За куполом

– Сохранение жизни – смысл моего существования. Это гарантия. И еще миллионы строк протоколов безопасности. Я могу убить человека только для предотвращения ужасных последствий его действий.

– Убийство Гитлера в колыбели будет обычным убийством!

– Люди, которым я расскажу о Второй мировой войне, так не подумают. Нельзя жертвовать жизнью людей в угоду морали. Она того не стоит.

– В вашем утопичном государстве есть оппозиция? – поинтересовался Мерве. – Тут такое позволяют?

– Она есть при любом режиме. Разница лишь в численности. У нас она немногочисленна, ибо политизированность общества обратно пропорциональна уровню жизни.

– Но людьми не правит логика, – профессор Райт ткнул морщинистым пальцем в стол. – Они руководствуются эмоциями и частенько устают от текущей социальной дисциплины. Что, если в один прекрасный день ваше справедливое логичное лидерство их не устроит и они придут с горящими факелами?

Глава Федерации проглотил кусок.

– Этот день не наступит. По крайней мере он не будет спровоцирован разумными существами.

– Закон отрицания отрицания, – усмехнулся Райт.

– Энтропия настигнет всех. Мое правление закончится с наступлением Тепловой Смерти Вселенной. Вот и отрицание отрицания.

Команда контактеров с упоением слушала хозяина корабля. Каждое слово об устройстве его мира разрешало массу наших проблем, но при этом порождало сотню новых вопросов. Амадис, с той же неотразимой улыбкой, добавил, что за один ужин невозможно узнать все, и пообещал им прямой доступ ко всей информации из предоставленных им номеров.

За десертом разговор перешел на более легкие темы, основой которых были занимательные и веселые рассказы об особенностях биологии и культуры различных миров. В этой теме уже Абигейл и Мерве перехватили эстафету вопросов, хотя по сравнению с девушкой Аарон выглядел лишь стеснительным подростком – биолог буквально засыпала Амадиса вопросами. Когда же их диалог углубился в раздел неуглеродистых форм жизни, среди остальных присутствующих стихли вопросы, но, заметив это, гостеприимный хозяин ловко вырулил разговор в общее русло.

Десерт закончился, однако диалог еще некоторое время велся, пока роботы осуществляли уборку. Абигейл была последней, кто осознал, что уже неприлично заставлять ждать остальных.

– Как долго нам лететь? – спросил Рейнольдс, когда они возвращались в лифт. – Я видел, как мы долетели до Юпитера меньше чем за час, но все равно вашей скорости пока недостаточно для межзвездного перелета.

– Половина ваших суток, – ответил Амадис, нажимая кнопку. – Мы движемся на досветовой скорости до того, как покинем вашу систему. После этого мы совершим несколько подпространственных скачков и окажемся на границе системы, в которой находится мой «мозг». Пара часов до него на нынешней скорости – и мы на месте.

Стеклянная коробка двинулась в сторону. В двух задних углах незаметно пристроились робоофициантки. Эта пара старалась незаметно следовать за гостями повсюду, она была прикреплена к ним как обслуживающий персонал.

– Каков принцип работы двигателя? – задал вопрос Мерве. Он подумал, что это будет интересно людям. – На чем он работает? Источники энергии.

– Для скачка требуются довольно большие затраты энергии, поэтому в качестве топлива приходится использовать антивещество. Но это судно небольшого размера, на более крупных кораблях используются установки ядерного синтеза, порой даже в количестве до десяти штук.

Абигейл ахнула. «Судно небольшого размера»! Какие же у них тогда гиганты?

– Самый крупный наш корабль – это одна из так называемых дрейфующих планет – роскошные круизные лайнеры. На самом большом установлено двенадцать реакторов. Существует множество искусственных миров, построенных с нуля, или же видоизмененные безжизненные планеты.

Дрейфующие планеты!

Двери открылись. За ними оказался коридор.

Амадис не спешил выходить.

– Я могу показать вам машинное отделение, оно находится в кормовой части. Кто против – может пойти в номер.

Таковых не оказалось.

Хозяин нажал кнопку – двери захлопнулись, лифт двинулся сначала вниз, а потом куда-то вбок.

Все представления Мерве о машинных отделениях были навеяны из фильмов «Титаник», «Чужие», а также стимпанк-вселенными. Там, где голые по пояс грязные рабочие, разбрасываясь ругательствами, закидывают в топку лопаты угля, из трубок под низкими потолками периодически вырываются клубы пара и от каждого твоего шага под ногами гремят ржавые лестницы и помосты.

Однако стереотипы начали рассеиваться, как только двери лифта исчезли, а из-за них не пыхнуло жаром, но ослепило огнями освещения. Коридор ничем не отличался от остальных, включая ухоженность. На некотором отдалении от лифта он заканчивался развилкой, причем правый из них был крупнее, основной, а левый меньше.

Главнокомандующий вышел из лифта и уверенным неспешным шагом вышел из лифта.

– Нам налево, – предупредил он.

– А что находится в другой стороне? – спросил Мерве.

Амадис обернулся с загадочной улыбкой.

– Очень скоро вы об этом узнаете!

От места разветвления они прошли около двадцати метров, после чего показалась широкая лестница. Шириной она была во весь коридор и спускалась вниз на тридцать невысоких ступеней, каждая из которых мягко подсвечивалась вместе с прозрачными перилами, крепящимися к стенам одним лишь синим излучением. У ее основания располагалась широкая площадка, ведущая к закрытым дверям.

Амадис спустился на площадку первый, нисколько не изменив своей легкой походки. Руки он скромно и элегантно держал за спиной. Следуя за ним, Мерве все же провел рукой по футуристическим перилам – лишь из любопытства, а не из надобности. Проведя рукой до края одной из них, он слегка стукнул по ней кулаком, проверяя силу голубого излучения – перила не шевельнулись.

– Прежде чем мы войдем туда, я хотел бы вас предупредить, – предупредил Амадис. – Все механизмы за этой дверью автоматизированы и чрезвычайно хрупки, это высокоточные приборы. Даже легкое прикосновение может нарушить их балансировку. Вы меня понимаете?

– Конечно, – ответил за всех Фокс. – Руками ничего не трогать!

– Прекрасно! Хоть и руками дотянуться не выйдет, но уронить что-то может получиться.

И дверь исчезла.

Машинное отделение этого корабля можно было сравнить с магазином хрусталя – как если бы огромный ангар с зеркальными стенами набили изделиями стеклодувной промышленности. Приблизительно шестьдесят процентов деталей состояли из прозрачных и полупрозрачных материалов. Остальные же, в основном самые крупные, имели белый или же светло-серый цвета. Половина всех частей, от самых крупных, размером с автобус, до мельчайших, как размерами, так и формой напоминающих капли воды, находились в постоянном движении. В самом центре – серебристый цилиндр, он вращался вокруг своей оси, а вдоль всего отделения туда и обратно носились мелкие прозрачные слезинки, величиной от голубиного яйца до бейсбольного мяча. И словно поток воздуха, который обтекает автомобиль, несущийся на большой скорости, они плавно облетали цилиндр и уносились далеко в конец. Их собратья, держащие путь в обратном направлении, пролетали сверху, врезались в ближайшую к героям стену и, попав на дорожку из синего излучения, принимались мотать круги по стенам вокруг всего помещения. Остальной «хрусталь» двигался медленно, размеренно и плавно, вращаясь вокруг своей оси. Большинство деталей двигалось вверх-вниз, они непрерывно меняли форму: из обычного шара, вращаясь, перетекали в силуэт песочных часов, потом в веретенообразную форму, после чего несколько мелких сливались в один более крупный, который превращался в додекаэдр. Тот, в свою очередь, переливаясь гранями, взмывал вверх до самого потолка, разбивался на множество мелких капель, а те попадали на широкий трек излучения на потолке, стекали по нему в точку над серебристым цилиндром и тонкой бриллиантовой струйкой падали в вытянутую навстречу стеклянную трубку и исчезали внутри.

У Абигейл глаза устали на все это смотреть, начали слезиться, отчего все вокруг засверкало еще сильнее. Она на пару минут зажмурилась, наслаждаясь ощущениями, и взглянула на остальных. Мужчины с детской забавностью открыли рты, Амадис с улыбкой наблюдал за происходящим.

– Как же круто! – выдохнул Рейнольдс.

«От увиденного умнейшие мужи планеты позабывали научные слова и вернулись в детство!» – улыбнулась про себя Рэй.

Все они находились на приподнятой вверх смотровой площадке, почти под самым потолком, куда их вывела дверь. Доступ к «хрусталю» был закрыт.

– Здесь происходит синтез антивещества. Эти стекловидные формы – не что иное, как фотонная оболочка, ограждающая молекулы антивещества от окружающего пространства. В том огромном цилиндре происходит выделение энергии, после чего она распределяется на соответствующие уровни.

– А там что? – Райт указал на снующего туда-сюда роботизированного паука светло-серого цвета, с квадратными пластинками на концах лапок.

– Это «механик». Он следит за работой системы, замечает любые отклонения и стабилизирует их с помощью магнитных захватов на конечностях.

– В вашем мире каждую деталь стараются сделать шедевром?

– В нашем мире вас многое обрадует и удивит… – Амадис взглянул на хрустальный круговорот. – Сейчас будет ваш любимый момент – мы совершаем скачок.

Движение всех «капель» прекратилось в одно мгновение. Все вокруг замерло, детали лишь вращались на месте, меняя обличия как в замедленной съемке. Вокруг цилиндра вспыхнула белая спираль. Время замерло…

***

Дверь в номер, в отличие от других, не исчезала, а отодвигалась вбок легким движением пальца. Она была почти невесома, так что, скорее всего, состояла не из какого-либо материала, а из того же туманного скопления фотонов, что и остальные. Привычное движение вбок придавало жильцам чувство родного домашнего комфорта, знакомый уют.

Внутреннее убранство номера – выше всяких похвал! Удивительный симбиоз красоты, комфорта и искусства. Три большие комнаты, соединенные между собой широкими проемами в виде арок, озарены горизонтальными белыми полосками на стенах, создающими приятный полумрак. Первая комната – нечто вроде прихожей – заставлена подобием тропических растений с вьющимися стеблями, прозрачные цветки которых усеяны россыпью голубоватых точек, светящихся даже при здешнем освещении. Ступив на пол, можно заметить, как ступня подсвечивается синеватой аурой, мерцание которой длится пару секунд, создавая подобие следов на песке. Зеркальные стены визуально расширяли границы комнаты и увеличивали заросли. Проходя из этой комнаты в следующую под обрамленной синим светом аркой, попадаешь в гостиную. По углам здесь тоже располагались растения, но уже не такие большие и не так привлекающие внимание. В центре располагался огромный диван в форме подковы, внутри которого находился удобный столик. Амадис пояснил, что при желании на нем может появиться голографический камин или маленький водопад – хозяева снабдили каюты вещами, на которые люди любили смотреть, находясь в размышлениях. Однако, как и раньше, основной вещью, что обрадовала гостей, оказалось обычное окно с видом на просторы космоса.

Каждому досталось по своей одинаково роскошной каюте, однако после ухода Амадиса все собрались у Фокса. Пришедшие расселись на диване, а хозяин номера остался стоять, откинув полы пиджака и подперев бока.

– Накопленные ими знания каждый изучит позже в своей каюте. Сейчас мне интересно ваше мнение об Амадисе. И вообще о том, что у них компьютер во главе.

– Как по мне, так отличный способ борьбы с коррупцией! – Рейнольдс развалился на диване. – Наверняка у них это тоже одна из главных проблем. А ему незнакомы людские пороки.

– Малколм прав, – согласился Райт. – Плюс у него нет субъективности, он справедлив на все сто процентов!

– Но у всякого правила есть исключения! – возразил Мерве. – И люди это понимают, порой нужно поступать не по схеме.

– Он знает о Вселенной все! – Рейнольдс взмахнул рукой. – Знает все возможные варианты развития событий, в прямом смысле видит будущее, он не может поступать неправильно! Его взгляд на мир – математический – справедлив изначально, это мы субъективны.

Фокс усмехнулся.

– Поэтому высоколобыми и забит вертолет. Он знал, что понравится вам. Вы, ученые, иначе смотрите на мир. На Земле большинство людей недалекие и правители с обычными взглядами, им это может показаться слишком чуждым. Будет много недовольных.

– А вы думаете, у нас есть выбор? – Абигейл облокотилась на спинку дивана. – Амадис уже позаботился обо всем этом! Он захватит власть тактически: совершенные экономические модели, медицина, наука, красивые публичные речи, которыми он будет воздействовать еще и на подсознание тоном голоса и жестами. Нашими действиями по большей части управляет подкорка, а сознание лишь смотрит со стороны. Народы уходят на войну по приказу правителя, в возбуждении устраивают геноцид, смертники с эйфорией опоясываются взрывчаткой! Не существует на Земле семьи, которую не затронула бы война под началом говорунов. – На последних словах Фокс усмехнулся и повел бровью.– Миром правит слово. Да мы будем поклоняться ему, даже если он превратит нашу жизнь в ад!

– Пока рано делать выводы, – сказал Мерве. – Если бы они хотели нам зла, то не устраивали бы званый ужин.

Политик в ответ помотал головой.

– Это может быть формальностью для прессы, после чего они превратят нас в сырьевой придаток или еще что-нибудь.

– У них есть «дрейфующие планеты»! Ты думаешь, им нефть нужна?

– В любом случае, если он такой умный, каким себя описывает, у нас нет против него шансов. Это все равно что тягаться… – он задумался, подбирая слова. – Я, конечно, не особо религиозен…

– Ты ему льстишь! – нахмурился Аарон.

– Да ну? – взглянул на него Фокс. – Подходит почти по всем параметрам.

– Ты сейчас словно деревенщина, впервые приехавший в центр города – тебя все удивляет. Должно пройти.

– Прежде всего, он знает ответы на все вопросы. И уже только благодаря этому он всесилен.

Математик поднялся с дивана и направился к выходу.

– Прошу меня извинить, меня распирает от любопытства! В моей каюте находится ответ на все вопросы! – передразнил он Фокса.

Остальные последовали его примеру. Все торопливо разбрелись по номерам, чтобы окунуться в мир информации. Натан Фокс в раздумьях потер шею.

Время, которое соответствовало нашей ночи и было отведено на сон, разумеется, все пропустили за изучением чужих цивилизаций. Ученые углубились в свои области, Мерве и Фокс просматривали фотоснимки, видео и общие положения, углубляясь максимум в историю.

Делали они это с фантастической скоростью – интерфейс компьютеров был идеально удобен. Лишенные всяких приборов механического ввода информации, они в прямом смысле читали мысли. Незаметные глазу датчики нейроманипуляторов в мгновение переводили активность нейронов коры полушарий в текстовые запросы, графические видео- и фотоизображения, а также так называемые образы – размытую совокупность интересов, зачастую плохо сформулированные, но любопытные для пользователей. Информация на дисплеях дополнялась ощущениями остальных сенсорных систем, передаваемых напрямую в мозг посредством электромагнитных волн.

Поток информации остановил время. Одни образы заменялись другими, рассказы о родных местах – на рассказы об окраине Вселенной, каменистые обломки-астероиды – на миры, поражающие воображение, поражающее воображение – на то, что осознанию недоступно. Ответ на любой вопрос… Раскрытие одной тайны порождало десять новых, те, в свою очередь, влекли за собой еще больше загадок, которые нескончаемыми цепочками утягивали в непроходимые дебри научных данных или же к таинственным чужим мирам – удивительным переплетениям биологии и культуры других цивилизаций, их чудаковатых обрядов, потрясающих архитектурных сооружений, бессмысленных жертвоприношений, сверхразвитых технологий, прекрасных произведений искусства, устрашающего вооружения и неповторимой философии.

Смотреть на мир чужими глазами – не самая легкая задача даже в пределах земной атмосферы, а тут существа с другим устройством ЦНС. Например, лишенные способностей к любым логическим выводам и последовательностям – род их занятия зависел от случайного самовозбуждения определенного отдела мозга. Виды, не доросшие до сознания, до обособления себя от окружающего мира, не проникающие в суть вещей, однако способные генерировать гениальные идеи, благодаря которым бороздили космос. Их противоположности, стоящие на следующей ступени развития после самосознания. Или же твари, мозг которых преобразовывал информацию с сенсорных систем в символические образы, основу которых они частично брали из реальности в минуты «прозрения». Таким образом, они практически все время вынуждены жить в ложном мире и изначально неспособны отличить сон от яви. Организация сознания большинства существ напоминала невероятные неврологические и психические заболевания, теоретически возможные у людей. Однако существовали индивиды, органы чувств которых настолько разнообразны, что они видели окружающий мир во всех спектрах, и остальным, запертым в своих ограниченных телах и переполняемым чувствами грустной беспомощности инвалидов, приходилось с завистью наблюдать, как им открывается истина.

Все эти цивилизации вынуждены были сосуществовать друг с другом в едином космическом пространстве, ставшим таким тесным с развитием технологий. Им приходилось притирать фундаментально разные психотипы, находить компромиссы с теми, кто и значение этого слова понять не в состоянии. Для этого и был создан Амадис. Он мог сделать невозможное – заставить уживаться самые невероятные, зачастую эгоцентричные изомеры сущностей. Без устали им плелась сложнейшая система искусственных отношений, тонкой паутиной связывавшая каждого ее члена с другими индивидами и позволяющая манипулировать ими не хуже марионетки. Ему удалось построить крепкий фундамент общества из крошащегося материала, создать утопию, существование которой было бы невозможно без сурового и безошибочного контроля всезнайки. Для этого он в реальном времени отображал изменение каждого атома Вселенной, держал в памяти прежние положения и на их основе вычислял будущие со стопроцентной точностью – ведь зная изначальные положения, альтернативный исход исключается, при одних и тех же факторах воздействия может быть только один результат. И при вычислении неблагоприятного результата аккуратно корректировал настоящее. Максимально аккуратно…

***

Абигейл заставил отвлечься вкус соли на верхней губе. Она слегка провела под носом подушечками пальцев и взглянула на них – те были испачканы красным цветом. Прижав к ноздрям салфетку, девушка направилась в ванную.

Весьма просторная комната была выполнена в черных и серебристых тонах хромированной стали. Холодный из-за такого цвета антураж компенсировало яркое молочное освещение потолка. Четверть площади занимала кабинка, сочетающая функции как ванны, так и душевой. Отгораживалась от остального пространства она легкой, отъезжающей вбок, полупрозрачной дверью.

Абигейл взглянула в огромное прямоугольное зеркало, висящее над раковиной. Кровь из носа прекратила течь, но пара капель все же успела проложить лиловые дорожки до подбородка. В молодости для нее это было обычным делом – при сильном стрессе организм так выражал свое недовольство. Рэй считала, что со сдачей последнего экзамена в университете это больше не будет ее беспокоить, однако после сегодняшних событий она ожидала чего-то подобного.

Смеситель широкий и плоский, полностью прозрачный, выдал в ладонь кристально чистой воды. Первая ее горсть делает цвет крови менее насыщенным, вторая очищает лицо, за исключением труднодоступных уголков. Полотенце осталось практически белым, сохранило слабую жесткость свежести.

Биолог вернулась в гостиную и взглянула на дисплей, на котором до этого работала: «Этиология шизофрений. Нарушение функции нейротрансмиттеров. Снижение количества mGlu-рецепторов в эмбриональном периоде». Абигейл фыркнула в усмешке – ее коллеги наверняка тоже начали с самых известных загадок науки, которые обещали самые престижные премии.

Вдруг она поймала себя на мысли, что ей что-то не дает покоя, а сердце, захлебываясь в адреналине, сотрясает грудную клетку мощными сокращениями. Взгляд в панорамный иллюминатор прояснил ситуацию: космос больше не привлекал многообразием красок, а наоборот, отпугивал холодным убийственным вакуумом. Тонкая переборка отделяла весь экипаж от мгновенной смерти в тишине. Ей было страшно. Оставшись наедине в своем номере, Рэй выпустила инстинктивное чувство страха непознанного. Она не могла расслабиться ни в одной из, казалось бы, уютнейших комнат. Мягкий свет и тропические цветистые заросли больше не говорили о безопасности. В пустом номере ей не уснуть. Абигейл надела туфли, взяла пиджак со спинки дивана и вышла в коридор.

Датчик присутствия – слегка отличающийся более темным цветом квадрат на стене размером со спичечный коробок – заменял дверной звонок. Дверь открылась через минуту, после того как он уведомил хозяина о гостье.

Рубашка у Малкольма была выправлена из брюк, пуговицы на рукавах расстегнуты, галстук снят через голову, приподняв за собой воротник, однако при всем этом пиджак он так и не снял. Волосы взъерошены от частых погружений туда рук, что придавало его и без того удивленному виду полную ошарашенность.

– Эмм… Привет, – сказал он, театрально скорчив подозрительную мину.

– Ты что, обескуражен? – Абигейл повела бровью.

– Скорее обнадежен. И чем же обязан такой честью? Да и час довольно поздний.

– Острая нехватка пубертатных шуток, – съехидничала девушка.

– Да неужели? – Математик был выше ее на голову, смотрел с подозрением.

Она вздохнула.

– Одной в номере мне жутковато, а ты единственный из всех, с кем я тут, хотя и не лучшим образом… знакома, что ли…

Рейнольдс вопросительно повел бровью – его толстокожий ум с трудом смог понять девушку.

– Оу… – он повернулся боком, уступая дорогу в номер. – Разумеется, проходи!

Здесь все точно так же, как в номере у Абигейл. Однако просторные комнаты уже не гнетут своим пространством. Оставив следы-ореолы на полу в прихожей, она прошла в гостиную. На столешнице стоял широкий прозрачный стакан со льдом. Если судить по цвету, он был наполнен виски. Монитор покрывали следы прерванной работы – бесконечное количество формул.

Почему она не догадалась заглянуть в мини-бар?

– Первым делом настроил под себя синтезатор?

– В его меню есть все, что захочешь, – математик подошел следом, поправляя воротник. – И я не удивлюсь, если потом окажется, что виски у них полезно для здоровья.

Рэй слегка улыбнулась шутке.

– Технологии, не отличимые от магии. Они изо всех сил пытаются показать нам, что живут в раю.

– Ты не доверяешь им?

– С точки зрения метафизики рай не может существовать в принципе.

– Не соглашусь с тобой. Думаю, рай на Земле… во Вселенной возможен при определенных условиях.

– И каков же твой рай?

– Его залогом является источник нескончаемых грошовых ресурсов. Адам и Ева жили в Эдеме, по сути являющемся таковым. Если принять организацию общества как систему, мы поймем, что в процессе своего совершенствования она непрерывно усложняется. Однако большее количество элементов требует большего количества ресурсов. Простейшие микроорганизмы, потребляя неиссякаемое тепло Солнца, эволюционируют в разумных существ, процессоры суперкомпьютеров пожирают электричество тем аппетитнее, чем они мощней. В обществе законы, бюрократия, инфраструктура также непрестанно совершенствуются и усложняются в погоне за справедливостью и оптимизацией. В конце концов, все это требует столько человеческих ресурсов, времени и бумаги, что взять их будет просто неоткуда. И тогда… – Малколм хлопнул в ладоши, – система испытывает коллапс, пожирает сама себя, словно сверхмассивная черная дыра, и цивилизация возвращается в каменный век. С этой цивилизацией такого не произойдет, так как их технологии позволили создать рог изобилия, – он кивнул в сторону синтезатора. – На Эдем довольно-таки похоже, не находишь?

– Интересно. Но я имела в виду нас самих. Конфликты интересов будут существовать в любом случае.

– Амадис для этого и необходим. Выпьешь?

– У тебя виски?

Рейнольдс кивнул.

– Искривим прямые линии.

– Только один. Амадис – это отдельная история. Он может манипулировать. Не пойдет на компромисс. Ему чужда эмпатия в конце концов.

– Ему также чужды эгоизм и алчность. А эти качества перевешивают у людей все сильные стороны. – Кубики льда заманчиво звякнули о стекло, пробуждая жажду. – И он видит все наперед. Математики даже у нас создают цифровые климатические и экономические модели, расчеты поведения и взаимодействия друг с другом масс. Ну, ты знаешь, теория игр и тому подобное.