Ревенсити

Джей-Джей:

– Вен, тебя вызывает директор Кингсли в свой кабинет.

Вен:

– Меня?

Джей-Джей:

– Да, тебя.

Я прошёл за Джей-Джеем до кабинета директора Кингсли. Джей-Джей постучался в дверь и сказал им, что я здесь. Тогда директор велел пустить меня к нему в кабинет.

Директор:

– Садись, Вен.

Вен:

– Здравствуйте, мистер Леонард.

Директор:

– Вен, вчера на площадке произошёл конфликт между тобой и мистером Чадом, это правда?

Вен:

– Да, сэр.

Директор:

– Ты можешь рассказать, как так получилось?

Вен:

– Я проходил мимо Чада, и он меня толкнул. Я упал, встал и пошёл дальше, а он мне в спину начал говорить гадости.

Матео:

– Я уже сказал вам, мистер Кингсли, он толкнул его, а я за него заступился.

Директор:

– Матео, в нашей школе нельзя совершать самосуд и разборки. Ты знаешь правила. Если что-то не так, нужно сообщать педагогам, либо мне, либо кому-то из старших.

Отец Матео:

– Матео, я горжусь тобой, сынок. Ты поступил правильно.

Директор:

– Со всем уважением, мистер Беллини, но это противоречит нашим правилам поведения в школе.

Мистер Беллини:

– Плевать я хотел на ваши правила. Если в вашей школе происходят такие несправедливые ситуации, когда вот такой огромный ребёнок толкает и обижает ребёнка намного младше себя, а вы обвиняете моего сына в том, что он устроил конфликт – тогда я вам в лицо говорю, что вы придурок.

Директор:

– Простите?

Мистер Беллини:

– В школе нужно учить детей не только математике и грамматике, но и нравственности. Если кто-то обижает того, кто слабее, и за слабого вступается кто-то – вы должны его наградить и всячески приветствовать, а не родителей вызывать.

Директор:

– При всём уважении, мистер Беллини…

Мистер Беллини:

– Закрой свой рот, я ещё не закончил!

Директор:

…

Мистер Беллини:

– Если ты, придурок, ещё раз оторвёшь меня от моих дел по таким пустякам – пеняй на себя!

И, повернувшись к Чаду, он сказал:

Мистер Беллини:

– А тебе нужно научиться уважать людей, понял?!

Чад:

– Да, сэр.

Мистер Беллини:

– Вот и прекрасно.

Он посмотрел на меня, с улыбкой глянул на своего сына – Матео – с гордостью и вытащил из кармана мобильный телефон. Позвонил и сказал:

– Подготовьте машину, выдвигаемся.

И, уходя, взглянул на директора и сказал напоследок:

– Я тебя предупредил.

Лицо директора было в недоумении. Мы все последовали в коридор, и тогда Чад подошёл ко мне и к Матео и сказал:

Чад:

– Извините меня, ребята. Я больше не буду.

Матео не сказал ни слова ему в ответ, и я также повторил за Матео.

После этого случая мы стали дружить, и с каждым годом наша дружба всё больше и больше укреплялась. В выходные Матео приглашал меня в гости к себе домой. Там я часто видел мистера Беллини, его семью, друзей и компаньонов, и многому учился у них. Я даже выучил некоторые фразы на итальянском. Семья у них была большая и дружная. Каждую субботу они устраивали семейный ужин, а в воскресенье всей семьёй шли на мессу в церковь. Мистер Беллини и миссис Беллини были очень добры ко мне и тепло относились. Я проводил с ними времени больше, чем с собственными родителями за всю жизнь.

Однажды мои родители приехали навестить меня, и тогда мама сказала, что узнала от мистера Кингсли, директора школы, что я нашёл себе друга и очень часто еду к нему в гости домой, порой и с ночёвкой, и что она очень рада за меня… и тогда я не вытерпел и сказал ей, при том что отец был рядом:

Вен:

– Ты очень рада за меня?! Вы никогда не интересовались мной! С самого детства вы были вечно заняты своей чёртовой работой, и никогда вам не было дела до меня!

Гретта:

– Вен… не говори так, ты ранишь меня…

Вен:

– Я раню тебя, мисс Гретта?! Мне даже не хочется вас называть мамой и папой!

Хенри:

– Вен, не смей так обращаться к нам!

Вен:

– А как я к вам должен обращаться, мистер Гимгер?! В Норвегии вы отдали меня фрау Хельде, здесь, в Ревенсити, в школу отдали и не имеете понятия, где я и как я, чем я занимаюсь! Я – сирота, ясно вам?! СИ-РО-ТА!!

Гретта:

– Вен… мы делаем всё для твоего блага, все эти годы мы работали для тебя…

Вен:

– Для меня? Не смешите. Меня не существовало для вас. Я как очередной ваш проект: родили и отдали на воспитание чужим, а сами живёте своей жизнью.

Гретта:

– Это не так, Вен…

Вен:

– Уходите, пожалуйста. Я уже научился жить без вас. И да – у меня есть новая семья. Мистер и миссис Беллини мне роднее вас.

Хенри:

– Вен, не смей так с нами разговаривать!

И тогда они меня вывели полностью из себя, и я в истерике крикнул:

– ВОН!!!!

Хенри был расстроен, а Гретта со слезами на глазах, не сказав ни слова, ушла.

После этого случая я их больше не видел. Они лишь продолжали оплачивать моё обучение

и переводили деньги на мой счёт – по сути, исполняли свою «родительскую» функцию исключительно на финансовом уровне. Через два года директор Кингсли сообщил мне, что мои родители развелись и разъехались, но на тот момент мне уже было всё равно. Никаких чувств, никаких слёз, даже удивления. Я просто пожал плечами. Видимо, такой расклад был для них даже удобен. Они могли сослаться на занятость, на карьеру, на обстоятельства, но в действительности я стал для них чем-то вроде проекта, о котором проще не думать. Деньги – вот их универсальный ответ на всё. Им не нужно было выслушивать мои проблемы, не нужно было сидеть на собраниях, помогать с учёбой или обнимать в трудный день. Они просто платили – за школу, за одежду, за репетиторов. Как будто я – ещё одна строка в их бюджете. И, если честно, такое положение, вероятно, их устраивало: ребёнок есть, обязательства соблюдены, можно жить дальше, строить бизнес, летать по встречам, не обременяя себя лишними чувствами.

Я же больше не чувствовал себя их сыном. Я не был им нужен, и в какой-то момент это стало для меня освобождением. Потому что я обрёл новую семью. Настоящую. Семью, где тебя слушают, где тебе рады, где с тобой делятся не только ужином, но и мыслями, традициями, любовью. Матео был мне не другом – он стал мне братом. А Данте Беллини со своими многочисленными братьями, друзьями и компаньонами стал для меня отцом, дядями, наставниками. В их доме я чувствовал себя живым. Там меня ценили просто за то, что я есть.