скачать книгу бесплатно
– Двухкассетник. Японский. «Шарп». Новый. За два цинка патронов.
Гость замер. Вылупился, приоткрыв рот, непроизвольно теребя пальцами пуговицу кителя. «Жадный, – подумал хозяин. – Это хорошо». И продолжил так же тихо:
– А стрелять – в волков. Развелось волков, сил нет. Никакой жизни бедному монгольскому арату не стало. И гранат бы хорошо – вдруг на рыбалку пойду? Заплачу достойно, не обижу. Автоматы тоже интересны.
– Ты что, кампан, маленькую войну устроить собрался? Зачем всё это тебе?
– Времена тяжелые наступают, друг. Год, два пройдёт – вы войска выведете. А советской власти у нас кирдык потихоньку наступает, и у вас тоже. Тут, понимаешь, только на себя надеяться остаётся, а как без оружия? Ну, так что, будешь водку?
Русский вернулся на место, скрипнул табуреткой. Проглотил слюну, дёрнув кадыком, кивнул:
– Буду.
* * *
Первый день в офицерской карьере Тагирова напоминал барабанный магазин славного автомата ППШ – набит событиями туго, как жёлтыми нарядными патронами, а пролетел мгновенно, одной очередью в пять секунд.
Предшественник, капитан Миронов, совершенно наплевательски отнёсся к важной процедуре передачи дел. Видимо, последние эмоциональные силы пожилой комсомолец потратил, когда вчера встретил салютом долгожданного заменщика на вокзале и привёз его в гарнизон, в свою загаженную квартиру, поэтому отключился практически сразу после первого содержательного тоста («Ну, будем!»).
Марат осторожно понюхал свой стакан, на треть наполненный мутной жидкостью отвратного вида и запаха, отставил в сторону. Посидел, отщипнул кусочек ноздреватого серого хлеба, пожевал. Капитан спал, сидя за захламленным столом, положив лысеющую потную голову на волосатые руки. Храпел, взрыкивал, чмокал губами.
Тагиров, не раздеваясь, лёг на продавленный диван. Подушку не нашел и положил вместо неё найденный в углу валенок.
Утром вскочил, попытался разбудить Миронова, но это было бесполезно: капитан только буркнул что-то матерно-неразборчивое, сбросил со стола обкусанную буханку хлеба и пару открытых консервных банок с чем-то засохшим и продолжил путешествие в страну Морфея.
Марат самостоятельно нашел офицерскую гостиницу, пристроил чемодан у вахтёрши. У неё же разузнал, что на рембазу в семь утра ходит автобус для офицеров, на который он уже опоздал. Так что придётся пешочком, но, мол, ноги молодые да длинные (при этих словах пожилая вахтёрша как-то странно, не по-служебному, улыбнулась), для них четыре километра – не расстояние.
– Тут не перепутаешь, юноша. Сначала мотострелковый полк пройдёшь, потом штаб дивизии. Потом ракетный дивизион, автобат, и уж почти в самом конце – ваша рембаза. Дальше вашего только один хлебозавод. В Китай не уйдёшь, не боись. Счастливо служить, лейтенант!
* * *
– Говоришь, Миронову, комсоргу батальона, заменщик? Дождался, значит, страдалец, ха-ха-ха! Тот ещё клоун был. То на учениях пистолет потерял, всем составом искали. То матерные частушки про замполита базы Дундука… ну, то есть полковника Сундукова Николая Александровича сочинил и по радиотрансляции на всё расположение части вопил. Как там?
Дежурный по базе, потёртый капитан, наморщил лоб и продекламировал:
Ах ты Коля, Коля-Николай,
Ерундою не болтай,
Ты – зануда и трепло,
Заряжу тебе в табло!
– Ну и дальше, в том же духе. Дундук аж позеленел, поднял наряд по штабу и побежал Миронова из радиорубки выковыривать.
Растерянного Марата продрал мороз, несмотря на жарищу.
– Ничего себе! Как же так можно – про начальника, целого полковника?!
Бывалый сплюнул, сочувственно посмотрел на Тагирова:
– Молодой ты ещё. Дундук – скотина редкая. Так и норовит нагадить, стукачей развёл толпу. Всё подслушивает, вынюхивает. Как офицеры заменяются – он сразу сказывается больным, запирается у себя в хате.
– Зачем?
– А затем, что ребята на отвальной нажрутся и идут его искать, чтобы морду набить. Если бы не жена его, Ольга Андреевна, так и дверь бы выломали. А её уважают все, не хотят расстраивать. Удивительных достоинств женщина. Такая вся… Эх!
Капитан попытался глазами, пальцами и вытянутыми в трубочку губами передать своё восхищение неведомой Ольгой Андреевной, но имеющиеся в его распоряжении художественные средства были явно недостаточны.
– Ну, короче, сам увидишь. Ладно, докуривай да иди к Дундуку представляться. Главное – не перечь, какую бы пургу он ни гнал. Ешь глазами и «Так точно!» вставляй.
Дежурный жалостливо глядел, как Марат дрожащими руками поправлял новенькую портупею и проверял, ровно ли сидит фуражка.
– Эх, худенький ты. Надолго тебя не хватит, сожрёт Дундук с говном. Не такие ломались и полгода не выдерживали. Да не суетись ты! Изнасилование в голову неизбежно. Иди уже, с Богом!
И капитан перекрестил Тагирова брякающим коробком спичек.
* * *
Марат всячески пытался идти помедленнее, но полутемный штабной коридор быстро кончился и неотвратимо упёрся в дверь с грозной табличкой «Заместитель начальника базы по политической части полковник Сундуков Н.А.».
Лейтенант тихонько выдохнул и занес согнутые костяшки для деликатного стука. Из-за двери послышался противный голос с истерическими интонациями.
Тагиров замер и прислушался.
– От так от! И вы мне тут не надо! Чтобы была готова Ленинская комната к понедельнику. И пусть что казарма не достроена. Солдату может быть негде спать, а почитать партийные труды должно быть где всегда! Что значит «А если по-русски читать не умеет?!» Научить! Вы там советский офицер или кем? Выполнить и доложить!
Трубка грохнула о телефонный аппарат. Марат вздохнул и постучал.
– Разрешите?
За столом сидел толстый полковник с нежно-розовой лысиной, резко отличающейся своим невинным цветом от загорелого мясистого лица (всё верно, лысина-то от солнца фуражкой прикрыта!). Мелкие глазки скользнули по Тагирову и опустились на стол. Марат сглотнул (главное – сразу не опозориться, курсантом не назваться!) и взметнул ладонь к околышу.
– Товарищ полковник, лейтенант Тагиров прибыл для дальнейшего прохождения службы!
Полковник продолжал не смотреть на Марата, отчего становилось очень неловко. Сложил газету «Правда», аккуратно положил на один край стола. Побарабанил сосисками пальцев. Раскрыл блокнот, начал в нём чиркать карандашом, резко захлопнул. Схватил газету и положил на противоположный край.
Тагиров переминался с ноги на ногу. Время даже не ползло, а будто выдавливалось еле-еле, как густая смазка из танкового шприца. Кашлянул.
Полковник вспрял, тыркнул глазками.
– Кто здесь?
– Как же, доложил же… Я.
– Брусчатка от кремля!
Лейтенанту в голову ударила волна стыда, загорелась кожа на лице. Он догадался, что подставился, но не понял, где именно.
Полковник, несмотря на изрядные габариты, резво вскочил, завизжав стулом, подбежал к Марату.
– Ты! Никакой! Не лейтенант! Ты зародыш офицера, от так от! Тебя ещё драть и драть по ипатьевскому методу до морковкина загогого…венья! Пока ты станешь кем-то! Я тут что – усатый нянь? Сопляков людями делать? Мне некогда, у меня вот партийная конференция под носом! Пришлют всякое дерьмо, а мне разгребать. Здрасте-приехамши!
Тагирову казалось, что ему снится какой-то дурной, болезненный сон, и никак не удаётся взять себя в руки и сбросить это наваждение: бегающий вокруг грузный полковник, выкрикивающий пополам со слюнями бессмысленные, но очень обидные фразы. Нить размышлений замполита о его тяжелой судьбе воспитателя и никчемности данного конкретного лейтенанта очень быстро сбилась в уродливый запутанный клубок и укатилась в угол.
Наконец Сундуков устал. Пыхтя, прошел к своему месту, уселся и аккуратно переложил газету на середину стола.
– От так от! Понял, летёха?
– Так точно, товарищ полковник!
– Ну вот и иди отсюдова. И подумай, как будешь теперь с этим жить.
Ошарашенный Марат отдал честь, развернулся и покинул кабинет. В полной прострации вышел на штабное крыльцо, автоматически отобрал у дежурного горящую сигарету и глубоко затянулся.
Капитан сочувственно хмыкнул, молча достал ещё одну, прикурил. Покосился на лейтенанта.
– И чего он тебе сказал?
– Я… Не понял я.
– Ну, это нормально. Дундук – он и есть дундук. Не боись, летёха, офицером только первые двадцать пять лет тяжело, потом привыкаешь. Где остановился, пока в гостинице? Ну тебя, скорее всего, к холостякам подселят. Есть у нас одна весёлая квартирка, ха-ха. Вещи-то как допёр?
Марат вытер потный лоб. Соображение медленно возвращалось в голову.
– А? Да я зимнюю форму багажом отправил. С собой только чемодан с конспектами.
– Чего?! С чем чемодан, говоришь?
– Ну как же, с лекциями. Из училища.
– Ха-ха-ха! Слушай, ты никому не говори тут, что вместо водки из Союза книжки с тетрадками тащил. Засмеют насмерть. Давай, летёха, удачи. Вон туда иди. Видишь казармы? Твой батальон по ремонту ракетно-артиллерийского вооружения.
Тагиров кивнул и отправился в сторону аккуратно побеленных одноэтажных зданий барачного вида.
* * *
Командир батальона Юрий Николаевич имел весьма интеллигентный вид, а речь его после перлов Сундукова нежно ласкала барабанные перепонки и гладила воспалившиеся мозговые оболочки.
– У нас, голубчик, специфика. Занимаемся серьезными техническими вещами – ремонтом и обслуживанием всего спектра вооружения, от минометов до ракет. Для начала, будьте любезны, пройдите к начальнику штаба батальона майору Морозову.
Романа Сергеевича Морозова в батальоне любили. Был он дядькой строгим и справедливым, своих начальникам не выдавал – драл самостоятельно. Великолепная выправка, будто вытесанное из камня лицо, холодные серые глаза – хоть сейчас на плакат «эталонный образец советского офицера». Роман Сергеевич ошарашил Тагирова сразу:
– А, комсомол! Сколько зенитных самоходных установок «Шилка» отремонтировал?
– Как это… Товарищ майор, я вообще-то политработник.
– Так и запишем – «нисколько». Давай, лейтенант, назови мне порядок регламентных работ на «Луне».
Растерянный Марат пробормотал:
– Я, конечно, знаю основные характеристики тактического ракетного комплекса «Луна», но работы чтобы…
– Ладно, молодой, не пугайся. Я тебе просто сразу даю понять: ты в нашем благородном ремонтном деле бесполезный балласт. Поэтому будешь загружен максимально работой с солдатами. С личным составом ведь как? Озадачь его, иначе он озадачит тебя. Ну и наряды, само собой. Семьи ведь нет пока? Значит, не фиг дома болтаться, твой дом – казарма, гы-гы. Ну а уж ответственным на выходные по батальону – святое дело.
– Так я ведь всегда готов, как пионер, товарищ майор.
– Ну вот и славненько. Садись, чайку выпьем. Знаешь, как командование батальона в баню ходило? Как нет?! Вот смотри, раздеваются они и заходят, смотрят друг на друга удивлённо: у начштаба – уд по колено, у зама по технической части – руки по колено, а у замполита – язык по колено, ха-ха-ха!
В дверь поскреблись.
– Товарищ майор, разрешите?
В кабинет вошёл блондинистый лейтенант. В руках он торжественно, как именинный торт, нёс облезлую фуражку. На тулье были жирно написаны от руки две буквы – «Д» и «Ж». Краснов заржал.
– Что, дождался часа освобождения, Воробей?
– Так точно, товарищ майор. Разрешите вручить?
– Валяй.
Лейтенант подошёл к изумлённому Марату и напялил ему на голову нелепую фуражку. Потом пожал руку и заявил:
– Пост «дэзэ» батальона сдал! Ну, чего молчишь, салага? Говори, что принял.
– Это… Чего принял-то? И потом, сам ты салага.
– Э-э, не скажи. Я тут уже два года. Это – важный символ. Теперь твоя очередь исполнять обязанности «дежурной задницы», понял? Крайнего за всё, яко ты самый молодой офицер теперь в батальоне, гы-гы! То есть: вечно дежурного, постоянно ответственного, первого кандидата в командировку. Что там ещё? Да! Военного дознавателя и ещё всякая ерунда, по мелочи. Так положено. Ну, чего, молчать будем?
Марат вздохнул.
– Ладно. Положено – значит, так и быть. Пост «дэзэ» принял.
– Ну вот и молодец. Вечером отметим, я проставляюсь. А то заждался тебя.
Марат был несколько озадачен. И капитан на станции, и этот лейтенант говорили, что уж очень его заждались. Выдающаяся интуиция подсказывала Тагирову, что ожидания эти лично для него – не праздничные. Скорее, наоборот…
Глава вторая. В начале славных дел
Я нашёл её на антресолях – огромную, помятую, надорванную по краям, в крошечных коричневых пятнышках мушиных делишек (бумага глянцевая, а мухи любят гадить на глянец, и я их понимаю). Свёрнутую в рулон карту мира 1987 года издания. Я расстелил её на полу в гостиной и прижал томиками Достоевского края, норовящие скрутиться назад, в прошлое.
На половину планеты, спиной к набитым льдом полярным морям и задорным хохолком Чукотки упираясь в Аляску, разлёгся огромный розовый зверь – СССР. Длинная морда Камчатки раздвигает тихоокеанские воды, из простуженного носа капельками текут Курильские острова. Крепкая передняя лапа Приморья придерживает Китай; задняя, подкованная Кавказом, стоит на Турции и Иране. Огромное мягкое брюхо Средней Азии неоформленным бугром валится куда-то вниз, придавив Афганистан. Мощная задница припёрла Европу к Атлантике. А маленький крепкий хвостик Кольского полуострова греется в остатках Гольфстрима, дружелюбно помахивая Финляндии.
Это – моя страна. Её офицеры и солдаты служили, сражались, пили водку и влюблялись по всей планете – от джунглей Никарагуа до джунглей Вьетнама, от вылизанных немецких городков до кукурузных полей Мозамбика.
Что мы делали там? Ради чего проливали кровь? От кого я защищал два миллиона квадратных километров пыли и камней, столько же монголов, сто тысяч тонн саранчи и неизвестное количество тарбаганов (тарбаганы – это здоровенные степные суслики с симпатичными мордочками и карими глазами)?
Половина страны топила печки ворованными дровами и бегала по морозу в дощатый сортир, питалась одной картошкой и жила в бараках, чтобы белозубый старший лейтенант смог взбодрить ракету бессмертным «Поехали!» и оттуда, из ледяной бездны, подарить свою незабываемую улыбку нежно-голубой Земле. Потому что мы искренне любили их всех – обижаемую куклуксклановцами Анжелу Дэвис, безымянных ангольских негров и щуплых вьетнамцев, сбивающих то ли бамбуковыми копьями, то ли советскими ракетами громадные американские бомбардировщики.
Нам было не до личных удобств, когда в мире горе и угнетение. Мы строили коммунизм не для себя, а для всего бестолкового человечества, не способного понять своего будущего счастья. И ради слезинки чужого ребёнка, плачущего под бананом на берегу тёплого океана, мы были готовы оставить без еды собственных детей. И сжечь к чёртовой матери всю планету в атомном пламени.
Да, мы такие. Незваные спасители. Загадочные и непредсказуемые.
