Пыль

– Ты слышишь меня? – Ася приготовилась лютовать.

– Как ты туда попала? – спросил я.

– Я же говорю: Виталик скотина, сказал Игорю, что…

– Я не про это. Я спрашиваю, как ты попала в голубятню?

– Обыкновенно: шла-шла и пришла.

– А почему ты пошла именно туда?

Кажется, я здорово повысил голос. Бедная девочка этого не заслужила разумеется – и так на нее свалилось всего, так и я еще ору, но она, надо сказать, не обиделась, а наоборот ответила со всей положенной ей от природы ехидностью:

– Сон мне был. Приснился мне Серафим Каховский и говорит: иди Анечка на восток увидишь там голубятню. Ты совсем дурак? Там ведь некуда было идти больше: пустырь, по краям кусты и деревья, а вдалеке эта хибара.

А девочка была права – тогда в Москве было полно таких мест: вроде в пять минут от метро, а как в деревне. Чуть дальше сад был со сливами, а рядом с моим домом… Только вот какого хера эта милая девочка оказывается рядом с моим домом? Вот сторожа занесло к дому его мертвой любовницы, в его воспоминание, а Асю в мое – парадокс.

– Ты, я так понимаю, знаешь, что это за место. – Аня-Ася смотрела на меня, как чекист на японского шпиона.

Я кивнул головой. Наверное, она меня считала виноватым, в том что второй раз оказалась за подкладкой, в том, что ее чуть не убили а может быть и в своих личных проблемах она тоже теперь винила меня – юношеский максимализм. Я был с ней, в какой-то мере согласен, я был почти уверен, что каким-то образом послужил причиной некоторых из ее злоключений.

– Ты родителям позвонила?

– Зачем? – она смотрела на меня с недоумением. – Сказать, что мол не волнуйтесь, я вернулась из параллельной вселенной, долетела без приключений, гостиница была – отпад? Чего мне им надо было сказать.

Я действительно сморозил глупость. Видимо я сказал то, что по моему представлению должен говорить взрослый набедокурившему ребенку. Вдруг я вспомнил, что она сказала что-то важное. Вот только что буквально. И это что-то было кажется, как-то связано именно со мной.

– Погоди. – я сморщил лицо, будто собираясь физически выдавить из своей головы, какой-то важный и может быть даже умный вопрос. – Ты что-то говорила…

Ася моментально сообразила о чём я, и лицо её приняло самое глумливое выражение.

– Да-да? – переспросила она с интересом. – Ты что-то хотел у меня спросить, но не помнишь что именно. Может это потому, что ты ни фига не слушаешь меня, когда я говорю.

Я затряс головой одновременно сокрушенно, но в то же время как бы призывая ее рассказывать.

– Прости, так о чем ты говорила? Это кажется важно.

– Ну, если кажется … Тогда может и действительно важно то что я видела там тебя!

Я совершенно не понимал, как на это реагировать и она, видимо, решила, что я не расслышал.

– Ты не понял меня7 я повторю: я видела там тебя! Ты шел под окнами этой голубятни. Или бежал…

Моя голова немного закружилась. Я стал вспоминать, как выпрыгнул тогда из окна голубятни, как бежал подальше от этого места, одновременно пытаясь забыть все, что только что видел и не переставая прокручивая в голове всё увиденное. Мне хотелось чтобы меня поймали, чтобы я мог в лицо им рассказать, как я случайно оказался там на втором этаже и как стал свидетелем всему тому, что они делали, и в то же время я невероятно боялся, что Алик и Вика узнают, что я подглядывал. Да, я помню, как я бежал. Теперь это видела и Ася. Вряд ли она знает почему, но мне все равно стало ужасно стыдно, что она это видела… Хотя,

– Погоди! А почему ты решила, что видела меня? Я действительно… Короче, в моем прошлом была похожая ситуация с голубятней, но ты вряд ли бы смогла меня узнать, ведь тридцать лет прошло: я тогда был еще ребенком, моложе чем ты теперь. И потом… Как ты поняла, где меня искать сегодня? Какая связь?

Я как будто хотел поймать её на лжи. Вроде как уличить ее пытался, хотя девочка лишь хотела предупредить меня.

– Ты выглядел как тот мертвяк. – Она оглядела меня оценивающе. – Ну, может посвежее и помоложе. Но чем дальше ты отходил от этого сарая, тем старше выглядел и походка… Я тебя по ней узнала. Короче я выпрыгнула из окна и побежала за тобой, а вокруг все стало меняться: ты менялся и все вокруг тоже стало меняться. Ты останавливался все время, башкой вертел, как будто осматривался, а потом я вдруг поняла, что ты стоишь у зоопарка. Я заорала тебе и меня выбросило наверх, и опять в районе станции Каховская. Я в метро и сюда.

– Погоди… Так получается, что я умер?

Ася еще раз оглядела меня:

– Не знаю. Это я у тебя хотела спросить. Поэтому и приехала.

Глава десятая

Мы шли по Большой Грузинской улице и молчали. Вернее, сначала Ася завалила меня вопросами, претензиями, рассказами о домашних делах, о том чего она натерпелась за подкладкой, но потом она выдохлась и мы просто шли. Не знаю о чем думали люди видя нашу парочку, мерно шагающую по тротуару, но скорее всего они о нас вообще не думали, да и было-то этих людей всего ничего.

– Ты расскажешь мне про эту голубятню. – спросила меня Ася, но не требовательно, а вполне спокойно и рассудительно.

– Конечно, я расскажу тебе все что знаю, я ничего не скрою, поскольку у меня нет ответов и везение мое не бесконечно, так что возможно очень скоро тебе придётся самой разгадывать эту загадку, но прежде я хочу спросить тебя о твоих делах.

– Я ушла из дома. – очень спокойно ответила Аня-Ася. – У меня больше нет парня, нет подруги и нет отца.

– Приехали. – сказал я на выдохе.

– Я какое-то время поживу у тебя. – так же просто продолжила она.

И я вдруг понял, что не хочу быть взрослым и учить ее жизни. Когда-то я тоже ушел из дома, мне было примерно столько же лет сколько и ей, и я тоже попросился пожить… Правда не у человека, которого едва знал, а у своего деда, но у нее видимо дедушки нет, так что …

– Хорошо. – ответил я аккуратно, но окончательно. – Можешь пожить у меня. Правда у меня тесновато, но нам, как говориться, не до жиру.

– Вот и славно. – Ася завертела головой. – Я есть хочу, купи мне мороженного. Или нет. – она задумалась. – Лучше булку с молоком и гулять.

Это было так славно и мило: и эта просьба, и выражение её лица, и близость зоопарка, и погода. Так славно, что я испугался. Какой-то мотор завертелся у меня внутри и стало мне невероятно тоскливо. Это длилось всего минуту, и Ася даже и не заметила ничего, но настроение у меня испортилось – я ждал беды.

– Я забрала паспорт, выкинула симку из телефона, так что пусть поищут. – Ася рассказывала о своих делах, но уже не переживая, а деловито, как рассказывают об уложенной в дорогу сумке. – Представляешь папа меня ударил?

Она остановилась, глядя на меня очень серьезно и испытующе.

– Впервые в жизни ударил!

– За что? – я спросил это скорее формально: мне в детстве доставалось и для меня это событием не было.

– За то что я наркоманка и проститутка.

Я сообразил, что обвинение в наркомании может быть как-то связано с нашей историей.

– Ты рассказала про подкладку?

– Ну, мне надо было как-то объяснить. Игорева матушка звонит моим, Аленка – сука сдает меня и привирает с три короба, Виталик такое плетет… Короче, я попыталась рассказать, и они решили, что я нюхаю клей.

– Нет, ну это можно понять: после такого рассказа…

– Понять можно простить нельзя – меня никогда до этого не били, и после не будут… Родители, в смысле. В школе-то я дралась, конечно…

В это я охотно верил, вид у Аси был боевой и даже задиристый. Я же имел вид скорее помятый и испуганный и пытался нарисовать план дальнейших действий, учитывая, что действия эти теперь должны быть совместные. А стало быть, надо будет купить продуктов, приготовить супу, найти где-то раскладушку… Хотя и на полу поспать для меня – не проблема. Купить Асе зубную щётку и еще какие-то вещи, положенные молодой барышне. В конце концов, не так уж и плохо пожить в компании. Будем считать, что ко мне приехала племянница или дочь – о возраст Ася вполне могла бы быть моей дочерью. Если представить, что я бы если…

Ася прервала мои размышления, крайне странным заявлением.

– Твою же мать! – выразилась она тихо, но очень внятно.

Я еще даже и не понял куда она смотрит, но сразу же поверил, что дело обстоит именно так.

– Как они тут вообще на хрен оказались?!

Сначала я попытался понять, где оказались мы. А оказались мы у красивого католического собора на Малой Грузинской улице. И там же возле того же самого собора оказались…

– Смотри – это Алёнка с Игорем.

Я уже понял, что она не рада этой встречи, но еще не догадывался насколько. А не понимал я причины ее возмущения, поскольку у соборной решетки было несколько парочек и некоторые даже с детьми, но проследив за ее взглядом я увидел что целуются только эти двое. И конечно Ася кинулась высказать, всё что она думает и о своей подруге, и о бывшем молодом человеке. Она только буркнула что-то вроде: “Как я могла быть такой дурой…” И рванулась к этой парочке. Добежать она не успела: мне показалась, что она споткнулась и свалилась куда-то в яму. Я проваливался за подкладку не один раз, но никогда не видел, как это выглядит со стороны. И никто, наверное, не видел: все, кто был в этот момент возле собора, даже глазом не повели, когда Ася рухнула лицом на асфальт. Только ни асфальта ни чего-либо другого под её лицом в этот момент не было, а когда это самое ничего пропало, то и Аси там тоже уже не было. Я какое-то время ошалело оглядывался по сторонам и это мои современники конечно же заметили и люди стали отходить от меня подальше – чудесное качество: люди не замечают, что на их глазах исчез человек, главное чтобы он сделал это тихо и деликатно, но вот если он начнет угрожать их приятной обыденности и позитиву, то на это они несомненно обратят внимание.

– Чего пялишься?

Двое молодых парней почувствовали себя задетыми и решили поинтересоваться моим таким странным поведением. Но мне-то нужно было как-то помочь Асе, мне нужно было ее вытащить или самому попасть за подкладку, так что срать я хотел на их обиды, на их вызовы и… Или нет. Ася провалилась потому что увидела своего бывшего со своей подругой, тоже теперь бывшей и это зрелище настолько вывело ее из себя, что она потеряла связь с реальностью. Не знаю, чего в ней было больше: обиды, злости, жалости к себе, или презрения, но этой встряски оказалось достаточно, чтобы уйти за подкладку. Обычно так с людьми не происходит, видимо, но если это однажды случилось, то дальше это напоминает хронический вывих. Мне вот в прошлый раз помогла взбучка от двух гоблинов.

– Я не понял, ты чего уставился, а?

Я действительно продолжал смотреть на двух этих парней. Они были не очень здоровые, но их акцент подсказывал мне, что они не привыкли пасовать в конфликтах и обладают взрывным темпераментом, а сломанные уши намекали, что ребята увлекаются борьбой. Значит они мне подходят, но нельзя затягивать.

– Тебя ебёт? – спросил я очень внятно, чтобы подчеркнуть всю серьёзность моих намерений.

– Проблем хочешь? Чего ты смотришь я не понял? – ребята слишком долго раскачивались.

– Какая ты проблема. Подружку свою поцелуй и валите оба, пока я вам зубы не выбил.

Они продолжали изображать удивление моему нахальству, хмурили брови, спрашивали о чём-то, но время поджимало, и я рванул в их сторону. Мне уже было страшно, нокак-то недостаточно страшно. Я должен был получить действительно сильную встряску, чтобы вывалится за подкладку. Хорошо, что я не умею драться, теперь бы мне это только помешало бы. Я быстро приближался к ребятам, прикидывая по дороге, как бы так начать кутерьму, чтобы меня не сразу сбили с ног, и чтобы перед этим я всё-таки успел хорошенечко вмазать хотя бы одному из них, для нужного настроя – им предстояло сегодня хорошо потрудится, чтобы отправить подальше отсюда. Ребята, надо сказать не разочаровали: они довольно быстро справились с удивлением, и я почти сразу получил по голове, но как-то в полсилы что ли. Они, то пытались махать ногами, то схватить меня за воротник куртки, и я решил немного их подстегнуть и пошел на пролом. Пользуясь превосходством в весе и длине рук, я непрерывно выкидывал перед собой левый джеб. Такого удара недостаточно, чтобы уронить соперника на землю, но хватит, чтобы ему стало больно и крайне досадно. Им и впрямь стало досадно, и они накинулись на меня с двух сторон намереваясь, видимо, повалить на землю. Реальность даже не поморщилась и мой переход откладывался, а меня, напротив, охватил такой азарт и такое упоение: я вертел корпусом, бил головой и кулаками, орал матом и в какой-то момент мне даже показалось, что победа будет за мной, но сильный удар по затылку привел меня сначала в некоторое замешательство, а потом я и вовсе почувствовал, что оседаю на землю: “Кажется сработало” – пронеслось у меня в голове и в нос мне ударил запах пыли.

Глава одиннадцатая

Пейзаж, как всегда, был унылый, расцветка бедная, зато голова не болела. Я повертел головой, но так и не смог определить, где я нахожусь – кажется, что в этом я оказался впервые. Впрочем, это по-прежнему была Москва, как мне показалось: только домов таких теперь уже в ней нет. Последний раз я такие двухэтажные домики с внутренним двором и погребом в центре двора видел лет двадцать назад, где-то в районе Перервы. Вот в таком же дворике я и стоял теперь, глядя на окна второго этажа, пытаясь понять почему меня занесло именно сюда и пропустил момент, когда мне зашли за спину.

– Я тут родилась.

В какой-то момент мне показалось, что я сейчас сдохну. Нет, не умру а именно сдохну со всеми некрасивыми проявлениями, положенными умирающему. Моё сердце ускорилось, голова налилась тяжестью, а мышцы отказались подчиняться мне во всех даже самых укромных уголках моего тела. Хорошо, что я не успел позавтракать сегодня и поужинать вчера, иначе здесь запахло бы не только пылью.

– Ты убьешь меня когда-нибудь, таким образом. – сказал я Асе, не поворачивая к ней головы.

– Мы все когда-нибудь умрём. А в каком-то смысле, мы уже мертвы.

Это было довольно странное заявление. Когда я посмотрел на нее, то увидел, что выглядит она жутко, вернее, выглядела она хорошо, даже лучше обычного, очень красивой выглядела она теперь, но эта была красота призрака, статуи, мертвеца. Мне захотелось сказать ей, что-то доброе.

– Я скучал.

Она никак не отреагировала.

– Прости, что долго, но никто не хотел со мной драться всерьёз. Пришлось им хорошо всыпать, чтобы они проснулись…

Ася смотрела куда-то мимо меня.

– Так, – начал я специальным строгим тоном. – Давайте-ка, маленькая леди, просыпаться и думать, как мы отсюда выберемся.

Но она продолжала молчать и все смотрела поверх моей головы. Медленно я повернулся и увидел, что на углу дома стоит мертвый. Это было настолько неожиданно, что какое-то время я просто таращился на его лицо: мертвое холодное с черными провалами вместо глаз и рта. То есть я делал то, чего делать было нельзя ни в коем случае.

– Беги. – успел я прошептать Асе и приготовился умереть, потому что меня самого силы тут же покинули и сам я бежать был не в состоянии. Я хотел было зажмуриться, чтобы не видеть, как мертвый подойдет ко мне, как он протянет ко мне свои руки, откроет рот, но потом я передумал закрывать глаза: в конце концов, это последнее, что мне предстояло увидеть и я решил потерпеть и хотя бы перед смертью попытаться понять, что он такое. Но мертвый оставался на месте лукаво как-то переливаясь серо-зеленым светом. Мне даже показалось, что он переминается с ноги на ногу.

– Зачем мне бежать?

Ася подошла ко мне и даже, кажется, взяла меня за локоть, хотя это не точно.

– Он не тронет.

У меня в голове шумело и я не был уверен, что расслышал ее.

– Надо бежать, Ася. – повторил я, но уже совсем как-то через силу.

Как же у меня колотилось сердце, как же страшно мне было и тошно от этого страха.

– Не надо. – ответила она.

Ася взяла меня за руку – в этом я уже был уверен – и потянула за собой. Потянула в сторону мертвого. Когда-то давно, так же меня тянула за руку моя мать: она хотела, чтобы я смотрел как она будет перевязывать мою младшую сестру, а я изо всех сил упирался. Мне было страшно увидеть послеоперационные швы моей сестры, трубку, которая торчала у нее из живота и из которой вытекала желчь, оставляя на бинтах желтые разводы. Так же мне было страшно теперь и так же, как и тогда, не хватало у меня сил сопротивляться. Ася была легче чем я, как минимум, вдвое, но мне казалось, что и теперь скользят мои ноги по паркету, а меня тащат и тащат на встречу чему-то очень страшному. Хотя, конечно, я шёл сам. Шел обреченно, безвольно, страшась того, что случится, но шел сам. И как и тогда ничего не случилось: мертвый даже не шевельнулся, когда мы прошли мимо него. Мы прошли мимо, и вышли из квадратного дворика с погребом посередине, и мертвый, слегка качнувшись, пошел за нами.

– Посмотри, – сказала Аня – Ася. – Вот тут я родилась!

Она показывала на дома из пыли и рассказывала о вещах, о которых и помнить не могла:

– Мне было два года, когда мы переехали на Гурьянова, а может и меньше, но мне кажется, что я помню этот район, помню, как мама выносила меня во дворик: там собирались все мамы дома и разговаривали, качали детей, а те из детей кто постарше, играли тут. Мне кажется, что мы напрасно переехали. Эти дома снесли, ты не знаешь?

Ася повернулась ко мне. Она смотрела на меня требовательно, но отчуждённо, а я не знал, что ответить.

– Я заходила внутрь, пыталась разыскать нашу квартиру, но все двери заперты. Зачем? Кому тут что воровать.

– Ася, они заперты, потому что это чужое прошлое – не твоё.

Я говорил наугад, но мне было как-то не по себе от того, как она себя вела, как разговаривала, а главное о чем она разговаривала.

– Тебе рано еще предаваться воспоминанием! – проговорил я, как можно аккуратнее. – Это удел стариков, а нам бы лучше убраться отсюда поскорее.

В этот момент я с ужасом увидел, что неподалеку стоит еще один мертвец.

– Ася, нам лучше уйти.

Я сказал это на автомате, поскольку сам вообще-то не представлял куда нам уходить и как это делать. Я до этого никогда не видел больше одного мертвого, и даже не представлял, что такое возможно. Да, я не хотел себе такого представлять! А она их как будто и не замечала. Просто ходила между домов, прикасалась к пыльным стенам руками и все говорила и говорила.

– Так их снесли, как ты думаешь?

– Если ты смогла зайти внутрь, значит там, наверху этих домов уже нет.

– Это хорошо. – сказала она с удовольствием. – Получается, что теперь все эти дома только мои и мне не надо искать именно свою квартиру – я могу занять любую.

– Зачем?

Я спросил и вздрогнул, потому что увидел ещё одного – теперь их было уже трое.

– Чтобы жить.

Я посмотрел в Асины глаза и подумал: “Она сошла с ума – это факт” – вот что я подумал тогда.

– Из-за этого, как его – Егора? Или Вити? Бывшей подруги Милы? Из-за того, что они целовались? Наплюй ты на них: и на парня своего, и на подругу бывшую – дрянь же люди, они не стоят … – несколько секунд я пытался сообразить, чего именно не стоят все эти люди. – Ничего они не стоят! Тебя не стоят, меня, надеюсь, не стоят, а мы сейчас из-за них умрем! Посмотри: их становится всё больше!

И действительно к мертвым прибавился еще один.

– Они не тронут!

Ася сказала это с такой уверенностью, что я не стал спорить или ругаться, я тихо так спросил:

– Откуда ты знаешь?

Она молчала, и молчала так, как будто ребенок спросил ее почему, мол, небо голубое.

– Ася, мне правда очень-очень страшно. Причем пугают меня даже не они, хотя не буду врать, эти меня тоже пугают. Но больше, чем эти упыри, меня пугаешь ты. Поэтому, пожалуйста, скажи мне, с чего ты решила, что они нас не тронут.

Она молчала. И молчала как-то задумчиво, будто про себя проговаривала считалочку, будто решала для себя: стоит мне отвечать или нет. Потом она обернулась и перед тем как увидеть посмотреть ей в глаза, я, честное слово, зажмурился, так мне страшно было их увидеть.

– Они сами мне сказали. – ответила она наконец. – Они и сейчас это говорят прислушайся.

Делать мне было нечего и я прислушался. Сначала я ничего не слышал, а потом мне показалось, что где-то неподалеку бежит ток. Будто провода высоковольтные где-то рядом или будка трансформаторная работает.

– Я не слышу, Ася. – сказал я тихо.

Мне было ясно, что ее надо вытаскивать. Именно вытаскивать: уговорами, хитростью, силой, и вытаскивать, как можно быстрее. Я был готов врать, признаваться в любви, обещать небо в алмазах, но как только я взял ее за руку, мертвые вздрогнули и качнулись в мою сторону.

– Ася, у меня видимо мало времени и я понятия не имею, что происходит, но я очень прошу, послушай меня…

Мертвые сделали шаг. Это был медленное малозаметное движение, они как будто просто перенесли вес с одной ноги на другую, как будто у них затекла эта нога, у всех разом затекла и они всего лишь переминались, но у меня сложилось четкое ощущение: они не хотят отпускать Асю, не хотят чтобы она уходила.

Я вертел головой, я искал выход, искал слова для Аси, искал оружие, чтобы драться, но не находил ничего. Совсем ничего не было в этом мире для меня.

– Ася помоги мне, пожалуйста. Я очень хочу уйти отсюда, я хочу туда в мой мир, какой бы он ни был: злой, глупый, лицемерным – я хочу туда. А этот мир не мой. И не твой Ася, помоги мне – я не смогу уйти без тебя. И я не хочу оставлять тебя здесь.

И в этот момент мертвяки пошли на меня. Они уже не переминались, они уверенно неотвратимо шли в мою сторону. Видимо я настолько перепугался и это было так очевидно, что Ася проснулась. Она взвизгнула, как дикая кошка, которой наступили на хвост и прикрыв меня собой заорала на мертвых

– Назад! Он со мной! Назад! Назад! Не трогать! Остолопы дохлые! Пни трухлявые…

Она еще много чего добавила и я не уверен, что все эти слова мне были знакомы. Ещё она кричала, шипела, фыркала, топала ногами и, только поняв, что мертвые ее не слушают, схватила меня за рукав и потащила за собой. Она потянула меня к каким-то пыльным кустам, туда где выхода, с моей точки зрения не было, но мы продрались через эти кусты и выскочили на тропинку. Мертвые остались позади.

– Шевели ногами, конь старый. – прошипела мне Ася и рванула вперед по тропинке.

А я шевелил: ногами, руками и даже остатками волос на голове я шевелил, чтобы не отставать от нее, но получалось паршиво. Она сначала бежала не оглядываясь, но видимо почувствовала, что я отстаю обернулась, один раз, другой, а потом и вовсе остановилась, чтобы подождать меня.

– Ты не можешь быстрее?

Я замотал головой – я и вправду не мог. Хотел, но не получалось: ноги меня не то что не слушались – я их уже и не чувствовал, а вот сердце чувствовал так хорошо, что мне казалось, будто других органов у меня и не осталось.

Ася, в ярости, оглянулась по сторонам, схватила меня за куртку и потащила к двери ближайшего дома:

– Только бы не заперто, только бы открылась. – повторяла она.

Но дверь не поддалась. С дикими проклятьями, она оставила меня и побежала проверять другие двери, а я прислонился к стене пытаясь перевести дыхание. Чтобы не сползти по этой стене я схватился за ручку и дверь открылась.

– Ася. – позвал я.

Но та металась по двору, с отборной руганью и не слышала меня.

– Ася, твою мать!!!!! – заорал я из последних сил и колени мои подогнулись.

Глава двенадцатая

Уж не знаю, как у нее хватило сил втащить меня, но в чувство я пришел уже на втором этаже. Она стояла у окна и смотрела на мертвых во дворе.

– Как собаки: головы к небу задрали и стоят. – сказала она почти весело.

– Почему ты не хотела уходить?

– Я и сейчас, наверное, не хочу.

– Это из-за того что....

Я вдруг понял, что не могу сформулировать. Ну, то есть, с одной стороны, всё понятно: парень бросил девушку, и теперь на ее глазах целуется с её лучшей подругой – это повод здорово расстроиться. С другой стороны, целовался бывший парень с бывшей подругой и даже предположить, что Ася из-за этого решилась практически на самоубийство – это вроде как оскорбить ее. Это означало бы сомневаться в ее умственных способностях – она же сама заявила, что плевать она хотела и на парня, и на подругу, и на все такое. Проблема была в том, что мы наверняка видим теперь ситуацию сильно по-разному, а мне надо наладить с ней разговор, а не доказывать ей, что она дура.

– Или тебе здесь так нравится? – решил я зайти с другой стороны.

– Нет, мне там не нравится. Я действительно расстроилась, когда их увидела, даже хотела ему в морду дать. Да и ей тоже. Пошла к ним… А потом поняла, что не хочу. И это самое паскудное. Если бы я любила его, то у меня был бы повод, что-то делать: вернуть его, или отомстить, или доказать ему, как он ошибся. Только я вдруг поняла, что мне плевать. Для меня наши с Игорем отношения были самым важным в жизни. Самым интересным. Не Игорь, а именно отношения. Ну, мне так казалось. А без них мне там делать просто нечего. Не в том смысле, что все потеряло смысл, а в том, что я ни в чем другом оказывается смысла и не видела. Мы ссорились, мирились, строили планы…