Камчатский рубеж

скачать книгу бесплатно


– Во-о сколько! – ответил мальчуган лет пяти и попытался поднять большой и длинный крюк с ручкой, на нем, нанизанная за жабры висела камбала, семь штук; его неразговорчивый старший брат помог малышу поднять их улов с песка.

– Какие молодцы, хороший улов! – промолвил Алексей.

Осмелевший уже мальчик постарше, шмыгая носом, сказал:

– Да ну его, всего боится Митрофан, с ним на большие камни не сходить.

– Сам ты боишься! – огрызнулся мальчуган.

– А что там, на больших камнях? – заинтересовался Алексей.

– Рыбы много, да и большие каменистые окуни водятся. Да разве с ним пойдешь? – продолжал говорить с грустью старший брат.

– А как тебя-то величают? – обратился Алексей.

– Григорий я.

– Так почему Митрофан боится идти на большие камни? – продолжал новоиспеченный офицер.

– Ходили мы недавно туда. Вечерело. Потом вдруг неизвестно откуда появились два мужика, вот он и испугался. Непонятно, на чем они приплыли. Ни каяков, ни байдары не было. Мы потом обошли все, но ничего не нашли, – закончил рассказ Григорий.

Алексей чувствовал, что-то важное есть в рассказе ребят, но что?

– Спасибо вам за гостеприимство и за разговор. Вот вам по конфетке.

У Алексея с детства была привычка в кармане носить конфеты, мама всегда давала ему сладкое, так эта привычка и осталась. Алексей развернул конфеты и отдал их детям, а фантики спрятал в свой карман, не то прочитают, что конфеты изготовлены на фабрике имени Крупской, появятся ненужные вопросы. Алексей улыбнулся.

– Даю вам и денежку. – Офицер вытащил из кармана серебряную монету небольшого достоинства и отдал ребятам.

Те даже замерли от неожиданности, взволнованно спросили:

– За что?

– Хочу купить у вас улов, вы не против, ребята?

Мальчишки кивнули в знак согласия.

– И еще, знаете Акакия Матвеевича?

Дети опять утвердительно кивнули.

– Тогда отнесите рыбу его дочкам, Марфе или Дуне, скажите, что для Алексея Ивановича Чернова. Вот и познакомились, – сказал Алексей, улыбаясь.

Только сейчас он заметил, что Светы рядом нет. Посмотрев по сторонам, он увидел свою любимую, оживленно беседующую с какими-то девушками. «Да, – подумал он, – быстро она адаптируется к ситуации».

Ребята побежали вперед, волоча рыбу по песку, издалека Алексей услышал голос Григория:

– Вот рыбу сейчас отдадим и мамку обрадуем.

Они старались идти быстро, но маленький Митрофан явно не поспевал. Алексей смотрел на них с отцовской нежностью, и что-то защемило в душе, захотелось домой, тоска на секунды овладела им, но скоро все прошло. Алексей увидел, что мальчишки подошли к Светке и стали говорить с девушками. Алексей узнал в них Дуню и Марфу. Дуня, улыбаясь, разговаривала с детьми, в руке она держала крюк с рыбой. Мальчишки посмотрели на своего благодетеля, тот в ответ кивнул головой. Радостные ребятишки побежали в город.

– Здравствуйте, красавицы, – сказал Алексей.

Девушки слегка покраснели и ответили:

– Добрый день, барин.

– У меня к вам просьба, пожарьте, пожалуйста, рыбу… и побольше лука.

– Хорошо, барин, как прикажете, барин. – С этими словами девушки повернулись и направились в сторону дома.

– Что, милый, как твои дела, почему ты грустный?

– Да не грустный я, скорее задумчивый, – ответил Алексей.

– Не переживай, все образуется.

Света взяла его под руку, и они направились обратно в гостиницу. Так и шли молча по дороге, каждый думал о своем. Света продолжала наслаждаться красотами Камчатки и Авачинской бухты, а офицеру канцелярии Его Императорского Величества не давал покоя разговор с мальчишками. От размышлений его оторвала Светка.

– Вот и пришли, – объявила она.

Алексей даже не заметил, как они дошли.

– Да, пришли, – ответил он как-то рассеянно.

– Ты даже не разглядел, как здесь красиво, – продолжала ворковать она. – Здорово, что мы здесь.

Алексей смотрел на Светку, слушал ее и ничего не мог ответить. «Все-таки дуры бабы. Попали в такую ж….у, грубо говоря, а ей все нипочем, где логика? Ей красоту подавай, забыла, что я говорил. Пятнадцать лет здесь прожил, действительно красиво. Или сказать ей, что глупая она?» – мысленно рассуждал Алексей и понимал, что напрасно на нее злится за, как ему казалось, чрезмерную беспечность и легкомыслие. «Нет, лучше промолчу, а то обидится», – продолжал рассуждать он.

– Что ты молчишь, разве я не права?

– Права, милая моя, права— ответил Алексей.

– А что? – продолжала она. – В наше время билет на самолет дорогой, чтобы добраться сюда, гостиница тоже дорого стоит, люди едут в Турцию или еще куда-то. А здесь так красиво, аж дух захватывает, – продолжала восхищаться Светка.

– Да, милая, здесь очень красиво, – согласился он и нежно поцеловал ее.

Немного успокоившись, она ушла в комнату. Алексей, вытащил из кармана листок, который дал ему Тихон, начал читать. Как и говорил проводник, в списке было пять человек с указанием на то, чем они занимались. В списке значились три унтер-офицера, приписанных к разным номерам батарей, участвующих в обороне города, и два охотника, как оказалось при дальнейшем расследовании, одни из лучших стрелков.

«Да, что-то в этом есть, но зачем, для чего? – продолжал он мысленно задавать вопрос. – Создать в городе хаос, панику? Или происходит целенаправленное уничтожение тех, от кого зависит оборона города? Тогда надо убить всех офицеров, но это опасно и точно раскроет планы недругов. Тогда что? Или подготовка к главной цели – губернатор. Как и какими силами будет это сделано до прихода англо-французской эскадры?» Ответа пока не находил Алексей, от размышлений его оторвал Федор. Вид у брата был помятый: воспаленные глаза, щетина на лице, всклокоченные волосы.

– Голова очень болит, – сказал он. – Да и сны какие-то странные, голоса баб в голове постоянно, просто ужасно устал. Закрою глаза, и начинается вся эта хрень.

– Может, съешь чего-нибудь? – спросил его Алексей.

– Нет, спасибо, попью воды и попробую поспать.

Он зачерпнул ковшиком воды из деревянного ведра, отпил пару глотков и пошел в свою комнату.

«Да уж, бедолага», – подумал Алексей.

На улице уже темнело, лай собак и разговоры людей где-то внизу отвлекли Алексея от его мыслей. В дверь постучали, и вошла Марфа, в руках она держала поднос с жареной рыбой, аромат которой заполнил все помещение.

– Марфа, мне положи, пожалуйста, одну рыбу, все остальное на завтра оставь.

Та, кивнув, вышла. Алексей заглянул в комнату, Света спала на кровати, свернувшись калачиком. Поужинав в одиночестве, Алексей решил, что все определится завтра. «Утро вечера мудренее», – подумал он, засыпая. Сон был глубоким и спокойным, и ничто не могло его нарушить. Громкое «ку-ка-ре-ку!» наконец разбудило Алексея. «Вот гад, и не спится этому петуху!» – рассерженно подумал он. «Оторвать бы ему голову!» – продолжал злиться Алексей. Он тихо встал, чтобы не разбудить Свету, быстро оделся и вышел в гостиную. Рассветало. Алексей сел за стол, развернул бумагу и продолжил изучать список. За окном все чаще были слышны голоса людей, лай собак, скрип телег и топот лошадиных копыт. Город просыпался.

Глава 6. ФРЕГАТ

В августе тысяча восемьсот пятьдесят третьего года из Кронштадта на Дальний Восток вышел фрегат «Аврора» с корветом «Наварен», на котором в свое время служил губернатор Камчатки. В Северном море оба судна попали в жестокий шторм. Фрегат и корвет получили серьезные повреждения и вынуждены были встать на ремонт в норвежском порту Кристиансунн, затем продолжили ремонт в английском Портсмуте. Старый корвет не выдержал шторма и продолжить океанское плавание уже не мог, поэтому было принято решение его разоружить, а корпус и рангоут – общее устройство для подъема и растягивания парусов – продать на слом голландцам, желающим его купить, экипаж корвета «Наварен» расформировать и отправить обратно в Россию, за исключением тех специалистов, которые были необходимы в большом плавании и тем более в боевых условиях. Сделав все необходимое для этого, фрегат «Аврора» направился для вынужденной стоянки в английский порт. В Портсмуте, почувствовав враждебное отношение английских властей и понимая, с чем это связано, капитан-лейтенант Изыльментьев Иван Николаевич, командир фрегата «Аврора», принимает решение: после частичного ремонта выходить в Атлантический океан.

Прибыв в Рио-де-Жанейро для короткого отдыха, корабль бросил якорь на стоянку в порту. Отдав распоряжения офицерам и экипажу, которые будут заниматься ремонтом корабля и установкой новой мачты, потому что мачта была сломана при переходе из океана в океан, в сильный шторм и ураганный ветер, капитан сошел на берег со свободными от работы матросами и офицерами. Подойдя к мальчишке, который что-то выкрикивал и предлагал купить у него газету, офицер протянул ему монету и взял газету. Французская газета „Le Figaro“ писала: «Это не победа русских, а кровавая резня».

«Так уж и резня? – подумал про себя командир фрегата с усмешкой. – Браво, Павел Степанович! Браво, Нахимов!»

В газете писали о Синопском морском сражении. Содержание статьи сводилось к тому, что русская эскадра под командованием вице-адмирала Нахимова Павла Степановича одержала победу, разгромив турецкий флот и взяв в плен Осман-пашу, адмирала, командующего турецкой эскадрой. Как обычно, в иностранных газетах о России ничего лестного не пишут, но сам факт того, что эскадра русских военных кораблей победила в сражении, никто не мог не признать. Синопская битва 18 ноября 1853 года – последняя в мировой истории победа парусного флота. В дальнейшем в морских сражениях участвовали пароходы. Кроме того, битва при Синопе стала первой морской баталией, в которой эффективно были применены «бомбические» пушки. Вернувшись на корабль, командир объявил о победе черноморцев в Синопском сражении. Под крики «Ура!» «авроровцы» салютовали холостым пушечным выстрелом. В порту были не только торговые судна, но и военные корабли, по их вымпелам можно было определить государства, которым они принадлежали, здесь большинство было английских и французских, а также их союзников. Они понимали, почему прозвучал салют, и проявляли свое недовольство, ругаясь и крича в адрес русского фрегата. За праздничным ужином в офицерской столовой во время дружеской беседы командир объявил о том, что принято решение сделать самый необходимый ремонт, пополнить запасы пресной воды, фруктов и мяса и продолжить переход, чтобы не стать легкой добычей для англичан или французов. Офицеры с пониманием отнеслись к этому сообщению, тем более, что в Рио-де-Жанейро о развязывании войны с Россией говорили как о само собой разумеющемся факте и ждали только главной новости – официальном объявлении войны. Иван Николаевич Изыльментьев был опытным моряком и, конечно, понимал, что приближающееся время весеннего равноденствия – самый страшный момент для парусного корабля при огибании мыса Горн. Однако выбора у капитана не было, меж тем в порт прибывали все новые и новые корабли, и это были не гражданские суда, а военные фрегаты Великобритании и Франции. Их соседство в канун войны было куда опаснее, чем ураганные штормы при переходе из океана в океан. Решение было принято: корабль выходит в море.

Много суток без сна и отдыха командир русского фрегата провел на мостике. Порой дух захватывало при виде того, как убиравшие или ставившие паруса матросы, на головокружительной высоте стремительно раскачивающиеся из стороны в сторону вместе с мачтой, уходили то вниз, то вверх, вместе с кораблем в морскую бездну. Еще немного – и кто-нибудь не удержится на рее и упадет в океан, найдя там свою могилу. Но матросы привыкли к такой работе и службе, делали все быстро и хладнокровно, после выполненной работы ловко спускались на палубу. Западный ветер срывал пену с гребней волн и уносил в даль морскую. Неделю по небу мчались серые тучи, и ветер в такелаже пел как флейты. Тучи весели так низко, что задевали мачты фрегата. Корабль волной и ветром круто кренило, и он долго не мог выпрямиться. Казалось, вот и все! Судьба фрегата решена! Даже опытные, видавшие все в морском плавании моряки бледнели. Но проходило еще мгновение, и мачты снова смотрели в небо, а принятая из океана на палубу вода потоками стекала через бортовые шпигаты. К страшным штормам, необходимости лавировать в высокой волне, качке и сырости в помещениях фрегата прибавились вспышка дизентерии, охватившая почти весь экипаж, и начинавшаяся цинга – болезнь, вызываемая острым недостатком витамина C. Корабельный врач дважды в сутки докладывал командиру корабля о состоянии здоровья заболевших. Изыльментьев был морским волком, опытным моряком и обладал большой силой воли, и только такие качества, как целеустремленность, сила духа и вера в экипаж, утвердили его в намерении проходить «мыс бурь» в это время. Цель была одна – выполнить поставленную задачу как можно лучше и быстрее, соединиться с дальневосточной эскадрой до начала войны. Шторма стихли, и казалось, их больше не будет, но на границе трех океанов шторм усилился. Волны сорвали кормовую рубку фрегата и унесли за борт в водную мглу, туда же унесло две шлюпки и путевой компас. И, только зайдя в воды Тихого океана, команда поняла, что порывы ветра и волны стали уменьшаться. Курс был выбран на север. Авралы прекратились, и экипаж получил возможность отдохнуть. Изыльментьев из соображений скрытности решил не заходить в шумный и заполненный кораблями всех наций чилийский порт Вальпараисо, а взял курс на маленький перуанский порт Каллао. В нем он надеялся без проблем, вдали от любопытных глаз дать экипажу отдохнуть, вылечить больных, сменить пресную воду, запастись свежей провизией и предоставить время на ремонт корпуса. В апреле 1854 года потрепанный в штормах фрегат «Аврора» отдал якорь на внешнем рейде Каллао. В обычное время этот порт корабли посещали редко, но сейчас их было видимо-невидимо. Среди множества торговых судов капитан русского фрегата увидел пароход и перуанский винтовой фрегат под вице-адмиральским флагом, и английский корвет, и фрегат под контр-адмиральским флагом. Здесь же в порту стояли французский фрегат и корвет под тем же флагом, что у англичан, были здесь и корветы из Америки и Чили. Вся союзная эскадра находилась здесь. Ни о каком спокойном отдыхе для команды, ремонте и лечении экипажа в таком окружении не могло быть и речи. Изыльментьев с горечью понимал, что как ни старался он уходить от вражеских кораблей, но попал в «осиное гнездо». Судя по поведению встречающегося на улицах местного населения и предложениям командиров военных иностранных кораблей посетить их с «дружеским визитом вежливости», было понятно, что все находятся в ожидании чего-то важного. Все мило улыбались сквозь зубы, демонстративно показывая свое дружелюбие, но это все было фальшивым и неискренним. Изыльментьев понимал, что все может измениться в одночасье, как только официально командиры кораблей англо-французской эскадры получат приказ об уничтожении русского фрегата, но пока письменного подтверждения о начале войны не было. А в это время контр-адмирал Дэвид Прайс, командующий англо-французской эскадрой, послал к Панамскому перешейку пароход «Вираго». Туда из Лондона морское адмиралтейство присылало свежую информацию на пакетботах, ее-то и должен был доставить Прайсу военный пароход. Изыльментьев понимал, что, если придется воевать с эскадрой врагов, бой будет неравным и уходить надо отсюда как можно быстрее и скрытно, неожиданно. Но как? – мысленно рассуждал командир русского фрегата. Глядя, как слаженно, без суеты и почти в одном ритме, матросы на палубе занимаются повседневной работой, он заметил, как один матрос, стоя у мачты, пристально наблюдал за происходящим на иностранных военных кораблях. Подойдя к нему, капитан-лейтенант коснулся рукой его плеча, матрос от неожиданности вздрогнул, но, увидев командира, вытянулся и встал как столб.

– Вольно! – скомандовал Изыльментьев. – О чем задумался, братец? – спросил он у растерявшегося матроса. – Отлыниваешь от работы или какие мысли одолевают, вон как наблюдаешь за иностранной эскадрой! – продолжал командир забрасывать вопросами и без того уже в конец смутившегося подчиненного.

– Никак нет! – отчеканил матрос. – Виноват, ваше высокое благородие, господин капитан-лейтенант, вот смотрел, ежели чего, то можно двумя залпами потопить их фрегат!

– Как это двумя залпами? – удивленно спросил командир.

– А вот как, они все равно будут в линию становиться, вот здесь и вдарить надо, чуть выше ватерлинии и ближе к пороховому погребу, – продолжал матрос, показывая рукой на английский фрегат.

– Хорошая идея, а как если не попадешь?

– Как не попаду?! – Заметно было, что матрос даже обиделся на такой вопрос командира.

– Ну что же, хорошая идея, но сейчас ремонтом заниматься надо, сам все знаешь, братец, – ответил Изыльментьев, улыбаясь.

Он сразу узнал этого матроса, это был старослужащий, служивший уже пятнадцать лет на военном флоте. У командира фрегата была феноменальная память и всех своих подчиненных он знал пофамильно и в лицо. И этот матрос был ему знаком, звали его Иваном, а фамилия его была Петров. Он был унтер-офицером и приписан к одному из орудий фрегата, где на учениях в Балтийском море проявил мастерство в стрельбе по плавучим плотам с мишенями.

– Да и еще, возьми двух матросов, через тридцать минут жду вас на этом месте.

– Слушаюсь! – ответил Петров и бегом направился выполнять приказ командира.

А в это время, пока командир фрегата вел беседу со своим подчиненным, к нему подошли старший офицер, капитан-лейтенант Михаил Петрович Тироль, и корабельный врач Виталис Вильчковский. В своих записях врач фрегата «Аврора» писал: «Несмотря на всевозможные старания господина капитана и рачительный надзор за гигиеною экипажа, состояние здоровья его стало заметно хуже, сильные ревматические боли суставов, поражения десен, страдания катарально-ревматические органов грудных и всеобщая усталость явно указывали на проявляющийся скорбут». При том и число больных начало увеличиваться, скоро лазарет не был в состоянии умещать больных, отдана была для них батарейная палуба, где и устроили лазарет. Число больных увеличивалось, это не обошло стороной и командира корабля. Как ни старался он, не подавал виду и держался, как и подобает офицеру и командиру корабля, но болезнь брала свое. Вытащив из кармана платок и прикоснувшись к губам, он увидел на нем кровь. Десны кровоточили, и изматывающая боль во всем теле не давала в полной мере выполнять обязанности командира фрегата.

– Михаил Петрович, подойдите, пожалуйста, – обратился капитан к старшему офицеру. – Письменный приказ и мои распоряжения все в судовом журнале отмечены, принимайте командование кораблем и еще матроса Петрова с его товарищами отправьте в команду под началом мичмана Попова. Задание покажется необычным, но суть понятная, надо распространить слухи, что русский фрегат надолго задержится. Ремонт потребует минимум месяц пребывания в порту. Вон они все смотрят на нас в подзорные трубы. – И он показал рукой в сторону иностранной эскадры. – Каждый наш шаг под пристальным взглядом, поэтому… – Изыльментьев немного помолчал, вытащил из кармана две монеты. – «Надо создать полную уверенность у врагов в том, что мы никуда не спешим и ни о чем не подозреваем. Самим же делать ремонт внутри корабля быстро и исправно, на верхней палубе медленнее днем, а вечером главный ремонт. Я знаю, что вы уже обследовали близлежащие острова и нашли необитаемый островок, поэтому надо свезти всех больных туда, подальше от лишних глаз, и посадить их на усиленное питание, дать им отдых и добиться выздоровления. Ответственным за это поручение назначаю корабельного врача Виталиса Вильчковского. А это передайте мичману Попову. – И капитан протянул деньги новому командиру фрегата.

– Это средства на дело, а не на пропой. Пусть со своей командой походит по городу, поговорит с местными, зайдет на рынок, приценится как бы по закупке фруктов для фрегата, пусть пообедают в трактире, там всегда много народа, офицеров с эскадры и матросов хватает со всех кораблей, а также «специально подосланных», вот на них и надо делать упор, чтобы они услышали вести от наших моряков. Это будет естественно и правдиво. Да и без драки пусть все обойдется, это приказ. За каждую монету по приходу команды на корабль мичман в письменном виде отчитается, так и передайте. Командам, которые занимаются закупкой провизии и заменой пресной воды, а также закупкой такелажа для ремонта фрегата, передайте то же самое, слухи о нашем долгом стоянии в порту должны облететь всех быстро. Пусть бдительность наших «друзей» поубавится. Главное – выиграть время!» – Сказав это, капитан-лейтенант направился в свою каюту.

Корабельный врач, видя, как командиру тяжело идти, хотел помочь, но услышал жестко сказанные слова:

– Оставьте, я сам!

Не решился перечить командиру, остановился.

Каллао представлял собой город, переходящий плавно в порт, где границы между городом и портом не было. Множество разных лавок, больших и маленьких, все шумело и гудело как в пчелином улье. Здесь продавцы своими зазывающими криками предлагали все, начиная от свежей рыбы, фруктов и овощей, заканчивая всякой мелочью, вносили какое-то разнообразие и праздность. У причала тесно стояли корабли разного назначения: были баркасы, бриги, яхты, шхуны, фрегаты, мачты которых торчали как пики, и простые рыбацкие лодки. По всему берегу росли высокие пальмы. На гористой скальной местности, возвышающейся над портом разноцветным ярким ковром, расположилось все многообразие флоры Каллао. Все цвело и пахло дурманящими, сладкими запахами, в низинах и на холмах росли разнообразные по внешнему виду и высоте пальмы в окружении цветущих кактусов. И среди этой красоты плотно друг другу стояли одноэтажные дома, сделанные из глины или кирпича, отличающиеся только тем, что крыши были покрыты глиняной черепицей или плетеной соломой. Вся близлежащая территория порта была окружена этими жилыми строениями и напоминала иллюстрацию к красивой сказке. Команда под началом мичмана Попова была уже в порту, и он знал о наказе командира корабля. Выполняя приказ, он со своими матросами неспешно и деловито подходил к лавкам, где продавали фрукты, непринужденно заводил разговор. Располагая к разговору продавца, прицениваясь к овощам и фруктам, давал понять, что если сойдутся в цене, то закупят для всего экипажа фрегата, разогревая тем самым интерес продавца. Матросы в это время разбрелись по другим лавкам, всех пронырливее оказался матрос Пирогов. Надо сказать, что матросы Петров, Пирогов и Лавров, бывшие в звании нижних чинов – унтер-офицеров, выделялись на общем фоне всех находившихся в порту людей своим высоким ростом. Они были статными, крепкого телосложения, с сильными руками, их усатые лица были загорелыми. Весь вид этих матросов, конечно, не мог не привлечь внимание местных девушек, которые торговали здесь фруктами и разной необходимой мелочью. В окружении местных красавиц матрос Пирогов помогал разгрузить тележку с фруктами, привезенными на продажу. Девушки улыбались и говорили на своем языке, он их не понимал, и они переходили на язык жестов. Со стороны было забавно наблюдать за этой сценой. Всем было весело. Подойдя к этой компании, мичман Попов с матросами Лавровым и Петровым некоторое время наблюдали за происходящим, пока одна из девушек не заметила обращенные на нее взгляды русских военных. Разговор умолк. Матрос Пирогов вытянулся в струну.

– Ваше благородие, господин мичман, вот помог барышням! – как-то виновато сказал матрос подошедшему к нему офицеру.

– Вижу, молодец!

Приветствуя девушек, он обратился сначала на английском, потом на французском языке и услышал ответ на французском.

Немного пообщавшись на родном языке одной из девушек, сказал матросам:

– Пора, братцы!

Француженка, подойдя к тележке, накрытой плетеным из листьев пальмы тентом, вытащила из нее большую корзину с фруктами и глиняную бутылку вина, протянула их офицеру, сказала, улыбаясь:

– Примите, господин офицер, этот скромный подарок в знак благодарности за помощь.

Мичман повернулся в сторону матроса Пирогова и промолвил на французском языке:

– Мадмуазель, будет справедливо, если вы отдадите свой прекрасный подарок самому «виновнику», тому, кто вам помогал.