скачать книгу бесплатно
– Хорошо, кое-что понятно, только не ясно, что такое наноботы и каково их значение, – спросил Федор.
– Наноботы – это биоорганические жидкие роботы, они меньше клетки человека, а функция их проста: они просто следят за всем организмом человека и помогают ему, в итоге человек не болеет, не стареет – правда, на ограниченное время, до трехсот лет.
– Ничего себе, действительно человечество уже не то!
– Вы многое узнаете от меня о будущем, но не все сразу, в противном случае, в ваших умах будет неразбериха. Ладно, предлагаю выпить за нашу очаровательную даму и спать: завтра будет трудный день.
– Подожди, подожди, Тихон, ты всегда уходишь от ответа. А как же твой облик? Ты сейчас из плоти и крови, да еще и тойон, как это? – не унимался Федор.
– А… ты про это? – улыбаясь, сказал Тихон, щипля себя за лицо. – История и простая, и вместе с тем необычная, пока есть время расскажу немного. Мы не используем тела людей, это запрещено, перевоплощаемся за счет своей энергии то в зверя, то в птицу, только в особых случаях в человека, но здесь получился исключительный случай. Мне ничего не оставалось делать, как попросить у настоящего таена помощи. Если попытаться объяснить таену, кто я, он не понял бы, поэтому пришлось сказать, что я добрый дух, он согласился, но с условием, чтобы я не причинил зла его народу. Меня это устраивало. Я нахожусь недолго в его теле, тем более, что после окончания моей миссии он получит абсолютно здоровый организм.
– Подожди, подожди, Тихон, это что же получается, он и сейчас видит и слышит нас? – не унимался Федор.
– Не совсем так, его разум спит, и довольно-таки комфортно, поэтому подмены таена заметить невозможно. Его память как бы одно целое с моей, поэтому он наблюдает за моими действиями, и если ему что-то не понравится, он даст об этом знать. А так как я дух, то лишних вопросов он не задает, – сказал Тихон с улыбкой.
– Ты, конечно, извини, но это попахивает…
– Ты хочешь сказать, зомбированием? – перебил Тихон Федора.
– Да, что-то в этом роде, – продолжал Федор.
– Ты не представляешь, с каким сильным и хитрым противником мы будем воевать, а для этого нужны тела, а не чистая энергия. Да, возможно, со стороны это выглядит коварно, но главное – это судьба всего человечества, а тело и разум таена останутся невредимыми, не волнуйся. Для этого и прислали сюда в помощь еще шесть наблюдателей, которые стоят там на полке, и они завтра тоже приобретут человеческий облик.
Федора все больше и больше тянуло на разговор и он не мог остановиться:
– Как это будут невредимы и тело, и разум, а если пуля, зверь, да мало ли что?
Тихон взглянул на ребят и серьезным тоном ответил:
– Я гарантирую, что плоти и разуму ничего не угрожает. Не торопите меня, не все сразу, главное – восстановить равновесие. Света, не надо думать обо мне плохо и тем более с отвращением, – сказал Проводник.
– А ты не копайся в моей голове! – ответила Светка немного смутившись. – Обещаю тебе, что больше не буду, а теперь спать.
Глава 4. НАЗНАЧЕНИЕ
Первой проснулась Светка, которая толкала Алексея, чтобы разбудить его.
– Лешенька, Лешенька, вставай, милый мой, – мурлыкала она тихо и ласково.
Алексей открыл глаза, лениво потянулся и от неожиданности чуть не вскрикнул. Квартиры, где вчера они так хорошо сидели, не было. Они лежали со Светкой под каким-то одеялом из шкур в углу темного жилища. Голова трещала от боли, но вставать почему-то не хотелось.
– Брат, ну как ты? – послышался из темноты голос Федора.
– Голова болит, сил нет, – ответил Алексей.
– И у меня тоже, – сказал тот.
– Меньше пить надо, и болеть не будет, – нравоучительно промолвила Светка.
В центре жилища горел небольшой костер, обложенный камнями, дым от которого уходил куда-то вверх, а аромат того, что варилось на нем, оставался в жилище. Мясо варилось в котле, и кто-то, помешивая его, шептал на непонятном языке. Полог у входа был откинут, и в жилище вошел Тихон:
– Друзья мои, доброе утро. Сейчас позавтракаем, и приготовьтесь к встрече с губернатором, выпейте этот настой из трав, голова болеть перестанет и вообще появится тонус. Можете не вставать, это последний сервис, который я вам предоставляю.
Сказав это, он подошел к выходу и окликнул кого-то. На пороге появились две молодые корячки маленького роста, с загорелыми лицами, черными косичками и белоснежной улыбкой. Одеты они были в комбинезоны, сшитые из летних оленьих шкур, на ногах торбасы. Тихон что-то негромко сказал им и показал рукой на ребят; те, хихикая, подошли к котлу, достали из него мясо и разлили бульон по деревянным плошкам. Нарезав большими кусками оленину и бросив в бульон черемшу, девушки поднесли это каждому из гостей.
– Извините, хлеба нет, – с сожалением промолвил наш благодетель.
– И не надо, – ответил Федор, жадно поглощая тающую во рту вкуснятину.
Мясо было действительно мягким и нежным, а бульон с черемшой добавлял ему исключительный особый вкус, чувство голода было утолено после съеденных немаленьких порций.
– А теперь фирменное блюдо на десерт, – сказал Тихон, как заправский шеф-повар, и девушки молча поднесли небольшие, но глубокие чашки с холодным содержимым.
Содержимое чашек пахло рыбой, хвоей и еще чем-то, но Алексей не мог вспомнить этот запах. Съев первый кусочек, Федор не выдержал:
– Блин, пища богов.
Действительно, содержимое напоминало холодец, но было что-то еще, что придавало этому блюду необычный вкус.
– Что это? – спросил Алексей, наслаждаясь каждым кусочком десерта.
– Это кисель из красной рыбы с толчеными кедровыми орехами. Мы варим кожу красной рыбы, постоянно помешивая, пока она не превратится в полупрозрачный студень, после этого добавляем туда толченый кедровый орех и еще варим некоторое время, затем разливаем по деревянным чашкам и ставим в холод, – закончил он, наблюдая, как ребята с удовольствием ели десерт.
После трапезы захотелось снова спать, головная боль ушла, по всему телу растекалось приятное тепло.
Это заметил и Тихон:
– Я понимаю, после еды хочется отдохнуть, но времени у нас на это нет, ребята. Света, тебе девушки помогут одеться.
Корячки подошли к ней, взяв оленью шкуру, и отвели ее в темный угол, закрывая шкурой, как ширмой.
– Я буду рассказывать, а вы слушайте и запоминайте, это необходимо для того, чтобы вы знали, с каким человеком вы будете иметь дело. Но для начала расскажу немного истории.
Задолго до русско-турецкой войны 1854 года и англичане, и французы пытались разведать все морские проходы Восточной Сибири и Дальнего Востока. В 1845 году полярная экспедиция Франклина пропала, и это послужило удобным предлогом для так называемого обследования английскими кораблями Авачинской губы, Татарского залива и других участков русского побережья. О том, что это пролив, они не знали. Наглость, с которой они действовали, не имела границ, их «ученые», наводнившие Восточную Сибирь, собирали сведения далеко не научного характера. Британский офицер Пим, специально прибывший в Россию, требовал немедленного пропуска его экспедиции вдоль северо-восточного берега Сибири для поиска сухого пути исчезнувших соотечественников. Пиму отказали в его требованиях, но «любознательность» английских «следопытов» не убывала. В начале этого года, в январе месяце, в Петропавловскую гавань вошло вооруженное коммерческое судно под флагом США, документы на нем оказались не в порядке, и таможенные чиновники решили его досмотреть. Тогда на «купце» немедленно спустили американский и подняли английский флаг. К портовым властям прибыл капитан Стортинг, заявивший, что судном командует он, а не янки. Выдававший себя за капитана человек был не кто иной, как самозванец.
Французы тоже не отставали от англичан, миссионер одного из монашеских орденов де ля Бруньер, проповедуя «слово божье», не упустил момент и с ловкостью матерого шпиона разведал бассейн реки Уссури, на таком же неблаговидном деле попались «путешественник» Гиль и «геолог-исследователь» Остен.
Я это говорю к тому, что время объявления России войны Англией и Францией идет на дни, воинственные заявления англо-французской печати, плохо скрываемая разведка дальневосточных земель, хищничество промысловиков и китобоев у русского побережья не могут не беспокоить губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьева, назначенного на этот пост в 1849 году. Для защиты побережья бала нужна полнокровная военная флотилия, губернатор доносил в Петербург: «Смею думать, что Камчатке и Охотском море нам должно иметь военные средства соответственно тем, которые имеют англичане у китайских берегов и на Сандвичевых островах». Несмотря на серьезную мотивацию, планы Муравьева в столице сочли «мечтой и фантазией», приписав их «пылкости его воображения», и ни денег, ни пушек Петропавловску не отпустили. Муравьев полагал, что на пост губернатора Камчатки нужен человек, сочетающий в себе талант гражданского администратора и военного деятеля, этим требованиям, по его мнению, соответствовал начальник нового порта Аян, капитан второго ранга Василий Степанович Завойко, которому он и предложил эту должность вместе с чином генерал-майора.
Василий Степанович Завойко, мелкопоместный дворянин Полтавской губернии, родился в 1809 году, в черноморскую гардемаринскую роту поступил 12-летним подростком, в 1824 году мичманом вместе с Нахимовым участвовал в Наваринском сражении, затем под его началом служил на корвете «Наварин». Позже был участником двух кругосветных плаваний, в 1839 году поступил на службу в Российско-Американскую компанию, где был назначен начальником Охотской фактории и вскоре добился перевода ее в Аян, откуда более удобными и короткими путями доставляли грузы в Иркутск. Завойко принял пост военного губернатора и по совместительству командира Петропавловского порта 25 июня 1853года. Деятельность Василия Степановича Завойко не ограничилась строительством Петропавловского порта и оборонительных сооружений. Он вел борьбу с грабительским отношением торговцев к местному населению, в чем он убедился лично, объезжая населенные пункты полуострова. По его инициативе под надзором чиновников стали проводиться торговые ярмарки, чтобы исключить обдирание камчадалов. Он привлек медиков для обследования и лечения местного населения от таких болезней, как цинга, оспа, открыл лечебницу для прокаженных на Паратунских горячих источниках и восстановил лечебницу в Малках, по его инициативе из Охотска завезли коров и создали Николаевскую скотоводческую ферму. Была построена мельница в Ключах, а в Мильково – ткацкая мастерская по производству полотна из крапивы, от Петропавловска до села Авача прорубили дорогу. За короткий срок Завойко сумел соорудить в порту верфь для постройки каботажных судов, пристань, литейные мастерские, новые казармы для нижних чинов, офицерский флигель, ямы для обжига кирпичей в бухте Ягодная. Необходимых для многочисленных построек материалов: металла, древесины, кирпича и многого другого в городе не было, практичный Завойко на судах «Камчадал», «Охотск», «Иртыш», «Курил» организовал вывоз из Охотска разобранных деревянных построек, кирпича, железных деталей и даже старых гвоздей, которые переплавлялись в литейных мастерских. Нужно было использовать местные резервы, ведь на поставках с материка не проживешь. – Здесь Тихон прервал свой рассказ, подошел к ведерку с водой, которое стояло недалеко от очага, зачерпнул ковшом и, напившись холодной родниковой воды, продолжил: – Так вот, с 1850 по 1851 год на собачьих упряжках он отправился изучать полуостров. Его прежде всего интересовал строительный лес, в поисках леса он добрался до Нижнекамчатска. Летом сам поехал в Тарьинскую бухту на поиски глины, в результате этих поездок под Нижнекамчатском зимой стали заготавливать лес, а в Туринской бухте открыли кирпичный завод. Без дополнительных средств Василий Степанович организовал постройку шхуны «Анадырь», ботов «Алеут» и «Камчадал» и двенадцативесельного катера. К тому, что я перечислил ранее, было построено свыше тридцати зданий разного назначения: склады, казначейство, канцелярия, таможня, аптека, частные дома. Город получил новую жизнь, население выросло вчетверо.
Как военный человек, Василий Степанович Завойко лично обследовал Авачинскую губу, определил расположение будущих артиллерийских батарей и без какой-либо существенной помощи от правительства, обходясь своими силами и средствами, приступил к их строительству. Камчатская военная флотилия ни по составу, ни по вооружению не способна противостоять даже слабым боевым кораблям, она состоит из парусно-паровой шхуны с двигателем мощностью 40 лошадиных сил и десятипарусных судов общим водоизмещением около тысячи тон, вооруженных 62 малокалиберными, скорее сигнальными, чем боевыми, пушками. Любой военный бриг в несколько раз сильнее всей флотилии. Все это вы увидите сами, когда поедем в город. Ну и в заключение к портрету губернатора последний штрих, – сказал Тихон. – У Завойко большая семья, девять детей, старшему сыну тринадцать лет, младшей несколько месяцев. Живут они скромно. Питаются в основном рыбой, даже белая булка в доме считается лакомством, губернатор отдается весь служению Отечеству. В общем, ребята, мужик он строгий, но справедливый, горожане и местные племена его уважают. Зная его характер, под разными предлогами люди втайне от него помогают семье, кто чем может: охотники – частью своей добычи, чавучены – олениной, рыбаки – рыбой.
– Да, таких служак в наше время не сыщешь, все только норовят что-нибудь украсть ради своей наживы, – сказал Алексей.
– Это точно, найти такого человека в наше время сложно, – подтвердил Федор.
– Нет, ты не прав, Федор. В каждой эпохе есть прогрессивные люди, которые просто выполняют профессионально свою работу, да и нельзя здесь по-другому: здесь суровый край.
– Да, суровый, жара и влажность, – сказал недовольно Федор.
– Жары в такое время не бывает, я же объяснял, а вот влажность потому, что океан рядом. Все это можно пережить, если не замечать эти неудобства и заняться делом… кстати, о деле: в помощь Завойко были направлены два офицера с секретной миссией из Иркутска, но по дороге сюда с ними что-то случилось. Я тайно был в Иркутске и занимался расследованием этого дела, но ничего не нашел, кроме вот этого. – Тихон достал откуда-то из темноты два кожаных свертка. – Это документы, которые представляют вас как офицеров, мундиры и поручение губернатору Камчатки. Теперь вы будете замещать тех офицеров.
– Как это замещать и где все-таки они? – не унимался Алексей – И эти мундиры?
– Да, действительно, Тихон, может, хватит юлить? Где те офицеры?
– Я же говорю вам, что не знаю, одно лишь могу сказать, что, скорее всего, офицеры пострадали из-за «лихих» людей, сейчас этого сброда хватает, особенно на дорогах. А насчет мундиров, так они сшиты по вам, я сам снимал мерки с вас, пока вы спали. Точная копия тех, одевайтесь спокойно – и в путь, нам до темноты надо попасть в город.
– И когда только успел? – проворчал Федор.
– На то он из будущего, все, что для него обыденно, для нас это чудо, – улыбаясь, ответил Алексей, застегивая золоченую пуговицу мундира, вышел на свет.
– Алешенька, ты просто генерал! – воскликнула Светка.
Алексей стоял в свете солнечных лучей и весь сиял. Его золотые эполеты с толстой бахромой и золотым шитьем на темно-зеленом мундире, черные кожаные, до блеска начищенные сапоги – все блестело на солнце.
– Насчет генерала это вряд ли, а полковник гвардии – это точно. Вы штаб-офицеры, господа офицеры гвардии, – сказал Тхе торжественно.
Светка вышла из темного угла жилища.
– Ба, да ты барышня-крестьянка, Света! – промолвил Федор с иронией.
– Да, зато ты просто герой из классики, не хватает сказать только: «К нам едет ревизор!» – ответила она язвительно.
Федор посмотрел на нее недовольно, но ничего не ответил. Только сейчас, когда Федор подошел к выходу из жилища, все увидели, как Светка была близка к истине. Федор, одетый в такой же темно-зеленый мундир, сшитый из сукна по его фигуре и расшитый золотым галуном, с золотыми эполетами, выглядел представительно, как городничий из классического произведения.
– Так, еще что-нибудь кто скажет, я сниму этот мундир, и на этом все закончится, – проворчал он недовольно, выходя из яранги.
Только после его ухода ребята дали волю своим эмоциям, они смеялись, уже не сдерживая себя, и что-то говорили, перебивая друг друга и еще больше смеясь.
На улице было тепло, солнце только поднималось после прохладной ночи и не палило лучами, а приятно грело. Федор снял головной убор – небольшую кожаную черную каску, покрытую лаком, посередине которой торчал золоченый наконечник, на лобной части ее размещался двуглавый орел, а украшал каску небольшой белый султанчик из конского волоса. Федор расстегнул ворот мундира и вытер пот со лба.
На улице в стойбище текла своя, размеренная жизнь. Женщины постарше очищали оленьи шкуры костяными скребками, молодые развешивали их. Детвора бегала и играла во что-то, крича и, как это всегда бывает, мешая взрослым заниматься своей работой. Новоиспеченный гвардейский штаб-офицер стал осматривать все стойбище. «Ничего примечательного, поселение как поселение для кочевых народов», – думал он про себя. По обе стороны от дороги стояли жилища коряков, однотипные яранги, и только ближе к поляне, где вчера горел большой костер, стояла не совсем обычная, она выделялась из всех. Федор стал внимательно присматриваться к ней, и его догадка подтвердилась, когда из жилища вышла смуглая девушка с длинной черной косой. Она была выше ростом, чем местные, да и выглядела совсем по-другому. Стройная фигура и уверенная походка привлекли внимание офицера. Само жилище было, безусловно, вигвамом. «Но откуда здесь индейцы? – подумал Федор. – Надо будет расспросить Тихона», – продолжал он рассуждать и наблюдать за девушкой. Та, не замечая пристального внимания офицера, продолжала развешивать шкуры, как и все женщины. Девушка действительно была хорошо сложена, холщовое приталенное платье длиной почти до пят расшито всякими диковинными узорами из бисера, кусочками кожи и меха, что еще больше выделяло ее среди всех женщин. По рукавам платья шла тонкая бахрома из кожи, она же украшала и грудь незнакомки. «Да, хоть что-то приятное: и грудь, и попка – просто сказка, – подумал Федор, улыбаясь про себя. – И все-таки надо более подробно узнать об индианке у Тихона, просто интересно, откуда она?» – продолжал размышлять полковник. Между тем девушка заметила офицера и, к удивлению, посмотрела на него без смущения. Голову индианки украшал узкий кожаный обруч, на котором сзади торчало небольшое белое перо. «Да, симпатичная девица, надо познакомиться поближе», – продолжал про себя офицер в предвкушении чего-то приятного.
Ребята вышли из гостеприимного жилища на улицу уже без смеха, с серьезным видом. Алексей мельком взглянул на брата и заметил, как тот внимательно что-то рассматривает на территории стойбища. Он посмотрел туда же и увидел девушку, оба брата наблюдали за каждым ее движением. Между тем девушка заметила второго мужчину, смотрящего на нее, и, смутившись, наклонила голову и быстро скрылась в своем жилище от любопытных глаз.
– Ну вот, все испортил, – сказал Федор недовольно.
– Ладно, пошли, нечего стоять и глазеть на местных красавиц, насмотримся еще, – сказал Алексей.
– Да уж, насмотришься тут с тобой, вечно суетишься не по делу, – продолжал возмущаться Федор.
– Да ладно тебе. – Алексей застегнул воротник мундира – Пойдем, нас уже заждались.
Запряженная в телегу лошадь стояла недалеко от яранги, Светка и Тихон о чем-то тихо беседовали. Молодой коряк держал лошадь за поводья, поглаживая ладонью ее морду. По всей телеге было разложено сено, поверх которого расстелена оленья шкура.
– Можена ехать, – прошепелявил он своим щербатым ртом.
– Поехали! – скомандовал Тихон, усаживаясь поудобнее.
Он сел рядом с извозчиком, а остальные расположились по обе стороны подводы. Дорога была извилистой, она шла то вниз, то вверх вдоль изменчивых ландшафтов. Телега ехала медленно, жара усиливалась, и, несмотря на старания Тихона смягчить дорожную тряску, все прелести путешествия они почувствовали, выезжая на каменистую местность. Алексей попытался что-то сказать, но у него просто клацали зубы в такт трясущейся по дороге телеги. Он спрыгнул с нее и пошел рядом.
– Там, в низине, можно попить холодной родниковой воды, да и перекусить не мешало бы. Мы уже четыре часа в пути, в тени переждем жару и двинемся дальше к нашей цели, – сказал проводник.
Каждый из них был рад этому известию, но вида не подавал. Две собаки-лайки, прибежавшие из стойбища, сопровождали их, изредка отбегая от телеги, распугивая сидевших в сырой чаще рябчиков, вдоль речки, которая протекала рядом с дорогой. Они отлетали в глубь леса, пересвистываясь друг с другом, заманивая лаек в чащу, но те, распугав птиц, возвращались обратно к телеге. Дорога разделилась надвое, правая шла на реку, левая уходила в глубину леса. Здесь коряк остановился и, обращаясь к спутникам, сказал:
– Капитана! Дорога хорошо смотри. Конь ходи есть, тебе ходи есть, конь ходи нету, тебе ходи нету.
Для непривычного уха такие фразы показались бы бессмысленным набором слов, но Алексей, к своему удивлению, его понял сразу. Он говорил, что надо придерживаться конной тропы и избегать пешеходной. Коряк стал поправлять упряжь лошади, а Алексей подошел к Тихону:
– Послушай, Тихон, а почему твой соплеменник называет нас капитанами, мы ведь полковники лейб-гвардии, и я его понимаю, как будто говорил с детства на его родном языке?
– Так и есть, Алексей, ты знал этот язык с детства. Ты сейчас не помнишь об этом, пока не восстановилась твоя память, но скоро все, чему ты не придавал особого значения в жизни, поможет тебе здесь. Воспринимай все кажущееся необычным спокойно, это твой опыт, твои знания, твое, если хочешь, оружие. А насчет капитанов, то местные всех офицеров так называют, кроме губернатора. Его они называют большим человеком или большим хозяином, проще им, наверное, да и звания им знать ни к чему. Городок маленький, всех знают в лицо.
Тихон слез с телеги и, что-то сказав своему сородичу, пошел вперед. Тот, ответив утвердительным кивком, последовал за ним, ведя за поводья лошадь. Алексей же плелся за телегой, изнемогая от жары и жажды, но все еще уверенный в том, что лучше идти пешком, хотя бы этот отрезок пути, чем сидеть в телеге, как на дробильном агрегате.
Внезапное потепление сказалось и на таяния снега и льда, который лежал в это время на сопках и сковывал реки, следы недавнего большого наводнения были повсюду. Чем ниже спускались путники в долину, тем больше порогов встречалось на реке. Тропа стала часто переходить с одного берега на другой, деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Путников окружал смешанный лес с преобладанием кедра; сильно размытые берега реки, бурелом, нанесенный водой, рытвины, ямы, поваленные деревья и клочья сухой травы, застрявшие в кустах – все это напоминало о наводнении. Минуя все препятствия и завалы из деревьев, они вышли на старую конную тропу. Тихон шел впереди, изредка поглядывая на спутников, на пути им встречались звериные следы, среди них было много медвежьих. Несколько раз они замечали диких оленей, которые, увидев людей, скрывались в зарослях кустарника. Тропа шла все ниже и ниже по склону сопки. Жар палящего солнца и духота действовали на людей угнетающе. Федор уже снял верх мундира и сидел в белой, как снег, рубахе. Светка окончательно свыклась с положением, молчала, с какой-то грустью поглядывая на Алексея. После мучительной дороги они оказались на небольшой поляне, расположенной рядом с рекой. Светлана, не дожидаясь, когда остановится телега, спрыгнула с нее и пошла к реке.
Выбрав место для стоянки, Тихон сказал:
– Распрягать лошадь не будем, перекусим, немного отдохнем и поедем дальше, часа через два будем в городе!
– Зачем такая спешка, тем более сам говоришь, что скоро город будет? – спросил Федор, совсем уже разомлевший от жары.
– Зачем? Затем, мой друг, что ты сам к вечеру будешь бежать впереди телеги подальше от этого места. Мы сейчас в тени, да и ветерок с реки, и вроде бы ничего, но к вечеру появится крупная мошка, а за ней мокрец – мельчайшие, почти невидимые для глаза насекомые, и все это тучами. Начинают сильно гореть уши – это первый признак появления мелкой мошки. По всему лицу ощущается зуд, и чем больше чешешь, тем больше отекает место укуса, и этот отек может держаться не менее трех дней. Мокрец набивается в волосы, лезет в уши, нос и рот, от гнуса одно спасение – бежать от него или дымокуры, да и комарников у нас нет, чтобы заночевать. А теперь представь, какими вы предстанете перед губернатором. Нет, я этого позволить не могу, поэтому перекусим, немного отдохнем и отправимся дальше.
Сказав это, Тихон стал разбирать кожаные мешки, которые он положил на телегу в последний момент перед отъездом. Светка вернулась с реки и стала помогать Тихону накрывать на стол. Алексей и Федор, сняв с себя мундиры, прыгнули в желанную прохладу реки, но долго им не пришлось купаться: вода была слишком холодной, несмотря на жару. Бьющие из земли родники питали эту реку и не давали воде прогреться даже от палящих лучей солнца.
После бодрящей воды, приведя себя в порядок, ребята подошли к готовому столу, в еде изыска не было, все скромно, но аппетитно выглядело. Посередине расстеленной оленьей шкуры, заменяющей скатерть, лежал большой круглый хлеб, вареная оленина, нарезанная большими кусками, была украшена листьями черемши, копченая красная рыба и полная плошка красной икры подогревали их аппетит. Здесь же стояли небольшой кувшин с родниковой водой и деревянные кружки. К трапезе приступили молча и в течение всего обеда не проронили ни одного слова. Утолив голод, все расположились под тентом из оленьей шкуры. Тихон, срубив два небольших тонких деревца, обстругал их, затем положил две жердины по краям телеги, закрепил и расстелил на них шкуру. В тени было прохладно, запах травы и аромат полевых цветов дурманил голову и клонил в сон. Алексей уснул. Снился ему чумазый, узкоглазый, сильно загорелый мальчишка. Мальчуган хныкал и говорил на каком-то языке, показывая ссадину на ноге, рядом стоял мальчишка такого же возраста, одетый в футболку и шорты, обутый в кеды, и успокаивал его, отвечая на его причитания на корякском языке.
– Да это же Камаки, а рядом с ним я. – Алексей улыбнулся во сне.
В школе, где учился Алексей, учился с ним в третьем классе и Камаки. Мальчишка-коряк дружил с первого класса с Алексеем, вместе они играли в войнушку, в индейцев, ходили на рыбалку, а Камаки учил его читать и понимать следы животных. Дружба была крепкой, пока его родители, работавшие оленеводами, не забрали сына в стойбище, так и потерялись следы друга Камаки.
– Да, детство, детство… – продолжал улыбаться во сне Алексей. – Как давно это было.
Сонная идиллия продолжалась около трех часов. Вечерело. Палящий зной уходил на убыль. Подъем был недолгим, сборы тоже. Тихон, ловко собрав тент, уложил шкуру в кожаный мешок. Офицеры надели мундиры, приводя их в порядок, снимая колючки и отряхивая их от травы. Погрузив свой скудный скарб на телегу, они отправились дальше, приближаясь к неизвестной манящей тайне, которая, как они думали, должна была скоро разрешиться. Ни тряска телеги, ни настигающий гнус не мешали им. «Скорее бы показался город», – думал каждый из них, оставляя за собой минувшие события, которые проходили как один миг. Телега катилась мягко по песчаной дороге черного цвета. Многовековые и частые извержения вулканов с выбросом вулканического пепла сделали свое дело, изменив цвет песка. Они ехали молча, покачиваясь из стороны в сторону, кратковременный отдых придал им силы. Прохладный ветерок с моря делал их путешествие приятным. Дорога уходила то вниз, то вверх по склону сопки, то по краю обрыва скалы, и тогда ребята слезали с телеги, опасаясь упасть в бездну. Тихон сидел с невозмутимым видом, как будто ничего не происходило, разговаривал со своим соплеменником. Дорога от стойбища до города для него была привычной. Так они двигались около двух часов, пока навстречу им не выехал всадник. Он находился еще далеко, но по клубам пыли было видно, что он спешит, не жалея своего скакуна. Алексей почувствовал, что Тихон напрягся, внезапно прервав разговор со своим родичем. Всадник быстро приближался. Выражение лица у тойона и тревога в глазах, с какой он смотрел вдаль, подтвердила догадку Алексея, что проводник не готов был к этой встрече. Кавалерист сбавил ход лошади, перейдя на шаг, явно направляясь к ним. Это был казак: желтые лампасы на широких штанах и бескозырка с желтым околышем виднелись издалека. Увидев офицеров, он направился к ним, приветствуя, подъехал к телеге, умело развернул своего гнедого и встал как вкопанный. Алексей посмотрел на казака. Всадник был могучим, с широкой грудью и плечами, так что лошадь под ним казалась игрушечной. Алексей усмехнулся про себя.
– Прошу прощения, ваши высокие благородия, но я ищу их высокоблагородия господина лейб-гвардии полковника Чернова, – сказал он басом с хрипотцой. Из-под бескозырки его торчал кучерявый чуб, а пышные черные усы, закрученные кверху, придавали казаку особый колорит.
– Я Чернов, чего тебе, служивый? – ответил Алексей, застегивая воротник мундира, и спрыгнул с телеги. Внутри у него все колотилось и тряслось, но раз попали в такую ситуацию, значит, надо выпутываться и скорее адаптироваться в этом веке – так рассуждал Алексей, стараясь держаться увереннее.
Федор последовал примеру брата, спрыгнул с телеги и подошел к Тихону.
– Тогда это вам, донесение от их превосходительства губернатора Завойко! – отчеканил он браво и с этими словами вытащил из дорожной сумки, привязанной к седлу, пакет и передал офицеру.
Срывая сургуч, Алесей посмотрел на казака.