Испытания судьбы

Летом Ваня с Алиной опять ходили в детский сад, а Виктор посещал свои ясли. На этот раз Алина не капризничала, а стойко переносила тяготы садиковской жизни, она была уже большая и понимала, что соседская Галя больше не может за ней присматривать, так как уже закончила семилетнюю школу, и теперь работает.

Ⅴ

Осенью Ваня пошел в школу. Ему там все нравилось. То, что они изучали в классе, он все уже знал, хорошо читал и считал, вот только с письмом были проблемы. Буквы у него получались какие-то корявые, заваливались то вправо, то влево, и ровно по линейке не становились, а прыгали, то вверх, то вниз.

– Чего у тебя буквы пляшут, как пьяные? – спрашивала Ваню учительница. – Пиши спокойно, не торопись.

Ваня старался изо всех сил, пытался писать медленно, но тогда вертикальные линии букв получались не ровными. С этой каллиграфией у него была просто беда. Писать красиво он так и не научился. По всем предметам у него были отличные оценки, и только по каллиграфии четверка. Тем не менее, по итогам первого года учебы, он был лучшим учеником в классе, и ему подарили большую и очень красивую книжку с картинками, которая называлась «Когда еще звери разговаривали». Во втором классе каллиграфии уже не было, и Ваня стал круглым отличником. Все предметы давались ему легко, над домашними заданиями он долго не сидел, делал все быстро, и убегал гулять. Вечером мама проверяла у него домашние задания, и претензий к нему почти никогда не было, только иногда мама обнаруживала какие-нибудь нелепые ошибки, которые можно было объяснить только невнимательностью.

Пока Ваня был в школе, Алина с Виктором оставались дома одни. Теперь ей приходилось смотреть за младшим братом. Иногда в гости приезжала крестная Вани, родная сестра мамы, тетя Тоня. У нее еще не было своих детей, и она каждый раз привозила Ване и Алине какой-нибудь подарок: то платьице или рубашку, то туфельки. Дети всегда были рады ее приезду. Несколько раз приезжал в гости и дядя Миша, младший брат отца. Он привозил в подарок Ивану ружья. Таких ружей ни у кого из соседских пацанов не было. Первое ружье стреляло пистонами, а второе специальными шариками, и, для зарядки, переламывалось пополам, как настоящее охотничье ружье.

Через два года после Вани, пошла в школу и Алина. В первый же день она притащила домой щенка дворняжки, которого где-то подобрала по дороге домой. Теперь у них, кроме двух кошек, была еще и собака. С тех пор собаки у них были все время, и каждый раз новых щенков приносила Алина. Учеба ей давалась гораздо сложнее, чем Ване, но она очень старалась, и училась без троек. Домашние задания она делала долго и тщательно, настолько долго, что родителям ее становилось жалко, и они сами отправляли ее погулять. А вот почерк у нее, в отличие от Вани, был красивый. Ваня даже завидовал такому почерку.

Поскольку старшие дети ходили в школу, то Витю теперь оставить было не с кем. Маме как-то удалось договориться с двоюродной бабой Ганной, чтобы она за ним смотрела, хотя та от такого предложения очень долго отказывалась, ссылаясь на то, что она уже старая и не сможет бегать за маленьким разбойником. Но Витя был очень тихим ребенком, и никаких неудобств бабке не доставлял. Кушать у бабки он отказывался, кушал только печенье, которое ему клали в карман. У бабки он вообще не бегал, как его утром сажали на лавку возле стола, так в обед и забирали.

Теперь у Вани и Алины появились обязанности: они, по очереди, должны были подметать пол в хате, а летом, также пропалывать грядки в огороде, и рвать зелье для поросенка. Кроме того, у Ивана теперь была и личная обязанность: каждый день нужно было протирать от копоти стекла керосиновых ламп, и заправлять лампы керосином. Из-за того, чья сегодня очередь подметать пол, часто возникали споры. Почему-то каждый считал, что сегодня не его очередь подметать. Иван дразнил Алину, говоря ей, что она никогда не выйдет замуж, так как ленивая, раз не хочет подметать пол. Алина злилась, и старалась ударить Ивана веником. С грядками было проще, там отец каждому назначал свою норму, поэтому никаких споров не было. Однако, как же не хотелось пропалывать эти грядки, когда твои друзья гуляют, и тебя тоже зовут гулять.

Еще в первом классе Иван, втихаря, начал курить, в общем, как и другие ребята из его класса. Несмотря на то, что он был отличником, он ничем не отличался от других ребят. Вместе с другими лазил в чужие огороды за арбузами и дынями, и в колхозный сад за яблоками, хотя дома у них был большой сад, посаженный отцом, в котором были и яблоки, и груши, и сливы, и вишни. Иван боролся со всеми, желающими померяться с ним силой, и почти всегда побеждал, а, при необходимости, и дрался. Ни разу не боролся он только с одним учеником – признанным предводителем их класса. Тот, видимо боясь уронить свой авторитет, никогда не завязывал борьбу с Иваном, а Иван и не напрашивался. Вместе с другими Иван занимался и «стрелялками». В какой-нибудь сухой колоде или пне они пробивали гвоздем отверстие, счищали туда серу со спичек, вставляли обратно в отверстие гвоздь, и били по нему молотком. Сера взрывалась, раздавался хлопок, похожий на выстрел, и это ребятам нравилось. Потом начали изготавливать самопалы. Из пули выплавлялся свинец, после чего ее забивали в деревяшку. Гвоздь, загнутый возле шляпки в виде буквы «Г», опускали внутрь пули, и притягивали его к деревяшке резинкой. Вот и вся конструкция. Потом в пулю тоже засыпали серу, взводили гвоздь, так, чтобы он острым концом упирался в стенку пули, а потом нажимали на его шляпку, и, под действием резинки, он ударял в дно пули, в результате чего происходил взрыв серы. Хлопок был очень громким. Но самим шиком, среди ребят, считался самодельный пистолет, ствол которого изготавливался из медной трубки. Один конец ее загибался и заливался свинцом. Недалеко от него напильником пропиливалось отверстие для поджига. Трубка прикручивалась к деревянной ручке. Заряжался такой пистолет, как все старинные пистолеты – со ствола. Возле отверстия для поджига закреплялась спичка, которая, в нужный момент, поджигалась. Из такого пистолета уже можно было прицельно стрелять метров на десять. Сделал себе такие игрушки и Иван.

Начиная со второго класса, Иван пас целое стадо коров, и это нужно было делать два раза в месяц, когда подходила их очередь пасти стадо. Иван делал это с удовольствием. Дело в том, что на пастбище можно было курить сколько угодно, не опасаясь, что родители унюхают запах курева, и стрелять из всех видов имеющегося «оружия». Иван уже несколько раз попадался с куревом, и его за это строго наказывали: ставили в угол коленками на пшеницу или на гречку. Наказание за проступки в семье было очень простым, детей не били, а просто ставили в угол. Алина была более хитрой: постояв в углу минут пять, она сразу говорила, что так больше не будет делать, и ее выпускали. А Иван был упрямым, он редко так поступал, только тогда, когда сам считал себя виновным. В большинстве же случаев, он так не считал, и стоял в углу до тех пор, пока его не выпустят, а это иногда затягивалось до ночи. Когда он первый раз попался с курением, его тоже поставили просто в угол. Во второй раз его уже поставили на коленки, но без зерна. Когда и это не помогло, его уже поставили на пшеницу. Пшеница еще куда ни шло, поскольку пол в хате был земляной, то зерна пшеницы тихонько можно было вдавить в пол, тогда не так больно стоять. А вот гречки Иван боялся. Это не та гречка, которая продается в магазине, это – не обработанные зерна гречихи, очень острые, и от них спасения не было, сколько их не зарывай, стоять на них очень больно. А вот Виктор поступал еще умнее, чем Алина. Когда его ставили в угол, он стоял там только до тех пор, пока за ним наблюдали родители. Как только они куда-то выходили, он сразу выходил из угла и игрался своими игрушками. Его снова ставили в угол, а он снова из него выходил. Поняв всю бесполезность такого наказания, его перестали ставить в угол. За провинности его просто ругали.

Позже и соседи начали просить Ивана пасти за них стадо. За это ему платили десять рублей и вкусно кормили вечером. Для Ивана это были большие деньги, билет в кино стоил пятьдесят копеек, поэтому он никому не отказывал. Когда они ходили в школу, отец, им с Алиной, каждый день давал на завтраки по одному рублю, на эти деньги можно было купить пирожок с повидлом и стакан чая, а летом им денег не давали, поэтому заработанные деньги были весьма кстати, можно было и мороженое купить, и в кино сходить.

Как-то женщины-соседки шли в лес за грибами, и предложили Ивану идти с ними. Иван с радостью согласился. Где находится лес он знал, его было видно с дороги, по которой гоняли стада коров на пастбище, но в самом лесу Иван еще никогда не был. Вместе с ним увязалась и Алина.

– Ты еще маленькая, тебе еще рано в лес, – не хотел брать ее с собой Иван.

– Да пусть идет, – поддержали Алину женщины. – Только не плакать, если устанешь, – предупредили они.

Ваня взял корзинку, нож, и они пошли в лес за грибами. Дошли до колхозных коровников, возле которых стоял огромный ветряк для накачки воды, который медленно вращался. Иван его уже видел, а для Алины все было в диковинку, и она смотрела на это чудо техники широко открытыми глазами. Не доходя до ветряка свернули налево и пошли через колхозное поле, засаженное кукурузой. Стебли кукурузы уже были высоченные, между ними петляла узкая тропинка, куда они идут, вообще не было видно, но женщины уверенно шли вперед. Вышли как раз к опушке леса. Это был сосновый лес, посаженный ровными рядами. Междурядья просматривались далеко вперед и здесь совсем не было страшно. Сразу же начали попадаться и грибы.

– Вот это маслята, а это сыроежки, – показали детям женщины, – их можно брать. А это горчаки, их брать не нужно. А вот эти, красные, это – мухоморы. Они ядовитые, к ним даже притрагиваться не нужно. Далеко от нас не отходите, чтобы не потерялись. Когда будем вас звать, то сразу откликайтесь.

– Хорошо, – дружно согласились дети.

Шли вдоль рядов, никуда не сворачивая, поэтому потеряться было невозможно. Дошли до березовой рощи, возле которой развернулись и пошли обратно, но уже по другим рядам. Грибов было много, в основном маслята, реже попадались сыроежки. Когда опять вышли на опушку, у Ивана и Алины уже была почти полная корзинка грибов, даже нести было тяжеловато, несли корзинку вдвоем. А женщины, кроме корзин, еще и в сумки грибов набрали. Первый поход в лес оказался успешным. Дома они гордо показали маме корзинку с грибами.

– Молодцы! – похвалила их мама. – А в лесу не страшно было?

– Нет! – хором ответили дети. – Там как в саду, – добавил Иван, – ровные ряды деревьев, и вся земля иголками засыпана.

Отец как-то уже приносил домой грибы, которые собрал, возвращаясь с работы домой, и Иван знал, как их нужно чистить. Он взял нож, сел на маленький стульчик и начал чистить грибы. Алина тоже взяла нож и присоединилась к нему. Но чистить грибы оказалось не так интересно, как их собирать. Чистили они их часа три, даже надоело, собирали меньше. Руки были черными от этих грибов. Алина первой побежала их мыть.

– Мама, руки не отмываются! – захныкала она от умывальника.

– Просто так они не отмоются, – ответила мать, – с мылом мой.

– И с мылом не отмываются, – хныкала дальше Алина.

– Ну, тогда сбегайте на пастовник7, и нарвите там щавеля, – посоветовала мать, – щавелем должны отмыться.

Действительно, щавелем руки частично отмылись, хотя и не совсем. Еще примерно неделю они оставались коричневыми. Из сыроежек мама сварила очень вкусный суп, а маслята отварила и заправила чесноком. Таких вкусных грибов Алина с Ваней еще не ели.

Через несколько дней Иван опять увидел женщин, которые шли мимо их двора с корзинами.

– Вы за грибами? – спросил он, надеясь, что они опять возьмут его с собой.

– Нет, – ответили женщины, – мы за огурцами.

Огурцы Ваню не интересовали, у них и своих полно было.

– А ты не хочешь нам помочь огурцы собирать? – неожиданно спросили женщины. – А то огурцов уродилось много, мы их собирать не успеваем.

Ивану совсем не хотелось собирать огурцы, но и отказаться он не решился, понимал, что если он откажется им помогать, то и за грибами его больше не возьмут. Он уже понимал, что долг – платежом красен. Чтобы ему не было там скучно, он позвал с собой и Алину, но та отказалась, ей совсем не хотелось собирать огурцы. Поле под огурцами было огромным, противоположный конец которого даже не просматривался. Кроме Ивана там было еще несколько детей, и много женщин. Каждого поставили на один рядок. Нужно было собирать все огурцы, размером с пол ладошки и больше, и носить в общие кучи. За день они прошли только по одному рядку туда, и по одному обратно. Потом брали огурцы из собранных куч и сортировали их по размеру, раскладывая в разные ящики. Для этого всем выдали специальные линейки с вырезами. В конце рабочего дня всех переписали и сказали, что все заработали по одному трудодню. Трудодень Ивана обещали записать на счет его отца. Иван был горд, что, наравне со взрослыми женщинами, он заработал трудодень.

– Завтра придешь? – спросили его женщины.

– Приду, – пообещал Иван.

Звеньевая разрешила брать домой самые большие и желтые огурцы. Многие женщины набирали их домой по полной корзине, взял несколько таких огурцов и Иван, но мама сказала, чтобы больше не приносил, свои девать некуда. Дома он рассказал Алине, как там было интересно и весело, и она решила на следующий день идти вместе с ним. Целую неделю они с Алиной ходили собирать огурцы, и заработали для отца еще несколько трудодней. А потом огурцы закончились. Вернее, не закончились, а их стало меньше, и в привлечении детей уже не было необходимости. Поскольку огуречное поле находилось возле леса, Иван хорошо его рассмотрел со всех сторон. Это был совсем небольшой лес, с трех сторон окруженный полем, а с четвертой стороны проходила дорога, за которой уже начинался большой лес. Иван понял, что заблудиться в этом маленьком лесу невозможно, всегда выйдешь или на поле, или на дорогу. И они начали ходить с Алиной в этот лес за грибами и ягодами. Теперь они уже и без женщин в лесу не боялись.

Иван учился в четвертом классе, когда в космос полетел Юрий Гагарин. Он услышал об этом когда возвращался со школы. Люди радовались, поздравляли друг друга, и всем встречным рассказывали эту новость. Многие этой новости не верили, шли домой и включали радио, которое теперь было почти во всех домах, чтобы лично убедиться, что это правда. До этого в космосе уже побывали и Белка, и Стрелка, и Лайка. И вот, наконец, и человек побывал в космосе. Прямо гордость разбирала за нашу страну, которая была впереди планеты всей. А какие урожаи кукурузы выращивали наши труженики? За выращивание больших урожаев кукурузы много тружеников получило звание Героя Социалистического Труда. Страна семимильными шагами шла к коммунизму. Были конечно и небольшие трудности: продолжались, начавшиеся несколько лет назад, перебои с хлебом и табаком, электричества в домах колхозников еще не было, все пользовались керосиновыми лампами. Электричество было только на колхозных фермах и в конторах колхозов, в школах и магазинах, и подавалось оно от колхозных дизель-генераторов, которые работали только днем. Ночью, с двенадцати ночи и до шести утра, электрического освещения нигде не было. Что касается хлеба, то его, иногда, и по несколько дней в магазины не привозили, а когда привозили, то за ним выстраивались огромные очереди, и, хотя его продавали только по две буханки в руки, хлеба всем не хватало. Да и хлеб теперь был не вкусным, так как, при выпечке, в него добавляли половину кукурузной муки. Когда в магазин привозили хлеб, слух об этом быстро распространялся по селу. Услышав эту новость, люди бросали все свои дела, и, со всех ног, бежали в магазин, чтобы успеть купить две буханки не вкусного желтого хлеба. Но все знали, что это временные трудности, скоро они будут жить при коммунизме, где каждый будет получать по потребностям. Не все, правда, в это верили, но Иван верил, и ждал наступления светлого будущего.

Осенью этого года в школу пошел и Виктор. Особого желания учиться у него не было, учился как мог, и большего от него не требовали. В основном учился на четверки, частенько приносил тройки, но, иногда, и пятерки проскакивали. Как у самого младшего, никаких обязанностей по дому у него не было. Быстро делал домашние задания, а дальше гулял в свое удовольствие со своим другом Володей, по кличке «боцман». Никаких проблем со сверстниками у него не было, да и кто мог его тронуть? Ведь все знали, что у него брат в пятом классе учится. Для малышни это серьезный аргумент. Поэтому, Иван в дела брата сильно не вникал. Спрашивал иногда, как у него дела, и не обижают ли в классе. На этом вся его забота о брате и заканчивалась. Пару раз Виктор просил Ивана помочь ему решить задачи, надеясь, что Иван решит ему эти задачи, а он перепишет решение к себе в тетрадь, но Иван ничего за него не решал, а начинал растолковывать, как нужно решать такие задачи, а для закрепления материала, заставлял решить еще парочку подобных задач. А Виктору ведь хотелось пойти гулять, а не научиться решать задачи, и он перестал обращаться с подобными просьбами к старшему брату. Если решать самому, то получалось быстрее.

Хрущева сняли с должности как-то неожиданно, когда он был с визитом в какой-то стране. Уезжал туда он Первым секретарем ЦК КПСС, а вернулся никем, то есть, пенсионером. На его месте уже был его ближайший соратник – Леонид Ильич Брежнев. Видимо нельзя было далеко от своего кресла отходить, отошел, и его тут же заняли, как в известной детской игре со стульями. Сначала народ ничего не понял, и ждал очередных неприятностей, но, буквально через неделю, в магазинах появился хлеб, причем, не тот кукурузный, который ели в последние годы, а нормальный, вкусный хлеб, о котором уже и забывать начали. И хлеба было много, он всегда лежал на полках магазинов, и его никогда не разбирали. Хлеба продавали сколько кому нужно, а не по две буханки в руки, как раньше. Появились и табачные изделия в неограниченном количестве. И люди были счастливы. Как сделать так, чтобы человеку было хорошо? Сначала плохо, а потом – как было. Прямо как в старой библейской притче. Как бы там ни было, но люди снова кушали нормальный вкусный хлеб. Кукуруза перестала быть «царицей полей», посевы ее значительно сократились, сократилось и количество Героев Социалистического Труда по кукурузе, теперь появилось огромное количество Героев по хлопку. Через некоторое время в стране была проведена денежная реформа, деньги меняли десять к одному. По телевизору сообщали, что теперь наш рубль стоит дороже американского доллара, а люди говорили, что по телевизору врут, на черном рынке один доллар стоит двадцать рублей. Мама теперь получала шестьдесят рублей, а детям в школу давали по десять копеек. Разбогатели те, у кого было много мелочи. Монеты, достоинством в одну, две и три копейки не менялись, и остались в ходу, но, при этом, они стали дороже в десять раз. У Ивана тоже было несколько десятков таких монет, и он почувствовал себя богачом. В то время среди ребят была распространена игра на деньги, и Иван тоже принимал участие в такой игре, вот у него мелкие деньги и скопились. После реформы, в эту игру уже никто не играл. Следствием реформы была еще одна странность: стоимость некоторых товаров осталась такой-же, как была и до реформы. Коробок спичек до реформы стоил одну копейку, одну копейку он стоил и после реформы. Пучок укропа и петрушки на рынке стоил десять копеек, столько же он стоил и после реформы. В итоге, многие товары стали дороже, чем были до реформы, и народ, как всегда – проиграл. Не зря говорят, что играть с государством на деньги – не только бесполезно, но и опасно.

Когда Виктор учился во втором классе, у половины ребят их класса на голове обнаружили лишай. Где они его подхватили, выяснить так и не удалось, может с какими-то больными собаками игрались. Всех их положили в больницу, но не в свою, а в специализированную инфекционную, за тридцать километров от их села. Кормили там не очень хорошо, поэтому Иван и Алина раз в два дня, поочередно, ездили в эту больницу, и возили брату еду. Виктор держался молодцом, хотя и было видно, что он боится предстоящих процедур. А процедуры предстояли не для слабонервных. Сначала места с лишаем облучали, а потом на всю голову накладывали какую-то клейкую повязку в виде шапочки. После высыхания клея, ее снимали вместе с волосами. Процедура очень болезненная. Но Виктор не жаловался, хотя на глазах и стояли слезы.

Ⅵ

Родители к Виктору не ездили, им было не до этого, они ремонтировали хату. К этому времени соломенная крыша на хате окончательно прохудилась, и ремонт, который пытался делать отец, уже не помогал. Денег на ремонт крыши они так и не скопили. Сарайчик, пристроенный к хате, тоже дышал на ладан и в любой момент мог завалиться, придавив корову и поросенка. Да и сама хата уже накренилась. Когда-то мощные дубовые сторчи, на которых стояла хата, уже сгнили, поэтому и хата могла завалиться. Нужно было срочно делать ремонт, а денег не было. Отец решил начинать с постройки нового сарайчика. Зимой он навозил из леса каких-то маленьких бревнышек и жердей, а весной, при помощи соседей, начал ставить стены нового сарайчика. Старый сарайчик разобрали, чтобы использовать не сгнившие еще бревна для вертикальных стоек нового сарая. Привезенные отцом бревнышки были очень кривыми, и никак не хотели прилегать друг к другу, между ними оставались огромные дырки. Соседи, помогающие строить, ругались.

– Федор, ты хуже ничего не мог привезти? Ну как из этого можно строить? Как ты эти дыры будешь заделывать? А толщина стены? Да у тебя корова здесь зимой замерзнет! – возмущались они.

– А где я возьму лучше? – оправдывался отец. – Хорошо, что хоть такое в колхозе выписали. Набью сверху планок, оштукатурю, и будет стоять.

Хоть и с руганью, но стены сарая соседи помогли поставить. Плоскую крышу сарая отец уже делал сам. Иван, как мог, ему помогал. Вдвоем они сделали обрешетку крыши и накрыли ее рубероидом. Потом изнутри и снаружи клинцевали стены, то есть, набивали на них бруски, располагая их елочкой, чтобы между ними хорошо держалась глина. В выходной день отец опять пригласил соседей, и, за один день, они оштукатурили все стены. Все дырки закрылись глиной, и стены стали заметно толще. Теперь уже корова не замерзнет.

Проблему с деньгами тоже удалось решить, для этого пришлось взять в банке большой кредит под проценты. На эти деньги теперь и делали ремонт. Работала целая бригада плотников. Прежде всего, они порекомендовали отцу засыпать землей подвал в сенях, который он когда-то вырыл, так как из-за него просела та часть хаты, где были сени. После этого они вывешивали хату на домкратах и поочередно заменили сгнившие деревянные сторчи на кирпичные столбики, и заменили по два нижних бревна на каждой стороне хаты, так как они тоже сгнили. Выписать бревна для замены помог двоюродный брат мамы, Иван, который был лесничим. Теперь хата выровнялась, и уже стояла ровно. Дальше разобрали старую печь. Большую комнату разделили дощаной перегородкой на две, а из кладовки сделали кухню. Везде настелили деревянные полы. В два раза расширили проемы для окон. Прорезали дополнительное окно в бывшей кладовке, а теперь в кухне. Плотники работали все лето. Под конец они разобрали соломенную крышу, поменяли некоторые сгнившие стропила8, и подготовили ее для покрытия железом. По просьбе отца, они еще убрали трам9, а вместо него на чердаке положили более тонкое бревно, и к нему винтами прикрепили балки потолка. Теперь в хате стало светлее и просторней, и потолок гораздо приятней выглядел, хотя наружу, по-прежнему, торчали балки и настеленные на них внакладку доски. Новые оконные рамы отец заказал заранее, поэтому их плотники сразу и поставили. Еще отец попросил пристроить к хате веранду. Каркас веранды сделали из тоненьких бревнышек, и обшили его не строганными досками, набитыми внакладку. Получилась такая летняя пристройка. Закончив работу, плотники попрощались и уехали, а вместо них появились два кровельщика и печник. Иван все лето крутился возле плотников, присматриваясь к их работе, а потом и возле кровельщиков и печника. Все ему было интересно, и все он хотел понять. Он и раньше любил наблюдать за работой соседа-столяра, а теперь сам бог велел во все вникать и учиться. К началу дождей крышу успели накрыть железом. Печник за неделю сложил новую печь. Печь строилась по проекту отца, который хотел, чтобы обогревалась не только лежанка, на которой он грел больную спину, а и стенка печки возле лежанки. Новая печь теперь была поменьше старой, и полностью находилась в новой кухне, в маленькую комнату выходила только лежанка, а в большую – духовка, а топка грубки и плита тоже были на кухне. Было сделано и место на печи, где дети любили сидеть раньше, но залазить на нее нужно было не с лежанки, как раньше, а от стены, подставив туда предварительно табуретку, что было очень неудобно, и дети перестали на нее лазить. После печника появился стекольщик, который за один день вставил стекла во все окна. Иван внимательно наблюдал и за его работой, и все запоминал. Теперь нужно было изнутри и снаружи штукатурить стены. Но сначала нужно было набить дранку на внутренние стены (дранкование стен), и выполнить клинцевание наружных стен, иначе глина на них держаться не будет. Обрезков досок осталось много. Их Иван порезал и поколол на бруски нужной длины и ширины, и, с разрешения отца, сделал клинцевание наружных стен. Пока соседи, приглашенные отцом, штукатурили глиной наружные стены, Иван задранковал все внутренние стены. Когда начали штукатурить внутренние стены, он самостоятельно оштукатурил одну стену, для чего сделал себе дощечку для выравнивания стены, как видел по телевизору, и у него получилась самая ровная стена, ведь все остальные штукатурили, размазывая глину по стене рукой. Потом мать побелила мелом стены дома снаружи и изнутри, а дощаную перегородку между комнатами поклеили обоями со стороны большой комнаты, и покрасили, со стороны маленькой комнаты. Потолок мать тоже побелила мелом. Изнутри дом выглядел намного лучше, чем раньше, но, все равно, бросался в глаза неровный старый потолок. Как и во всех старых домах, это были толстые балки, лежащие через один метр, а на них, внакладку, положены плохо простроганные доски. Таким образом, доски лежали на разной высоте, через одну, одни выше, другие ниже. И все это смотрелось не очень здорово: из комнаты видны были и балки, и неровно уложенные доски. Чтобы все это безобразие скрыть, нужно было подшивать новый потолок под балками, но этого делать не советовали, так как потолок опустится на двадцать сантиметров, и будет очень низким, до него можно будет рукой достать. Говорили, что он будет «на голове лежать». Поэтому, решили с потолком больше ничего не делать, а оставить все так, как есть.