками. Вот уже между нами проделка Серого. Если мы понимаем «7» ступеней, то мы должны ужасаться призрачной дымкой первой или второй стадии, зловеще-коварными, злыми, рысиными огонечками, вспыхивающими в словах. Это – призрак, и этот призрак получает вновь жизнь, силу и власть с расстоянием, когда люди не могут высказываться словесно, а следовательно труднее им снять паутину, которую плетет между ними Серый…
Вам померещилась галлюцинация – знаете ли Вы, какого низкого мнения Вы обо мне?
Повторяю: я слишком аристократичен в нуменальном, чтобы допускать всякую «bizarrerie». Если Вам эта «bizarrerie» чудится в моих словах – знайте, она от Серого. Надеюсь, все сказано. Я и не стал бы говорить так пространно, если бы усумнился в том, что Вы мне безусловно верите.
Кстати: о Сером. Понимаю Ваше состояние удрученности, потому что у нас в Москве были признаки, что «Колдун опять показался в наших местах»…[376 - Неточная цитата из повести Н. В. Гоголя «Страшная месть» (гл. I): «Колдун показался снова!» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. I. <Л.>, 1940. С. 245).] Да будет крестная сила над нами!..
Да, были признаки. Я не боюсь Его, потому что слишком верю Другому, в Его близость, но «береженого Бог бережет». Во всяком случае я констатировал. Особенно сильно было вторжение из «трясин ужаса» в сочельник, и в первые два дня Рождества; да и теперь «не без»… Признаюсь: два раза я пугался (слегка; это отблески прежнего), но я не боюсь: мне весело…
По поводу духовенства и… между нами: имел случай увидеть у Л. А. Тихомирова собрание церковников (Грингмут, Введенский, Погожев, Трифановский, Новоселов, Фудель, викарии Анастасий, Никон, В. Васнецов и др.), когда он читал свой реферат, – и… плевался три дня… Этим все сказано…[377 - См. примеч. 17 к п. 12.]
Боже мой, как все печально!..
Вы вот боитесь вторжения Анны Николаевны Шмидт, а между тем эта самая Анна Николаевна гнездится и в недрах церкви. Я говорил Михаилу Сергеевичу[378 - М. С. Соловьев.] о Вас, а он говорил ей (она была в Москве) о новом нижегородском цензоре, причем она крайне заинтересовалась.
Это письмо пассивное: отвечательное. Буду пунктуален. 1) Письмо Ваше получил[379 - Имеется в виду п. 13.]. Вы пишете о чертежах. Так трудно напомнить на расстоянии. Попытаюсь, но не теперь. Сейчас у меня голова болит и легкое нездоровье. Ничего не пишется… 2) Я могу написать о книге Мережковского с религиозно-философской точки зрения. Я могу слить это с тем, что написал о Ницше и неоидеализме, сократив первый фельетон, так что получится одно целое[380 - План статьи, объединяющей эти две темы, не был Белым реализован.]. 3) То, что Вы пишете о сочельнике и Рождестве, вполне совпадает с моим заключением о «возвратном появлении» – заключении, к которому руку приложили Алексей Сергеевич[381 - А. С. Петровский.] и Михаил Серг<еевич> Соловьев, так что тут, кажется, нечто всеобще-тягостное. Не обращайте внимание на маятник; это было бы суеверием и только… 4) О равнодействующей между «символическим» и «воплощенным» следовало бы высказать так: равнодействующая между «началом символического» и «воплощенным», т. е. различные стадии символического и были бы подходом к воплощенному, которое само собой явилось бы нам как последняя стадия символизации, как «святое святых», «эзотеризм эзотеризма». Существенной разницы (пропасти) между теософией и теургией нет: пути их сливаются в конечном. Когда я говорю, что мой путь между теософией и теургией, это следует относить не к абсолютной теософии и теургии, а к современным теософам, среди которых знаю я только теософутиков, в сочинениях которых (Паскаль, Безант) сквозит вместе с истинной теософией, Божественной Мудростью, Софией Премудростью Божией, Розой, Душой Мира, воплощающей Логос, и теософутика, т. е. бескровно-схоластическое чириканье о глубоком. В равной степени касаясь теургии, я сейчас же представляю и современных теургов, которых искренне люблю, в которых сквозит и теургофутика, т. е. пересол в активности, да и то, кажется, больше в проповеди. Говоря о равнодействующей между той и другой инстанцией ви?дений, я высказываю самодовольную мысль о попытке избегать крайности пересола в теософии и теургии; поскольку эзотеризм эзотеризма (ядро теософии) и есть цель, постольку здесь сливается теософия с теургией. 5) О «мнимости» 9-го и «о вечном горении вверх пятами навсегда» в 10-м – Вы прекрасно говорите. Я разделяю Вашу точку зрения. 6) Мне знакомо все то, что Вы говорите о голубом. Тут действительно знаешь то, чего иные и не подозревают. И это не тягостно, а свободно, легко. Останавливаешься, смеешься – утешаешься бездумным знанием, вечным разговором. 7) Об астартизме второй темы: я потому смущен, что ведь тут глубочайший узел. Вечный вопрос об оправдании, искуплении мира и о вечном проклятии первородного греха. Тут пункт расхождения у нас с Ал<ексеем> Серг<еевичем>. Да и в самом деле: ведь страшна не лунность: это – символ, а то, что укрыто под этим символом. Если вторая тема может быть между прочим истолкована, как грядущее приближение Вечной Женственности, Мистической Розы, Души Мира (халдейское сказание): «Знайте же – Вечная Женственность ныне в теле нетленном на землю идет», Вл. Соловьев[382 - Цитата из стихотворения «Das Ewig-Weibliche. Слово увещательное к морским чертям» (1898). См.: Соловьев. С. 121.] – то наше отношение к ней чуть чуть мистически-влюбленное. Душа Мира в связи с тем, что Мережковский пишет о рыцарстве Средних Веков, Великой Матери, – это как бы Афродита Небесная… А стоит только вспомнить, что сюда пихает Розанов!! Далее. Недавно на религиозно-философском собрании по поводу воззрения на Ewig-Weibliche[383 - Вечная женственность (нем.).] Мережковского иер<омонах> Михаил встал и прямо в упор обратился к Мер<ежковскому>, обвиняя его в проповеди «греха содомского», причем он говорил, что понимает этот грех не в грубо-мерзком смысле, а весьма утонченно. Мы не знаем, как относится наша официальная Церковь к «Ewig-Weibliche» Гёте, Соловьева и т. д. В один прекрасный день она все это может обозвать грехом содомским… Далее: «Более сериозных оговорок требуют два другие произведения: Das Ewig-Weibliche и Три свидания… Не вносится ли здесь женское начало в самое Божество? Не входя в разбор этого теософского вопроса… я должен… заявить следующее: перенесение плотских животно-человеческих отношений в область сверх-человеческую есть величайшая мерзость и причина крайней гибели (потоп, Содом и Гоморра, глубины сатанинские последних времен)» (Вл. Соловьев)[384 - Сокращенная цитата из авторского предисловия к 3-му изданию Стихотворений Владимира Соловьева (СПб., 1900). См.: Соловьев Владимир. Стихотворения. Изд. 7-е / Под ред. и с предисл. С. М. Соловьева. М., 1921. С. XII–XIII.]. Культ Астарты отличался жестокой чувственностью; астартизм – символ чувственности… Нет, вопрос об астартизме того или иного, понимаемого мистически, самый сериозный, самый страшный вопрос. Тут неразрубленный узел. И то, что этот узел не разрешен, а лишь запутывается, усугубляет мистические опасения…
8) О «ревнивой досаде» по отношению к сонате Ник<олая> Карловича Вы верно. 9) Номер «Мира Искусства» не мой, а чужой. Заметка ничтожная. Кажется, я могу выслать оригинал. У знакомых есть список. Но право, не стоит. 10) В моих стихах, кажется, есть «и не только ужас». В общем они убоги. 11) Пока ничего не говорю о Гётевских стихах. Не особенно хорошо понимаю (много незнакомых слов, а переводить – ломит голова). То, что понял, – восхитительно, сильно.
Скоро я Вам напишу подробнее, а пока до свиданья, дорогой мне Эмилий Карлович. Призываю на Вас благословение Господа.
Остаюсь любящий Вас и глубокоуважающий
Борис Бугаев.
P. S. Мой искренний привет и глубокое уважение Анне Михайловне, а также и Николаю Карловичу, который по моим расчетам находится у Вас[385 - Ср. сообщение в письме Н. Метнера к Э. Метнеру от 26 декабря 1902 г.: «Теперь собираюсь к Тебе, а потом… опять в Петербург» (Метнер. С. 45).]. К сожалению, я еще не слышал от Ник<олая> Карловича той вещи, ноты которой Вы так любезно наметили в письме ко мне[386 - Cм. п. 11.]: один раз Ник<олай> Карлович готовился к концерту. Я не мог ему мешать; а второй раз он очень устал.
P. P. S. Позвольте привести некоторые стихотворения А. Блока (из новых)[387 - Далее приведены списки стихотворений А. Блока «Мне страшно с тобою встречаться…», «По улицам ходят тени…», «Осанна! Ты входишь в терем…», «Я, отрок, зажигаю свечи…», «Сбежал с горы и замер в чаще…». См.: Блок. Т. 1. С. 131, 112, 113; Т. 4. М.; СПб., 1999. С. 171. Списки восходят к автографам и спискам стихотворений Блока, высланным в Москву семейству Соловьевых, – за исключением списка стихотворения «Осанна! Ты входишь в терем…», источник которого неизвестен. См.: Котрелев Н. В. Неизвестные автографы ранних стихотворений Блока // Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 1. С. 233, 245, 246.]. ‹…›
Вышел «Новый Путь»[388 - См. примеч. 5 к п. 8.]. Намеренно тускл, сух, сериозен. Это – пока. Прикидываются. Так хочет Перцов. Интересен рассказ «Вымысел» – Л. Денисова[389 - Кстати: что значат сии два инициала «Л» и «Денисов»?] (З. Гиппиус)[390 - «Вымысел. Вечерний рассказ» З. Н. Гиппиус был опубликован (под псевдонимом: Л. Денисов) в первых двух номерах «Нового Пути» (1903. № 1. С. 138–149; № 2. С. 42–59); вошел в 4-ю книгу рассказов Гиппиус «Алый меч». См.: Гиппиус Зинаида. Собр. соч.: Алый меч. Повести. Рассказы. Стихотворения. С. 219–242.]. Религиозно-философская хроника. Записки Р<елигиозно->Ф<илософского> Общества. К досадному изумлению узнал, что они без моего ведома напечатали отрывок из моего письма, кое-что переделав[391 - Имеется в виду публикация под рубрикой «Из частной переписки»: Студент-естественник. По поводу книги Д. С. Мережковского «Л. Толстой и Достоевский» (Отрывок из письма) // Новый Путь. 1903. № 1. С. 155–159.]. Жалею. Уж я пенял Перцову, когда он был в Москве[392 - «Я обязан быть в Москве 17-го. Поэтому ждите наверняка», – писал П. П. Перцов В. Я. Брюсову 14 декабря 1902 г. (РГБ. Ф. 386. Карт. 98. Ед. хр. 9).], да было поздно. Просят рассказ, да я не дам. «Симфония» моя тоже будет напечатана не у них, а у «Скорпиона»[393 - Имеется в виду «Симфония (1-я, героическая)» (М.: Скорпион, 1904), вышла в свет в середине октября 1903 г.]. Дорогой Эмилий Карлович, если можно, советуйте новгородцам покупать «Новый Путь». Подписчиков пока едва перевалило за 400[394 - См. примеч. 15 к п. 12.]. Это мало. Существование журнала еще не упрочено вполне. Вот бы Вам написать о «Н<овом> П<ути>» в «Пр<иднепровском> Крае»?[395 - Статьи Метнера о «Новом Пути» (за подписью: Э.) были напечатаны в «Приднепровском Крае» 7, 10 и 13 марта 1903 г.] В самом деле? Вот написали бы Вы? Это дало бы им несколько десятков подписчиков. Все же суть журнала симпатична, потому что они допускают всякое мнение, сериозно высказанное. Они в первом номере вовсе не о своих пунктиках, а об идеализме вообще… Если сопоставить их с их противниками-церковниками <нрзб> у Тихомирова я слушал, как их ругали глупо, «мимо», люди бездарно-бесцветные, среди которых были и такие, которые мне показались в общем еще и «прохвостами» (Введенский, Грингмут, Погожев). В общем эта кучка (Минский, Мережковский, Розанов, Перцов, Брюсов и др.) искренних, талантливых людей, у которых есть вера; если они глубоко и ошибаются в чем-либо, то это прощается им уже в силу количества противников (все пошло-толстые, глупые журналы их врагов, официальные мистики и церковники – враги). Журнал им необходим. Для этого необходимы подписчики. Подписчиков мало. Толстые журналы их будут замалчивать. Многие даже не узнают о возникновении «Нового Пути». Дор<огой> Эм<илий> Карл<ович> – напишите что-нибудь. Лично я буду Вам так благодарен!
P. P. P. S. Не могу кончить…
Быть может, Вы пошлете в ред<акцию> «Придн<епровского> Края» объявления о «Н<овом> П<ути>»? A? Для сего высылаю Вам несколько объявлений бандеролью.
Я, лично, потому так заинтересован в успехе их предприятия, что глубоко уверен в пользе для них заняться журналистикой. Они хотят «дела». Вот им и будет ближайшее дело. Они люди увлекающиеся. Увлекутся – отвлекутся от всякой любви к «bizarrerie». Я их люблю. Мне было бы жалко видеть их гибель. Все, что Вы писали о Мережковском – принял, понял, просмаковал, оценил – и с улыбкой простил. «Мы все Хлестаковы» – ведь это можно оценить с точки зрения детскости. Тут что-то добродушное, в этой <1 сл. нрзб>
РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 6. Помета красным карандашом: «VI». Фрагмент опубликован: ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 194.
Ответ на п. 15 (которое сохранилось не в полном объеме: упоминаемые в п. 15 и 16 добавления – «первый клочок», «вторично вложенный листок» – не выявлены).
17. Белый – Метнеру
Не ранее 5 января 1903 г. Москва
Горячо любимый и дорогой мне Эмилий Карлович,
Пишу Вам неожиданно для себя по какому-то внутреннему побуждению, даже приказанию. И о том, что у меня на сердце. Не удивляйтесь. Я чувствую, мне нужно Вам напомнить, что величайшее счастье человечества незаметно подкралось когда-то, тихо пришло. Просияло. Улетело. Навсегда оставило оно налет сладкой грусти везде и на всем. Это счастье – Христос. Христос для всех. Никого Он не забывает. Молю себе несчастий, чтобы приблизиться к Нему. Молю искушений, чтоб стать достойным молиться Ему. Дорогой Эмилий Карлович – Вы это знаете. Не забывайте нашего Солнца. Оно близко. Оно всегда рядом. «Се стою у дверей. Кто ми отверзет?»[396 - Откр. 3: 20: «Се, стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему ‹…›».]
Не знаю – но мне кажется, придут дни (они близки), когда мрак охватит все, на чем нет отражения близости Его. Мне кажется, каждый человек будет иметь что-нибудь или в глубине своего духа, или во внешнем тяжелое, трудное. И это для всех людей. Дорогой Эмилий Карлович, предупреждаю Вас как брат во Христе – не забывайте Его. Он – нас всех связывает навек. Он – наше Солнце.
Солнце близко.
Вижу, как собираются где-то тучи; идут на нас или проходят мимо – не знаю. Знаю одно – с Ним не боюсь. Знаю – с Ним не страшно. Знаю.
Главное – с Ним чувствуешь себя над пропастями не страшно; начинаешь жить как-то по ту сторону жизни – в вечном чуде и уже окончательно не удивляешься, когда все удивительно.
Знаете ли, в чем я убедился? Москва – своего рода центр – верую, верую. Мы еще увидим кое-что. Еще будем удивляться – радоваться или ужасаться, судя по тому, с Ним или не с Ним будем. События не оставят нас в стороне, дорогой Эмилий Карлович. Всё же мы званы поддержать славу Имени Его. Будем же проводниками света, и свет в нас засветит, и тьма не наполнит нас…[397 - Ср.: «И свет во тьме светит и тьма не объяла его»; «Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете» (Ин. 1: 5, 7–8).] И теперь, на расстоянии, мне приятно подать голос, окликнуть Вас и Анну Михайловну…[398 - А. М. Метнер.] Напомнить. Пространства не властны. Мы все вместе. Людям «знающим» нужно особенно быть вместе… один не спасешься. «Где двое или трое во Имя Мое, там Я посреди их»[399 - Мф. 18: 20 (неточная цитата).].
В Москве уже потому центр, что уж очень просится в сердце то, чему настанет когда-либо время осуществиться. Открывается с поразительной ясностью, легко дается. Недавно был в Девичьем Монастыре. Восторг снегов превышал все меры. Снега заметали границу между жизнью и смертью. Сквозная сосна вопила о том, что тайно подкралось к душе. На другой день слушал в концерте Вашего брата. Он играл из Stimmungsbilder № 6, 7, 8[400 - «Восемь картин настроений» («Acht Stimmungsbilder») для фортепиано Н. Метнера (ор. 1).]. Опять вопила метель. Радовался.
Между прочим: повсюду одно и то же. Московские оккультисты ждут в Москве рождение Мессии. Это факт. Только что узнал от Г. А. Рачинского. А. С. передавал слова Тихомирова о Мессии в городе Лионе; ему 14 лет[401 - А. С. Петровский. Ср. сообщение в письме Петровского к Э. Метнеру от 21 января 1903 г.: «В Москве есть кружок оккультистов, ожидающих рождения „мессии“ в Москве. Ждут со дня на день, имея очевидно на то веские основания. Мать неизвестна, а отец и подавно. В Лионе, говорят, тоже есть, уже 14 лет. Что если они подерутся?» (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 26).]. В «Новом Пути» читали о киевской синагоге?[402 - Имеется в виду заметка в рубрике «Религиозно-философская хроника» о мальчике Аароне Дворжике из села Демиевка:«Ожидание Мессии. – 26-го октября площадь перед синагогой на Мало-Васильковской улице в Киеве была запружена евреями. Все были возбуждены, всем хотелось быть в синагоге, где должен был говорить 13-летний мальчик – о пришествии Мессии. ‹…› Мальчик – простой, бедной еврейской семьи, но не по летам начитанный в еврейском писании. Мальчику этому трижды являлся во сне один из ветхозаветных пророков с приказанием объявить всем о близком пришествии Мессии» (Новый Путь. 1903. № 1. С. 203).]
Все это имеет смысл. С этим нужно считаться. Разобраться в «знаниях», откуда они.
Можем ли жить без обращения к Нему, когда нам начинает казаться, что времена и сроки исполняются? Вот, что мне безотчетно захотелось написать Вам, не знаю почему. Простите за глупый тон, но я от чистого сердца.
Получил от Блока письмо. Он тоже полагает, что центр в Москве[403 - В тексте письма Блока от 3 января 1903 г. – первого его письма к Белому, положившего начало их заочного знакомства, – имеется указание не на Москву, а непосредственно на адресата: «…задаю я Вам вопросы и потому, что совсем понял, что центр может оказаться в Вас ‹…›» (Белый – Блок. С. 17). Белый откликнулся на эту фразу в ответном письме Блоку от 6 января: «Боже мой, что Вы говорите! Центр может оказаться во мне? Убедительно прошу Вас оставить эту мысль: не во мне, а в нас вообще, недалеко, быть может, от нас» (Там же. С. 27).].
Прощайте, дорогой Эмилий Карлович. До свиданья. Не забывайте. Господь да хранит Вас и Анну Михайловну.
Любящий Вас
Борис Бугаев.
РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 7. Помета красным карандашом: «VII». Фрагмент опубликован: ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 194.
18. Белый – Метнеру
30 января 1903 г. Москва
Москва. 1903 года 30 января.
Многоуважаемый и дорогой мне
Эмилий Карлович!
Что за идиотский фельетон? Что за сумбур в голове? Что за слог? Что за зубоскальство?[404 - Какой текст, присланный Метнером, имеет в виду Белый, неизвестно.]
Большое спасибо за него. Для курьеза пошлю его в «Новый Путь». Пользуюсь случаем – пишу Вам эти несколько слов. Простите, что не больше. Масса дел, касающихся Университета, и своих собственных. Устаю. К тому же все еще не могу достаточно владеть своим спокойствием после кончины Соловьевых[405 - М. С. Соловьев скончался в ночь на 16 января 1903 г.; тогда же его жена, художница и переводчица Ольга Михайловна Соловьева (урожд. Коваленская; 1855–1903), не перенеся случившегося, покончила с собой (см.: НВ. С. 223–226, 615–616). Похороны супругов состоялись 18 января в Новодевичьем монастыре. См. заметку В. Брюсова «Похороны М. С. и О. М. Соловьевых» (Русский Листок. 1903. № 19, 19 января) и некрологическую заметку о Соловьевых в «Новом Пути» (1903. № 2. С. 202–203). Смерть Соловьевых вызвала широкий общественный резонанс; ср.: «Умер М. С. Соловьев, и, не в силах пережить того, с кем прожила лучшее в жизни, тут же, у его трупа, оборвала свою жизнь О. М. Соловьева. Это страшно поразило. Несколько дней Москва только об этих двух смертях и говорила» (Али <Эфрос Н. Е.>. Случайные заметки // Новости Дня. 1903. № 7137, 21 апреля. С. 3).].
В Москве удивительные дни. То вопли метелей, то ясная, талая, гадкая, лунная слякоть – теперь полнолуние. Луна бросает от всего неверные тени – откидывает, а в тенях воры прячутся. К довершению истории на всех столбах расклеены рожи господина в цилиндре – мимиста Бернарди, удостоившего город своим подозрительным посещением[406 - Ср. газетное оповещение: «Первая гастроль знаменитого итальянского артиста трансформиста К. Бернарди и первая гастроль знаменитой итальянской придворной труппы мимистов Козантино» (Русское Слово. 1903. № 21, 21 января. С. 1). Представления проходили в театре «Аквариум» ежедневно с 21 января по 16 февраля 1903 г. – по свидетельствам прессы, с колоссальным успехом.].
Недавно был у Николая Карловича, который насмерть поразил меня восхищенной радостью финала своей сонаты. Это – небывалое явление, достойное 9-ой симфонии Бетховена (право)[407 - Н. К. Метнер и его Соната для фортепиано f-moll. 21 января 1903 г., в день прослушивания финала сонаты, А. С. Петровский писал Э. Метнеру о Н. Метнере: «Мы его так захвалили сегодня с Бугаевым, что он, кажется, не на шутку рассердился. Дело в том, что хвалили мы его, конечно, не с чисто музыкальной точки зрения, а под разными углами, напр<имер> богословским и т. д. Придется завтра пойти смягчать похвалы, особенно насчет ожидающего его Царствия Небесного. Говорил я это всерьез, но в шутливой форме, и он не мог постигнуть, какая связь между написанием его сонаты и спасением его грешной души. ‹…› Наконец, скажу за себя и за Бугаева, что нам соната дала бездну уверенности в победе и силы, очень нужных в нынешнее скверное и опасное грозовое время. Прослушав эту „радость праведных о Господе“ и несказанное дальнейшее, я готов на все идти, ничего не боюсь, готов все перенести, все простить и полюбить. Создание такой вещи не есть ли непомерная заслуга перед Богом и человечеством. Конечно, это только один угол зрения, более других мне доступный и других не исключающий» (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 26).]. Весь день я был сам не свой и, кажется, обидел Ник<олая> Карловича глупо-неумеренной похвалой.
Дорогой Эмилий Карлович, я уж ничего не пошлю в «Приднепровский Край»: 1) некогда, 2) «Мир Искусства» чрезвычайно любезно просит меня присылать ему всевозможные рукописи, 3) у меня есть еще «Новый Путь», который я не утилизирую пока, потому что времени нет.
Как поживает Анна Михайловна?[408 - А. М. Метнер.] Мой привет и уважение. Как поживаете Вы? Жду от Вас голоса.
Кстати: прочли Вы биографию Ницше?[409 - Имеется в виду книга Элизабет Фёрстер-Ницше (F?rster-Nietzsche), сестры Ф. Ницше и его душеприказчицы, «Жизнь Фридриха Ницше» («Das Leben Friedrich Nietzsches»). Том I вышел в свет в 1895 г., том II (часть 1) – в 1897 г.; вторая часть тома II – позднее, в 1904 г.] Меня интересует Ваш отзыв о ней. Кто-то написал, что госпожа Ферстер-Ницше искажает факты. Меня заочно привели в негодование такие слова.
Не знаю.
Желаю Вам всего лучшего. Да хранит Вас Господь.
Остаюсь глубокопреданный искренне любящий
Борис Бугаев.
