скачать книгу бесплатно
«Иду», – сдавленным голосом, по возможности громко произнес дед, сидевший в это время на табуретке, уперев руки в колени и глубоко дышавший, и пошел открывать.
– А женщина в черном приходила случайно не к тебе? – вместо приветствия поинтересовался дядя Витя, – Красавица.
– Ты что – видел ее??? – обалдело спросил дед.
– Да, а почему тебя это так пугает? Ах, ты старый развратник…
В дверь опять постучали – вернулась из школы Лейла.
12
Лика и Антон взявшись за руки шли по парку. Весенний воздух был на удивление прозрачен (уже три дня не было выбросов). Ступать по влажной земле, покрытой толстым слоем прелых листьев, было мягко. Деревья уже проснулись, на тонких ветках набухли почки. Небо было синее-синее, без облаков.
– Антошка.
– Что?
– Хорошо-то как!
– Да? Да, действительно. Ты любишь весну?
– Еще как. А ты?
– Я – не очень. Слишком грязно.
– Грязный здесь только воздух. А я люблю весну, не смотря ни на что.
Лика закружилась, раскинув руки и смотря в небо. Она блаженно улыбалась. Антон догнал ее, поднял на руки и закружил. Потом они обнялись и некоторое время стояли молча.
– Лик.
– Что?
– А ты больше любишь меня или весну?
– Что за глупый вопрос – и тебя и весну я люблю одинаково. А ты меня любишь?
– Люблю. Ради тебя я готов полюбить даже весну.
– Ты это, наверное, всем говоришь.
– Нет, только тебе.
– Да, да, да… И девушек у тебя до меня не было…
– Почему? Была. Одна.
– А она красивее меня?
– Нет.
– Хуже?
– Ну… я бы так не сказал. Такая же.
– Да, конечно, я – страшная!
– Ну, почему. Ты очень красивая.
– А я не люблю, когда меня сравнивают с другими!
– Но, ты же сама спросила…
– Лучше бы я не спрашивала. А ты ее очень любил?
– Очень.
– И, наверное, скучаешь?
– Нет, только жалею, что все так получилось…
– Вы, что – расстались?
– Расстались? А… ну, да… Я не люблю об этом говорить.
– Не любишь? Значит – все еще скучаешь по ней. Может, тебе к ней вернуться?
– Это невозможно…
– Нет ничего невозможного!
– Но, люблю-то я тебя! И, вообще – меня расспрашиваешь, а о себе рассказываешь очень мало. У тебя, наверное, до меня парней было штук десять, если не больше.
– Нет, только один. Да, ты и не спрашивал.
– И не подумал бы, если бы ты меня не надоумила. Ну, давай, – рассказывай о нем.
– Не злись. Я расскажу. Мне нечего скрывать. Нас познакомила моя подруга, теперь уже бывшая. Мы сразу понравились друг другу. Нам всегда было хорошо вместе. Но, нам не суждено было быть вместе. То есть, наоборот, было суждено, но не получилось.
– Бывает.
– Я до сих пор не могу его забыть Я – однолюб. Тогда я думала, что никогда больше не смогу никого полюбить.
– И меня, выходит, не любишь?
– Тебя? Люблю. Прости. Мне нужно время.
– Время? Да, забудь его! Забудем все! Какое это имеет значение, если мы теперь вместе!
– Ты прав.
Теперь Антон и Лика шли по парку притихшие. Ни ему, ни ей воспоминания о былой любви не принесли радости.
13
Марина, опершись рукой на кафельную стену в ванной, смотрелась в зеркало. На свободу отчаянно рвались все те слова, которыми в изобилии были исписаны все местные заборы и даже несколько позаковыристее (производные). За всю свою жизнь девушка не произнесла ни одного подобного слова, брезгуя ими, но сегодня у нее появился серьезный повод: Марина впервые поняла, что совсем не красива.
До настоящего момента внешность ее совсем не волновала. Тем более, что мама с детства старательно внушала ей: уделять внимание одежде – плохо. Так же плохо, как следить за волосами, краситься и отращивать ногти. И нравится мальчикам тоже очень плохо. Ни под каким видом нельзя привлекать к себе их внимание, а если привлекла, то уйти от него любым способом. И, вообще, об учебе надо думать, а не о тряпках и мальчишках.
Конечно, заветы матери были вдолблены намертво, но столь суровое воспитание сделало Марину всегда уверенной в своей правоте. Училась она теперь на автопилоте. Качество учебы от этого не ухудшилось, но сильно пострадала тяга к знаниям. Зато, она впервые задумалась о своей внешности и о том, насколько сильно она нравится конкретному мальчику.
А в настоящий момент девушка была в ужасе. Она никогда не думала о внешности и уродиной себя не считала. Да и никто, собственно, ее таковой не считал, настолько хорошо ее внешность гармонировала с характером. Да и не была она, строго говоря, уродиной, просто была некрасива, но это – разные вещи.
Марина смотрелась в зеркало. Она была очень худа. Черты лица были резкие, заостренные: широкие скулы, острый подбородок, довольно большой нос с горбинкой, тонкие губы, карие глаза, высокий лоб, русые волосы, уложенные в тяжелый узел на затылке. А еще она была смуглой, независимо от времени года.
Марина тяжело вздохнула. Потом еще раз, прищурившись оглядела себя. Девушка всегда хорошо решала задачи по биологии, в которых требовалось узнать, какое потомство получится от скрещивания особей с данными признаками. И она с удивлением поняла, что при всем желании не могла получиться такая у своих блеклых, светловолосых и синеглазых родителей. «Интересно, в кого я такая», – подумала она. Ее мать, конечно, точно знала ответ на заданный вопрос, но просвещать на этот счет мужа и дочь не торопилась; только втайне надеялась, что дочь унаследует острый, рациональный, граничащий с гениальностью ум отца и будет в жизни успешнее матери. А вот Маринин брат был похож на обоих родителей. «Странно», – подумала девушка, – «Наверное, я похожа на прадеда».
Марина еще раз тяжело вздохнула:
– Нет, я похожа на смерть.
Марина и вправду фигурой сильно походила на смерть, в общенародном представлении. Она была высокая, худая с выпирающими ключицами и длинными, костлявыми руками. Такую смерть часто изображают на балахонах металлистов, едущей на мотоцикле или выносящей судьбоносное решение. Такая смерть величественна в движениях, несмотря на отсутствие мышц.
Несмотря на худобу, Марина действительно хорошо владела своим телом и была стремительна в движениях.
Девушка в третий раз тяжело вздохнула. И улыбнулась. По крайней мере, Леша не жаловался. Он уже встает. Когда она приходит, они вместе гуляют по больничному двору. Парень с нетерпением ждет, когда его выпишут. Обещает показать Марине свой гараж. А Маринин брат спрашивает, куда она так часто ходит, и почему стала меньше времени уделять урокам.
14
Женщина в черном больше не приходила к Даше, и девушка немного успокоилась. Их район, и вправду, наверное, освоил конвейерное производство психов.
– Ну, что, Даш, – та женщина к тебе больше не приходила? – спросила как-то Лейла.
– Нет. И не горю желанием встретиться.
– Еще бы ты горела. Все-таки она считает себя смертью. Мне дядя Витя рассказал, будто видел, как красивая женщина в черном балахоне выходила от нас. Наверное, моего деда пугала.
– Да, ладно, может, – бывшая студентка.
– Еще лучше… А дядя Витя теперь называет деда не иначе, как старым развратником. Еще растреплет всем, и будут языками чесать…
– Ну и ладно. Мало ли, что говорят. Если еще на все внимание обращать, то просто с ума можно сойти. Слышала, что о тебе говорят?
– Нет.
– Будто бы видели, как Пашка-сатанист из твоего окна вылезал, а перед этим вы вместе колдовали, жгли костры на земле. Ну, скажи – не чушь?
– Это правда.
– Лейла?
– Только, колдовал он сам. Я не сильна в этих делах.
– И зачем он колдовал?
– Чтобы я его полюбила. Я так надеялась, что поможет…
– Ну, и…?
– Не помогло. Жаль. Я так хочу любить.
– И кто тебе мешает?
– Не «кто», а то, что любви нет.
– Нет, говоришь? Вон, Пашка как старается, а ты говоришь – нет.
– А, что, есть, что ли? Будет, как обычно «Лейла, ты такая красивая… Лейла, ты – самая лучшая…» Наверное, если бы у меня не было мозгов – ни один ухажер бы не заметил.
– Почему, еще как заметил бы. Ты бы стала такая покладистая.
– Ага, щас…
– А что вы с Пашкой делали у тебя в комнате?
– Догадайся.
– Лейла. Ну, ты даешь!
– Вот именно.
– Да, он же – последний человек…
– Последний? Это здесь-то? Здесь это трудно. Здесь все последние.
– Что это ты его защищаешь? Любишь его, что ли?
– Нет, видеть его не могу.
Паша и вправду измучил девушку своими ухаживаниями. Он подкарауливал ее в подъезде и во дворе, все время искал встречи с ней, когда встречал – истерично клялся в вечной любви, звал куда-то, пытался что-то дарить, писал письма с такими глупыми орфографическими ошибками, что Лейла только смеялась, не вникая в содержание. Однажды Лейле это надоело, и она дала ему отповедь жестко и жестоко, как больше никогда не делала ни до, ни после. Пашка чуть ни разрыдался, но сдержался.
– Лейла, а правда, что сатанисты проводят свои ритуалы на голой бабе, вместо алтаря? – спросила Даша.
– Не знаю, а что?
– Просто, из тебя бы получился хороший алтарь.
– Сейчас по башке получишь за такие слова.
