скачать книгу бесплатно
10
– Ты совсем сдурел? – возмущаюсь, стараясь контролировать голос, чтобы не разбудить и не испугать Ромку.
Я сажусь на кровати и натягиваю одеяло на грудь, прижимая его крепко. И как назло надела пижаму шорты-майка, хотя обычно и дома-то предпочитаю спать в футболках. А тут какую с краю в чемодане получилось вытащить, ту и надела. Сегодня не разбирала их, просто поставила у шкафа, отложив это на завтра.
Нажинский как раз стаскивает рубашку, когда резко оборачивается на мой голос. Даже в слабом свете из окна вижу изумление на его лице.
– А ты тут какого чёрта забыла?
– В смысле? Ты сам нас притащил в свою квартиру! – огрызаюсь, начиная понимать свою фатальную ошибку.
– В моей спальне.
– Ты сказал занимать любую, – мой голос становится тише. Вместо испуга я уже начинаю чувствовать смущение. – Я выбрала ту, что ближе к спальне ребёнка. А то что она твоя – не знала.
Я действительно не определила, что эта комната занята. Заглянула в одну, вторую, третью – все практически одинаковые, только цветом покрывала и штор различались.
И если это комната хозяина квартиры, она ведь должна была как-то отличаться, да? Ну там… носки где-то лежать, рубашка, может, оставленная, зарядное от смартфона в розетке, флакон туалетной воды на столе. Ну хоть чем-то, хоть как-то… Запахом от постельного белья, к примеру!
Которое как раз сменила Людмила Васильевна…
Да уж, Соня, вот ты попала.
В шкафы и ящики-то я не заглянула. Чемоданы так оставила, решила завтра разобрать.
Но и всё же, разве в единственной жилой комнате в огроменной квартире не должен быть дух хозяина?
Но эта спальня столь же идеально стерильна, как и остальные.
– Я… прошу прощения, – бормочу, старательно отводя глаза от его полуобнажённого тела. – Не поняла, что это твоя спальня, а в шкафы не успела заглянуть. Я пойду.
Я пытаюсь выползти из-под одеяла. И хоть на мне пижама, но ощущаю я себя под взглядом Нажинского абсолютно голой. А он стоит себе, скрестив руки на груди и смотрит, прищурившись.
– Так и будешь пялиться? – спрашиваю сердито.
– Я уже видел тебя обнажённой, чего стесняться? – поднимает саркастично бровь.
– Пять лет назад! И всего один раз! – задыхаюсь я от смущения и возмущения.
Такое ощущение, что у него совсем нет понятия чужих границ. И физических в том числе.
Возмутившись, я отбрасываю одеяло и вытягиваюсь перед мужчиной в полный рост. И понимаю это уже только когда его тяжёлый взгляд скользит по моему телу медленно вниз.
Сглатываю и замираю, словно меня лишили возможности двигаться. Кожа покрывается мурашками, и мне становится немного жарко.
Это состояние длиться всего мгновения, но оно пугает меня тем, что я будто волю теряю. Как попавшая в паутину жертва перед пауком.
– Оставайся сегодня здесь. Уже поздно, – немного откашлявшись, хрипловато говорит Нажинский, а потом уходит, прихватив с собой свою рубашку.
Я выдыхаю и бросаюсь к закрывшейся двери, чтобы защёлкнуть замок. И лишь взявшись за него, понимаю, что это, наверное, не будет иметь смысла. Это его спальня, его квартира. Уж, думаю, и ключи, если ему понадобится войти, он найдёт.
Да и вдруг Ромка ночью в чужом доме испугается. Он хоть и принял решение спать один, всё же не перестал быть четырёхлетним маленьким мальчиком. И я ему сказала, что буду спать в соседней комнате, и он, если ему захочется, может ночью прийти ко мне.
Так что, справившись с собой, дверь я не запираю. Возвращаюсь к постели и забираюсь под одеяло. Укутываюсь до самого носа, хотя буквально пару минут назад меня так мощно бросило в жар. Сейчас же наоборот – начало едва ли не морозить.
Я подтягиваю к животу колени и пытаюсь дышать размеренно, чтобы скорее расслабиться и уснуть. Плавный вдох и медленный длинный выдох. Но сердце всё равно колотится быстро и никак не хочет успокаиваться.
Провертевшись минут двадцать, я даже встаю, набрасываю халат, плотно его запахнув, и иду в комнату Ромки. Поправляю одеяло на нём, целую в лоб, вдыхая родной запах. И только тогда успокаиваюсь. Лишь после контакта с родным человечком, вернувшись в постель, получается уснуть.
Утром меня будит Ромка, забираясь под одеяло и прижимая к моим лодыжкам свои холодные ступни. Опять, наверное, сбросил ночью одеяло и замёрз. Его, как младенца, хоть пеленай на ночь или в конверт заворачивай. А носочки на ночь надевать не хочет, говорит неприятно.
– Иди сюда, сладкий, – прижимаю к груди его голову, когда сам он меня обнимает, утыкаясь носиком в плечо, и так мы дремлем ещё какое-то время.
Когда встаём, Нажинский уже, судя по всему, уехал. И, кажется, мистер идеальность даже неидеально оставил чашку на мойке. Но помытую.
С таким его режимом мне для важного разговора действительно придётся караулить его в спальне. Или сообщения в мессенджере писать.
– Мам, а Людмила Васильна сегодня придёт? – спрашивает Ромка, взбираясь на высокий барный стул у кухонной стойки в ожидании своего традиционного утреннего бутерброда с маслом и сыром.
– Думаю, да, – ставлю скорее тарелку на столешницу и спешу придержать сына. Уж слишком высоко для его роста он вскарабкался. – Ромашка, осторожнее, стул высокий.
– А на площадку мы гулять пойдём? Тут красивая – я в окно видел.
– Конечно, пойдём. Ты только осторожнее с окнами, когда выглядываешь. Тут очень высоко, так что не пытайся открыть их.
Вообще, я первым делом проверила, стоят ли ограничители в детской комнате. И, признаюсь, их наличие меня удивило.
– А бабушке позвоним? Покажем по видео нашу новую квартиру?
– Сынок, позвоним. Но квартиру сильно показывать не будем. Она ведь не наша, а папина.
– А какая разница?
– Есть разница, зайчик.
Ему, наблюдавшему за другими полными семьями, сложно объяснить такие нюансы, чтобы лишний раз не травмировать. Так что в таким темах мне следует быть очень осторожной и гибкой. Не хочется и расстраивать, но и излишне обнадёживать тоже. Самой бы многое понять и разобраться.
Я, немного испачкавшись, отхожу в ванную под лестницей, пока Ромка лопает бутерброд с чаем, когда слышу, как щёлкает замок двери. Наверное, Людмила Васильевна пришла.
– Привет, малыш, – слышу женский голос, но принадлежит он кому-то, кто куда моложе Людмилы Васильевны. – Меня зовут Кристина. Твой папа о тебе рассказывал.
Вау. Да неужели. Ещё одна домработница?
11
Я выхожу из-под лестницы и останавливаюсь, привалившись к косяку и сложив руки на груди. Наблюдаю. Ромка тоже сидит на барном стуле, жуёт бутерброд и смотрит удивлённо, перед этим удостоверившись, что я спокойна.
– Сейчас только вещи твоего папочки развешу, а потом мы с тобой что-нибудь приготовим. Я даже знаю что! Грибную лазанью с сыром и свежий салат. Только это будет сюрприз-сюрприз! Вот твоему папе будет приятно! – щебечет девушка, суетясь у входной двери.
Она вешает на открытую вешалку несколько больших чехлов, видимо, с одеждой Нажинского, ставит на пол полный пакет из супермаркета. Сама стаскивает модную шубку и тоже оставляет его на крючке. Потом подхватывает пакет и спешит в сторону кухонной зоны. И только сейчас замечает меня.
– Ой, – останавливается и сводит брови. – А я вас сначала и не заметила.
– Вы думали, четырёхлетний ребёнок будет находиться дома один? – поднимаю брови.
– Нет, конечно, – улыбается она, но мне от её улыбки так и веет фальшью. – А вы, наверное, наня Романа?
Она даже имя его знает. Интересно.
– Нет, я его мама.
Девица явно приходит в замешательство. Она несколько раз быстро моргает, а её взгляд кажется каким-то отсутствующим.
– Мама? – переспрашивает, будто я сказала на каком-то незнакомом языке, хотя это слово почти на всех языках понятно.
– Вас удивляет, что у ребёнка есть мать?
Возможно, я немного резко веду себя, но меня крайне раздражает, когда к моему ребёнку лезут общаться вот так вот нахрапом. Особенно учитывая ситуацию. Если это девушка или даже невеста Нажинского, то очень и очень странно, что он нас поселил в своей квартире, а она сюда вот так свободно приходит. И, похоже, сказал он ей лишь о Роме, а обо мне как-то и не упомянул.
На лице этой Кристины тем временем после шока появляется целый спектр эмоций. От недоверия до вспышки злости. Пухлые губы поджимаются, а взгляд леденеет.
– Понятно, – говорит она, поджав губы. – В общем, костюмы Ярослава Юрьевича я из химчистки забрала, – вытягивается она, приобретая важный и строгий вид. – Его запись к стоматологу на вторник подтверждена, документы на детский сад для его сына заполнены и подтверждены администрацией учреждения. Билеты на рейс на тридцать первое декабря я сняла с брони, как он и говорил.
– Всё это лучше расскажите Ярославу Юрьевичу, вы ведь его секретарь, как я понимаю?
– Помощница, – с важным видом поправляет меня Кристина. – Мне пора. До свидания.
Она возвращается к двери, как-то нервно набрасывает свою шубку и, подхватив пакет с продуктами, уходит, стуча каблуками.
– То есть лазанью мы готовить уже не будем? – подаёт голосок Ромка, наблюдавший за сценой. – Грибную эту. И салат.
– Видимо, нет, сынок, – пожимаю плечами я.
– Ну и ладно. Я всё равно не ем грибы. Мне лучше печенье.
– И то верно, малыш.
После завтрака мы с Ромкой идём раскладывать вещи. Погода за окном портится, вместо мягко падающего снега по стёклам начинает стучать ледяной дождь. Воет ветер, швыряя в окна то ли капли дождя, то ледяные крупинки. Поэтому прогулку на детскую площадку мы с Ромкой решаем отложить.
Выбираем мне другую комнату, чуть дальше по коридору, и там уже складываем мою одежду и личные вещи в шкаф. Точнее, складываю я, а Ромка носится от своей комнаты до моей с динозаврами.
Спальня у меня практически не отличается от той, в которой я спала эту ночь. Может, ванная чуть проще. Кровать, письменный стол, туалетный столик с зеркалом, шкаф, телевизор на стене и светодиодный светильник, выполняющий также роль декора.
Если мы будем всё же и дальше жить тут, то я, конечно, добавлю жизни в свою комнату и красок в Ромкину. Книжные полки, яркую картину, более облегчённые шторы, комнатные цветы. Я люблю яркие контрастные цвета и мягкие объёмные формы в интерьере. И если Нажинский хочет, чтобы мы с Ромкой тут жили, то ему придётся пойти на уступки.
Только бы ещё как-то поймать его и обсудить эти самые уступки. А то я смотрю, он настолько занят, что ему помощница даже вещи из химчистки возит.
Ближе у одиннадцати приходит Людмила Васильевна. Ромка встречает её радостно, будто они уже давно знакомы. Но она и правда милая и кажется искренней. Мне она тоже нравится, и я рада видеть её.
– Ну как вы тут? – улыбается она, выставляя продукты из пакета на стол. – Как первая ночь?
– Хорошо, – показывает Ромка палец вверх.
– Нормально, – говорю вслух, а сама вспоминаю встречу у кровати с полуобнажённым Нажинским.
– Тут какая-то тётя приходила, сказала, будем готовить лазанью с грибами, а потом ушла, – докладывает Рома.
– Назвалась помощницей Ярослава Юрьевича Кристиной, – поясняю я.
– А, Кристина, – качает головой Людмила Васильевна. – Она уже не знает, с какой стороны к Ярославу Юрьевичу подкатить. Со всех сил старается второй год, а он как стена непробиваемая. Но оно и к лучшему, хитрая и гонорливая эта Кристина. Ему другая нужна: добрая, милая искренняя.
Вот оно что. Теперь понятно, почему она так в лице изменилась. Наличие ребёнка её вдохновило на новый вариант окучивания босса, а вот наличие матери этого ребёнка расстроило. Бедная Кристина. Вот если бы она высказала свои опасения, я бы объяснила ей, что помехой совершенно не являюсь, и она может продолжать реализовывать свой план. Только без участия Ромы.
– А зачем папе другая? – спрашивает Ромка после минуты вдумчивых размышлений. – Есть же мама.
А я в этот момент давлюсь глотком воды под внимательным взглядом Людмилы Васильевны.
Эх малыш, не всё в жизни так просто.
12
– Да, именно так и скажите, – говорю оторопевшей серкетарше Нажинского, которая будто зависла и смотрит на меня круглыми глазами.
Ромка крепко держит меня за руку, с удивлением озираясь вокруг. Кажется, даже он понимает, что здесь всё слишком вылизано и стерильно. Как будто не живые люди тут работают, а роботы, не оставляющие за собой абсолютно никаких следов и даже не дышащие.
Девушка всё же берёт трубку и набирает босса, но смотрит по-прежнему с недоверием, будто я не совсем в себе.
– Ярослав Юрьевич, прошу прощения, но тут какая-то девушка… хм… и она утверждает, что она мать вашего ребёнка. Требует, чтобы вы её приняли… Да, мальчик тут. Года четыре…
– Почти пять, – тихо шепчет из-за моих ног Ромка.
– Проходите, Ярослав Юрьевич ждёт вас, – она кладёт трубку, натягивает растерянную улыбку и кивает мне на дверь в кабинет Нажинского.
– Солнышко, побудь немного с тётей, ладно? – приседаю перед сыном и смотрю ему в глаза.
– Я хотел увидеть папу, – жалобно смотрит на меня в ответ.
– Увидишь. Обещаю. Но сначала мне с ним нужно поговорить. Взрослый разговор. Помнишь, я тебе говорила, что иногда взрослым нужно такие разговаривать?
Вижу, что Ромка колеблется. Он послушный, но сейчас не особенно хочет соглашаться. И тогда я применяю приём, который использую редко, потому что потом долго считаю себя ужасной матерью.
– Можешь пока поиграть в свою крысу, – протягиваю свой смартфон.
Между желанием увидеть папу и крысой Ромка выбирает крысу, что заставляет меня втайне про себя позлорадствовать.
– Будьте добры, присмотрите за ним, – прошу секретаршу, которая выглядит теперь обескуражено и даже испугано. – Я ненадолго.
– Угу, – кивает она и переводит затравленный взгляд на ребёнка, а у меня возникает ощущение, что это первый ребёнок, которого она видит так близко.