Безнаказанных не бывает

– Ленк, ты ещё тут?

– Ага. Жду. Может, ещё вопросы есть?

– Думаешь, не надо искать отца?

– Джейн… это твоё дело. Хочешь – ищи. Не хочешь – не ищи.

– Есть ещё вопрос…

– Говори?

– Наша кровь лечит рак?

– Вроде бы, да. Вроде бы, всё лечит. Но я бы не игралась со смертельными заболеваниями. Там свои законы.

– В смысле?

– Если кто-то должен умереть – дай ему умереть.

– Ты серьёзно, что ли?

– Ну да. Иначе могут быть последствия. Нарушение порядка вещей – не шутки.

«Твою мать!» – подумала Джейн, а вслух сказала.

– Ладно, спасибо подруга! Сиди в своей засаде.

– Ага. Ты обращайся, если что. Поищем родителя твоего.

Джейн не хотела ехать домой. Она сидела в своей собственной засаде. Просто в машине на парковке, бесцельно и бессмысленно. Весь день сегодня был таким. Как с похмелья. Вчера Джейн так напилась крови, что её потом тошнило. Вот оно ей надо было! Можно же как-то по-другому было живодёра этого помучить. Нет, блин, проснулся в ней вампир…

Телефон зазвонил. «Макс» – светилось на экране. И фотка неугомонного Максима Вострякова, которого Джейн бросила полгода назад, а он до сих пор звонил. Это был, пожалуй, ещё один минус существования Джейн. Она не могла встречаться с простыми смертными подолгу. Ну, год. Ладно, два. Потом это могло затянуть не на шутку, а Джейн не старела. Тут либо сдаваться и не пить кровь, чтобы стать в итоге как все. Стать зрелой, состариться, умереть. Родить детей, вырастить их. Но этого Джейн совсем и не хотелось. Захочется лет через двести-триста – пожалуйста. Но это тогда уже точно будет не Макс. К тому времени умрет не только он сам, но и его дети и внуки.

Одержимость Макса Джейн не пугала. По той же причине и не пугала. Сколько ещё месяцев своей короткой жизни он будет готов потратить на то, чтобы пытаться её вернуть? И даже если готов, то всегда можно внушить ему, на крайний случай, что никакой Джейн в его жизни не было.

Она поехала в сторону дома, но домой не пошла – зашла в ресторан. Поест, выпьет, а там уже может и захочется на свой уютный диванчик с книжкой. Там-то он и нарисовался. В ресторане. Подошёл и отодвинул стул.

– Присяду? – и сел.

– Макс, ну почему же ты по-русски то не понимаешь?! – огорчилась Джейн. – Раз не отвечают тебе на звонки – значит, не хотят разговаривать! Нет? Не доходит?

– Если что, имей в виду. Я пил боярышник. Внушить мне не получится!

Джейн, которой как раз принесли салат, чуть не уронила вилку. Не уронила. Ловкость вампира, и всё такое. Она посмотрела на официанта – тот, вроде, не обратил внимания. Отошёл уже от стола. Потом Джейн посмотрела на Макса и невинно спросила:

– Прости, а ты о чём?

– Ты же не думала, что я просто уйду, когда ты бросила меня без всякой причины?

– Нет?

– Нет. Отчаявшись с тобой поговорить, я начал следить за тобой. Нет, я всегда знал, что ты непроста. Но насколько ты непроста, я узнал только вчера вечером.

– Вчера вечером ты тоже за мной следил? Или следил не ты?

По растерянности Макса Джейн сразу поняла, что дело нечисто.

– Говори, идиот! – прошипела она.

– Нет, в посёлке за тобой следил я. Я один. Там всё чисто, не волнуйся. А детектив, которого я нанял, отслеживал, куда ты направляешься. Давал мне адреса. Первая странность случилась на приёме, на который я не смог попасть.

– Так…

– Ты вошла, не похожая на себя. Как школьница, но в вечернем платье. И в парике. А вышла ты спустя сорок минут совсем в другой одежде, и со своими волосами. С большой сумкой ещё. В тот вечер на этом приёме…

– Я в курсе, что там произошло. – она не дала ему договорить. – И что?

– Это ведь ты? Ты убила того мецената?

– Как ты следил за мной в посёлке? – перевела разговор Джейн.

– Пролез в лаз в заборе и смотрел в окно.

– Класс. Надо было штору закрыть.

– Ты вампир. Всю ночь я читал о вас, где только можно. Узнал, чем можно защититься от вампира.

– Так ты сюда защищаться от меня пришёл? Я вроде на тебя не нападаю… и это ты меня преследуешь. А не наоборот.

Макс молчал. Потом спросил:

– Можно у тебя вина отпить?

– Валяй. – он вцепился в бокал и сделал три больших глотка.

Джейн махнула официанту и попросила бутылку.

– Есть будешь? – спросила она у Макса.

Он кивнул, потом помотал головой. Когда вино было на столе и бокал у Максима был свой, Джейн спросила:

– Ты зачем за мной бегаешь? Почему просто не отстал, когда я тебя послала?

– Я тебя люб… лю… любил… нет, люблю. И мне было непонятно, как так можно. Вот всё хорошо, всех всё устраивает, а на следующий день – нахер иди. Ну не бывает такого! Я… я переживал, может случилось что.

– Поэтому стал следить?

Он кивнул. Потом спросил:

– Ну не ошибся же я? Всё хорошо же было у нас? Или, я это себе придумал? А?

Джейн посмотрела на него. Красивого и растерянного. Боярышника выпил, надо же. Видать всю ночь занимался углублённым изучением вампиризма…

– Всё хорошо у нас было. И я не совсем вампир.

– Как же… я же видел…

– Впечатлило? – горько усмехнулась Джейн.

– Да ужас! Ну, в смысле, наверное, ты знаешь, что делаешь. Наверное, тот мужик был очень плохим. Ты ведь хорошая, Женька! Я тебя знаю. Знаю и люблю.

Она сдержала слезу, которая просилась вытечь из глаза.

– Ладно… я расскажу. Но сначала идём ко мне. Я соскучилась…

Если бы в семнадцатом веке, когда Дарен родился, существовало бы слово понты, оно бы подошло ему лучше всего. Ему и сейчас оно подходило. Иногда он останавливался у зеркала и смотрел на себя, по-прежнему двадцатипятилетнего. То, что Дарен видел в зеркале, радовало его каждый раз. Кстати, какой идиот придумал, что вампиры не отражаются в зеркалах?

Дарен и в семнадцатом веке был одет по последней моде. Он был профессиональным жиголо. Конечно, пока был жив. Удовлетворение потребностей стареющих, хватающихся за соломинку, графинь, баронесс, и даже княгинь, не приносило ему никакого удовольствия, но давало возможность жить с шиком. Единственное, чего ему, молодому, тогда хотелось.

Дарен и жил, как хотел. На широкую ногу. Внешностью, слава Богу, природа его не обидела. Но возраст уже давал о себе знать. Это сегодня двадцатипятилетний парень, считай, юноша. А в то время, когда родился и жил Дарен, тебя в двадцать пять того и гляди могли выкинуть на помойку. Потому что имелись мальчики и помоложе. Когда у тебя за душой ничего, кроме внешности и мужского достоинства, рассчитывать тебе не на что. Будущее туманно. Всё чаще тогда мелькали у Дарена мысли о самоубийстве. Приличные люди стреляются, когда их жизнь заходит в тупик. Он думал, что и ему придётся, видимо… но как же не хотелось, видел Бог!

Дарен был стрельцом-пехотинцем в Москве – тогда Москва была столицей, как и сейчас. На этой службе его и заприметила сорокалетняя баронесса Черкасова. Он принес в её дом записку по поручению командира. Записка предназначалась мужу Анны Васильевны. Увидев Дарена, баронесса вдруг сорвалась:

– Сколько сие будет продолжаться? Не живёт он тут боле! Ступайте к его плебейке, и несите туда своё послание!

– Оно, в общем-то, не моё…

– Что ты там бормочешь? Ты кто?

Дарен отчитался по всей форме. Анна посмотрела на него внимательно и спросила:

– Может быть, вина?

Он пожал плечами и согласился. Вина так вина.

Баронесса жаловалась на жизнь. На возраст. На неверного мужа. На то, как она несчастна и одинока. Дарен сочувствовал, но не слишком. У этой дамочки было то, чем вполне можно было утешиться и не ныть. Не раскисать. У Черкасовой было состояние.

Но он утешил баронессу. Как мог. После бурной продолжительной близости Анна спросила:

– А что, Дарен, нравится ли тебе твоя служба?

– Разве у меня есть выбор? Платят мало, но платят. Зерно дают. Думал, в Кольский острог попроситься. Там больше рубликов.

– Я могу тебя освободить. Будешь при мне. – задумчиво сказала баронесса.

– Благодарю покорно. И кем же?

Дарен нанял комнату на Никольской. Баронессе Черкасовой он довольно скоро надоел, но она успела превратить Дарена в привлекательного, хорошо одетого, грамотного человека. Что-что, а грамоту парень схватывал на лету. К моменту расставания с Анной за ним уже выстроилась очередь богатых, стареющих, разочарованных в жизни, москвичек из дворянского сословия. И целых четыре года всё было превосходно, пока Дарен не понял: скоро всё закончится. Состояния он этим не нажил, хоть княгиня N. и выпросила для него графский титул у Алексея Михайловича. Что ему давал тот титул? Позволял не чувствовать себя деревенщиной и изгоем. Денег к титулу не прилагалось. Спасибо, что хоть титул дали.

И вот, когда тоскливые удушливые мысли одолели Дарена Васильева окончательно, он вдруг встретил на званом пиру у одной баронессы странного господина. Очень странного господина.

Мужчина был шикарно одет, как-то даже по-заграничному. У него была бледная кожа и внимательные тёмные глаза. И он смотрел, почти не отрываясь, на Дарена. Всё кончилось тем, что к середине обеда Дарен уже с трудом сидел на своём стуле. Ёрзал, нервничал… краснел. Он слышал, конечно, что мальчики, живущие за счёт богатых и знатных дам, иногда делают ЭТО не только с дамами. Но видит Бог, Дарен к такому был совершенно не готов.

Внимательно следя за незнакомцем, Дарен готов был поклясться, что гость ничего не ест. И это была ещё одна странность. Итак, бледность, блестящие темные глаза, отсутствие аппетита… что же с ним не так? Этот мужчина болен?

– Дарен, милый, вы нездоровы? – спросила какая-то девушка слева от него.

Он вздрогнул и повернулся к ней на секунду. Ответил невпопад:

– Да-да, всё в порядке.

Она пожала плечами. Дарен перевёл взгляд на свою тарелку, и исподтишка снова взглянул на странного господина. Его даже как-то представляли… Дарен забыл.

Каково же было его удивление, когда странного гостя за столом не оказалось. Обеденная зала была огромной. Дарен обвёл помещение взглядом, но нигде не нашёл темноглазого господина. Как он мог так быстро исчезнуть? Куда вышел? И почему никто, кроме Дарена не удивляется этому? Хотя, учитывая, что вокруг стола вертятся скоморохи, поют и пляшут красавицы, можно выйти незамеченным… но так быстро?

Когда обед наконец закончился, спустя целых шесть часов, Дарен первым предпочел ретироваться. Его пыталась задержать одна дама, и стоило бы задержаться, исходя из собственных финансовых обстоятельств, но Дарен не смог. Не мог пересилить себя. В нём поселилось странное чувство тревоги, и он не смог бы сказать, что именно тревожило его.

Это был не страх. Словно предчувствие каких-то перемен. Серьёзных перемен. Странного господина Дарен за обедом больше не видел. Но когда вышел из дома баронессы, тут же столкнулся с ним лицом к лицу.

– Пройдёмся? – предложил господин. – И перестань бояться. Я не сделаю с тобой ничего такого, что ты там себе напридумывал.

– Я не боюсь! – с вызовом соврал Дарен и пошёл прогуляться с мужчиной.

– Стемнело… хорошо. И шторы в доме у баронессы хорошие. Давно я не был в Москве. Она совсем и не изменилась.

Незнакомец говорил непривычно. Равнодушно, что ли…

– Нас ведь представили друг другу. Я позабыл ваше имя. – сказал Дарен.

– Глеб. А ты – Дарен. Я запомнил. Знаете, я давно не видел у человека в глазах такой тоски… у человека, который не имеет особых поводов печалиться. Вы же не крепостной, батенька. Нельзя так.

Он звал Дарена то на «вы», то на «ты». Вообще Глеб разговаривал странно. То употреблял слова, уже вышедшие из обихода, а то как будто опережал время. Замечание о тоске Дарену не понравилось…

– Никто, кроме вас, тоски во мне не видит. Может вы придумали её, ту тоску?

– Нет. – спутник Дарена вдруг хищно потянул носом. – Я такие вещи нутром чую.

– Странный вы. Боязно с вами рядом. Куда мы идём?

– Просто идём. – пожал плечами Глеб.

– Сколько вам лет?

Глеб вдруг рассмеялся хриплым смехом. Потом резко остановился и сказал:

– Твоя тоска исцелима. Она пройдёт… а вот красоту такую надо бы сохранить. Навечно.

Дарен ничего не понимал из того, что говорил Глеб.

– Ты же об этом волнуешься? Что скоро станешь старым, барынь развлекать не сможешь?

– Все увядают, и вся. Так решила природа.

–Я – нет. Могу тебе передать свой дар… Дарен. Хочешь быть вечно молодым?

– Кто ж не хочет? Только не бывает чудес таких.

– Ты согласен? Или нет?

– Если всё так, как вы говорите… только не бывает такого.

Дальнейшее Дарен помнил смутно. Помнил глаза, горевшие уже не черным, а красным огнем. Глаза приблизились к его лицу, и Дарен зажмурился. Инстинктивно. Потом шею словно обожгло огнём. А очнулся Дарен уже изменившимся. На вопрос: «Зачем?», Глеб ответил просто:

– Наш род не должен вымереть.

– Наш?..

– Вампирский. Вампиры должны жить и продолжать создавать себе подобных.

– Почему я?

– Ты красивый. Красота не должна увядать и умирать. Я тебя всему научу, не бойся.

Давно уж разошлись их пути… Глеб был сдержанным вампиром. Не убивал больше, чем требовалось, чтобы выжить. Дарен таким не был. Он ненавидел женщин. Почему-то именно их Дарен винил во всём, что с ним случилось. Не польстись баронесса на его красоту, Дарен бы об этом и не задумался. Служил бы свою службу. Погиб бы, или умер в старости. Это женщины показали Дарену другую жизнь, а потом он понял, что в этой самой другой жизни был лишним. Но уже попробовал её на вкус. И вскоре должен был лишиться.

Существование, которое подарил ему Глеб, нравилось Дарену гораздо больше. Он никогда не состарится, он может брать всё, что захочет. Он может делать с женщинами всё, что захочет. Когда-то они с ним, а после обращения пришла его пора. Наступило его время. Баронесса Черкасова умерла первой. Благодарности Дарен никакой не чувствовал, а вот ненависть…

– Твою мать, Дарен! – услышал он голос, вырвавший его из воспоминаний. – Я что, похожа на уборщицу?

Ольга стояла над свежим трупом какой-то девицы из ночного клуба. Дарен посмотрел на покойницу, потом на свою подружку, и демонстративно отвернулся к окну.

– Ясно. – сказала Ольга. – Уже начала вонять. Вынесу, пока не рассвело.

– Делай, что хочешь. Не приставай ко мне только.

– Ты её трахнул?

– Не твоё дело. – хмыкнул Дарен.

– Естественно. Моё дело убирать за тобой грязь. Какой же ты эгоистичный му…

– Заткнись! – рявкнул он. – Ты надоела мне. Убирайся из моего дома.

– Ладно, остынь. – буркнула Ольга. – Я пошутила.

Она, подумав, вытащила тело девицы на крышу, прыгая с ним по балконам, что было на слишком удобно. Через несколько домов можно будет оставить труп на крыше и вернуться. Не поймать бы первые лучики солнца кожей. Это каждый раз было больно.

Дарен встал и прошёлся по квартире. Брезгливо спихнул со столика перед зеркалом какие-то Ольгины женские штучки. Надоела! Они все и всегда ему надоедают. Может, прекратить их обращать? Одному тоже невесело… он вздохнул и полез спать в свой гроб. Крутой и наворочанный гроб, сделанный на заказ. Ну и что, что понты? Зато Дарену нравится!

Зачем он обратил очередную девку? За полгода она надоела ему хуже горькой редьки! Так ведь они-то и не против обращения! Сами просят. За всю жизнь обратиться в вампира отказалась только одна. Что-то в ней было особенное, наверное… ах, да. Она родила от него ребёнка. Девочку. Не могла родить мальчика? Была бы у Дарена семья. Сын. Плоть и кровь. Девочки ему были не нужны. Ни при каком раскладе.

Максим выслушал её очень спокойно и бесстрастно. По крайней мере, держал себя в руках – не охал, не ахал, глаза не закатывал. Видимо, все соответствующие эмоции уже были прочувствованы им, когда Макс следил за Джейн и видел, как она пьёт кровь из душегуба Георгия. А сейчас он просто спокойно выслушал и кивнул.

– Хорошо. Я понял, кто ты, и понял, как появилась на свет, такая вот необычная. Но есть вопросы…

– Задавай. – также спокойно ответила Джейн.

Уже давно наступило утро. Рассказ свой девушка начала только ближе к шести, до утра им было просто не до этого. Джейн не лукавила, она и правда соскучилась. А уж про Макса и говорить не нужно было. Её радовало, что ничего не изменилось. То, как Максим смотрел на Джейн, как касался её, как дышал ею, – она чувствовала прежнюю любовь. Ни любопытства, ни страха, ни тем более отвращения, не было.

Еды в холодильнике не оказалось, – Джейн редко ела дома, – и они заказали завтрак с доставкой из кафе неподалёку. Кофе сварил Максим. И приступил к вопросам:

– Почему ты убила того мужика? И того, на приёме? Почему ты их убиваешь?

– Я не думаю, что правда должна рассказывать об этом.

– Почему? Мы же договорились, что больше никаких тайн.

Джейн рассмеялась. Это как в анекдоте: «Ты на мне жениться обещал!» – «Мало ли, что я на тебе обещал!» Конечно, когда страсть и нежность смешиваются в одном флаконе и лишают на время разума, несложно на просьбу: «Больше никаких тайн! Обещай мне.» ответить: «Обещаю!»

– Я тебя втягивать просто не хочу, понимаешь? Какими бы я не руководствовалась побуждениями, я нарушаю закон. Будешь знать больше, чем нужно – всё. Считай, соучастник ты. Можно и присесть.

– При… присесть?

– Ну да. На нары.

– Господи, откуда у тебя такой лексикон?!

– Я нарушаю закон. Забыл? Иногда общаюсь с отморозками со всякими. И потом, что такого особенного я сказала? Ну нары и нары. Давай так, Макс! Ты спрашивай обо всём, о чём хочешь. А вот эту часть – кого убила, за что убила – давай оставим в покое.

Он молча смотрел на Джейн.

– Эта часть моей жизни только моя. Никого она касаться не должна. Соучастников у меня не было, нет и не будет. Надеюсь, всё ясно?

– Куда яснее… ладно. Но забыть о таком непросто. Как забыть-то?

Джейн пожала плечами.

– Ты потом ещё в один дом заходила. Но в том доме были плотно задёрнуты шторы, я не смог за тобой подсмотреть. Там ты тоже кого-то убила?

– Там, надеюсь, наоборот. – усмехнулась Женька. – Ты будешь ещё что-то спрашивать? Не про мою работу? Работа – табу. Договорились, или нет?

– Ты злишься, что ли? – догадался Максим.

– Уже да.

– Окей. Окей. Не злись. А вопрос такой… так ты всё-таки вампир, или нет?

– Наполовину. Живой вампир. Такая вот патология.

– Чёрт! Я даже не знал, что вампиры существуют!

– Максим, ты как маленький! Дыма без огня не бывает. Веками люди боятся вампиров, охотятся на них, а их не существует? Сам-то подумай.

– Ладно… я понял… а ты, чисто гипотетически, можешь обратить кого-то в вампира?

– Могу и не гипотетически. Но этот человек будет обычным вампиром. Мёртвым. Ты понимаешь, кто такие вампиры вообще? Они мертвы!

– Ну, то есть, такой вампир на солнце уже не выйдет. Так?

– Не выйдет. Сгорит, если выйдет. И его будет мучить жажда крови. У меня такой проблемы нет.

– А ты обращала кого-нибудь?

– Никогда. Не было у меня повода, обращать кого-то. Вообще, я не сторонник развития вампиризма. Вампиры убивают людей. Это часть пищевой цепи. Или, ты думал, куда люди пропадают?

– Их убивают вампиры? Всех?!

– Да ну конечно, не всех! Среди людей ведь тоже хватает отморозков. Торговля органами, секс-рабство, трудовое рабство, и прочая мерзость. Это всё люди. Но какой-то процент пропавших – дело рук вампиров. Поэтому, я не приветствую обращение людей в монстров.

– Сказала девушка, которая чуть не отгрызла башку мужику. – хмыкнул Максим.

– Да хватит уже! Мне иногда нужна кровь. Но кусаю людей я крайне редко. Просто поверь, что тот мужик заслужил именно такую смерть. Макс… ты меня начинаешь утомлять. Давай сменим тему. Пожалуйста.

– Ладно. Скажи, ты любишь меня?

– Чего-о?

– Это простой вопрос, Джейн. Ты любишь меня, или нет?

Восьмилетний Стас Широких вышел из своей спальни, спустился на первый этаж и громко позвал:

– Мам!

– Да, сынок? Что такое?

– Я есть хочу.

– Тебя уже не тошнит? – Рита вышла из кухни в холл и остолбенела.

Её сын, который сутки пролежал в кровати, прячась под одеялом, отказываясь от еды и от скорой помощи, стоял сейчас перед ней и выглядел… нормально. На лысой голове уже виднелись следы роста волос – едва проклюнувшийся ёжик. Щёки Стаса утратили свою бледность. И… худобу?! Как это возможно?

– Стас… ты вчера буквально говорил, что тебя тошнит. И это уже дело привычное. Но сейчас ты выглядишь, будто… будто…

– Будто я здоров? Я здоров, мам.

– Что?!

– Я здоров. Так есть еда?

– Погоди! – воскликнула она. – А где катетер? А где трахеостома?

Рита подбежала и задрала Стасу пижаму, посмотреть гастростому. Трубки не было, но это было не самым странным. От дырки в животе не осталось и следа. Как, впрочем, и на шее.

– Стас… мне страшно… что с тобой?

– Я просто выздоровел. Разве ты не должна радоваться?

– Но… как?! И где? Должны же были остаться следы… я не понимаю… я не могу поверить… как это? Что это?!

– Мам. Покорми меня, пожалуйста! А потом можем поехать в больницу. И там возьмут анализы. Ты тогда поверишь.

– Это чудо какое-то, да? Чудо? Я не понимаю…

Рита села на пол и зарыдала. Вчера Стас ныл, говорил, что его тошнит, просил оставить в покое и не соваться к нему с тарелками и предложениями вызвать скорую помощь. У него бывали такие дни. И поскольку по всем прогнозам оставалось уже не долго, Рита с Сергеем шли ему навстречу. Не дёргали и не приставали. Ни с лекарствами, ни с едой. Если Рита была дома одна, она просто тихонько плакала в кухне. Если муж был дома, он обнимал её и утешал, хотя сам не в силах был сдержать слёз.

Может она спит? Спит и видит сон. Рита ущипнула себя за руку и вскрикнула. Оказалось, что она не спит. Сидит на полу, а Стаса в холле уже нет. Из кухни раздавались какие-то звуки. Рита встала с пола и направилась туда. Сын уже нарезал колбасу, на столе гудел чайник.

– Есть я хочу, мам! А ты странная какая-то.

– Я странная!?

– Поедем к врачу?

– Да. Да, поедем.

К врачу надо было, конечно, съездить. Только не к тому, который лечил Стаса. Потому что привезти ребёнка и сказать: ещё вчера у нас стояли стомы, а под ключицей – катетер, теперь же ничего этого нет, а плоть затянулась, как и не было – такого Рита себе представить не могла. На вид Стас был совершенно здоров. Наверное, это какое-то чудесное исцеление. Какого рода исцеление? Бог услышал молитвы Риты? Так она не молилась! Разве что, совсем немного…

Налив Стасу чай в его любимую кружку, Рита начала вспоминать. Что случилось за последнее время. В посёлке сгорел дом Жоры, козла и живодёра. Рита вспомнила несчастного щенка, Рики, и кольнуло сердце. Ладно! Дом сгорел вместе с хозяином позапрошлой ночью. На следующий день Стас закрылся от всех, забился под одеялом, жаловался на тошноту… такое нечасто, но бывало. Пока всё в пределах нормы, и даже сгоревший дом. Рита же сама лично заказала подонка, и денег заплатила. Заказала странной девице, которая убивает людей, а самой лет двадцать от силы. И не похожа на убийцу. А на кого она похожа, эта Джейн? Она похожа… она похожа на студентку-мажорку, вот на кого! На модель женского нижнего белья. На победительницу конкурса красоты, которая по недоразумению напялила джинсы и черную кожанку. Девушка яркая и красивая, но… в то же время внешность её не слишком запоминается – это вообще как?

А совпадение странное. Рита встречается с Джейн, та выполняет свою работу, пишет сообщение, получает деньги. А через полтора дня вдруг оказывается здоров Стас. Странно? Очень!

Рита схватила трубку и позвонила Наде. Они были дальними родственниками. Не кровными. Сын Нади, давно уже покойный, был женат на старшей сестре Сергея, мужа Риты. Они давно разошлись, сына подкинули на воспитание Наде. Сестра Сергея уехала из страны Бог знает когда, а её бывший муж, сын Надежды, спился и умер. Но когда-то Сергей ещё ребенком бывал у них в гостях. Когда все были живы и жили дружно. Надя Гуминская очень нравилась Сергею. И хотя она была всего лишь свекровью его сестры, но Сергей привязался к ней. Поддерживал отношения. Старался помочь. Делился своими переживаниями. Так Надя была в курсе всех дел семьи Широких, она же и посоветовала им Джейн, когда Сергей порывался собственноручно наказать живодёра.

Наде уж сколько? Около восьмидесяти? А она всё Надя… забавно. Ну, такой человек…

– Надюша, прости, что я тебя беспокою. Привет! Как ты?

– Всё хорошо, Маргоша. Как у вас дела?

– Дела… дела у нас странные. Я думаю, по телефону не стоит об этом говорить.

– Марго, что за конспирологические штучки?! Никто нас не прослушивает. Что за странные дела у вас?

– Давай мы приедем, и я расскажу. Ты можешь нас принять?

– Да, конечно! Приезжайте. С Серёжей?

– Да нет. Со Стасом.

– Со Стасом? Ты уверена, что это разумно? Мальчик болен…