Вечная история

– Спонтанно вышло, – пояснил майор и тут же сменил тему: – А твой как?

– Да ничего, тоже отучился. У вас же, в Союзе.

Я не удержался и тихонько хмыкнул. Похоже, у нас действительно полный интернационал. Хотя ну не ощущал я к ним любви и доверия. Даже к Джабраилу, которого мой учитель явно хорошо знал. Более того, при взгляде на афганских вампиров я непроизвольно напрягался. Мне все время казалось, что сейчас начнется стрельба. Но, похоже, только я ощущал нечто подобное. Все остальные, разбившись на группы, оживленно беседовали. Кое-где пошли по рукам фляги. В нескольких местах я заметил отработку новых приемов.

– Расслабься, – негромко посоветовал майор, внимательно наблюдая за моей реакцией, – это трудно принять и почувствовать до определенного возраста. Ты еще слишком молод. А понимание того, что эти ребята тебе не враги, должно как следует укорениться. – Он слегка приобнял меня за плечи. – Главное, усвой одно – ни с кем из присутствующих здесь ты не скрестишь оружия. Заметь, часть Джабраила стоит напротив нас. Боевые действия идут, но ни с кем из них ты не сталкивался.

Я, успокаиваясь, кивнул.

– Вот и отлично! Игры людей интересуют нас лишь до тех пор, пока наши интересы совпадают или пока их действия не начинают нам мешать. Лучше пообщайся с ребятами. Но далеко от меня не отходи. Магистрат скоро начнет.

Он дружелюбно подтолкнул меня и вновь обернулся к собеседнику. Но тут магистры закончили совещаться и вперед вышли два Гроссмейстера – Батя и рослый афганец, с очень своеобразным, но тем не менее красивым лицом.

– Сводный отряд! Становись! – скомандовали они.

Майор с сожалением развел руками, показывая Джабраилу, как он огорчен, тот, в свою очередь, расстроенно кивнул, и они быстро разошлись. Повсюду раздавалась команда «Рота, становись!».

Этот приказ прозвучал на нескольких языках, но я, как ни странно, их понял. Сейчас я получил наглядное подтверждение еще одной лекции. В школе прапорщиков нам, кроме всего, давали иностранный язык. Преподаватель объяснял, что, благодаря свойствам нашего мозга, мы неплохо владеем телепатией. Поэтому нам необходимо усвоить только основы чужого языка и минимальный словарный запас. А дальше начинают работать особые способности. Дело в том, что, глядя, например, на цветок, у любого человека, независимо от национальности и места проживания, в коре головного мозга возникают определенные колебания. И эти колебания одинаковы что для индейца, что для русского, поэтому совершенно неважно, каким словом называется этот предмет в том или ином языке: главное, уловить и распознать импульс. Если, конечно, ты собираешься общаться только с себе подобными. Ну а для того, чтобы жить в чужой стране, словарный запас, а главное, письменный язык учить, конечно, надо.

Тем временем мы построились. Гроссмейстеры отошли в сторону, и я увидел Великого Магистра Афганистана. Чем-то он был схож с Муслимом Магомаевым. Такой же высокий и красивый. Казалось, что он сейчас запоет, но Великий Магистр заговорил. Говорил он минут пять. Из его слов я не понял ничего, так как не знал ни слова на пушту[5]. Я вопросительно посмотрел на стоящего рядом сержанта. Тот понимающе покосился на меня и шепнул, наклонившись к моему уху:

– Охоту объявляет.

В душе у меня все оборвалось – значит, правда. Вот уж какого приключения я не хотел так не хотел. Тут Великий Магистр завершил речь и вперед вышел Батя. Он повторил всю речь на русском. Потом это же повторили на английском, арабском и пакистанском. Для афганцев перевода, естественно, не потребовалось.

Смысл сказанного сводился к тому, что трое вампиров из Пакистана решили, что нас слишком мало, а главное, что мы играем гораздо менее заметную роль, чем можем. Кстати, в Пакистане их действительно осталось мало. Все произошло из-за того, что во время индо-пакистанского конфликта индийская тактическая ракета попала в дом, где в тот момент проходило заседание пакистанского Магистрата. Вампир, конечно, теоретически может отрастить, например, оторванную стопу. Но срастись из той каши, которая осталась после взрыва, не сможет никто. Вот так и получилось, что десяток птенцов остались без наставников. К тому же им не повезло еще и в том, что все школы после раздела страны остались на территории Индии. А несколько старых пакистанских вампиров, оставшихся в живых, уже давно перебазировались в другие страны.

Поскольку от молодняка сигнала о помощи не поступало, решили, что все вампиры погибли. Следовательно, местные юнцы остались без присмотра и учебы. Пару десятков лет они сидели тихо. Приходили в себя после такой встряски, приспосабливались к жизни без медицинского переливания крови. Нет, полностью на питание кровью они не перешли. Донорских пунктов в стране хватало, но, убедившись в полной безнаказанности и неуязвимости, а главное, в своих способностях, ребята обнаглели, как и средневековые вампиры. Они решили, что переливание крови утомительно, а кровь животных малопитательна, вследствие этого начали щипать людей. Вот тут на них и вышли бойцы из Афганистана.

Диких вампиров немедленно переправили в Афган, чтобы обучить всему, что нужно. Но те уже привыкли к самостоятельности и безнаказанности и в итоге решили действовать так, как считают нужным. Их глубоко оскорбляло то, что, имея такие сверхвозможности, они вынуждены подчиняться кому-то вместо того, чтобы править миром. Вот только интересно, зачем он им нужен и что они с ним делали бы? У них ведь фантазии даже на себя не хватало. Но главное они понимали – для открытого противостояния Магистрату им нужна преданная армия себе подобных. Не найдя поддержки у старших товарищей, они, со свойственным молодежи максимализмом, принялись за дело сами. Беда только в том, что молодость, как правило, мало знает. А технология создания вампиров искажается слухами и домыслами. А тут еще и глупые художественные произведения.

Короче, вместо вампиров по Гиндукушу стали расползаться упыри. Услышав это, я похолодел. Про упырей нам тоже рассказывали в школе. Упырь – тот же вампир, с той разницей, что ему сделали переливание крови создателя слишком поздно, после смерти мозга. В медицине это называется биологическая смерть. После ее наступления реанимационные мероприятия прекращаются. Наны, конечно, в состоянии восстановить даже в этом случае все функции организма, но не могут оживить умерший мозг. Они восстанавливают рефлексы, однако погибшие лобные доли, естественно, не работают. Кстати, это добавляет нанам еще одну заботу: они вынуждены все время поддерживать консервацию отключенных частей мозга, чтобы исключить разложение и, соответственно, заражение всего организма. Поэтому мы получаем существо, способное двигаться, видеть, слышать, выполнять простейшие действия и команды, но главное – алчно питаться. Прямо как человек с черной дырой в желудке. Однако голод упыря гораздо страшнее, он требует только крови и плоти.

Не успели наши нарушители опомниться, как в горах оказались уничтоженными несколько отар вместе с пастухами и собаками, а также десяток кишлаков. О растерзанных одиночках речь даже не шла.

Поняв, что натворили, и испугавшись неотвратимого возмездия, ребята залегли на дно, надеясь переждать и скрыться. Но, поскольку они отказались от учебы, то не знали ничего и даже не представляли себе, что такое Охота. Поэтому решили дождаться, пока все не успокоятся, а потом перебраться в другую страну, но этого, естественно, никто не собирался допускать…

…Когда мы вновь взлетели, направляясь в часть, я спросил у майора:

– И как же мы их ловить будем? Ни фотографий, ни даже приблизительного места нахождения.

Майор посмотрел на меня с усмешкой:

– Плохой, однако, из тебя следователь. Ты уже знаешь всех вампиров, находящихся на территории Афгана, а значит, любой незнакомый вампир априори является врагом. У нас есть главное – места происшествий. Если расположить их на карте, получим круг поиска. Где-то в его середине и надо искать наших клиентов.

– А как же упыри? Они ведь могли расползтись куда угодно!

– В том-то и беда их, что не могли! – парировал майор. – Создатель для них – центр управления. Своих-то мозгов нет. Думаю, это еще один неприятный сюрприз, который ожидает этих балбесов. Им теперь приходится думать не только за себя, но и за безмозглых кровососов. К тому же управлять ими можно только мысленно. А на определенной дистанции связь прекращается. Упыри не могут такого допустить, иначе погибнут. Вот и бродят, как козлы на веревке, не в силах отойти от шефа.

– А какова дистанция?

– Зависит от силы вампира. Вот ты, например, на каком расстоянии можешь почувствовать коллегу?

– С километр, – приврал я.

– Трепло! С твоим стажем – не более пятисот метров. А у этих стаж лет по семьдесят-восемьдесят. Но ведь это дикари, дети гор. К тому же необученные. Психика как у семнадцатилетних пацанов. А вот невербальные возможности уже хорошо развились. К тому же здесь большие незаселенные просторы, им приходится выкладываться. Значит, рассчитывай на тридцать-сорок километров. А судя по карте нападений, радиус круга составляет километров семьдесят. Вот и представь себе, с каким молодняком мы встретимся.

Я поежился. Перспектива открывалась отнюдь не радужная. В голове невольно всплыли кадры из кинофильма «Вий»[6]. От этого меня передернуло еще сильнее. Майор посмотрел на меня и снисходительно улыбнулся.

– Не боись, салага! На самом деле все будет очень просто! Мы потихоньку начнем сжимать кольцо. А почуяв опасность, упыри сами побегут к своим хозяевам. Проблема только одна – упыри, блин, заразны!

– В каком смысле? – оторопел я.

– В упырином! Если они человеку только горло перегрызут, но не сожрут, то через несколько дней покойничек встанет и приползет домой, здороваться. А заодно и поужинать своими родственниками. Эти твари, кроме всего прочего, отличаются еще и непроходимой тупостью. Следовательно, питание начинают искать там, где жили. Поэтому готовься к тому, что их там будет не десяток, а сотни полторы. Причем из пистолета их не возьмешь. Каждому как минимум нужна граната, так, чтобы на куски разнесло.

– И что же делать?

– Ну, во-первых, подготовить автоматы с подствольниками. Во-вторых, взять с собой не РПК, а автоматические гранатометы. И третье, и самое главное – не дать с рассветом спрятаться. К солнцу они, в отличие от нас, адаптироваться не могут никогда. В этом легенды не врут. Ультрафиолет их косит, как микробов хлорка. Так что не горюй, все будет нормально. И, кстати, отчет должен лежать у меня на столе через два часа после окончания операции. Хорош филонить и обозначать работу. Да и спать надо ложиться все-таки вовремя. А то у тебя глаза красные с недосыпу, как у рака.

– Они у меня всегда такие! – обиделся я.

– А сейчас еще красней! – огрызнулся майор. – Вот уж точно, увидишь такого ночью – до смерти испугаешься!

На такие приколы майора я уже давно не обращал внимания – мало ли как человек развлекается. А вот отчет за два часа – это гораздо серьезнее, и, похоже, учитель не шутит.

Прибыв в часть, наша рота повзводно, с песнями, направилась в госпиталь. Пока нам делали переливание и снабжали аварийным запасом консервированной крови, Батя связался с вышестоящим начальством. В генштабе не все были вампирами, но, как и положено, знали о своих подчиненных все, ну или почти все. Поэтому генерал без тени удивления сразу дал добро на участие всех наших вампиров в международной акции по ликвидации террористической группировки, засевшей в высокогорье.

Эту операцию я всегда буду вспоминать с ужасом. Упыри только на первый взгляд не отличаются от людей, но пустые бельма глаз смотрят на мир, как объективы кинокамер, застывшие лица не выражают ничего, изо рта постоянно течет слюна, а их бесконечный, ничем не утоляемый голод ощущался даже мной за несколько километров. Одного только этого чувства было достаточно, чтобы захотелось бежать куда глаза глядят и не оглядываться. Но самым страшным оказалось совсем другое. Они страдали. Господи! Как же они мучились! Это было не физическое чувство, таких ощущений они не испытывают. Нет, это была какая-то безысходность и невообразимая тоска, которая может быть только у живого трупа. Метания души, которая, находясь рядом с телом, не может освободиться и вынуждена оставаться в страшной оболочке. Поэтому, когда они запылали под солнечными лучами, словно факелы, я не ощущал ничего, кроме несказанного облегчения.

Но, даже погибая, они готовы были вцепиться в глотку любому, кто окажется рядом. В расчетной точке находилось несколько укрытий. Поэтому, очистив местность от вурдалаков, мы поспешили к ним. Дальнейшее большого труда не представляло. Вампиров брали только Магистры.

Три существа понуро выбрались из пещеры. Их очень тяжело было назвать людьми, впрочем, как и вампирами. Уже больше года они питались, как в средневековье, кровью жителей ближайшего аула. А если учесть, что в ауле уже давно никого не осталось (упыри хорошо поработали) то, пожалуй, они были даже рады сдаться.

После окончания операции, возвращаясь в часть, я вспомнил «приятную» перспективу и запаниковал. Отчет грозным призраком маячил на горизонте, неотвратимо надвигаясь на меня. Внезапно я вспомнил, что было написано в бумагах у Вано. В голове забрезжил еще далекий, но уже вполне понятный свет. Так что через два часа после прибытия документы таки лежали у майора на столе. Это была точная копия текста Каркаладзе, но с поправкой на мой взвод. Майор бегло глянул на него и, не читая, бросил отчет к себе в стол.

– Ладно, иди отдыхай! Следующий отчет будешь писать так же!

Ошеломленный таким коварством, я ушел спать, но сразу заснуть не получилось. Какое-то время я лежал, вспоминая все увиденное в горах. Даже по памяти зрелище было жуткое. Потом все-таки я задремал, но от этого стало еще хуже. Все оказалось заляпано кровью. Толпы упырей рвали на куски баранов, собак и людей. Их невидящие глаза пристально следили за мной. Они глухо рычали и неумолимо приближались к моему окопу. Кости несчастных созданий трещали у них на зубах. И этот треск очень сильно напоминал автоматные очереди.

Неожиданно меня сильно встряхнуло.

«Довоевался! – с ужасом подумал я. – Теперь точно конец!»

И услышал:

– Подъем, товарищ прапорщик! Боевая тревога! Духи!

Будил меня сержант, дежурный по роте. Он казался совсем мальчишкой, не старше восемнадцати лет, хотя на самом деле ему было хорошо за шестьдесят.

– Среди духов наши есть? – слетая с койки, спросил я.

– Нет! Это вообще какие-то дикие, не поймешь, откуда взялись! Похоже, контрабандисты заблудились!

– А где люди?

– Посты держат передний край обороны. Остальные подтягиваются. Кстати, у этих гадов АГСы.

Торопливо застегиваясь, я зашипел от злости. Это было действительно опасно, в основном для нас. Но не бросать же мальчишек. Когда я выскочил из комнаты, мой взвод уже был готов, впрочем, как и два остальных. Перед строем стоял майор.

– Горлов! – не оборачиваясь, скомандовал он. – Твоя задача погасить гранатометы! Огнестрел с собой не брать! Зайдете с тыла! Этих ублюдков разрешаю порвать голыми руками! Направо! Исполнять!

Мы кинулись к выходу. Наставник на секунду придержал меня и коротко шепнул:

– И чтоб ни одна зараза живой не ушла! – Затем, обернувшись к сержанту, приказал: – Сообщи: людей отвести с позиций!

Команды, отданные двум оставшимся взводам, я уже не услышал. Мы бежали в обход. Если быть более точным, скажу: мы неслись, как ветер. Каждая секунда уносила жизни ребят.

Выскочив на гору чуть выше нападающих, мы сразу увидели караван, замерший на тропе, и духов, ведущих огонь по периметру. Я быстро засек все четыре гранатомета и коротким взмахом руки распределил цели по штурмовым группам. Как обычно, во время боя мои команды выполнялись беспрекословно. Одну из целей я оставил себе. Мы рассредоточились и бесшумной лавиной ринулись вниз. Нас не интересовал никто, кроме гранатометчиков. Но на пути к ним были люди. Они ничего не успели понять. Мы прошли через них, как раскаленный нож сквозь масло. За нами оставались бездыханные тела. Гранатометы замолкли. Я удовлетворенно улыбнулся. Все было сделано чисто. От начала нашей атаки до ее конца прошло не более пятнадцати секунд.

Я отдал команду, и мы занялись уборкой. То, что творилось на горе, людям, особенно непосвященным, показывать не стоило. На нас и так косились, а если бы они еще и это увидели… Хотя после такого боя все будут в глухой обороне. Но надеяться на авось нельзя.

В ту минуту, когда замолк последний гранатомет, снизу вверх двинулись второй и третий взвод. Теперь ребята вовсю использовали автоматы и штыки. Еще через три минуты все было кончено. От каравана остались только ишаки с грузом. Много ишаков, не меньше сотни, и на каждом висело по два огромных вьюка. Я разрезал один и увидел какую-то непонятную темно-коричневую траву, издающую сладкий дурманящий запах. Рядом появился майор с командиром третьего взвода Покрышкиным.

– Разнюхался! – фыркнул он. – Опия никогда не видел? Ладно. Всех людей в госпиталь, независимо от ранений! Наших, кто особенно нуждается, тоже! Покрышкин, Горлов! Ишаков на территорию части! Духов собрать и уничтожить! Каркаладзе, выставить караулы, занять круговую оборону вокруг части!

Когда мы со всем управились, выяснилось, что отдых нам не светит. По приказу Бати первый и третий взвод, прихватив противогазы с противодымными патронами, отправились жечь груз, уведя ишаков как можно дальше от части.

Я слегка волновался. А вдруг духи начнут искать пропавший караван. Но лейтенант Покрышкин весело пояснил, что пропажу обнаружат не сразу. Да и потом попробуй через неделю-другую выясни, где эти идиоты заблудились. Ну а когда станет известно о сегодняшней стычке, все вопросы вообще отпадут.

– Правда, бдительность терять нельзя! – добавил он, озабоченно следя за направлением ветра. – Вот зараза! Дым к ближайшему аулу потянуло! Нам только укуренных пуштунов не хватало.

– Далековато, – робко возразил я.

– Ага! Как же! Одна надежда, что развеется.

Ишаки, освобожденные от груза, бодро бежали по тропе. Они были совсем не упрямые, но какие-то злые. При любой попытке их оседлать они бессовестно лягались и кусались. Конечно, при желании обломать их легко, но силу применять не хотелось, животные-то в чем виноваты?

Вернувшись в часть, мы доложили майору о выполнении задания. Тот коротко кивнул. Всю ночь мы держали периметр, опасаясь нового нападения. Если бы таковое последовало, нам пришлось бы очень несладко. Не меньше половины бойцов были выведены из строя. Но все обошлось. Расслабились мы только после возвращения Бати, который летал к Великому Афганскому Магистру. А днем подтянулся человеческий батальон на БТР и четыре машины полевого госпиталя для раненых и для нас. Нам было необходимо внеочередное переливание крови. Бой и неизбежные в таком случае ранения сожрали слишком много ресурсов.

Ишаков Батя распорядился отдать в соседний аул. Пусть что хотят с ними, то и делают.

– А если спросят, где мы их взяли? – спросил я.

– А то они не в курсе! Благодаря вчерашнему костру, вся округа знает. Поэтому и духи не сунутся, отбивать уже нечего, да и бойцов своих жалко. К тому же караван какой-то непонятный. Великий Магистр о нем ничего не знает. Похоже, что-то очень закрытое. Как бы не наш генералитет постарался. Больно уж вооружены хорошо. АГСы не в каждой части есть, а здесь сразу четыре штуки, так что явно кто-то в генштабе крысятничает.

Я тогда не поверил, но позже узнал, что полковник угадал правильно. Сырец везли на подпольный завод, где делали из него героин, а героин в цинковых гробах отправляли в Союз, и отношение к этому имели очень высокопоставленные особы. Поэтому посвящены в это были только доверенные люди, вампиры же таковыми не являлись. Наше присутствие не мешало человеческим генералам, но делиться барышами они не собирались. И только после этого случая, когда тайное стало явным, Магистрат Союза заинтересовался и начал собирать данные…

…Дальше ничего особенного не происходило. Служба пошла как обычно. Разведка, операция, переливание крови – рутина. Как-то вечером, сидя с майором в ленинской комнате перед телевизором, мы слушали очередную речь Горбачева. Точнее, слушал учитель, а я, уткнувшись в книгу, ничего не замечал. Да и что было замечать? Мы все так привыкли к постоянному пережевыванию слов, непрерывно льющемуся из телевизора, что просто пропускали эти выступления мимо ушей.

– Не нравится мне этот мужик, – неожиданно пробормотал майор.

Я поднял голову и посмотрел на него. Похоже, в отличие от меня, он смотрел и слушал очень внимательно, и его взгляд, обращенный на нашего генсека, мне очень не понравился. Я повернулся к телевизору – мужик как мужик, гладенький, кругленький, холеный, со смазанными, словно приглаженными чертами лица. Лысина гордо сияет крупным родимым пятном. Речь вязкая и несколько косноязычная. Все фразы обтекаемые и расплывчатые. Что еще? Ну не отвечает прямо ни на один конкретный вопрос – расплывается мыслью по древу, но если сравнивать с Брежневым, просто Цицерон. В общем, ничего особенного. Радует только одно: по сравнению с предыдущими руководителями этот еще довольно молод, а значит, в ближайшее время нам не грозит продолжение «гонки на лафетах»[7] и старческий маразм. Я вновь посмотрел на майора.

– Терпеть не могу масонов, – отозвался он, по-прежнему глядя на экран.

Я только вопросительно приподнял брови. О масонах я, как и большинство наших сограждан, не знал почти ничего. Изредка упоминания о ложе «Вольных каменщиков» встречались в исторических романах, и все, хотя даже из этого скудного запаса информации я помнил, что это тайный орден. Ребята, руководящие им, безудержно рвутся к власти, не брезгуя никакими средствами для достижения своей цели. На несколько секунд я задумался над тем, почему вампиры не вступают в масонские ложи? Ведь наши возможности и способности должны просто подталкивать нас туда, но пока я не встречал никого из них. Ни людей, ни тем более вампиров. О чем и сообщил учителю.

– Да встречал, – грустно вздохнул майор, – только у них на лбу не написано, кто они и к какому ордену принадлежат. Своих людей они распознают с помощью условных знаков. – Протянув мне руку, как для приветствия, он сделал легкий, почти незаметный жест ладонью. – Никогда ни у кого такого не видел? – поинтересовался он.

– Не пойму, – честно признался я, – так руку многие подают.

– Не так, – покачал головой майор, – совсем не так. И судя по тому, что масоны пришли к руководящим постам, у нас намечаются серьезные перемены. Он сейчас со своей перестройкой раскачает систему, обескровит экономику, а потом разыграет какого-нибудь дурака с инициативой, который и развалит страну.

– Разве такое возможно? – усомнился я.

– Через несколько лет увидим, – мрачно отозвался майор.

Я философски пожал плечами и вернулся к чтению. Вот уж чего у нас навалом, так это времени. Разговор постепенно забылся. Что бы там ни говорил учитель, но генсек был в Союзе, а мы на войне. Но через пару месяцев, возвращаясь с очередного задания, я почуял на территории части двух новых вампиров, а если более точно – не новых, просто не наших. В том, что я их знал, ну хотя бы видел, сомневаться не приходилось. Если ты хоть раз увидел кого-нибудь из себе подобных, то он автоматически становится своим. Его импульсы уже знакомы, и надо только разобраться, кто это. А таким асам, как Батя, и времени не нужно, они их моментально читают. Я еще так не умел, но не особенно расстраивался – всему свое время.

У госпиталя меня уже ждали.

– Привет! – поздоровался Каркаладзе, отрываясь от занимательной беседы с новенькой медсестрой, кажется, ее звали Анечка. – Как сходили?

– Как всегда!

– Отлично! После процедуры загляни к Бате – твой тебя там ждет.

Я коротко поблагодарил и поспешил за своими бойцами. Сидя в кресле, я пытался сообразить, что еще случилось и как связан визит гостей с этим приглашением. Особого возбуждения я не чувствовал, значит, ничего чрезвычайного не произошло. Тем более что в экстренном варианте учитель уже связался бы со мной. Может быть, дело в том, что в этот выход майор не ходил вместе со мной. Он решил, что я достаточно повзрослел и меня пора выпускать на вольный выпас. Хотя думай не думай, а пока я его не увижу, ничего не узнаю.

Отправив после процедуры ребят в столовую, я направился в штаб: раз учитель у Бати, то выбирать не приходилось. Стукнув пару раз в дверь кабинета полковника, я для порядка поинтересовался:

– Можно войти?

Для порядка, потому что прекрасно знал – и Батя, и майор, и гости, которые сидели у него, уже меня узнали.

– Входите, товарищ прапорщик! – отозвался полковник.

Вот даже как! Все официально! Ладно, пусть будет так. Я открыл дверь. В кабинете, кроме моих непосредственных начальников и по совместительству родственников, сидели Джабраил и молодой вампир. Глянув на него, я слегка загрустил: молодой-молодой, а почти семьдесят лет стажа имеется. Решив до конца держать фасон при посторонних (все-таки чужая армия), я бодро рявкнул: