Счастливчик Лукас

В этот момент один из его товарищей тронул Гантрама за плечо.

– Кажется, что это церковь святого Варфоломея. Мы сейчас в ней, Гантрам.

И разбойник показал пальцем в сторону алтаря.

Глава двадцать первая

– Не время молиться! – покрикивал капитан замковой стажи на своих подчиненных, а также на портомоек, слуг и поваров, проходя по стенам и коридорам замка.

Наступило утро и каждый готовился участвовать в обороне: стражники таскали пушки к западной стене, лакеям раздали арбалеты и даже поваров отправили на стены, чтобы они скидывали на головы наступающих камни и ли кипящее масло. И за каждым теперь нужен был догляд, чтобы даже последний мусорщик, даже поваренок на герцогской кухне чувствовали, что капитан видит его и помнит о нем.

– Мы почти готовы, ваша светлость. – докладывал капитан стражников герцогу Альбрехту. – Гантрам прислал весточку, что свои пушки курфюрст ставит как раз у смоляной горки и собирается стрелять по западной стене.

– Что же, – усмехнулся герцог, – значит и мы свои серпантины поставили там, где и следовало.

– Да, мой герцог, мы встретим их у самого пролома и успеем дать несколько залпов.

– Прекрасно! Я буду там вместе с вами, когда дело дойдет до рукопашной.

Альбрехт оглядел рыцарский зал и остановил свой взгляд на стене с гербами своих предков. Их было много: гербы Хеннебергов, Изенбургов, Бурхардингов, боевые знамена Лейнингенов и Луитпольдингов – самых знатных родов империи. Все они были ему роднёй, но ни к одному из них он не мог обратиться за помощью.

– Я буду там с вами. – повторил твердо. – Пусть твои люди знают, что их герцог будет сражаться с ними наравне.

– Они знают это.

Капитан распрямил спину и поправил перевязь с мечом, показываю, что герцогу нет необходимости подбадривать его или его подчиненных.

– И будут драться отчаянно.

– Ну-ну, мой славный Руперт. – засмеялся Альбрехт. – Я вижу, что ты по-прежнему, все тот же славный вояка с которым я штурмовал когда-то стены Вельзхаузена. Но вот что ты должен мне сказать, мой Руперт: кто из замковой челяди в последние дни выходил в город особенно часто?

– Это мне неизвестно, ваша светлость, но об этом должен знать мой помощник Курт, который разводит стражу у подъемного моста.

– Пусть он придет сюда, Руперт, и мы поспрашиваем его.

Капитан замковой стражи давно уже не задавал себе вопросов, почему его господин поступает так или иначе, он лишь выполнял его приказания и такой порядок казался ему удобным и справедливым. Поэтому, как только он послал за своим помощником, он тут же перестал про это думать, не допуская и мысли, что приказание может быть не выполнено. За долгие годы мирной жизни он потолстел, размяк и завел себе кучу приятных, но ненужных солдату привычек, но стоило только прозвучать первым выстрелам, стоило только где-то звякнуть металлу о металл, как капитан Руперт тут же превратился в того справного солдата, каким он был двадцать лет назад. И перемены эти радовали капитана. Он с удовольствием прикидывал, сколько зарядов пороха для пушек, есть в замке, сколько арбалетных болтов поднято на стены, сколько клинков и аркебуз роздано защитникам замка. А вот смерти он не думал совсем, единственное, что его интересовало, сколько человек он успеет укокошить перед тем, как его отправят к праотцам.

– Быстрее! Быстрее! Шевели ногами, Курт, когда тебя призывает к себе его светлость! – оторвался он от своих подсчетов, когда в рыцарском зале показалась испуганная физиономия его помощника.

– Не стоит поторапливать этого доброго солдата, мой храбрый Руперт. – самым наирадушнейшим тоном, заговорил герцог. – Разве ты не видишь, что твой помощник так и рвется в бой и все его мысли теперь только о предстоящей драке и ни про что другое он и думать не может.

Такая постановка вопроса скорее напугала перепуганного Курта, но тем не менее он энергично закивал головой, в знак согласия.

– Вот видишь, Руперт, я еще не разучился разбираться в людях. Но думаю не будет большой беды, если он расскажет нам, кто из замковой челяди в последнее время, особенно часто проходил через ворота?

– Ты слышал, о чем тебя спрашивает их светлость. – прикрикнул капитан, на своего растерянного помощника.

Тот отчаянно закивал головой, показывая, что вопрос он конечно же слышал.

– Все было как всегда!

Курт неуверенно поглядывал то на герцога, а то на капитана, не зная, кого он теперь боится больше, но на всякий случай соглашался с обеими.

– Вся прислуга, возвращалась в замок в обычное время, да по-другому и быть не могло – я сам запираю ворота после вечерней молитвы. Разве что мусорщик один раз припозднился, да ведь он был так пьян, что захрапел прямо на подъемном мосту. Повара вечно ругаются со стражниками, поскольку торопятся по утрам на рынок и требуют открывать ворота раньше положенного срока, а во всем остальном было, как всегда, ваша светлость. Если бы я что-то такое заметил, то я бы…

– А не мог ли кто-то прошмыгнуть мимо тебя незамеченным, мой верный Курт? – спросил герцог как-то особенно вкрадчиво.

– Что вы, ваша светлость! Господин наш герцог! – всполошился Курт, чуя что вопрос этот может обернуться для него неприятностями. – Да ни одна живая душа мимо меня не проскользнет незамеченной. Даже вот взять этого сорванца Ганса, поваренка с нашей кухни, он ведь песий сын сквозь прутья решетки умудряется пролезать, и то я подмечаю, как он шастает в город по несколько раз в день. Я и господину Майеру докладывал, чтобы он дал укорот сорванцу, и сам ему прописывал промеж спины. Так что от меня мышь не ускользнет. А мальчишке бы я и сам дал укорот, но больно заступалась за него наша портомойка Марта. Я и не решался его пороть, раз личная прачка герцогини…

– Спасибо, дружочек! – улыбнулся герцог Альбрехт. -

Теперь он знал все что хотел.

– А не позавтракать ли нам, мой славный капитан? – спросил герцог самым безмятежным тоном. – Это только трусы, Руперт, теряют аппетит перед сражением, а мы с тобой ведь никогда не боялись драки.

– Так и есть ваша светлость. Хорошо было бы теперь перекусит, да только поваров я уже отправил на стены.

– Это ты верно поступил, Руперт., очень верно. Но ведь нам с тобой не так много и надо. Давай ка попросим того поваренка принести нам хлеба и вина. Уж с этим-то он наверняка справится без главного повара.

– Не надо, Альбрехт. Я сама буду служить тебе за столом, как положено покорной жене.

Голос герцогини прозвучал так спокойно и столько в нем было покорности и смирения, что герцог не сразу поверил своим ушам.

– Ты ли это Альбертина? – спросил герцог.

– Я мой герцог. Не надо больше никого звать. Ты ведь и так теперь все знаешь. Не надо больше проливать крови, ее прольется сегодня очень много. Проведи это время со мной, и через час наши счеты будут сведены. А пока позволь мне стоять за твоим столом и подливать вино в твой кубок. Не зови больше никого мой господин, я твоя покорная жена прошу тебя об этом.

Наверное, об этой минуте, о такой жене, и о таком завтраке, мечтал герцог Альбрехт. Но он так и не успел принять хлеба из рук своей любимой Альбертины и выпить вина из налитого ею кубка – боевая труба прозвучала где-то в городе. Такая же труба ответила ей из замка. Солдаты курфюрста Ансельма пошли на приступ и ожили стены цитадели готовясь встречать гостей.

– Пора ваша, светлость! – спокойно сказал капитан замковой стражи.

– Пора, Альбертина. – сказал герцог глядя на свою жену.

– Пора, Альбрехт.– согласилась герцогиня и лицо ее было спокойно и возвышенно.

Глава двадцать вторая.

– Поздно! – яростно выругался Гантрам.

Его подручные растерянно замерли, ожидая что им прикажет их предводитель.

– Не поздно. Еще не поздно.

Тео говорил быстро, понимая, что еще чуть-чуть и его могут просто-напросто прирезать прямо тут в церкви, если разбойники сочтут, что он им больше не нужен.

– Итальянец еще не развернул свои пушки! А раз прозвучал приказ к наступлению, то скорее всего сеньор Бьянки не успел поговорить с герцогом. Иначе тот для начала захотел его повесить, а на это нужно время.

И Тео стал рассказывать предводителю все что он успел узнать за это время. Когда он закончил у Гантрама еще остались вопросы, но избавляться от молодого человека он уже не торопился.

– Я сильно сомневаюсь, что из этого что-то получится. – сказал он глядя на Теофила недоверчиво.

– А разве у тебя есть выбор? – спросил тот.

Гантрам обернулся на своих товарищей.

– Он прав. – сказал один из них.

– Стоит рискнуть. – согласились остальные.

– Что же, – вздохнул Гантрам. – Шансы невелики, но уж такое наше ремесло – рисковать своей шкурой, за золото. Говори, что делать. Мы готовы слушать тебя.

Этого Тео ждал.

– Немедленно скидывайте ваши рясы и хватайте все что попадется вам под руку, ломайте скамьи и исповедальни. В руках у вас должно быть столько бесполезного хлама, чтобы у каждого встречного и мысли не возникло, что можно тащить эдакое барахло по своей воле. Всякий должен понимать, что вы выполняете приказ начальства.

Споро закипела работа, они разламывали скамьи на доски. в доски и мусор разбойники попрятали свое оружие, а Теофил напротив снова облачился в свои кирасирские доспехи и даже натянул сверху накидку с цветами курфюрста.

Когда все было готово, то из церкви святого Варфоломея вышел молодой лейтенант кирасиров и несколько горожан, которые под его окрики и понукания тащили по улицам города всякий хлам, который, очевидно, понадобился там, где передовые отряды готовились штурмовать замок.

– Ты обманул меня – фюрст так и не пришел помолиться перед наступлением. – недовольно пробурчал Гантрам, который тащил больше всех.

– Стало быть, в этом вы похожи. Вы оба мало верите в Бога. – улыбнулся Тео. И прикрикнул на предводителя разбойников. – Поторапливайся ленивый боров. Не то я сам сяду на тебя верхом и дам тебе шпор.

И под одобрительный хохот снующих повсюду наемников Ансельма, маленький отряд двинулся в сторону смоляной горки.

Когда подошли наконец к орудиям, Тео увидел, что обе картауны уже развернуты в сторону замка и орудийная прислуга рассыпает по картузам порох и раскладывает пирамидами ядра.

– О мой друг! – закричал сеньор Бьянки, завидев молодого лейтенанта. – Как я рад вас видеть, как нужен мне ваш совет.

Он не обратил внимания на Гантрама и его разбойников, которые скинули наконец бесполезные доски и сами же повалилсь на землю.

– И я рад вас видеть сеньор. Я заставил этих свиней притащить вам всякого мусора для постройки навесов он стрел и пуль. – браво доложил Тео.

– Я благодарен вам мой друг, но на стенах нет ни одного аркебузира, а арбалетные болты не достанут нас здесь. Другое беспокоит меня…, – сеньор Джованни взял Тео под локоть и деликатно отвел его в сторону. – Я развернул Белинду и Бертилду, но так и не сказал их высочеству, что к стрельбе пригодна лишь одна из них.

– И что же вы хотите, мой добрый сеньор? – мастерски разыграл удивление молодой человек. – Неужели вам хочется, чтобы фюрст повесил вас? Разве вы так и не поняли, что он за человек? Люди для него не дороже упавших осенью листьев. Или вы не хотите, снова увидеть прекрасную Италию и насладиться чудными тосканскими винами, о которых столько рассказывали мне. А я? Разве вы забыли, что звали меня в гости? К кому же я поеду?

– Но ведь погибнут люди! – воскликнул итальянец.

– Велите своим пушкарям отойти от орудия.

– Но кто же станет заряжать картауны? – удивился сеньор Джованни.

– Но ведь вы уже зарядили Бертилду. А больше одного раза, как я понял, она не выстрелит. Пусть эти глупые горожане, – Тео показал на разбойников постоят с Бертилдой. А уж найти кого-то кто поднесет фитиль, я смогу и сам.

– Конечно, мой мальчик! – воскликнул обрадованный сеньор Джованни.

Он немедленно распорядился своим людям отойти, как можно дальше.

– Выполнять, бездельники! – закричал он, подгоняя пушкарей отойти как можно дальше от обреченной Бертилды.

В этот момент снова зазвучала труба, означавшая, что бернские пикинёры должна начать атаку на северную стену, отвлекая на себя защитников замка.

Никто и не заметил, что сеньор Джованни вдруг нелепо всплеснул руками и упал на заботливо подставленные руки невесть откуда взявшихся горожан. Никто и не обратил внимание, что начальника, артиллерии, понесли прочь от передовой, тем более рядом с ним шел лейтенант кирасиров и заботливо держал его за руку.

– Он ранен! – страдальчески выкрикивал лейтенант, – Лекаря! Позовите, во имя всего святого лекаря!

Впрочем, до раненого теперь никому не было никакого дела – экая невидаль раненый – поскольку каждый сейчас ждал, что и сам в любой момент может быть ранен или даже убит.

– Несите его в ваше логово, только не убивайте, Бога ради. – прошептал Тео Гантеру.

– Экие нежности. – пробурчал Гантрам. – Ладно уж, мои молодцы только свяжут его покрепче. На кой он нам сдался – пусть себе живет.

Надо заметить, что исчезновения итальянца стало неожиданным даже для его пушкарей и когда курфюрст Ансельм подал команду к началу бомбардировке замка, то пушки не только не выстрелили, но и стрелять-то оказалось, собственно, некому поскольку прислуги рядом с пушками не было вовсе.

– Измена!

Кричал курфюрст и его придворные тут же нашли для себя необходимым держаться подальше от их высочества. Только верный граф Витцлов, как мог утешал Ансельма.

– Он должен быть здесь, мой князь! – говорил он, хотя никакой уверенности в этом не испытывал. – Я видел его утром рядом с пушками.

– Нет, Фастред, я окружен трусами и предателями. Впрочем, я сам виноват: я полагался на предателей и шпионов, когда решил начать эту войну и благодаря предательству я ее проиграю.

Бернские пикинёры уже приставили лестницы к северной стене и сверху на них сыпались камни. Спешенные кирасиры готовились к атаке, но пушки по-прежнему молчали. И в этот момент перед курфюрстом возник лейтенант кирасиров.

– Измена, ваше высочество. – отрапортовал он взволнованно оказавшись перед курфюрстом. – Пушки готовы стрелять, но ни главного пушкаря, ни орудийной прислуги рядом нет.

– Вы слышите Фастред? – завопил Ансельм. – Слышите ли вы, что говорит этот кирасир, граф? Именно измена. Судя по всему, об этом уже знает вся армия и только вы делаете вид, что никакой измены нет.

Витцлов хотел было что-то возразить, но и его так напугало количество повешенных, по приказу курфюрста, что он невольно представил себя качающимся на ветру с высунутым языком и счел за лучшее промолчать. Ему правда показалось знакомым лицо кирасирского лейтенанта, но какое-то имело значение, когда сама его жизнь оказалась на волосок от смерти.

– Я готов выполнить любое ваше приказание, ваше высочество. – ответил он коротко, надеясь, что этот его ответ окажется достаточным и этот день он переживет.

– Приказание, граф! Вы спрашиваете у меня приказаний, как будто я не приказал взять этот проклятый замок! Как будто я не приказал моим пушкам стрелять. Но эти мои приказания так и остались невыполненными! Так стоит ли мне отдавать приказания, если их не выполняют? А теперь оказывается, что и выполнять мои приказы некому – исчез этот проклятый итальянец. Я не удивлюсь, если и бернские пикинеры теперь идут по императорской дороге на запад, вместо того чтобы штурмовать северную стену.

Курфюрст в ярости оглянулся, ища на ком ему выместить свою злость, но вокруг него образовалась почтительная пустота, поскольку его придворные нашли для себя дела, которые требовали их присутствия как можно дальше от главнокомандующего.

– Огня! – вскричал Ансельм. – Я сам сделаю то, на что не способны мои подданные. То, что не хотят сделать за деньги мои наемники и на что не хватает преданности у моих подданных! Я сделаю сам. Огня!!!

Но поскольку кроме графа Витцлова рядом никого не было, а сам граф добыть огня не умел, то первым с зажженным фитилем к курфюрсту подскочил молодой кирасирский лейтенант.

– За мной! – крикнул Ансельм и ринулся к орудиям.

Впрочем, никто за ним так и не последовал, поскольку граф Витцлов крайне удачно замешкался, поправляя амуницию, а молодой лейтенант кирасиров быстрым шагом устремился в просто-таки противоположном направлении, и только невесть откуда взявшийся мальчишка с кувшином воды, шел рядом с курфюрстом. Как уж этот мальчик оказался тут, никого почему-то не заинтересовало, да и сам он похоже не до конца понимал куда и зачем он идет. Он лишь поднимал время от времени кувшин с водой, то ли предлагая воду его высочеству, то ли просто не зная, что ему с этим кувшином делать.

Глава двадцать третья

–Господин Вальдбург! – закричала Эльза. – Простите, пожалуйста! Мы поступили очень дурно, что сбежали от вас.

Тот факт, что все они встретились здесь, каждый воспринял по – своему: Тео был ошарашен, когда в сгоревшем доме, который разбойники указали ему, как свое логово, он увидел потерянных детей. Эльза сочла эту встречу Божьим провидением и ответом на ее молитвы, Лукас посчитал, что умнейший лейтенант Вальдберг не мог не найти их, и только Гантрам посоветовал детям заткнуться, если они не хотят, чтобы их заметили солдаты курфюрста.

–Что ж, ваша милость, – спросил он Теофила. – Нам лишь остается ждать, когда их высочество решит выстрелить из одной из пушек?

– Да, Гантрам, будем надеяться, что ее разорвет с первого же выстрела. Если же он заставит пушкарей зарядить ее еще раз, то при выстреле их непременно разорвет вместе с ним.

Ответил молодой человек, все еще не веря, что он видит Эльзу и Лукаса.

– Да и пес с этими пушкарями. – махнул рукой предводитель разбойников. – В конце концов они сами выбрали себе ремесло. Жалко мальчишку водоноса, который увязался зачем-то за треклятым Ансельмом, но видно ему сегодня уготовано место в раю.

Эти слова, прозвучавшие буднично и как будто мимоходом, заставили сердце Тео биться так часто будто он сам теперь взбирался на замковую стену.

– Какой мальчишка? – спросил он, глядя почему-то не на Гантера, а на Эльзу, с Лукасом.

Впрочем, в ответе не было никакого смысла – Тео по глазам детей понял, что за мальчишка стоит теперь рядом с курфюрстом.

– Он хотел подобраться поближе… – начала было Эльза.

И в этот момент прозвучал выстрел. Прозвучал довольно буднично, даже как-то неуместно, словно бы стесняясь своей беспомощности, и только спустя несколько мгновений за звуком выстрела послышался грохот падающих камней и радостные крики солдат курфюрста, которые приготовились к атаке на замок.

– Рухнула стена, господин кирасир! – со злостью выкрикнул Гантрам. – Ваш план не сработал.

– Не та. – выдохнул Теофил Вальдбург. – Выстрелила не та пушка.

И только Эльза растерянно смотрела на двух взрослых мужчин, так по-разному отреагировавших на выстрел пушки.

– Спасите Каспара. – сказала она наконец.

– Они сейчас будут атаковать пролом! – к Гантраму подбежал один из его товарищей. – Надо уходить, пока им нет до нас дела.

– Пойдемте, ваша милость, – согласился предводитель разбойников. – Забирайте этих детишек, раз они так вам дороги и пойдемте. Здесь уже ничего не поправить, сейчас они ворвутся в пролом и замок будет взят.

– У него меч, господин Вальдберг. Он хочет убить их высочество… – повторяла Эльза.

И бывший лейтенант кирасиров Теофил фон Вальдбург принял решение: Гантрам с товарищами даже не успели спросить, куда это несется господин Валдбург, а он уже выбежал из дома судьи Мюнца и во весь опор летел к пушкам сеньора Бьянки.

– Курфюрст готовиться стрелять еще раз! – закричал Лукас, который залез на крышу и видел, что происходит на смоляной горке.

И в самом деле, их высочество Ансельм, войдя в крайнее состояние возбуждения, считал, что он предан своими войсками и придворными, а посему ведет войну в одиночестве. Он не видел ни спешенных кирасиров, рвущихся к пролому в северной стене, ни того, что проем получился такого размера, что во втором выстреле не было никакого смысла. Он не видел своих дворян, спешащих к нему, чтобы поздравить его с удачным выстрелом и пушкарей, торопящимся к своим орудиям, чтобы перезарядить Белинду, и молодого кирасира, бегущего почему-то не к бреши в северной стене, а к нему. Ничего этого Ансельм не видел или видеть не хотел. Но мальчика водоноса с мечом в руке за своей спиной он заметил. Заметил, но воспринял по-своему.

– Ты прав, мой мальчик! – закричал обезумевший Ансельм. – Пусть нас с тобой всего двое, но меч в твоей руке мне дороже мне всего моего войска.

Кем уж представлял себя курфюрст Ансельм? Может он воображал себя последним рыцарем эпохи, а Каспара за своей спиной, верным своим оруженосцем, который вознес свой меч, чтобы охранять его от врагов. Может воображал какие песни и поэмы сложат об этом бое поэты и трубадуры. А может разум к этому времени совсем покинул спятившего курфюрста Ансельма, выборщика и князя священной римской империи.

– Остановитесь, ваше высочество! – кричал молодой дворянин в кирасирских доспехах который бежал что есть мочи к курфюрсту. – Не надо, Каспар! – просил он же, спотыкаясь и падая на бегу.

Тео был уже совсем рядом. Он уже рядом с орудиями и ему оставалось совсем чуть-чуть, чтобы вырвать меч из рук маленького водоноса и фитиль у обезумевшего курфюрста Ансельма. Но ни тот ни другой не хотели ждать. Охваченные, каждой своей идеей, они слишком сроднились с ними и страстно полюбили их. И десятилетний ребенок и немолодой уже князь священной римской империи, так страстно хотели смерти и разрушений, что не оставили молодому Теофилу фон Валдбургу ни единого шанса. Каспар первый поднял меч и опустил его на шею курфюрста. Сил в руках десятилетнего ребенка было немного и он лишь оцарапал кожу фюрсту Ансельму. Скорее всего тот даже не почувствовал, как ржавый гросс-мессер покойного Абеларда коснулся его шеи, но напуганный, что у него могут отнять его право на выстрел, не дождавшись спешивших ему на помощь дворян он поднес фитиль к обреченной Бертилде. Пушка выстрелила в свой первый и последний раз. Когда дым рассеялся, стало возможно рассмотреть, как спрятанные у родника святого Лаврентия пушки защитников замка косят ряды кирасиров и те бегут от пролома северной стены, как отступают бернские пикинёры, так и не получившие подкрепления, как бессмысленно носится свита курфюрста Ансельма в поисках своего командира. Только самого курфюрста было более не видно, а вместе с ним пропал маленький водонос и молодой дворянин в форме кирасира, который успел все-таки добежать до злосчастной Бертилды.

Не получив приказов, отступали бернские пикинёры, уходили из города кирасиры, потеряв всякий смысл в этой войне ее покидали ближайшие дворяне курфюрста Ансельма, спешно бежали мародеры. Разоренный город оставался его покалеченным, израненным, изнасилованным жителям. Испуганные, усталые, окровавленные выползали они из своих домов и того что от них осталось. Они плакали и звали своих жен и мужей, звали детей, отцов или матерей. И бывало что находили.

Так матушка нашла красавицу Эльзу и со слезами обнимала ее у сожженного дома судьи Мюнца. Нашла своих мужа и сына Клотильда Эберт. Нашла их среди других на рыночной площади, но не плакала, а лишь гладила их лица и поправляла их одинаковые бархатные куртки. Многих еще найдут сегодня жители славной Герцогской столицы. Найдут живыми или найдут мертвыми. Может со временем найдут и маленького Лукаса.

Вот смотрите, едет по рыночной площади герцог Альбрехт и кажется тоже кого-то ищет. Жители по привычке приветствуют его, но как-то устало и без былого трепета. А он все ощупывает свой город глазами, не оставляя попытки отыскать, то, что когда-то потерял.

Вот он останавливает своего коня рядом с маленьким Лукасом и смотрит на него так пристально будто вот-вот увидит в нем, то что перевернет жизнь маленького десятилетнего ребенка в деревянных башмачках.

– Как тебя зовут, мальчик? – спрашивает герцог Ансельм и его свита почтительно ждет, что ответит Лукас.

– Лукас. – отвечает тот, не понимая, что от него теперь хотят все эти люди.

– А сколько тебе лет, славный Лукас?

– Десять исполнилось в день святого Луки

– Знаешь ли ты Лукас, – говорит герцог, что десять лет назад, я потерял своего горячо любимого сына Вильгельма?

– Да, господин герцог, я слышал об этом. – отвечает ничего не понимающий маленький Лукас.

Но мы-то с тобой, мой читатель, уже догадались, какие перемены сейчас произойдут в жизни нашего героя,

Впрочем, что это? Не их ли светлость герцогиня едет на прекрасной белой лошади. Вот она равняется с супругом, вся сияющая и прекрасная, как и двадцать лет назад. А на седле вместе с ней сидит наш старый знакомый Ганс. Он растерян и напуган, он не понимает, почему его приодели в чистое и сама герцогиня прижимает его к себе.