«Дром» у дороги. Будни одной компании

– Внимание, твоя фанатка здесь, – сказал тихо Валентин.

Стаханов побледнел, но затем быстро отошел. Он продолжал сидеть как прежде (спиной к вошедшей), не обернулся и продолжал, как ни в чем не бывало, листать газету. Первичина прямо таки пожирала Стаханова глазами, закусив нижнюю губу прекрасными зубками.

Она была старшеклассницей, заканчивавшей в этом году школу, и считалась самой красивой девушкой в городе. И как следовало ожидать – презирала парней из ровесников что пытались к ней подкатить и боготворила Стаханова. Влюбилась в него еще в пятнадцать лет, но только полгода назад начала показывать ему знаки внимания.

Но было одно большое НО. У Стаханова было железное правило – никаких школьниц. Пусть Ольга была очень развита (ее телу завидовали все девушки городка), пусть ее кожа поражала гладкостью, пусть ее мимолетный взгляд мог вогнать в краску сорокалетних мужиков, пусть ее лицо было эталоном женской красоты, и даже застенчивый Сашка не мог не выразить восхищение ее формами и линией фигуры, но Стаханов НЕ МОГ взять то, что само шло к нему.

Длинные, роскошные светло-русые волосы она не скрепляла, а оставляла на плечах свободным водопадом. Косметики на лице ее вы бы и не заметили – так мало она ею пользовалась. Только губы были немного окрашены мягкой по тону губной помадой, а ресницы подведены с изяществом, на которое не каждая женщина способна. Серо-зеленые глаза могли сбить с толку любого, кто заглядывал в них. Она знала, как нужно одеваться. В отличие от многих своих сверстниц понимала разницу между вкусом и кичливостью, юбка на ней была юбкой, а не просто широким поясом. Никаких излишков украшений, никаких блестящих аксессуаров.

Как много ее сверстников разбили друг другу носов за одну возможность потанцевать с такой девушкой всего один танец на дискотеке (она иногда снисходила до такого). Как много ее сверстниц пыталось вырвать ей волосы – она давала им отпор, и сама рвала их волосы. Неприступная для простых юных плебеев, манящая и просто невозможная в этом городке.

Но только не для Стаханова.

Валентин смотрел на Ольгу и весь ее вид говорил, что нет для нее ничего более желаннее, чем двухметровый, широкий и яркий парень, старший от нее на восемь лет.

«Бедная девочка, – подумал Валентин. – Нашла себе кумира. Больно ей будет, когда Стаханов потеряет терпение и наберется смелости сказать ее то, что должен».

Когда Ольга стала оказывать знаки внимания Стаханову, тот воспринял это как детскую болезнь Ольги. Но когда знаки стали повторятся, и он обнаружил ее в своем подъезде, Стаханов первый раз так серьезно призадумался. Девочка ходила на все игры городской футбольной команды, вопила на всю трибуну от восторга, когда Стаханов забивал гол (а парни вокруг только скрежетали зубами от зависти, зная о ее мании, но никто из них не мог отомстить Стаханову – драка с ним гарантировала больничную койку).

За месяц до дня похорон Гончара Ольга подошла на улице к Стаханову. Мило улыбаясь, и кокетливо наклонив свою великолепную головку, она сказала:

– Привет Стаханов, я слышала у тебя скоро день рожденья. Чтобы ты хотел получить в подарок? Может что-то особенное? Необычное?

Тогда он отшутился, но потом покрылся холодным потом, поняв, в какую переделку он попал.

Девочка бредила им.

Сегодня она была одета в белый толстый свитер и джинсы (май в этом году выдался прохладным). Наконец она оставила созерцание спины Стаханова и двинулась вперед. Валентин постукивал носком ботинка по туфле Стаханова как сонар, все чаще и чаще с приближением объекта. Стаханову это надоело, и он не слишком сильно пнул Валентина. Тому этого хватило. Скривившись, он нагнулся, потереть ушибленное место. В этот момент Ольга подошла к столику вплотную.

– Приветик, Стаханов. Я вот решила зайти сюда, а тут ты. Приятное совпадение. Можно мне присесть рядом? – Не дожидаясь разрешения, она села на стул Лёнчика. – Как у тебя дела?

– Здравствуй, Ольга. – Стаханов постарался изобразить усталое и безразличное лицо.

– Я же говорила, что ты меня можешь называть Олей.

– Привет, Оля. – Валентин попытался ее отвлечь от Стаханова. – Что это за пятнышко у тебя на плече?

– Ага, – безразлично кивнула Ольга. Но потом обратила внимание на вторую часть реплики Валентина. – Где пятнышко? – На ее лице выразилась тревога (как можно в таком неопрятном виде сидеть рядом со своим богом!). – Где?

– Вот тут, выше лопатки, – Валентин указал на место, какое она никак не могла увидеть.

Ольга попыталась рассмотреть плечо белоснежного свитера, затем повернулась к Стаханову:

– Извини меня, пожалуйста, я сейчас, – торопливо стуча короткими каблучками она поспешила в уборную, к зеркалу.

Когда она удалилась, Стаханов вскочил с места и хлопнул Валентина по плечу:

– Молодец, ценю твою неуклюжую находчивость. Так, я пойду от сюда пока она не вернулась. Ты остаешься? Скажи ей, что мне позвонили. Срочно нужно к… э…

– В больницу. Твоей маме плохо стало, – подсказал Валентин.

– Да, правильно. Ну, бывай. – Стаханов вылетел из кабака.

«Представляю, какое облегчение он сейчас испытывает, – подумал Валентин. – А Ольга иногда бывает крайне наивной девочкой. Жаль только, со Стахановым я не успел сыграть».

Девушка вернулась, поправляя волосы. Увидев пустое место там, где сидел Стаханов, она с негодование посмотрела на Валентина, который теперь с умным видом листал газету Стаханова.

– А, ты вернулась, – улыбнулся Ольге Валентин. – А Стаханову пришлось срочно уйти, ему позвонили из больницы, матери плохо.

Ольга поняла, что ее просто одурачили, но виду старалась не подать.

– Значит вот как, – Ольга подошла к столику. – Ой, Валентин, что это у тебя на щеке? Наверное, от ручки, нужно вымыть. – Валентин не ожидал того, что она схватит недопитый стакан Стаханова. В следующий миг он умылся теплым и отстоявшимся пивом.

– Вот, уже лучше. Пока, мне пора, Валентин. – С победным видом Ольга направилась к выходу.

Валентин ошарашено вытер лицо газетой, отбросил ее и засмеялся.

«Да, мне суждено было умыться в этом кабаке, – подумал он. – И не от рук Лёнчика, а от рук прекрасной девушки. Здорово!»

– Я люблю эту жизнь! – пробормотал Валентин.

О пользе вечерней компании

Не судите человека по его друзьям; не забудьте, что у Иуды друзья были безукоризненны.

Эрнест Хемингуэй

– Да фигня это все! – отмахнулся Ушастый Ванька. – Не может быть такого. Хватит тут пургу нести нам, Сашок.

– Нет, не фигня! – Сашка распалился, что было ему несвойственно. – Я сам слышал, что говорили. Гончар никогда не держал деньги в банке, он их переводил в драгметаллы и прятал в своих кувшинах да горшках.

– Звиздец, – сплюнул на пол Коля Изолятор. – Гончар, хоть и был не совсем в себе, но бабки он свои держал, как и все нормальные люди, в надежном банке. Если бы это не так было, то его домину грабонули бы давным-давно, мать твою. А ты слышал, чтобы его хоть раз за двадцать лет грабонули, твою дивизию. Слышал, я тебя спрашиваю?

Сашка отрицательно покачал головой.

– То-то же, мать их, – Коля Изолятор попробовал только что приваренную рейку. – В том районе за эти двадцать лет вообще ни одного дома не обчистили. Во всем городе кражи, грабежи – регулярные как месячные, а там тишь да блажь. Мне это мой друган, из ментовки, говорил. Этот район с домом Гончара как заговорённый.

– Фигня, байки, – снова отмахнулся Ушастый Ванька.

– Приложить бы тебя электродом, – проворчал Изолятор. – Ты же даже не крещенный. Думаешь чего не видишь – того нет. А ни хрена, понял. Ты послушай, что умный тебе скажет: заговоренность есть, это правда, и что нечистая сила есть – это тоже правда.

– Э, – донесся голос Семёныча. – Мать вашу, припой мне дадут или вы дальше трепаться будите как бабы. Да вас всех под жопу надо из мастерских.

– Блин, Семёныч, ну чё ты орешь? – отозвался Ушастый Ванька. – Щас тебе Сашка принесет.

Сашка молча поднялся с насиженного места.

Рабочий день закончился. Сашка, усталый и недовольный, мыл руки в раковине. Он поднял глаза. В треснувшем зеркале отразилось пыльное лицо и взъерошенные, соломенного цвета волосы. Белки глаз были покрыты красными прожилками – он мучался бессонницей уже четвертый день.

– Сашка, слышь меня? – донесся из-за спины голос Коли Изолятора. Сашка повернулся, Коля стоял уже переодетый в повседневную одежду, с кожаной курткой на плече.

– Что?

– Пошли, поговорим, Санёк. Пара вопросов есть.

Сашка вытер руки и вышел с Изолятором в широкий двор мастерских, покрытых железнодорожными ветками. Несколько ветхих вагонов стояли рядом. К ним и направился Изолятор, остановился, закурил, предложил Сашке.

– Я собственно чего хотел, – начал Коля. – Ты ведь Стаханова знаешь хорошо, – полуутвердительно – полувопросительно сказал он.

Сашка пожал плечами:

– Ну, знаю более-менее.

– Может, знаешь, правда, что ему домина Гончара перейдет? Ходят слухи, что он его племянником был, а от всех это скрывал. Слышал такое? А?

– Мало ли что говорят, Коля. Не знаю насчет дома, но о племяннике – это правда.

– Понятно, – Коля сплюнул на гравий. – Мудак, блин.

– Ты что так резко о нем? – удивился Сашка.

– Да потому что он мудак и есть. Это наше, личное, Санёк.

– Слушай, если у тебя все, то я пойду, мне сегодня еще в одно место нужно успеть.

– Да, все, Санёк. Спасибо, – Коля раздавил недокуренную сигарету и пошел к воротам, глаза его смотрели под ноги, на то, что попадалось на пути: бычки, обертки от сигарет, пробки от пивных бутылок, битое стекло, даже чьи-то почерневшие выбитые зубы.

Сашка направился в раздевалку.

– О! А я то думал ты попал под поезд! – хохотал подвыпивший Игнат Паляницын. Так он приветствовал только что вошедшего Сашку.

Сегодня в «Дроме» была все компания, Лёнчик, Стаханов, Валентин и Игнат. Были еще некоторые личности – официантки Вера и Настасья (они также скромно принимали участие в устроенной пирушке) и некая Ира, сопровождавшая сегодня Стаханова.

Причина пирушки была проста – Игнат решил прогулять свой выигрыш в лотерею. Фактически, он добивал сейчас эти деньги. Не такие уж большие, но половину их потратил на свой мотоцикл, а вторая половина сейчас плавно перетекала (по мере опустошения бутылок и тарелок) в карман Лёнчика.

После стандартного представления новоприбывшего: Ирина – Сашка, Сашка – Ирина, Сашка сел за большой стол, где помещались все.

Лёнчик, самый трезвый из всех (по долгу хозяина заведения) поднялся с места и попросил тишины:

– Народ, прошу внимания. Я хочу сказать этот тост за самого полезного в моем кабаке человека, за Игната, который своим выигрышем, сейчас, в этот самый момент спасает меня.

– Это как? – поднял бровь хмельной Валентин (кстати, он из лучших побуждений пытался привести на это мероприятие и свою супругу, но ничего не вышло).

– Как? Завтра подходит срок очередной выплаты Югрэму, и если бы не Игнат, мне нечего было бы ему дать. Так что, за Паляницына. – Все осушили рюмки и стаканы.

Сашка покосился на спутницу Стаханова. Та только пригубила вино, бросила мимолетный взгляд на Стаханова и стала задумчиво ворошить вилкой в своей тарелке. Не похоже, что ее связывает со Стахановым что-то серьезное, как Сашка заметил, девушки, которые побывали со Стахановым в постели, смотрят на него совершенно не так, и сидит она рядом с ним странно, немного напряженно, отстранённо. Может она его сестра? Нет, у него нет сестер это точно.

– Мужики и девушки, – воскликнул Игнат. – Я чертовски рад, что я оказался среди вас. Наше сборище придурков просто рай по сравнению с тем, что можно найти в этом городишке. А твои официантки, Лёнчик, прекрасное дополнение к общей картине. – Сидевшая рядом с ним, Вера, засмеялась.

– Вот блин, – хлопнул себя по колену Лёнчик. – Забыл про нашего китайца.

– Он маньчжурец, – поправила его Настасья.

– Какая разница? – махнул рукой Лёнчик. – Ван Ди!

Ван Ди как будто стоял за соседней стенкой и появился мгновенно. На лице была его дежурная, никогда не исчезающая улыбка, Сашке иногда казалось, что у этого монголоида, таким образом, просто парализовало лицевые мышцы.

– Ван Ди, иди, садись с нами, – Лёнчик жестами пригласил его. Маньчжурца долго уговаривать не пришлось. Сев за стол он ломано произнес «пасибо».

– Лёнчик, а палочек для Вана, у тебя что, нет? – засмеялся Стаханов.

– Он прекрасно справляется с ложкой, вилкой и ножом. Вы представляете, недавно этот китаец попытался накормить меня национальным блюдом, – Лёнчик скривился и выпучил глаза. Все покатились со смеху. – Да, выглядело это красиво, но поверьте мне – желудок и язык таких как мы, это не примут.

Ван Ди, понимая, что речь идет о нем, улыбался и переводил взгляд от одного сидящего на другого. Ему налили рюмку водки. Он ничуть не смущаясь взял ее и спокойно опрокинул внутрь. На это многие смотрели как на невиданную диковинку. Даже Ирина, оторвалась от своих мыслей и наблюдала за Ван Ди. Сашка обратил внимание на обломанный на левой руке маникюр Ирины, как будто она что-то пыталась открыть или отодрать.

Настасья включила музыкальный центр, заменявший заведению живой звук. Что-то сказала Лёнчику. Тот замешкался, бросил мимолетный взгляд на Стаханова (парень как раз рассказывал Игнату свежий анекдот о президенте и премьер-министре), затем сказал ей «нужно проверить счетчик давления котла» и направился к кухне. Настасья проводила его разочарованным взглядом, затем подошла к Валентину. Тот сразу согласился с ней потанцевать. Вера потащила на свободное пространство не в меру веселого Игната. Стаханов встал и предложил своей спутнице руку. Та приняла предложение. Сашка огляделся – ему досталась компания Ван Ди, но с ним танцевать никакого желания не возникало. Маньчжурец быстро уплетал со своей тарелки всякую снедь и не забывал подкладывать еще.

«Чем я хуже Вэ?» – обиженно подумал Сашка, наблюдая, как засмеялась Настасья в объятьях Валентина. «Можно подумать, что я заразный. Хотя, сам виноват. Можно было вскочить и предложить ей потанцевать сразу после отказа Лёнчика». Но, Сашка понимал, что никогда так бы не сделал.

Что бы отогнать от себя эти мысли он перевел внимание на Ирину. Стаханов держался с ней слишком скромно для себя. Никаких прижиманий или ласканий, никаких намеков, никакого флирта. Он что-то сказал, она холодно ответила. Просто удивительно!

Сашка пододвинул к себе початую бутылку водки и налил себе рюмку, затем опустошил ее и не закусывал, пока на глаза не навернулись слезы.

Когда все решили снова сесть за стол, входная дверь открылась, и появился незнакомый человек. С кухни с сигаретой в зубах появился Лёнчик.

– Вера, ты что, забыла перевернуть табличку на «закрыто»? – спросил он.

– Так ты мне сказал, что сам сделаешь. Забыл? – обиженно ответила Вера.

– Извините, – замешкался вошедший. – Я думал, что вы открыты: люди, музыка, смех. – Он повернулся уходить.

– Не торопитесь, – остановил его Лёнчик. – Раз зашли, так заходите, все в порядке. Мы вас обслужим.

– Да, заходи друг, – вскочил из своего места Игнат. – Мы здесь празднуем маленькую удачу маленького человека.

– Что ж, спасибо за любезность, – улыбнулся он.

Сашка, после последней рюмки несколько захмелевший, стал рассматривать новоприбывшего. Человек был мужчиной средних лет, одетый в темный костюм и серый джемпер с закрывающим горло воротником. Овальное лицо с ухоженными усами, средний нос, сетка мелких морщин у глаз, коротко подстриженные волосы. Его посадили между Настасьей и Ван Ди.

– Интересное у вас заведение, – сказал он. – Оригинально вы придумали с остатками квартирных стен.

– А вы дизайнер? – прищурился Лёнчик.

– Да нет, – пожал плечами незнакомец. – Я просто часто бываю в самых разных кафе, по работе часто езжу по нашей державе и за границу, вот и заметил, что вы сделали достаточно необычно. Извините, забыл назвать себя. Я Эдвард Маневич.

– Эдик? – переспросил Игнат.

– Нет, Эдвард, – не смутившись, поправил его Маневич.

– Так что вам принести? – спросила его Настасья.

– Ну, я с дороги, так что мне понадобится что-нибудь сытное.

Сашка заметил на безымянном пальце Маневича небольшой перстень с инкрустированным рубином – явно не беден, наверняка приехал на своей машине.

– Извиняюсь за наглость, – неожиданно спросил Сашка у Эдварда. – Вы направляетесь в Столицу или Большую Окраину?

– Я собственно уже на месте, молодой человек, – ответил тот. – Можно мне негазированной воды, – обратился он к Вере (Настасья ушла выполнять его предыдущий заказ).

– То есть? – не понял Сашка.

– Ваш городок и есть мой пункт назначения. Меня пригласили оценить коллекцию мастера, известного как Гончар.

– Кто пригласил? – ошарашено спросил Стаханов.

– Городские власти и временный хранитель имущества умершего, отвечающий за сохранность до оглашения завещания, – Эдвард заметил слишком бурную реакцию Стаханова. – Что с вами? Вы знали Гончара или вы его родственник?

– Я его племянник, – сказал Стаханов. – Может, вы мне скажете, кто такой этот временный хранитель. Я об этом впервые слышу, мне ничего не говорили ни на похоронах, ни после.

– Извините, – покачал головой Эдвард. – Но я не знаю эту женщину. Ни в лицо, ни по имени. Но мои услуги оплачиваются ею.

Сашка смотрел, как был встревожен Стаханов. Похоже, он всерьез был озабочен судьбой имущества покойного дяди. Ирина отстранённо наблюдала за разговором.

– Объясните, – попросил Стаханов.

– Здесь все просто. Меня нанимали по телефону, вот и все. Я встречаюсь завтра с этой женщиной, если хотите, приходите завтра в дом Гончара, там все и разузнаете. Мне не было указаний вас туда не пускать.

Неожиданно Сашка почувствовал, что ему остро необходимо на свежий воздух, иначе его вырвет. На улице было уже темно. Отдышавшийся Сашка стоял у прохладной стены и задумчиво пускал сигаретный дым в темноту неба. Открылись двери, появился Стаханов и его Ирина.

– Спасибо вам, – сказала она тихо. – Без вас я бы еще долго простояла там. А вы привели меня на такую милую гулянку. Правда, большое вам спасибо.

– Да не за что, рад был помочь. Давайте хоть доведу вас до гостиницы, это близко.

Осмелевший Сашка позвал Стаханова. Тот обернулся.

Ирина остановилась у «девятки» Стаханова, стоявшей рядом.

– Слушай, ты, конечно, можешь списать все на то, что я пьяный и спокойно меня послать подальше, но я вынужден спросить у тебя кое-что.

– Ну, спрашивай, – улыбнулся Стаханов.

– Скажи-ка, – перешел на шепот Сашка. – Кто эта девушка? Это ведь не твоя очередная пассия. Правда?

Стаханов засмеялся, хлопнул Сашку по плечу.

– Блин, ну ты любопытный, скромняга. Ладно, я тебя не пошлю никуда. Спишу на то, что ты пьяный. Девушка – не моя пассия, это ты верно заметил. Я подобрал ее на трассе, она бездумно копалась в двигателе (сломанные ногти?), была заплаканная. Я решил ее развеселить, повез сюда. Вроде помогло. Сейчас отведу ее в гостиницу. Еще вопросы есть, Санёк?

– Да нет, – махнул Сашка. – Извини, это моя наглость. Извини.

– Наглость – это даже хорошо, – бросил через плечо Стаханов. – По свому опыту знаю.

Они скрылись, издалека лишь донесся смех Ирины.

Сашка посмотрел на ночное небо:

– Вот звиздец, – в сердцах сказал он и пошел обратно в зал. У него было твердое намеренье потанцевать с Настасьей и напиться до новой тошноты.

Утро троих

Если вы хотите узнать, что на самом деле думает женщина, смотрите на нее, но не слушайте.

Оскар Уайльд

Мелкий моросящий дождь действовал Стаханову на нервы. Из «девятки» не хотелось вылезать. В голове все еще шумело – не нужно было мешать вчера водку с вином.

Он даже не стал заходить в номер Ирины, все мысли занимал этот дом Гончара и некая женщина, как сказал Эдвард, хранитель имущества, да и спать ему тогда хотелось. Извини, Ирина, я ведь тоже живой человек.

Сейчас было семь часов утра. Дождь моросил с самого рассвета. Стаханов сидел в машине рядом с домом покойного дяди. Он располагался в той части города, которую называли «частным сектором», здесь развалюхи построенные еще до последней великой войны, соседствовали с самыми современными особняками. Ровное дорожное покрытие оживлялось глубокими лужами, которые при ближайшем рассмотрении оказывались просто не заделанными участками открытой грунтовки. Местные жители привычно асфальтировали дорогу только у своего участка, а городские власти все время жаловались на отсутствие денег на дорожные работы в этом секторе. Но высокие тополя и старые акации кое-как растворяли неприятное впечатление от этого района.

Стаханов, в который уж раз за последнее время, обнаружил у себя тягучее волнение при мысли о возможном наследстве. В первые дни после похорон он не слишком придавал этому значение. «У, браток, – сказал он тогда сам себе. – Ты оказывается такой же, как все, желание наживы никуда не пропадает».

Темно-красная стена вокруг дома Гончара была обильно покрыта цветными камешками, как мозаика. Но в отличие от мозаик, здесь ничего не изображалось, просто, водоворот разноцветных камешков. Сидя в машине с шести утра Стаханов в мелочах рассмотрел эту стену, некоторые камешки видно когда-то пытались отколупать, наверняка дети.

Ворота дома оказались скромными, никаких устрашающих штыков по верху, никакого предупреждения «Во дворе злой хозяин». Сам дом не был виден с улицы, наверняка он находился в глубине двора, из-за стены торчали только кроны молодых дубков. Стаханов прикинул размеры участка Гончара – выходило почти приличное футбольное поле. Это даже слишком много, зачем такая здоровенная площадь?

За окно полетел четвертый бычок, Стаханов зевнул. «Придурок, – подумал он. – На фига я приперся сюда? Спал бы себе спокойно сейчас. Так нет, захотелось попасть сюда раньше этого Маневича. А если все, что я вчера от него услышал вранье? Тупая шутка друзей? Так, сделаю наглую рожу, позвоню, мол, так и так, мадам, с вами хочу поговорить. А если не откроет? В такое время она может еще спать. Хоть бы соседи не глазели на меня. Да, давно не чувствовал такой нерешительности» – признался Стаханов сам себе.

Кто-то подошел к окошку водителя, Стаханов поднял глаза.

– Здорово, мужик, закурить не найдется? – на Стаханова дохнул тяжелый аромат, свидетельствовавший о длительном запое. Мужичок, попросивший огоньку, был, похоже, местным.

– Что, с работы? – Стаханов деликатно попытался завести разговор. Мужичок осторожно раскуривал сигарету, прикрывал ее рукой от моросящего дождя, как любящий отец свое дитя.

– Какая на фиг работа, – тяжело кашлянул мужичок. – У кума был на юбилее, домой иду. Представляешь, жена вечером домой ушла, ни хрена не сказала, дура, пришлось мне, мать твою, самому сидеть. Хорошо хоть кум, умный мужик, говорит, а вон тебе замена, Зинка из бухгалтерии шахты. Бой баба, и хороша на ощупь, – мужичок засмеялся что-то вспомнив.

– Слушай, – Стаханов решил прервать монолог мужичка. – Ты дом Гончара знаешь где?

– Гончара? Так вот он, – мужичок не ошибся и не соврал, показал на правильный дом. – А что, ищешь его, так он помер, царство небесное.

– Мне кто нибудь из его родни нужен, – сказал Стаханов. – Заказ он мне делал, а керамику я не получил, сам понимаешь почему. Так может, знаешь, может, кто в его доме сейчас живет?

– Так, – хлопнул глазами мужичок. – Родственников не знаю, с Гончаром я водки не пил, сказать, что кто живет там, тоже не могу. Не люблю на соседские дворы вытрищатся.

«Да ладно тебе, – мысленно сказал Стаханов. – Всем интересно если у заметных и богатых соседей что-то происходит, и наверняка половина округи висела на заборах Гончара после похорон, пытаясь понять, кто там сейчас хозяйничает».

– Слушай, как человека прошу, не огорчай меня. Я же говорю, заказ важный был. – Стаханов нахмурился и странно ухмыльнулся. – Денег больших стоил. Или ТЫ денег хочешь? – В глазах Стаханова появился странный блеск.

Мужичок подозрительно смотрел на Стаханова, на ухмылку этого здорового парня и лихорадочно пытался сообразить – кто это такой. Не, от такого не сбежишь, догонит, накостыляет, вон какие ручищи. Ладно, терять то нечего, скажу, раз так просит.

– Ну что ж ты сразу не сказал, – мужичок объективно оценил Стаханова. – Раз такие дела, то чего не помочь человеку. Ты, я смотрю, вроде не бандит, нормальный мужик. Один раз видел я, после похорон, бабу какую-то. Проходил я мимо, а она в открытых воротах стояла. Вся такая прямая, коротко стриженная, бледная, А одета как пацан какой-то.

– То есть? – заинтересовался Стаханов.

– Ну, футболка там, кроссовки, джинса.

– Ну, а еще что-нибудь можешь сказать?

Мужичок с наслаждением докурил сигарету и отправил бычок в свободный полет.

– Усё, – пожал плечами он. – Хотя, стой, странно она на меня тогда посмотрела. Не как обычно, как люди на людей смотрят, а как-то резко, блин.