скачать книгу бесплатно
И нафиг печень – держи дыхалку!
Любая пьянка, любая свалка —
Держись, десантник! Держи дыхалку!
Ярилов опешил, выпустил от неожиданности клинок – и тот улетел, крутясь, в приречные кусты.
– Что-о-о? Ты откуда эту считалку знаешь, Хорь?! Этого же ротного нашего, капитана Николая Асса, любимая присказка!
– Саблю-то крепко держи, балбес, – недовольно заметил бродник, – чего швыряешься? Так и друга продырявить недолго. Какого ещё Асса? Это древний воинский заговор. Старики говорили, что от самого князя Аскольда достался. Слыхал про такого? Он вместе с Диром ещё до Рюрика Киевом правил.
Димка растерянно почесал затылок:
– Что-то ты путаешь, Хорь. А «десантник» тогда, по-твоему, кто такой?
– Это слово из прежних времён, забытое, – пожал плечами бродник, – но вроде означает бойца-правшу, который в правой руке меч держит. От слова «десница», понял?
Обалдевший Ярилов только кивнул.
Потом Анри сменил бродника и показал Дмитрию несколько ударов. Недовольно покачал головой:
– Мне видится, мой друг, что сей сельджукский кылыч не подходит тебе – слишком лёгок. Твоему росту и силе лучше бы подошёл более тяжёлый и длинный клинок. Например, меч вроде моего. И вообще, меч – это лучшее оружие, которым может овладеть христианский воин. Им можно и фехтовать, и рубить, и наносить колющие удары.
– Что франк говорит? – поинтересовался Хорь.
Дима объяснил.
– Тю-ю, да он не прав. Сабля ухватистей, ловчее. Вот объясни ему…
Тренировка давно завершилась, и друзья направились неспешно в лагерь, а Ярилов всё продолжал перевод вечной дискуссии: что лучше – меч или сабля. В конце концов разгорячённый рыцарь предложил провести честный поединок, чтобы окончательно выяснить, какое оружие правильнее.
На том и порешили.
* * *
Дмитрий ещё издалека разглядел фигурку Юлдуз: девушка стояла у кибитки, вглядываясь в степную дорогу из-под ладошки. Почувствовал неладное, ударил Харлея пятками, прибавляя ходу и отрываясь от товарищей, продолжавших на пальцах спорить о преимуществах меча и сабли. Подъехал, спешился, тихо спросил:
– Что случилось, родная?
Юлдуз выглядела растерянной. Сбивчиво объяснила: рано поутру вышла из кибитки – встретить солнце, умыться родниковой водой, принесённой служанкой. А у лагеря увидела странного незнакомца, в сером плаще и капюшоне, скрывающем лицо.
– Он меня и спросил: нет ли среди наших рабов русича Димитрия, найденного в степи? Плохо говорил по-кыпчакски, чужак. Я испугалась даже. Какой-то он… Опасный. Злом от него пахнет. Не знаю, как объяснить. Сказала, конечно, что такого у нас нет, он и ушёл. Только пробурчал, что непременно надо ему найти такого русича.
Юлдуз поднялась на цыпочки, потянулась к Ярилову. Тот отстранился:
– Маленькая, ты чего? Увидят же нас.
– Я очень испугалась, любимый. До сих пор дрожу.
– Не переживай, мало ли кто это был. Может, обиженный нами вчера в драке. Или рыночный торговец.
Юлдуз улыбнулась, успокоенная. Блеснула чёрными глазами, прошептала: «люблю» – и убежала, звеня браслетами.
Ярилов выдохнул. Конечно, показывать свою обеспокоенность девушке было нельзя. Но случай и в самом деле странный. Никому он вчера своего имени не называл – ни в трактире жидовина, ни на рынке. Откуда незнакомцу знать, как его зовут? Да и зачем искать чужого раба? Какая-то тайна. Причём – кажется, сулящая неприятности.
Ругаясь на себя, что заразился волнением от девчонки, побрёл к костру и в задумчивости не заметил сердитого Азамата.
– Ну, где опять шлындаете? – напустился половец. – Днём вас нет, утром вас нет. Бек тебя в шатре ждёт. Иди быстро.
– Да мне бы хоть помыться, позавтракать, – попытался оправдаться Дмитрий.
Азамат зло прищурился:
– У тебя уши пылью забило, холоп? Говорю – бек зовёт. Потом помоешь свою рожу.
Ярилов, растеряв всё настроение хорошего утра после рассказа Юлдуз и выволочки от половца, побрёл в палатку Тугорбека.
* * *
Шатёр бека Чатыйского куреня был, конечно, попроще, чем у того же Аяпы: размер мал, никаких дорогих шелков, ковёр постелен вытертый, а кое-где и заштопанный. У стены – пара дубовых сундуков, где вся казна хранится.
Бек кивнул головой – присаживайся, мол. Племянник куренного, вылеченный когда-то Яриловым, радостно улыбнулся спасителю, подал каменную чашку с кумысом.
После Тугорбек выслал из шатра и Азамата, и племянника, оставшись с холопом вдвоём. Проговорил:
– Слыхал про ваши вчерашние подвиги. Ну, с Хоря чего возьмёшь – разбойник. Фрязин, ясно, в наших порядках ничего не смыслит. Но ты-то куда смотрел? Драку учинили прямо в центре ханской столицы! А если бы вас охрана словила? Содрали кафтаны, били плетьми да привязали к столбу. Глядишь, к утру бы насмерть замёрзли. То и хорошо, выкуп не платить за вас, баловников. Ну, чего сопишь? Я-то обрадовался, думал – вот какого мне хорошего слугу Отец Тенгри прислал. Умного, до гадливого. Который небеса слышит… Рассказывай, откуда прознал про бой с монголами и гибель Юрия Кончаковича? Всё мне изложил или что-то скрываешь?
Дмитрий нахмурился, собрался. Ответил осторожно, стараясь не вызвать гнев:
– Ты мне, славный Тугорбек, известный своей справедливостью, обещал свободу, коли я правду тебе предскажу. А то ведь у рабов умными быть не принято – они всё больше кизяки собирают да воду таскают.
И замолчал напряжённо: не переборщил ли?
Тугорбек задумчиво потеребил редкие усы. Тихо произнёс:
– Я бы мог тебе рассказать, русич, о том, что раб, украсивший свою шею тяжёлой колодкой, через пару дней становится очень умным. А ещё больше память и откровенность улучшает костёр. Знаешь, если строптивого холопа привязать к столбу и развести у него огонь под пятками, он такое может рассказать – никакому шаману-басхаму не придумать, даже нанюхавшись волшебного дыма тайных степных трав.
Дмитрий незаметно погладил обшарпанную рукоятку сабли. Решил для себя: на пытки живым не дамся. Даже если придётся драться со ставшими такими родными батырами бека.
Тугор внезапно рассмеялся, обнажив крепкие зубы:
– Ты мне всё больше нравишься, Димитрий. За кылыч хватаешься, как воин, чтобы ответить на угрозу. Я дам тебе свободу. Сейчас. Немедленно. Но сначала задам пару вопросов. Раньше у вас, у русичей, самым главным был киевский великий князь, и все его слушались. А теперь – словно в кыпчакской степи: ханов несколько, между собой то мирятся, то воюют. Вот скажи: киевский Мстислав и его тёзка, Мстислав Удатный из Галича – как между собой?
Дмитрий успокоился, снял ладонь с оружия. Ответил:
– Славный бек, я постараюсь помочь своими знаниями. Но буду тебе полезнее, если пойму, для чего ты об этом спрашиваешь.
Тугорбек подумал. Прикрыл глаза. Решился, заговорил с напором:
– Я буду откровенен перед тобой, русич. Расскажу о том, о чём не стал бы даже такому верному батыру, как Азамат, или своей любимой дочери Юлдуз. Есть дела, в которых не помогут ни храбрый воин, ни родная кровь. Эх, не хватает мне матери Юлдуз… От неё бы не скрыл. Умная и хитрая была, как молодая змея. И такая же красивая. Много лет назад умерла. Мне, беку, не пристало долго вдовцом ходить. Столько невест привозили – и красивых, и знатных. А я не смог. Нет ей замены ни в нашей степи, ни в городах русичей, ни среди игривых турчанок и сладких, как щербет, персиянок. А… Ты молодой – не поймёшь.
Бек провёл по лицу рукой – будто стирая горькие воспоминания. Стал деловито и подробно пересказывать разговор с Аяпой. О том, как хитрый степной барон задумал собрать курултай, чтобы выбрать Тугорбека ханом, да только нужен союзник из русских князей. Но союзник сильный, способный своё слово сказать. Русич, который не побоится идти поперёк галичскому Мстиславу – знаменитому полководцу и храброму воину, недаром зовущимся Удатным – и за удаль, и за удачливость.
А жена его, княгиня Мария, – дочь хана Котяна. Значит, коли придётся с Котяном Сутоевичем соперничать – достойный должен быть и у Тугоркана зять. Потому Юлдуз надо выдать за русского князя.
На этом месте Дмитрий заметил:
– Великий бек, так у русских князей тоже вдовцами и холостяками быть не принято. Из старших – женатые все…
– А, неважно, – отмахнулся Тугорбек, – не за самого князя – так за сына пойдёт. Или за племянника, какая разница? Тут главное – в семью попасть.
Ярилов поинтересовался:
– А если Юлдуз не люб будет такой жених?
– Странные речи твои, русич, – удивился половец, – кто же её спрашивать будет? Дело женщины – слушать, что старший мужчина говорит. Отец повелит утопиться – так прыгнет с обрыва, не задумается.
– Э, просто ты про свою жену, мать Юлдуз, такие хорошие слова говорил, – попытался исправить неловкость Дмитрий, – вот я и интересуюсь.
– Таких больше нет, – отмахнулся бек, – и не будет никогда. Хотя… Иногда взгляну, прямо оторопь берёт: настолько моя дочь на жену покойную похожа. Ладно, не будем об этом. Так что скажешь, Дмитрий? Как думаешь – браться мне за такое дело? Непросто вызов Котяну бросить. Ох, нелегко. Но воину не престало в грязи копаться, подобно червю. Стрелять – так в орла, в поход идти – так за край земли.
Ярилова даже в жар бросило. Думал ли он месяц назад, что получит предложение участвовать в хитросплетениях кыпчакской политики, да ещё на такое замахнуться – на ханский престол ставить претендента?
С другой стороны, лучшего и не пожелать. Тут ведь не только свободой пахнет – тут и власть, и почёт…
А ещё – одна мечта.
Мальчишкой ещё, лет в восемь, прочитал Димка Ярилов книгу о страшных годах перед монгольским нашествием. О роковой для Руси битве на Калке. И плакал тихонько в подушку, поражённый ужасной судьбой князей и храбрых дружинников, задавленных под досками, на которых пировали узкоглазые захватчики…
И представлял себе, как он, второклассник Ярилов, за рычагами грозного танка, а лучше – в кабине боевого вертолёта, появляется в переломный момент битвы на Калке и громит незваных пришельцев из азиатских степей, спасая русское войско от позора и смерти. Бегут кочевники в ужасе, бросая раненых, оставляя в грязи богатые трофеи…
А потом, посадив винтокрылую машину посреди окровавленной степи, выходит. Снимает шлем, вытирает со лба пот, сияя рыжими вихрами. Подходят к нему все три Мстислава – Киевский, Черниговский и Галицкий. Протягивают десницы в железных голицах для рукопожатия… Или нет – так неудобно же. Протягивают правые руки, уже освобождённые от боевых перчаток, и говорят:
– Ой ты, гой-еси, славный богатырь! К нам с небес упал солнечным витязем, поражая кудрями рыжими. Ты нас спас от кручины, от гибели, и вся Русь тебе благодарная! Не лежать нам, белея костьми, в грязи, не клевать наши очи стервятникам. А сидеть нам в палатах каменных, пировать с тобой да нахваливать!
Конечно, ни танка, ни истребителя у Дмитрия нет – и даже завалящего пулемёта с парой десятков лент. Зато вокруг не Питер двадцать первого века, а та самая степь, где всё и решалось. Да и он сам не школьник. А – советник бека Чатыйского куреня, будущего половецкого хана. И до битвы на Калке ещё уйма времени – около трёх месяцев.
Можно попробовать поломать историю об колено и направить её по совсем другому пути – такому, что дух захватывает от перспектив.
Почему бы нет?
* * *
Тот, кто не был никогда рождён, и кому подчиняется всё во Вселенной, однажды направил реку времени, указав потоку путь – из прошлого в будущее. И повелел этим водам течь неспешно, но непрерывно. Не останавливаясь и не поворачивая вспять.
Давным-давно, когда на месте пустынь цвели города и в них правили великие султаны, имена которых забыты; когда в мире царила тьма и тысячелетия оставались до благословенного момента рождения Пророка; когда люди ещё не знали истинных причин и настоящей правды…
Тогда, по наущению шайтана, появились в диких ущельях недоступных гор, отделяющих Индию от Страны шёлка, грешники, возомнившие себя равными Всевышнему.
Они, освоив злое колдовское умение, посчитали себя вправе вмешаться в течение времени. Прикрываясь добрым намерением изменить несчастную историю человечества, они проникали в прошлое, в самые запутанные узлы хроноткани, чтобы остановить тиранов, предотвратить страшные эпидемии или спасти народы от войн и катастроф. Они создали десятки дверей, запертых только им известными ключами. И проникали через эти порталы в прошлое.
В разные эпохи они назывались по-разному. Изгнанные за опасное занятие из Тибета, они служили царям древней Индии, где смогли задним числом изменить путь первоначальной цивилизации, не допустив страшного финала, сжёгшего весь Индостан в ядерном пламени. Они открывали тайные школы в греческих полисах и китайских городах, зорко следя за тем, чтобы человечество шло правильной дорогой. И совершая тем самым чудовищный грех.
Смертным не суждено познать высшего замысла. Страдания и смерти тысяч людей, возможно, спасают от катастроф миллионы. Грубое вмешательство в течение времени может привести к уничтожению всей цивилизации, всего мира.
Играющие Временем уподобились неразумным детям, балующимся опасным оружием с риском погубить и себя, и других. Они похожи на червей, способных прогрызть толстую книгу насквозь, сразу попав с последней страницы на первую. И избрали своим символом Солнечную Кобру, солгав тем самым дважды.
Потому, что ничтожный червь – это не мудрая змея. И потому, что солнце – это светильник Бога, а не чадная лампа дьявола.
Но Могущественный никогда не прощает тем, кто служит тёмным силам и пытается изменить установленный им порядок. Он создал Защитников Времени, Хроналексов. Тех, кто зорко следит за целостностью ткани времени и охотится за нарушителями.
Предшественники Бадра совершили немало подвигов, спасая хроноткань от повреждений, штопая прогрызенные червями дыры и преследуя возмутителей естественного течения событий.
Теперь – его очередь. Он непременно найдёт беглеца из будущего, спрятавшегося в этом скопище варварских кибиток, ошибочно называющем себя городом. Совершив необходимые ритуалы, уничтожит странного русича. И навсегда заткнёт дыру портала, созданного рядом со степным языческим идолом.
Да поможет Бадру в этом Всевышний!
* * *
Шарукань кипела новостями: вернулся из Галича хан половцев Котян Сутоевич, единственный ныне властитель Дешт-и-Кыпчак. С разных концов бестолково разбросанной столицы стремились к ханскому шатру степные бароны, окружённые свитой. Торопились преподнести дары и узнать, какие вести принёс хан из русской земли.
И то непонятно, чего ждать. Ходит среди кыпчаков слух: неведомые монголы не собирались воевать, уговорили половцев отказаться от боя, подарками откупились. Обманули. Аланов разбили, половецкие отряды настигли и разгромили. Вроде и силы были равны, но дрогнул Котян, бежал с поля, бросив товарищей. Монгольские разведчики теперь по степи рыщут, даже до Днепра доходят.
Личная охрана у Котяна достойная: отборные бойцы, все в кольчугах, в шлемах с личиной, прикрывающей глаза и нос. Со скрытой усмешкой глядят на суетящихся степняков, сгружающих с вьючных коней и из телег подношения для хана. Одеты кто во что горазд, кольчуги – одна на троих.
Бек Чатыйского куреня лицом в грязь не ударил: подарил хану не только обычные меха, добытые степной охотой, но и ценный булатный клинок. Однако Котян, кажется, остался недовольным. Надменно кивнул, приглашая на кошму. Подождал, когда гостю преподнесут чашу с кумысом. Выслушал просьбу: увеличить отведённые для куреня пастбища, но ничего обещать не стал.
Тугорбека не покидало чувство, будто хану известен его разговор с Аяпой. Везде у хитрого Котяна уши… Надо быть предельно осторожным. Не потерпит самовлюбленный владыка появления конкурента.
Хан, не глядя в глаза, пробурчал:
– Тяжёлые нынче времена, Тугорбек. Вместе надо держаться, подобно пальцам в кулаке. А когда прогоним непрошеных гостей с востока – каждому воздастся по заслугам его. Тогда и поговорим о пастбищах для твоего куреня.
Неожиданно Котян расплылся в улыбке, схватил Тугорбека за руку, интимно понизил голос:
– Говорят, ты дочь свою привёз, Юлдуз? Расцвела девочка, как степной мак, сладка стала, словно душистый мёд. Если на мать похожа – то неудивительно. Помню я твою жену, первой красавицей по эту сторону Дона была. Жаль, опередил ты меня тогда, Тугорбек. Резвее оказался.
Хан мелко захихикал, будто больная овца какашек насыпала.
– И что думаешь с дочерью делать, Тугорбек? Таким богатством надо верно распорядиться. Не хочешь ли мне в жёны отдать? Тогда, глядишь, и земли у твоего куреня прибавится. Правой рукой своей сделаю. Как думаешь?
Бек Чатыйского куреня отшатнулся, прикрыл глаза, скрывая гнев. Ответил не сразу:
– Позволь спросить, благочестивый хан, а зачем тебе ещё одна жена? У тебя и так – дюжина, на любой вкус – и персиянки, и половчанки. Говорят, даже из далёкой страны Индии есть супруга. Да и немолод ты уже. Твои дочки старше моей Юлдуз вдвое. Потерпят ли они такую мачеху?
Котян откинулся на кошме, облизнул сухие губы. Зажмурился, как кот на мартовском солнышке:
– Эх, Тугорбек, мало лет тебе ещё. Не понимаешь, как старческая плоть мёрзнет. Только девичьими телами и согреваюсь. Думай. Сроку тебе три дня на ответ.
Бек вышел, еле сдерживая гнев, сжимая до побелевших костяшек рукоять сабли.
