скачать книгу бесплатно
4. Он шептал, прижавшись к кресту: „Воскресни, родная“.
5. Встал над могилой. Поднял руку, совершая пассы. Воскрешал, пронизанный лунным могуществом…
6. И вот Она стояла над своей могилой – тонкая, бледная. Глядела на него и дружески, и чуждо.
7. Но Андрей испугался, шепча: „Это не она: это – Астарта“…»[308 - С приведенным фрагментом отчасти соотносится фрагмент («Они пришли к одинокому деревянному кресту…») из 2-й части, опубликованной в составе «Отрывков из 4-й симфонии». См.: Симфонии. С. 372.]
Но довольно о луне…
Дорогой Эмилий Карлович, спасибо за теплое участие ко мне; Вы предупреждаете меня об опасности любопытства, подталкиваемого каббалистическими баронами. Стараюсь не перепрыгнуть. Не думаю, чтобы со мной это случалось. Я всегда жду, когда «оно» само ко мне приходит и дается легко. Вот почему при всех моих безумствах и дикостях (быть может, кажущихся) я в высшей степени уравновешен, счастлив и спокоен. Я подписываюсь под словами Ницше о любви к року…[309 - Amor fati (лат.) – выражение Ф. Ницше: «Amor fati: пусть это будет отныне моей любовью!» («Веселая наука», 4-я кн., фрагмент 276). См.: Ницше. Т. 1. С. 624.] Это мое самое отдаленное (с детства) «знание», самое постоянное, не раз спасавшее меня. Я сам никуда не пойду. В «нуменальном» я не хожу: меня «возят» люди добрые. Я передвигаюсь самочинно только по улицам Москвы…
Вот почему у меня есть путь, свой, определенный… В «нуменальном» невозможно пути от себя, а только от других… Иначе заблудишься, завязнешь, сойдешь с ума. Сумасшествие – нераспутанный клубок всех ступеней «знания», ералаш из всех ступеней внутренних переживаний, закопченный желто-шафранными испарениями; сумасшествие бывает почти всегда от неумения выразить свое собственное отношение к переживаниям; если есть контроль над самим собой – нет ничего страшного. Со мной бывали примеры забавные: я, как Вы знаете, самый не страшный из людей, саавсеем не страшный… А мне случалось, шутя, ужасать людей, которые из ужасов переживаний сделали себе несчастное profession dе foi[310 - Исповедание веры (фр.).], причем сам не покидал своей позиции «уравновешенности в нуменальном»…
Представьте себе: об отзыве Гофмана о сонате Николая Карловича я впервые узнал от Вас, хотя за это время видался с Николаем Карловичем. Вы не можете представить, до чего мне было приятно узнать подробности от Карла Петровича[311 - К. П. Метнер, видимо, сообщил Белому те сведения о встрече Н. Метнера с И. Гофманом, которые содержатся в его письме к Э. Метнеру от 28 ноября 1902 г. (см. примеч. 6 к п. 11).]. Да, самое интимное для меня вложено в этой сонате… И вот – она объявлена лучшим музыкальным произведением всей литературы. Об отзыве Рахманинова Вы, конечно, знаете…[312 - 6 декабря 1902 г. К. П. Метнер писал Э. Метнеру: «…Весть о его <Н. Метнера. – Ред.> Сонате уже успела распространиться, и вчера Рахманинов попросил Колю познакомить его с ней. Нынче вечером Коля приглашен для этой цели к Рахманинову» (примечания З. А. Апетян в кн.: Метнер. С. 42).]
Я как-то лично горжусь Вашим братом…
Предвкушаю удовольствие услышать Николая Карловича в концерте 13-го: тройное удовольствие 1) игра Вашего брата, 2) аккомпанемент Никиша, 3) концерт Чайковского[313 - 13 декабря 1902 г. в Большом зале Московской консерватории состоялся симфонический концерт под управлением А. Никиша, данный в пользу Общества вспомоществования учащимся Строгановского училища; Н. К. Метнер исполнил Концерт b-moll op. 23 П. И. Чайковского. См. об этом в письме К. П. Метнера к Э. Метнеру от 24 декабря 1902 г. (Там же. С. 46).].
Вообще нас, москвичей, балуют это полугодие 1) Никиш, 2) Гофман (нечто невероятное по отчетливости выражаемых глубин), 3) Оленина. О последней я не мог удержаться, чтобы не послать заметки в «Мир Искусства», написав нечто «дичайшее», так что даже Дягилев (Брюсов передавал) ужасался, хотя и поместил (она идет в следующем №)[314 - Имеется в виду лирический этюд, навеянный впечатлениями от выступлений М. А. Олениной-д’Альгейм, – статья «Певица» (Мир Искусства. 1902. № 11. С. 302–304).].
…В заключение я позволю себе привести здесь два своих последних стихотворения: что Вы о них скажете? (Меня в последнее время интересует ужас среди голубого дня. Оба стихотворения разрабатывают, кажется, именно это одно…)
Встреча
Янтарный луч озолотил пещеры.
Я узнаю тебя, мой друг старинный.
Пусть между нами ряд столетий длинный –
В моей душе так много детской веры.
Из тьмы идешь, смеясь: «Опять свобода,
Опять весна и та же радость снится…»
Суровый гном, весь в огненном, у входа
В бессильной злобе на тебя косится.
Вот мы стоим, друг другу улыбаясь…
Мы смущены всё тем <же> тихим зовом.
С тревожным визгом ласточки, купаясь,
В эфире тонут бледнобирюзовом.
О этот крик из бездн, всегда родимый!
О друг, молчи, не говори со мною:
Я вспомнил вновь завет ненарушимый,
Волной омыт воздушно-голубою.
…
Вскочил, стуча ногой о крышку гроба,
Кровавый карлик с мертвенным лицом.
«Все улетит. Все пронесется сном.
Вернетесь вы в свои могилы оба»…
…
И я проснулся. Старые мечтанья.
Бесцелен сон о пробужденьи новом.
Бесцельно жду какого-то свиданья.
Касатки тонут в небе бирюзовом.
1902 года. Ноябрь[315 - Опубликовано в «Альманахе книгоиздательства „Гриф“» (М., 1903. С. 46–47) под заглавием «Старинный друг» в цикле «Возврат»; вошло в книгу Белого «Золото в лазури» (М., 1904) как 2-я часть стихотворного цикла «Старинный друг», посвященного Э. К. Метнеру; незначительные варианты. См.: СП – 1. С. 138, 530.].
Уж этот сон мне снился…
На бледнобелый мрамор мы склонились.
И отдыхали после долгой бури.
Обрывки туч косматых проносились.
Сияли пьяные куски лазури.
В заливе волны жемчугом разбились.
Ты грезила. Прохладой отдувало
Сквозное золото волос душистых.
В волнах далеких солнце утопало.
В слезах вечерних, бледнозолотистых
Твое лицо искрилось и сияло.
Мы плакали от радости с тобою,
К несбыточному счастию проснувшись…
Среди лазури огненной бедою
Опять к нам шел скелет, блестя косою,
В малиновую тогу запахнувшись.
Опять пришел он. Над тобой склонился.
Опять схватил тебя рукой костлявой.
Тут ряд годов передо мной открылся…
Я закричал: «Уж этот сон мне снился»…
Скелет веселый мне кивнул лукаво…
И ты опять пошла за ним в молчанье.
За холм скрываясь, на меня взглянула,
Сказав: «Прощай, до нового свиданья…»
И лишь коса в звенящем трепетанье
Из-за холма, как молния, блеснула.
У ног моих вал жемчугом разбился.
Сияло море пьяное лазури.
Туманный клок в лазури проносился.
На бледнобелый мрамор я склонился
И горевал, прося грозы и бури…
Да, этот сон когда-то мне уж снился.
1902 года. Декабрь[316 - Опубликовано в «Альманахе книгоиздательства „Гриф“» (С. 47–48) в цикле «Возврат»; вошло в книгу Белого «Золото в лазури» с посвящением А. П. Печковскому. См.: СП – 1. С. 143–144.].
– Есть ли тут «немецки-подмигивающее» и «не гейневское»?..
Недавно вышла новая скорпионовская книжка «Драма Жизни» Кнута Гамсуна[317 - Имеется в виду кн.: Гамсун Кнут. Драма жизни / Пер. с норв. С. А. Полякова. М.: Скорпион, 1902.]. Очень советую Вам прочесть. Едва ли она не лучшее, что появлялось у нас за последние года в России, кроме «Пана», «Когда мы мертвые пробуждаемся» и «Михаила Крамера»[318 - См. примеч. 5 к п. 7. Последняя драма Генрика Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» (1899) была выпущена двумя изданиями («Когда мы, мертвые, проснемся». М., 1900) издательством «Скорпион» в переводе с норвежского Ю. К. Балтрушайтиса и С. А. Полякова, поставлена в ноябре 1900 г. Московским Художественным театром. Драма Гергарта Гауптмана «Михаэль Крамер» (1900; рус. пер.: <СПб.>, 1901) была поставлена в октябре 1901 г. Московским Художественным театром. См. отзывы Белого об этой драме и ее постановке в его дневниковых записях (Лавров А. В. Юношеские дневниковые заметки Андрея Белого // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1979. Л., 1980. С. 124, 129–130).]. Не знаю, быть может я вообще слишком очарован Гамсуном, – но «Драма Жизни» произвела на меня редкое впечатление[319 - Белый написал рецензию на упомянутое выше издание «Драмы жизни» Гамсуна; см.: Новый Путь. 1903. № 2. С. 170–172.]. Я как-то уж давно не увлекался ничем (да и можно ли чем-нибудь увлекаться в драматической литературе после Ибсена), даже мало читал (невозможно читать «маленьких великих людей», вроде Артура Шницлера, Теодора Винклера (быть может, есть и такой)[320 - Известен немецкий писатель Карл Готтфрид Теодор Винклер (Winkler; псевдоним – Теодор Гель, Hell; 1775–1856), автор стихотворений и драматических произведений, издатель сочинений композитора К. М. Вебера; нет уверенности, однако, что Белый здесь подразумевает именно его.] и К
). И вот с недоумением пережил редкое художественное наслаждение. Очень советую приобресть «Драму Жизни»… Далее: пожалуйста, если можно, советуйте новгородцам выписывать «Новый Путь», у которого всего 102 подписчика[321 - Общая величина подписки на «Новый Путь» в 1903 г. – 2558 платных подписчиков; из них на Петербург приходилось 445, на Москву – 247 (Максимов Д. «Новый Путь» // Евгеньев-Максимов В., Максимов Д. Из прошлого русской журналистики. Статьи и материалы. Л., 1930. С. 165–166).]: я пока здесь стараюсь пропагандировать, где можно. От количества подписчиков будет зависеть судьба «журнала»…
Кстати о Мережковских: относительно них что-то решается или они что-то решают… В будущем Мережковскому грозит отлучение, или… или?.. Сойти на нет – не думаю, чтобы они были на это способны… Вообще церковь «начинает их узнавать»… Иногда мучительно тревожусь за них, потому что люблю их, как людей… В образе Д. С. есть «при всем» что-то, напоминающее «рыцаря печального образа»[322 - «Рыцарь Печального Образа» – прозвище, которым наделяет Дон Кихота Санчо Панса в гл. XIX романа. См.: Сервантес Сааведра Мигель де. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Т. I. М., 2003. С. 127 («Литературные памятники»).] и невольно располагающее, а в образе виденных мною на собрании у Л. А. Тихомирова представителей духовенства при всем моем априорном расположении к духовенству я узнал только пустоту, увитую догматическими пеленами. Л. А. Тихомиров читал доклад об учреждении патриаршества, а я при всем моем расположении к патриаршеству как-то невольно подумал: «Над чем стараетесь? Для кого стараетесь?..» Мне стало грустно от моих невольных мыслей…[323 - Это собрание у Л. А. Тихомирова Белый описал в мемуарах; там среди участников упомянуты В. А. Грингмут, Е. Поселянин (Е. Н. Погожев), профессор А. И. Введенский, М. А. Новоселов, епископ Никон, художник В. М. Васнецов. См.: НВ. С. 161–162.]
Но довольно…
До свиданья. Желаю Вам всего лучшего.
Мое искреннее расположение и глубокий поклон Анне Михайловне[324 - А. М. Метнер.]. Да будет благословение Божие над Вами!
Остаюсь глубокопреданный и искренне любящий
Борис Бугаев.
P. S. Еще вот: почему Вы пишете мне в лабораторию? Мне было бы приятнее, если бы Вы писали на дом. В лаборатории я не всегда бываю. Письмо может залежаться.
Адрес мой: Москва. Арбат, д<ом> Богдановой. Кв. № 11. Б. Н. Бугаеву.
Если я писал про лабораторию, то это относительно «Приднепровского Края»…[325 - См. примеч. 2 к п. 9. Видимо, предлагая вести переписку с редакцией «Приднепровского Края» через университетскую лабораторию, Белый пытался скрыть от своих домашних факт сотрудничества в газете.]
РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 5. Помета красным карандашом: «V».
Ответ на п. 11.
13. Метнер – Белому
26–29 декабря 1902 г. Нижний Новгород
Н. Новгород 26 декабря 1902 г.
С великим праздником, дорогой и близкий мне Борис Николаевич![326 - Поздравление с Рождеством.] Надеюсь, что Алексей Сергеевич сообщил Вам содержание моего письма и Вы уже знаете, что я письмо Ваше получил[327 - Имеются в виду п. 12 и письмо Э. Метнера к А. С. Петровскому от 23–25 декабря 1902 г. (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 6).] и т. д. и т. д. Теперь и Вы, в свою очередь, что сочтете возможным, – передайте Алексею Сергеевичу. Так скажите ему, что сегодня я был у Назария[328 - Митрополит Назарий (в миру Николай Яковлевич Кириллов; 1850–1928) – епископ Нижегородский и Арзамасский в 1901–1910 гг.]: он в восторге от статьи Льва Александровича[329 - Подразумевается статья Л. А. Тихомирова «Запросы жизни и наше церковное управление» (Московские Ведомости. 1902. № 343–345, 13–15 декабря).]; вырезал ее и спрятал в своей библиотеке; что именно он говорит – неважно; важнее – принципиальное его согласие с Тихомировым; проистекает ли это согласие от его недальновидности или недальновидно объяснять это недальновидностью, я не берусь судить. Если Вы меня сейчас не понимаете, то спросите Петровского, он разъяснит Вам, а еще… спать хочется.
27 декабря. Я рассуждаю так: хотя я и вижу, что церковь Божья, святотатственной рукой Петра прикованная к подножью «власти суетной земной»[330 - Строка из стихотворения А. С. Хомякова «Остров» («Остров пышный, остров чудный…», 1836). См.: Хомяков А. С. Стихотворения и драмы. Л., 1969. С. 107 («Библиотека поэта». Большая серия).], избавлена таким образом от третьего соблазна, погубившего католичество, хотя я и знаю, что такое положение церкви есть исполнение пророчеств ее судьбы, но действовать я обязан против такого положения до последней капли крови, и лишь тогда входит в свои права amor fati[331 - См. примеч. 4 к п. 12.]. Быть может, во мне говорит энергичная германская кровь. Валгала есть прямая противоположность Нирване[332 - Валгалла (Вальхалла; древнеисл. «чертог убитых») – в скандинавской мифологии находящееся на небе жилище павших в бою воинов, небесное царство для избранных. Нирвана (санскр.; букв. «угасание») – в буддийской религиозно-мифологической системе наивысшее состояние сознания, состояние свободы, покоя и блаженства.], элементов которой так много, к сожалению, в русских.
1) О Коле см. письмо Алексея Сергеевича[333 - Н. Метнер. Подразумевается письмо Э. Метнера к Петровскому от 23–25 декабря 1902 г.]. 2) Андрей Павлович Мельников (сын Печерского) сказал мне, что ему передавали раскольники о Мережковских; Д. С. и З. Н. были, как Вы знаете, «в лесах и горах»[334 - Обыгрываются названия романов П. И. Мельникова (Андрея Печерского) «В лесах» (1875) и «На горах» (1881), описывающих семейно-бытовой уклад старообрядческого Заволжья. Д. С. Мережковский и З. Н. Гиппиус совершили с 15 июня по 8 июля 1902 г. путешествие к местам народного паломничества – на озеро Светлояр (в Нижегородской губернии), скрывающее, по народной легенде, невидимый град Китеж. Очерк Гиппиус об этой поездке («Светлое озеро. Дневник») был опубликован в «Новом Пути» (1904. № 1, 2; вошел в кн.: Гиппиус З. Н. Алый меч. Рассказы. Четвертая книга. СПб.: Изд. М. В. Пирожкова, 1906). См.: Гиппиус З. Н. Собр. соч.: Алый меч. Повести. Рассказы. Стихотворения. М., 2001. С. 312–359. В записи очерка Гиппиус, помеченной 19 июня, упомянут «сын известного заволжского писателя-романиста М., милый, умный, тихий человек, хороший художник. Он хотел ехать с нами, отлично зная „Леса“ и „Горы“, описанные его отцом. Устроив наше завтрашнее отправление – пришел к нам, и мы долго беседовали о лесных жителях Заволжья и о скитском разорении начала прошлого столетия» (Там же. С. 314).]; их там приняли некоторые старые раскольники за Антихриста и Вавилонскую блудницу. Тот же Мельников рассказал мне, как Мережковский совсем нечаянно разыграл Хлестакова: в каком-то селении исправник и другие власти сочли его за какое-то важное лицо, посланное от правительства, и сообразно с этим рассыпались в чрезмерных любезностях; возили его всюду даром на земских лошадях чуть ли не цугом и во всяком случае с эскортом верховых урядников; все это факты, ибо исправник представил счет расходам по приему Д<митрия> С<ергеевич>а с супругой[335 - Cр. рассказ Гиппиус о торжественных приемах и увеселениях (30 июня – 3 июля), данных местными властями в честь ее и Мережковского (Там же. С. 348–358).]. Но – между нами! «Во всех нас есть нечто Хлестаковское». 3) Почему бы Вам не прочесть несколько стихотворений Ваших Коле; в особенности В дремучем лесу и Уж этот сон мне снился[336 - См. п. 8, примеч. 19, п. 12, примеч. 10.]; оба – немецки-подмигивающие и совсем оригинальные негейневские; последнее (откровенно скажу) лучше гейневских. Анюту[337 - А. М. Метнер.] я знакомлю с Вашими поэтическими произведениями. Она в восторге. 4) Сегодня пришла Ваша карточка[338 - Подразумевается фотопортрет Белого.]. Спасибо за неизменную память; «сегодня» – уж 28 декабря. Пока до свидания.
«Странные явления наблюдались в Париже в ночь с (29 на 30) декабрян<ового> ст<иля>. Во многих местах вдруг остановились в 1 час 5 мин. пополуночи стенные часы с маятниками. Многие люди вдруг почувствовали себя как бы близко к обмороку. В это же время директор парижского центрального метеорологического бюро г. Маскар сказал сотруднику «Matin», что не наблюдалось никаких особенных атмосферически перемен, которые могли бы считаться причиной упомянутых странных явлений. Не было также замечено и землетрясения. Последнее из землетрясений (очень слабое) в Париже наблюдалось в 1869 г. Вопрос о причинах нынешнего явления остается таким образом открытым»[339 - Текст в кавычках – типографский набор (гранки газеты «Волгарь»), подчеркивания – красными чернилами.] (?). Волгарь Нижний Новгород № 354 1902 года 26 дек<абря>.
(* *) след<овательно>: старого стиля с 16-го на 17-ое; дорогой Борис Николаевич! Посмотрите в моем письме, где я сообщаю Вам о полнолунии и описываю настроение, приводя выдержку из Заратустры и стихи Гёте[340 - См. п. 11 (от 3 декабря ст. ст.).]; посмотрите, не было ли мое ужасное настроение в описываемую в прилагаемой заметке ночь, когда останавливались часы (Время!) и люди чувствовали себя «как бы» близко к обмороку. Это «как бы» – очень верно передает на обывательском языке нуменальность всего события.
28 декабря. Сегодня я зачеркнул в Нижегородском Листке, тщательно коллекционирующем все известия, могущие подорвать уважение к духовенству, – перепечатку из Волынских Епархиальных Ведомостей циркулярного предложения преосвященного Антония, в котором последний констатирует… впрочем, вот оно, это предложение: «До моего сведения доходит, что весьма многие священники, невзирая на строгое воспрещение епархиального начальства брать водку от прихожан за требы, продолжают допускать такое вопиющее безобразие, кощунственно оправдываясь словами писания: всякое даяние благо. Священный Синод предлагал приходским священникам устраивать общества трезвости, а здесь приходится разбирать дела о беспатентной торговле водкой в доме священника, что, впрочем, и весьма естественно и при составлении коллекции из сороковок и полуштофов за священные и божественные таинства. Да будет же известно подобным недостойным иереям, что на будущее время один факт принятия водки в благодарность за требу составит судебное дело и повлечет за собою эпитимию и увольнение с прихода…»[341 - Неточно приведена копия предложения Преосвященнейшего Антония, Епископа Волынского и Житомирского, от 12 ноября 1902 г. за № 707 Консистории для напечатания (Волынские Епархиальные Ведомости. 1902. № 35, 11 декабря. С. 798).] – Ну-с! Что скажете, дорогой Борис Николаевич?? Не правда ли, ужасно! Очевидно, это не единичные случаи, а глубоко укоренившееся зло. Что это такое? Некультурность, бессознательное варварство или сознательное не<го>дяйство, вырождение, гниение, мерзость! Не стоит спасать!!
Дорогой Борис Николаевич, на оборотной странице находятся следы наших умственных прогулок в осенние вечера 1902 года[342 - На обороте – геометрические схемы с припиской Метнера: Узнаете? Помните?]. Вы были на этот раз моим проводником; но покинутый Вами на полдороге, я в направлении, указанном Вами, идти сам дальше не могу; вот почему я не могу судить обо всем парти-де-плезир[343 - Partie de plaisir (фр.) – развлечение, увеселение; увеселительная прогулка компанией.]. Будьте любезны, если Вам не трудно, когда Вам будет угодно, возобновите со мною эту прогулку… Вообще пишите мне что хотите, как хотите и сколько хотите; но под одним условием: не обижайтесь, если я не сразу стану на все отвечать Вам. Подробности по поводу этого в письме моем А. С. Петров<скому>[344 - Подразумевается письмо от 23–25 декабря 1902 г., в котором Метнер сообщал: «…вообще я получаю слишком много писем, для того чтобы можно было, не затрудняя себя чересчур, отвечать на них своевременно. Кроме того, у меня, как Вы знаете, на днях гостил Коля и я не хотел при нем тратить время на корреспонденцию. Свободно вполне у меня время лишь предобеденное; после обеда, т. е., после 3 ч<асов> д<ня> начинают носить корректуры; в промежутках между чтением корректур я (по средам и субботам) принимаю редакторов, сотрудников, заведующих типографией и т. д. и просматриваю и подписываю отчеты и другие произведения печати, кроме газет; иногда удается и выгадать время (после обеда) для легкого чтения и корреспонденции. ‹…› Сообщите все это Борису Николаевичу, чтобы он не обижался на меня. Знайте оба, что пространные письма Ваши являются одним из главных моих утешений в изгнании и что они вдвойне будут производить свое действие, если чтение их не будет сопровождаться досадною мыслью о необходимости и в то же время невозможности скоро и столь же пространно отвечать на них».].
28 декабря 1902 года. Боже мой! Дорогие мои, милые… мальчики; я обращаюсь к Вам обоим, телеграфировавшим мне о кончине Егорова![345 - Обращение – к Белому и Петровскому. Цензор Московского цензурного комитета по иностранной цензуре, статский советник Николай Георгиевич Егоров (1839–1902) скончался 25 декабря 1902 г.] Неужели Вы думаете, что Зверев, которому необходим цензор в Н<ижнем> Новгороде, переведет меня сейчас же на место Егорова. Неужели Вы думаете, что я имею право без разрешения Зверева выехать в Москву. Я не имею права покинуть пост, пока мне не пришлют из Петербурга заместителя; если бы я заболел, то известил бы по телеграфу Зверева, и пока не прибыл бы мой временный заместитель, газеты не выходили бы. Вот как наказывал мне Зверев. Далее: неужели Вы думаете, что меня так скоро повысят и что кроме меня нет ни одного кандидата на место покойного. Да я не решусь даже заговорить об этом со Зверевым, а не только что выехать в Москву. Вот если бы Богу угодно было продлить дни Егорова еще в течение 1? – 2 лет; тогда другое дело. Но все-таки спасибо Вам за телеграмму: она практически лишняя, но полна глубокого значения для меня: по ней я вижу, как Вы ко мне расположены. Если Вам придет фантазия в голову опять отправить мне подобную депешу, то, ради Ваших кошельков, пишите: Н. Новгород Цензору Метнеру.
Адрес для телеграмм: Н. Новгород цензору Метнеру.
29 декабря. Сейчас получил письмо от Коли[346 - Имеется в виду письмо Н. Метнера от 26 декабря 1902 г. (Метнер. С. 45–46).]; он собирается в Нижний числа 4–5 января… Когда-то Вы с Алексеем Сергеевичем приедете??? У нас, конечно, дело не обошлось без елки, я разумею: у нас в Нижнем; я слишком немец, чтобы лишить себя Weihnachtsbaum’а[347 - Рождественская елка (нем.).], в усеянной свечами и блестящими игрушками елке есть что-<то> бесконечно милое, какая-то очаровательная смесь земного с небесным, волшебного с священным. Коля, как Weihnachtskind[348 - Рождественский младенец – Иисус (нем.).] (см. письмо Петровскому)[349 - В цитированном выше письме (фрагмент от 24 декабря) Метнер сообщал Петровскому о Н. К. Метнере: «Сегодня день рождения Коли; он родился в сочельник в 8 часов вечера, вследствие чего у нас, помню! в этот день не было елки, за что мы, т. е. я, Каля и Зяська (Соня была еще слишком мала) были в страшной претензии на новорожденного братца. Итак, Коля – Weihnachts-Kind; „надеюсь, что Вы поймете сие событие символически“». (Упомянуты братья Метнера Карл и Александр, а также сестра Софья, в замужестве Сабурова).], конечно, в особенности чувствует поэзию елки. Он, обыкновенно, совсем особенно играет в этот вечер, т. е. 24 дек<абря>; и я глубоко сожалел, что я первый раз в жизни был вне дома родителей в этот вечер… Давно я собираюсь Вас спросить: какое слово следует в стихотворении Блока за словами: меня пугает сонный (?)[350 - Подразумевается строка «Меня пугает сонный плен» из стихотворения «Брожу вдоль стен монастыря…» (в окончательном тексте: «Брожу в стенах монастыря…»); список его Белый выслал Метнеру с письмом от 7 августа 1902 г. (см. примеч. 35 к п. 2).]. Тут у Вас нечто крайне неразборчивое. Я как-нибудь перечитаю Ваши письма сначала, а то я их только пробегал, а не прочитывал за недосугом. Тогда я кое о чем Вас переспрошу. С своей стороны я буду лишь тогда в состоянии сообщать Вам из области моих умствований, когда несколько успокоюсь от всех неожиданностей последних месяцев и впаду в прежнюю колею своих занятий (конечно, нецензорских), но Вы, не смущаясь, продолжайте писать мне… От редакции «Нового Пути» я получил несколько листов объявлений с просьбой – распространять. Стараюсь. Анюта Вам кланяется. Привет Вашим родителям от меня. С новым годом. Да хранит Вас Господь.
Ваш Э. Метнер.
РГБ. Ф. 167. Карт. 4. Ед. хр. 8.
14. Белый – Метнеру
31 декабря 1902 г. – 1 января 1903 г. Москва
Москва. 31 декабря 1902 года.
Многоуважаемый и дорогой Эмилий Карлович!
Вы говорите о том, чтобы я напомнил Вам наш незаконченный осенний разговор, для уяснения которого прибегал к моему любимому методу – графическому. Все это так трудно в письме. Требуется множество звеньев мысли, предшествующих этим схемам, – звеньев мысли философской, исторической, экзотерически-религиозной, гаммы чувств, определенно звучащих. Вся эта совокупность должна быть фиксирована в один намек; психологическая глубина без потенциала пройденных ступеней окажется плоской и мои графические чертежи, опирающиеся на многое иное, неумело высказанными, краткими, схоластичными. Вот почему я предваряю эти схемы, заложив минимальный фундамент, чтобы основание нижесказанного опиралось хотя бы на крошечный материал, предшествующий, обычно – мыслимый. С ужасом думаю, сколько мне придется писать, но… героически решаюсь начать «ab ovo»[351 - «От яйца», т. е. с самого начала (лат.).].
Буду сперва непомерно скучен, намеренно пошл, чтобы дальнейшие безумия не упали прямо с неба.
Итак…
Следует ясно знать отличие в общеупотребительных понятиях, сферы которых заходят друг к другу настолько, что ими пользуются уже как синонимами. Эти часто лишь внешне-однозначные понятия необходимо прояснить, выяснить себе их объем и содержание. Пусть этот объем и это содержание разнится от обычных определений – дело не в звуковых обозначениях (они – ярлыки), дело в отличии их друг от друга, в резком проведении границ (всякий формальный синтез и заключается в упорядочении взаимных отношений в необработанном материале, т. е. в взаимноограничении). Как скоро ярлычки (обозначения) отстают от обозначаемого – все путается, начинаются бесконечно-фельетонные споры о «народничестве», «марксизме», «либерализме», «консерватизме», «символизме», «декадентстве». Сюда же я отношу путаницу, взаимное слияние общеупотребительных обозначений рассудка, ума, разума, мудрости.
Как скоро центр тяжести перенесен от метафизического определения рассудка, ума, и т. д. (пример – несовпадение этих понятий у Канта и Шопенгауэра) к просто-напросто разграничению главных этапов нашего сознания, снимается ответственность в правильном обозначении «?» – рассудком, а не разумом, «?» – разумом, а не рассудком; важно, чтобы главным ступеням сознания соответствовали бы разные словесные знаки (условно или безусловно, это все равно).
Мне хотелось бы расположить этапы сознания в зависимости от влияния нашей психики на познавательную силу человеческого духа.
1) Рассудок заведует механизмом нашей познавательной способности; функция его – вывод из данных оснований неизбежного следствия. Доказательность определяет состоятельность всякого рассудочного положения, причем правильность того, что мы доказываем, является конечным звеном среди ряда умозаключений. Сложность рассудочного механизма достигает там своего формального развития, где мы устанавливаем теоретическую связь какого-нибудь наиконкретнейшего явления с общим принципом (например: когда мы движение неправильного тела связуем с основными тремя принципами движения Нютона). Тут работа наиболее сложная, наиболее трезвый логический контроль. Логика наиболее чуждается всего личного, конкретного, психологического, проявляется ли она как диалектика или теснее, как эристика. О реторике ничего не скажу: реторика не исключительно рассудочна. Рассудок – противоположен, полярен физиологическому ощущению.
• ощущение • рассудок
2) Довольствуясь исключительно правильностью вывода, не обращая внимания на верность оснований, рассудок играет чисто служебную роль. Он ручается лишь за правильность вывода, а не за действительность выведенного. А между тем в умственной деятельности важно копить наш багаж знаний, а также соединять накопленное, ткать наше отношение к действительности. Важно, чтобы отдельные доказательства, слагаясь в общую ткань, пополняли друг друга. Мы нуждаемся в такой форме познавательной способности, которая, сохраняя нам раз выведенные доказательства, контролировала бы их взаимным сопоставлением. Это – функция ума. Выбор и контроль требуют личного почина, между тем как логические формы рассудка абсолютно безличны, мертвенны. Ум окрашивает умствование. Отдельные доказательства, графически изображаемые ?????, обрывочны, пока не связаны, не сотканы умом
в одно связное целое, причем соблюдена правильность в расположении отдельных доказательств:
а не
Каждый человек не совпадает в своем взгляде на окружающее с другими, ибо 1) не относительно всех в мире явлений сделал соответствующие выводы, 2) неодинаково расположил свои доказательства, не в том порядке соткал свою умственную схему. 3) Если присоединить еще разнообразие в логических ошибках, то понятен весь индивидуализм умственных схем сравнительно с формализмом логических доказательств. Отсюда самоуверенная ограниченность логиков («Д. С. Милль – обидная ясность» Ницше[352 - В перечне «Мои невозможные» (в книге Ницше «Сумерки идолов, или Как философствуют молотом», 1888) значится: «Джон Стюарт Милль, или оскорбительная ясность» (Ницше. Т. 2. С. 594).]) и разнообразие и шаткость научных гипотез, философских систем и т. д. В выборе и соединении обрывков доказательств в сложное целое играет уже роль мое личное, чувственно-психологическое отношение к действительности, которое оказывает давление на составление моего отношения к миру. Но… меня зовут встречать новый год… Обрываюсь…
1-го января 1903 года. 2 часа ночи. С Новым годом, Эмилий Карлович. Ночь ясна… Радостно… Пенно-пирное шампанское бьет в голову… Какое-то мировинное пьянство!.. с туманом в голове продолжаю…
Сторонники рационализма скажут: «Если ум отдельной личности ограничен, то ошибки мыслителей могут быть исправлены последующими мыслителями и таким образом формальный объективизм будет одерживать всё большие и большие победы над личностью: взаимно противоположные ошибки, уничтожив друг друга, обнаружат истину»…
Пустая реторика!.. Общее место! Когда говорят они так, у менятожевырастают ослиные уши: это – невольный миметизм…
Достаточно сказать следующее: два взаимно противоположных писателя: один отклонился от истинного пути <На этом текст обрывается.>
РГБ. Ф. 25. Карт. 30. Ед. хр. 10. Л. 1 – 3 об.
Ответ на п. 13. Вероятно, не было закончено; не отправлено.
15. Метнер – Белому
