Предел срыва

– Ой, какой там старший, тебе сколько, двадцать пять-двадцать семь?

– Вот именно, что двадцать пять. Будь мы одного возраста, я бы спокойнее это пережила, молодой человек.

– Как вы меня тут уже все комики доконали!

– Если вы будете снова себя так вести, мы будем вынуждены подмешать вам снотворное ещё раз.

– А, так, понятно, воду я у вас больше не ем.

– Почему вы считаете, что оно было у вас в воде?

– А я не знаю, поэтому и рис больше не пью, на всякий случай!

– Хорошо, отдыхайте, набирайтесь сил. Хорошо, что у вас уже проснулся аппетит.

– Да я уже устал тут у вас отдыхать вообще! Вы меня хоть слушаете?!

– Охрана! Пройдите в палату номер восемь.

Два крепких мужика забежали в палату и сразу начали меня скручивать.

– Э, волки позорные, ну-ка отошли от меня! Сука! Рука! Отпусти, я тебе говорю!

– Не дёргайтесь, иначе вам будет больнее. Мы сейчас вколем вам успокоительное, поспите и завтра поговорим.

– От жопы моей отошли! Быстро, я сказал! Слышишь, мордоворот, я тебя запомнил. Ты у меня оглядываться до конца дней своих будешь! А! Хватит колоть, больно же!

– Охрана отпустит вас через пару минут, если вы перестанете сопротивляться.

– Вот этого ваще не жди, белобрысая, – не унимался я и продолжал пытаться вырваться, – я тебя может и трогать не стану, но еду ты теперь перед каждым приёмом обнюхивать будешь! Ты, главное, всё коричневое теперь проверяй!

Охранники надёжно меня зафиксировали, что вырваться не получалось никак. А борец против двоих из меня, как танцор из мухи без крыльев. Да что уж там. И против одного тоже, не борец я, ударник. В глазах снова начало темнеть. Да какого…

***

– Какое у вас сегодня настроение, юноша? – склонился надо мной лечащий врач.

– Постараюсь не орать, а то у вас иглы больно длинные, да стаканы с подвохом.

– Да, трюк со стаканом. Всегда работает, если задуматься. Пациент нестабильный, только пришёл в сознание, всегда хочет пить. Вы не переживайте, в еде ничего не было. Медсестра доложила о ваших вспышках агрессии, пришлось заранее подготовиться. Больно много у вас энергии для такого уникального случая. Кстати, готовы обсудить предметно, думаю, вам будет полезно для общего кругозора.

– Ладно, если орать тут у вас нельзя, то я молча послушаю.

– Если кратко, то в моей практике ещё не было таких тяжелых случаев. Попробовав спиртное в таком количестве, в котором вы его пробовали с друзьями, вам стало плохо, анафилактический шок. Ваши друзья вызвали скорую, которая доставила вас к нам. Далее, интубация, вентиляция лёгких, всяческие меры по наполнению ваших лёгких кислородом. И… смерть. Вы официально умерли. Мозг перестал подавать сигналы жизни. Спустя пару минут мы остановили реанимационные действия и уже были готовы сообщать вашим родителям дурную весть, как у вас появился пульс. И вы стали подавать признаки жизни. Дыхание стабилизировалось. Давление хоть и было низким, но оставалось ровным. И уже через пару часов наблюдения, вам стало лучше. Через три дня мы перевели вас в палату под наблюдение. А дальше вы и так более или менее всё помните. Встреча с родителями, пара дней сна. И всё остальное.

– Что? Я и раньше выпивал. Это было всего стакан-два. Какие количества, доктор?

– По нашим данным, вы отважились выпить не менее полулитровой бутылки единолично. Так рассказали ваши друзья.

– Доктор, это какая-то полная херня. Старпёрские шутки моих друзей, не более. Это кто вам сказал?

– Старпёрские? Кто же я тогда рядом с вами, ископаемое? Эх, молодёжь, вы столько всего гиперболизируете.

– Ладно, проехали, дальше что?

– Сейчас всё зависит от вас и вашего желания выздороветь. Мы рекомендуем вам пробыть не менее недели под нашим наблюдением. Как вы на это смотрите?

– И кто будет вместо меня работать?

– Я вас умоляю, юноша, наслаждайтесь жизнью, успеете поработать после университета. На кого планируете поступать, кстати?

– Отучился я уже, в колледже.

– Молодой человек, с такой памятью, вам не менее двух недель надо будет находиться у нас. Вы пока не готовы покинуть наше учреждение.

– Эм, давайте неделю посмотрим пока, там продлим, если я не готов буду, а? – начал я задумываться о том, чтобы ещё раз ознакомиться с содержимым папки.

– Хорошо, приятно отдыха, я у себя, можете подходить ко мне с вопросами. Надеюсь, обойдёмся уже без охраны и острых реакций.

– Договорились, доктор.

Лечащий врач вышел из палаты. Чёрт. Что происходит-то? Надо умыться. Я встал и направился к умывальнику в палате. Никогда ещё не видел умывальников в одной палате. И палата. Наверное, надо сказать пару слов о ней. Кроме того, что лёгкий бежевый цвет был на стенах, стояла одна койка, медицинское оборудование и отдельный закуток под туалет с умывальником и душем. Маленькая комнатка полтора на полтора, не больше, я думаю. Сама же палата была что-то около трёх метров в каждом на направлении. В каждом. Вверх тоже. Ощущалась палата просторно. С некоторой оговоркой, что это больничная палата. Я подошёл к умывальнику, открыл холодную воду, ополоснул лицо, поднял взгляд в зеркало, чтобы поговорить с собой… И как охренел…

Глава 3

На меня смотрел светловолосый подросток. Голубые глаза пилили меня любопытством. А вздёрнутый нос нервно вдыхал воздух.

– Да какого хрена тут вообще происходит?! – я поднял левую руку, и подросток в отражении повторил это движение, – Так, так, так. Я не хочу так. Я хочу, как было! Верните как было!

Пришлось даже врезать кулаком по стене со злости. Осознание всего начало доходить только спустя двадцать минут бездумного блуждания у себя в голове.

Итак, я умер. Умер у себя там. Где я сейчас? В раю? Не похоже, не вижу рядом фигуристых девушек. И напитков, что туманят разум, но не оставляют последствий для здоровья. Слишком много вопросов и слишком мало ответов… А ответы мне очень нужны. Где их взять? Надо начать с базы. Кто такой? Сколько лет? Почему не в армии? Мне ещё раз нужна моя карточка. Надо посетить лечащего врача, но так, чтобы его не было на месте… Или был? Какая разница… Пациенты же могут свои карты листать. По крайней мере, я так делал, когда в больнице лежал.

Дойдя до кабинета лечащего врача, я так и не придумал предлог, под которым взять свою карту.

– Здравствуйте… эээ… Андрей Васильевич?

– Ой, добрый день, Станислав, как ваше самочувствие?

– Уже лучше доктор, спасибо. А когда меня выпишут?

– Пока мы планируем выписать вас в конце недели, если вы уже пошли на поправку.

– А сегодня какой день недели? Последнее время было столько много событий, что я уже и счёт времени потерял.

– Да вы уже шутите, это хорошо, очень хорошо. Вторник.

– Ого… Долго мне ещё. О, Андрей Васильевич, а что у нас с питанием? Дают какие-то детские порции, мне мало.

– Мы даём такие порции пациентам, кто несколько дней лежал без нормального питания, я имею в виду не медицинские смеси для поддержания жизни, а та еда, которую желудку надо переваривать. Иначе он не будет хорошо работать с непривычки. Считайте, что это была зарядка для организма, но, раз вы пошли на поправку, распоряжусь, чтобы вам давали побольше еды. Только, вы уж не жадничайте, сегодня-завтра ещё питайтесь часто, но понемногу, а в четверг у вас будет праздничный стол.

– Спасибо, доктор. А какой у вас почерк, а то всех врачей тяжело читать обычно.

– Да в вас говорит опыт, молодой человек! В карте на последней странице всё можно увидеть, – вот оно! Нащупал, осталось только её взять.

– Дайте карту взглянуть тогда. Мне ещё свои детские болячки надо проверить, – слегка улыбнулся я.

– Держите, только за пределы кабинета я пока её выпустить в ваших руках не могу.

– А мне и не надо выходить, – уже особо и не слушал я врача, а листал карту.

Авдеев Станислав Андреевич, второе апреля две тысячи пятого года. Мать, отец, все на месте. Так, мать говорила что-то про брата ещё. Как же его там… Олег. Мать… Авдеева Светлана Евгеньевна. И Авдеев Андрей Константинович. Уже лучше. Так, стоп. Две тысячи пятый год… Это что, мне ещё в школу ходить надо? Сука… Опять, что ли? Мне её в прошлой жизни хватило. Не хочу я. Ох… Ладно, что дальше? Так, как сюда пацан попал я помню, врач рассказывал.

– Станислав? – окликнул меня врач, – вы там что-то новое нашли?

– Ах, да нет, доктор. Просто вглядываюсь в почерк и понимаю, что всё могу прочитать. Как вам это удалось?

– Секрет прост, юноша, не надо спешить.

– А когда мне вернут телефон, кстати?

– О, то самое кстати, которое совсем не кстати? Телефон завтра, а сегодня могу выдать вам пульт от телевизора.

– Какого телевизора? Я не видел в палате телевизора.

– Вы его не видели, а он там есть! Идёмте, покажу.

Попав в палату, доктор указал на стену напротив кровати. И нажал кнопку на пульте. Часть потолка отъехала и телевизор экраном повернулся к зрителю.

– Охренеть, доктор! Это что, магия?

– Нет, Станислав, это работа инженеров. Тут же всё просто: крепления, фальш-стена, сервоприводы и электричество.

– Да я понимаю, просто не думал такого в больнице увидеть.

– От чего же?

– Потому что это больница, понимаете? Тут всё бедное, обшарпанное, изношенное и никому это не надо ремонтировать. Коррупция же.

– Придумаете же тоже. За коррупцию у нас сажают до пожизненного. Это же преступление против страны и её людей, в некотором смысле, даже гостей. Вот взгляните, видите ли вы бедность вокруг?

– Нет, доктор. И крайне этому удивлён. Больницы я представлял себе не так.

– Всегда хорошо, что что-то может приятно удивить. Держите пульт, развлекайтесь, я пока уведомлю ваших родителей, о том, что можно вас посетить.

– Да, спасибо, доктор. Буду их ждать.

Доктор вышел из кабинета, а я принялся осваивать интерфейс телевизора. В прочем, ничего нового. Все привычные сервисы на месте. И можно залипнуть в видосы. Сука! Ограничение по возрасту… Ну какого? Я же не… А, нет, всё верно. Теперь снова подросток. Вот что ещё интересно, а можно ли вернуться обратно? У меня там мать, мне как-то о ней позаботиться надо ещё.

– Здравствуйте, Станислав, вижу, вам уже лучше, вам выдали пульт от телевизора.

– О, здравствуйте, сестра. Да, уже лучше. Жду обед, есть хочу, хоть коня подавай.

– Любите конину?

– Эм, нет, не знаю, в общем, не пробовал никогда. Да и смогу ли попробовать, не уверен, это же лошадь, она для меня, как домашнее животное.

– Да уж, вопросы этики. Во врачебном деле этики нет, как и морали. Но значение жизни возведено в абсолют.

– Да, понимаю. Асклепий, посох, Гиппократ, клятва.

– Приятно, что вы осведомлены. Как ваше настроение?

– Да не буду я больше кидаться, всё в порядке. Устал тогда, наверное.

– Это радостная новость. Я пока пойду узнаю по поводу вашего обеда.

– Спасибо, а я поищу, что тут можно посмотреть, от скуки скоро выть на луну начну.

– Не стоит, – посмеялась сестра, – вы разбудите остальных пациентов, а им нужны силы, чтобы восстанавливаться.

Сестра вернулась через полчаса с лёгким обедом, а я коротал время за просмотром чего угодно, лишь бы весело и интересно провести время. Что ж, будем считать, что это мой заслуженный отпуск. Устал я уже работать и на работе, и на подработке. Недооценил я возможность отдыхать, в общем. Если дали второй шанс, надо теперь думать иначе… Скорее всего, пойдёт полегче. Семья полная, двое детей. А дети – дорогое удовольствие.

***

Через час пришла мама. Она была радостная и сияла. Мне показалось, что я даже светлое сияние вокруг неё увидел.

– Здравствуй, сынок, как ты тут?

– Привет. Да уже лучше, как дома дела?

– Всё хорошо, уже меньше переживаем за тебя, папа завтра придёт, он сегодня на работе, я не стала его отвлекать. Олежа в лагере, завтра с папой его отправлю.

– О, прикольно, буду ждать их. Какие планы после выписки? Может съездим куда отдохнуть?

– На ваших каникулах и съездим, недели нам хватит, я думаю. Обсудим это с папой, по идее, у него должен быть отпуск на это время.

– Как у него дела на работе, как у тебя?

– Да всё хорошо, после повышения папа стал даже немного больше времени с нами проводить, появились люди, кому можно часть функционала передать. У меня тоже всё хорошо.

Диалог с новой матерью прошёл живо и интересно, я не заметил, как прошло время за бытовыми обсуждениями. В целом, она была расслабленной и радостной, было видно, что она любит свою семью. За окном стало вечереть. Это было прекрасно, потому что скука меня могла свести с ума.

– Мам, там уже солнце садится, тебе домой пора, наверное, папа будет переживать. А я тебе уже завтра напишу, мне телефон вернут за хорошее поведение.

– Хорошо, сынок, пожалуйста, больше нас так не расстраивай, хорошо?

– Да, мам, хорошо. Молодость – глупость, сама понимаешь…

– До скорого, люблю тебя, – поцеловала мама мою щёку на прощание.

– И я тебя, мам, пока.

Итак, мама добрая. Ругать не стала, но и делать вид, что не обратила внимания тоже не стала. Это хорошо, пожалуй. После ужина я немного размял ноги прогулкой по больнице и ушёл спать. Так прошёл первый осознанный день в новой жизни.

Снился дом, мама, старые друзья. Я даже со слезами на глазах проснулся. Чёрт, какого хрена это всё со мной происходит? Даже умереть нормально не смог. Скучаю по дому. По своему миру. Там у меня всё понятно. Утро, работа, подработка, друзья, сон, повторить. А тут что? Всё заново начинать надо. Миллион вопросов ко всему. Когда в школу? Кто ещё из родственников есть? А одноклассники у меня какие? На что дальше жить? У меня и свои расходы имеются. Что сейчас в школе проходят? Я уже всю программу забыл. Интегралы, биквадратные уравнения, логарифмы. Алгебра и геометрия меня больше всего пугала. Просто, потому что это сложно. И это второй раз. Я же уже знаю, чего ждать… А! Орать хочется. А дальше по жизни кем быть? Снова неудачником уже не хочется. В общем, утро терзаний. За размышлениями я не заметил, как съел завтрак. Надо прогуляться к врачу, если он ещё на месте, взять свой телефон.

– Доброе утро, Андрей Васильевич, а можно мне уже телефон получить?

– Доброе утро, Станислав, да, разумеется. Только мне понадобится ваша подпись о получении, пройдёмте со мной в камеру хранения.

Мы прошли по коридору в новую часть здания. Для меня новую. Андрей Васильевич предупредил охранника насчёт меня и нам вернули телефон. Да уж… Теперь подпись. Вот как этот пацан свою подпись ставил, я знаю, что ли? Хотя, подростки иногда их меняют, соображу что-нибудь. Поставил некое подобие своей прошлой подписи и пошёл довольный. Надо будет над этим поработать на досуге.

Телефон был чёрным и дорогим, в прочем, марки не отличались от моего мира, судя по всему. Отпечаток пальца на блокировке, что ж, могло быть хуже. Надо пролистать галерею и социальные сети. Обычно, там много информации. Пацан жил жизнью зажравшегося подростка. Родители дали всё, а он бунтовал, судя по сообщениям и фотографиям. Вписки, сомнительные компании, алкоголь и далее по списку. Даже брата своего не любит. Эх, дурак. Кто-то мечтает о младшем или старшем брате. Родителям отвечает через раз и из-под палки… Не, с родителями так нельзя. Написал отцу во сколько тот будет. И пожелал матери доброго утра. Чат с братом был очень скудным. Это и понятно, дети почти не умеют общаться, пока не разберутся что к чему в обществе. Пара чатов с теми сомнительными компаниями. Это я пока поставлю без уведомлений, по ходу разберусь, что делать.

Итак, краткий анализ личности: вредный подросток с незначительным количеством комплексов, которому скучно, и он не знает, что делать. Прожигает жизнь, пока не найдёт свою инструкцию. Поищем за него. Особых интересов не обнаружено. Стабильной девушки тоже. Это надо будет исправлять. Я взрослый мужик, мне надо. А уж в теле бушующих гормонов и подавно.

– Доброе утро, как вы себя сегодня чувствуете? – снова вырвала меня медсестра из моих мыслей и планов.

– Доброе утро, да, всё в порядке, вы как? – взглянул я на неё и знатно удивился. Такое же белое свечение я видел у матери, думал, что мне показалось. Взглянул на свои руки и его точно не было. Да что опять происходит-то?

– Что-то не так, почему вы руки осматриваете?

– Да думаю немного набрать форму, похудел я тут у вас, – быстро пришлось найти любой удобный ответ.

– В здоровом теле здоровый дух.

– Ага, вышел из зала, поел за двух!

– Кстати о завтраке, как вам сегодня порции? Мы их немного увеличили, завтра уже получите полноценную.

– О, спасибо. Я съел и не заметил, пока о школе думал. Было очень вкусно, значит. Даже наелся, как мне кажется.

– Значит не кажется, чувство насыщения приходит не сразу, но, когда приходит, уже не беспокоит.

– Согласен. А почему вы выбрали быть медсестрой?

– Я люблю людей, а, чтобы их лечить, их надо любить. Помогаю по мере своих сил.

– Платят хорошо? – задал я самый стандартный вопрос.

– Да, мне хватает и даже остаётся, – уклончиво ответила медсестра. Как и в моём прошлом мире, люди боялись говорить о своём доходе, то ли из-за боязни разочаровать собеседника, то ли из-за страха показаться менее успешным на чьём-то фоне. Не ручаюсь ответить на этот вопрос точно, но знаю, что всё стали прикрывать «не твоим делом» и этикой.

– О, чудесно, хоть в лучшую сторону поменялась система здравоохранения.

– Знаете, Станислав, иногда я вас совсем не понимаю. У нас одна из передовых систем в мире. Люди обращаются и всегда получают квалифицированную помощь. Или направление на лечение туда, где им точно помогут.

– В моём п.. – стоп! Чуть не проболтался, – понимании, это уже половина успеха.

– Да, согласна с вами. Что ж, вынуждена идти, у меня ещё обход не закончился. Сдаю смену через полчаса.

– Хорошо отдохнуть после смены, пока.

– До свидания.

Блин, чуть медсестре не ляпнул про прошлый мир. Даже не знаю, что и делать теперь с этой информацией. Расскажешь, посчитают психом. Промолчишь, где-то ляпнешь случайно… Контроль требует много энергии, которую мне сейчас лучше поберечь.

Отец Стаса пришёл через час. Пришёл не один. И что примечательно, свечение вокруг них я теперь тоже видел. Вокруг отца едва серое, а вот вокруг брата уже было тёмно-серое. Видимо, Стас сильно его подавлял в детстве, раз парень вырос таким… зажатым, немного злым, мне кажется, нерешительным. По крайней мере, он немного прятался за отца, когда вошёл в палату. Будем исправлять.

– О, пап, привет! Наконец-то мы остались в мужской компании. Олег, здорова! – пожал я руку отцу, а потом потрепал брата по голове, – Как вы там без меня?

– Привет, сын. Хочу сказать, что ты сильно нас напугал…

– Пааап, не начинай. Я понял. Я больше не буду пить. Давай уже что-нибудь другое обсудим. Я уже все интересные ролики пересмотрел. Мы на каникулы поедем куда-нибудь?

– Пока рано об этом думать, я сейчас разбираюсь с отпуском, пока меня не хотят отпускать. Только повышение дали, но чувствую, что смогу уладить этот вопрос. А что, ты так сильно устал отдыхать летом, что уже хочешь новых впечатлений.

– Ну, знаешь, можно и заграницу съездить. Действительно подустал уже от одинаковых пейзажей за окном.

– Сын, ты ли это?! Когда мы предлагали весной поехать в Европу, ты так сильно отверг предложение, что мы уже потеряли надежду.

– Гормоны, папа. Молодость, глупость. Олег, давай ко мне, что ты за отцом жмёшься. Смотри, что я тебе щас покажу, – взял я в руки пульт от телевизора и нажал кнопку выхода панели. Потолок зашевелился, загудели сервоприводы и телевизор выехал к нам.

– Вааау, ништяк! А что там можно смотреть? – открыл брат рот, – А мультики есть?

– Тут всё до шестнадцати есть. Даже тёти…

– Стааас! – выразил отец своё недовольство.

– Да чего? Я просто прикалываюсь, пап.

– Узнает в своё время.

– Ахахах, расскажешь сам?

– Не знаю, придумаем что-нибудь… – засмущался отец.

Я подтянул брата к себе на кровать, и мы начали вполглаза смотреть мультики, которые он включил. Свечение вокруг брата стало немного светлее. Это сильно радует.

Глава 4

Через пару дней я оказался дома. Квартира мне очень понравилась. Такие видел только у друзей с богатыми родителями. Всего было четыре комнаты: гостиная, две детских и родительская. Туалет с ванной были размером с гостинку, которую я снимал в своём прежнем мире. Блен, живут же люди. Завидую. Хотя, я же теперь здесь живу. Можно расслабиться ненадолго.

Гостиная представляла из себя самую большую комнату со стенами лёгкого бежевого оттенка. Огромный телевизор на стене, широкий коричневый диван напротив, на котором лежало несколько подушек такого же коричневого цвета и ещё несколько белого и фиолетового. Фигурный потолок с декоративной люстрой и софитами для освещения. Над диваном висела картина с огромными одуванчиками. По бежевому паркету на полу было приятно ходить босиком. Он подогревался, а сверху больше для красоты, чем для практики, лежали несколько небольших ковров тоже коричневого цвета. По своей текстуре они напоминали шерсть. Но было видно, что это умышленная имитация. Круглые журнальные столики со столешницами белого цвета разбавляли интерьер, как и кресла, что стояли по правую сторону. Между кресел был помещён ещё один столик. Он выполнял единственную функцию – держал на себе живые цветы в вазе. Пахли они… как цветы. Какие-то белые. Не шарю. По мне, у всех цветов есть травянистый запах. Его я чувствую первым, а потом уже какие-то нотки своего аромата. В общем, спросите, что попроще, чем то, чем пахли те цветы. Свет проникал в комнату через панорамные окна, которые можно было зашторить тюлем или шторами диванного цвета. Светильники на стенах по обе стороны от картины я любил больше, чем тот, что был между креслом и диваном. Чуть не снёс его головой, когда шёл к креслу. Или за чем-то к шкафчику рядом, не помню уже.

Очень сильно меня заинтересовал большой телевизор. Я включил его, увидел, что звук будет идти через саундбар, а не привычные мне колонки или динамики телевизора. Включил несколько своих любимых песен. Удовлетворился звучанием да пошёл дальше всё изучать. Сейчас никого не было дома – семья ушла по делам брата. А мне надо было запомнить как можно больше, поэтому я сослался на вымышленный факт, что соскучился по дому и пока отдохну.

Комната Олега мне нравилась. Она была оформлена в космическом стиле. Кровать в виде футуристической спасательной капсулы. Тёмно-фиолетовые стены с узорами из звёзд, несколько белых шкафов, зеркало во весь рост на одном из них. Компьютерно-учебный стол. В общем, здесь было всё, что нужно восьмилетке. И даже игровая стенка, по которой можно было лазать.

В комнату «родителей» я немного боялся войти. Но пришлось себя пересилить. Там всё было стандартно. Телевизор напротив двуспального дивана, несколько шкафов с зеркалами. Цветы на подоконнике. Да шторы, чтобы закрыть себя от утреннего света.

Зайдя в свою комнату в первый раз, я охренел. Даже грязно выругался, за что получил подзатыльник от Андрея, моего нового бати. У пацана в комнате был конкретный такой срач. Везде валялись смятые банки из-под популярных напитков, полупустые пачки чипсов, сухариков и прочей молодёжной еды. Одежда валялась комками. В общем, бывший Стас был тем, кого в прежнем мире поколения старше меня называли свиньями. Надо это исправлять. Сейчас перекушу немного и начну.

Кухня! Забыл рассказать про кухню. Она мне вкатывала невероятно. Дело в том, что я любил готовить. Но, как и все люди, которые живут одни долгое время, я просто к этому привык и перестал получать удовольствие от этого. Здесь же было большое пространство для творчества. Удобные шкафы с массой полезных вещей, продуктов, специй. Всего, в общем! Вытяжка. Родная моя. Я так скучал по тебе в моей прежней жизни. Крутая керамическая плита с духовкой. Посудомоечная машина. Вместительный холодильник. Мне ничего не оставалось делать, как начать творить. Времени было немного, а надо было ещё очистить срач, разведённый Стасяном. Я достал из холодильника куриные бёдра без кости, взял противень, на который постелил фольгу, отмыл ножки и выложил их на фольгу, предварительно посыпав её всякими специями. Солить не стал. Не люблю много соли. Затем сверху обсыпал ножки ещё слоем специй, всё прикрыл фольгой. Завернул бока с каждой стороны и отправил на сорок минут в разогретую духовку. Градусов сто восемьдесят-двести, больше не надо. Я хотел их запечь, а не высушить. Завёл таймер, убрал всё с обеденного стола. Залил стакан риса двумя стаканами воды и отправил эту смесь в микроволновку на двадцать минут. И снова пошёл в обитель срача.

Есть праздник Сочельник, его отмечают религиозные люди. Стасян отмечал Срачельник, судя по обстановке. Беспорядок обильно буйствовал в комнате. Первым делом я убрал вещи с пола, в отдельный таз. Не стал разбираться какие из них чистые, какие нет. По умолчанию для меня все были грязными. Стирать придётся в несколько заходов. Пооткрывал шкафчики и полочки, посмотрел, что мне нужно, а что нет. Выбросил добрую половину ненужных мне вещей. Какие-то сломанные игрушки, игральные карты, что давно потрепались. В общем, всё, что получало от меня ярлык «хлам», я просто выбрасывал в отдельный таз, который потом опустошил в ведро. Когда порядок был наведён, а первая партия вещей уже загружена в стирку, я принялся отмывать пол. Как, вот как можно было засрать газировкой такой красивый ковролин? Пацан явно не умел ценить то, что имел. А мне же выпал второй шанс, надо было сразу приучать себя и не давать себе спуску. Очень много в будущем человека решают его стартовые условия. Главное, не разнежиться в начале.