Необычайные приключения нигилиста

Но трагедия на этом не кончилась – беременная жена садовника, узнав о приговоре, преждевременно разрешилась мертвым младенцем и умерла от кровотечения. Сам осужденный так до каторги и не добрался – подхватил в дороге горячку и тоже скончался. Трое детей остались без родителей, вызвав всеобщее сочувствие, в уезде даже объявляли подписку на сбор средств в помощь сиротам. В Васильевском же озлобление против помещика дошло до предела, тем более, что он ничуть не раскаивался в происшедшем, считая это законным отмщением за смерть отца, и даже не захотел помочь детям садовника.

Так что, в общем-то, никто не удивился, когда в одну осеннюю ночь усадьба вновь запылала, и на этот раз всерьез. К рассвету от роскошного дома остались только обгоревшие стены да чудом уцелевший флигелек, в котором временно обосновался князь. Еще одно следствие так и не нашло виновных в поджоге, и на этот раз никто не хвастался спьяну в кабаке своими “подвигами”.

Салтыков попытался было восстановить родовое гнездо, но натолкнулся на глухое сопротивление крестьян. Усадьба уже прослыла “проклятым местом”. За любую работу и строительные материалы с него просили втридорога, местные жители отказывались работать на него, а привезенные из других мест рабочие, наслушавшись страшных рассказов, быстро просили расчет. Завезенный кирпич и доски невозможно было уберечь – как ни стерегли их сторожа, они исчезали в неизвестном направлении, так что стройка превратилась в сплошной убыток, и ее продолжение грозило расстроить состояние князя. Наконец, ему все это надоело, и Салтыков решил навсегда уехать из родных мест. Говорят, что уезжая, он велел остановить коляску посреди села и громко объявил: “Зря радуетесь, мужичье! Еще пожалеете, что отца убили и меня выжили! Если мне здесь не жить, то и никто больше жить не будет!”

С тех пор князь там больше не появлялся, и обгоревшие останки усадьбы сделались пристанищем птиц. В одном он оказался прав – близко к развалинам никто из местных подходить не осмеливался – слава “нехорошего места” уже прочно закрепилась за поместьем. Ходили смутные слухи о каких-то неприкаянных душах, являющихся тем смельчакам, которые отваживались сунуться туда ночью, о сгинувших бродягах, решивших устроить там привал… Говорили, что даже остатки брошенных во дворе кирпичей и леса так и лежат нетронутыми. Это лишний раз доказывало тот страх, что внушали мрачные развалины крестьянам – иначе ничто не могло бы их удержать от растаскивания могущего пригодиться в хозяйстве добра. Зато земли, ставшие первопричиной всех трагических событий, достались васильевцам – управляющий за солидную мзду потихоньку от князя сдал их мужикам в аренду практически за копейки, благо Салтыков брошенным имением практически не интересовался.

Глава 13

Кое-что о нечистой силе

С тех пор прошло уже почти десять лет, и только сейчас живущий в Петербурге князь согласился продать свое родовое гнездо. Кажется, у него начались проблемы с деньгами после неудачных вкладов в известный, ныне прогоревший, банк – так, во всяком случае, судачили в наших городских гостиных. Вскоре нашелся и смельчак, решившийся купить у князя поместье – тот самый купец, жаждавший стать помещиком и хотя бы таким способом косвенно приобщиться к знати.

Новый хозяин еще ни разу не побывал в своем приобретении. Не то, чтобы его смущали слухи о привидениях, все равно он собирался устроить торжественное освящение дома, а ведь известно – любой нечисти в освященном месте делать нечего. Просто купец хотел сначала привести все в порядок, разобраться с землями, восстановить дом и службы в былом великолепии, а уж затем устроить грандиозный праздник в честь новоселья, пригласив многочисленное, но избранное общество. Таким способом он убивал двух зайцев – становился на равную ногу с дворянами, приглашенными на праздник – а желающих уже сейчас было не счесть, – и мог получить хорошую прибыль от земельных угодий – ведь ему достались лучшие салтыковские земли почти вдвое дешевле настоящей цены. Осталось только окончательно решить земельные дела с крестьянами, прежде, чем начинать ремонт усадьбы. Именно поэтому я и ехал сейчас в Васильевское.

За всеми раздумьями я и не заметил, как мы подъехали к селу. Впереди уже виднелась церковь со свежевыкрашенными стенами, красиво освещенная заходящим солнцем.

– Куда ехать-то? – обернувшись, спросил возчик.

– Давай на двор к старосте, – распорядился я – Кстати, как его зовут?

– Николай Андреев Лебедев. Его у нас хорошо знают – настоящий хозяин и хрестьян своих в обиду не дает, – уважительно отозвался мужик. Что ж, тем лучше.

По моему опыту, если нельзя было остановиться у местного помещика, то лучше всего сразу обращаться к старосте. Можно, конечно, и к священнику, но не везде они живут в достатке – так зачем еще людей стеснять. А крестьяне землемеров везде встречают с почтением – ведь от них многое зависит. Староста всегда поможет с ночлегом – или у себя оставляет, или, по крайности, посоветует, у кого из богатых мужиков изба лучше. А я сейчас, остепенившись, стал гораздо более склонен к комфорту, чем в холостяцкие времена. Впрочем, в Васильевском с ночлегом, похоже, проблем не должно быть – все-таки центр волости, да и вообще богатое село, сразу видно по добротным избам и ухоженной церкви.

Проехав по довольно длинной сельской улице, мы остановились около большого двора, огороженного крепким забором. Ворота были распахнуты, и сквозь них виднелись две избы, меньшая из которых выглядела совсем новой, конюшня и другие постройки, свидетельствующие о солидном достатке.

Рассчитавшись с возчиком, я спрыгнул с телеги, взял свой дорожный саквояж, упакованные приборы и вошел во двор. Там никого не было, но из большой избы доносился неясный говор и стук посуды по столу. “Наверно, ужинать собираются”, – подумал я и пошел внутрь. Но, вопреки моим ожиданиям, там оказались только две женщины, – одна уже в годах, видно, жена старосты и молодая, ядреная бабенка, возившаяся около печи. Услышав мои шаги, они оторвались от дела и с любопытством уставились на меня.

– Добрый вечер, хозяюшки. А где Николай Андреевич? – поинтересовался я, радуясь, что заблаговременно узнал у возчика, как зовут старосту.

– Он в правлении. А вы кто, батюшка, будете? – отозвалась старшая из женщин.

– Я землемер. Приехал вам с новым помещиком межи восстанавливать. А как до правления добраться? – поинтересовался я, недоумевая, что могло понадобиться старосте в волостном правлении вечером.

– Добраться-то легко – сначала прямо по нашей улице, потом за избой Потылихи налево, потом через две избы направо и тут уже прямо, пока не упретесь. А напротив у нас кабак, так что не перепутаете. Или, может, проводить вас? – не вытерпев, встряла в разговор молодуха, кокетливо на меня поглядывая.

– Цыц, ты, кобылища! Ишь, хвост распустила, – привычно осадила ее старуха и снова повернулась ко мне, – Да зачем вам идти туда, барин? Он скоро уже воротится, лучше здесь подождите. А если не побрезгуете, то и повечеряете с нами.

Идти мне, честно говоря, никуда не хотелось, и я с удовольствием принял предложение хозяйки. Через несколько минут я уже удобно расположился на лавке, засунув под нее саквояж и ящик с инструментами, и вальяжно вытянув уставшие от сидения в телеге ноги. Горница в избе поражала простором и чистотой. Все от пола до потолка было буквально добела выскоблено. Стены украшали литографии и вышитые полотенца, напоминающие украинские рушники, а в красном углу висело несколько старинных икон в хороших окладах. Стол же так усердно протирали и скоблили, что он казался полированным. Женщины, не обращая больше на меня внимания, продолжали заниматься своим делом.

Не прошло и получаса, как заскрипели ворота и в избу вошел степенный пожилой мужик.

– Здравствуйте, господин… Вы часом не новый доктор из города будете? – не высказав ни малейшего удивления, поздоровался он со мной, снимая картуз.

– Здравствуй, хозяин. Я землемер, земли ваши обмерять приехал, – в очередной раз объяснил я. – Кстати, надо бы к коростылевскому управляющему кого-нибудь послать, чтобы завтра на поле встретиться. Он ведь в соседнем селе обосновался? Завтра начну, а пока не подскажешь, у кого бы мне остановиться?

– Можно, конечно, и к батюшке, но у него исправник да становой с урядником остановились… Поздно уже, так что если не побрезгуете, ночуйте у нас. Чай, не последние люди в деревне. Бабы сейчас и ужин соберут. А потом, если ваша милость будет, и о делах потолкуем, – отозвался староста со спокойным достоинством.

Я с облегчением вздохнул, уж очень мне понравилось в его избе. Однако, интересно, почему сюда должен приехать врач из города. Неужели здешнего позвать нельзя? Да и почти вся местная полиция здесь – зачем это все сюда едут? Неужели с имением что-то не ладно? Ладно, после ужина выясню, решил я, с вожделением посматривая на стол, возле которого уже хлопотали женщины, расставляя разную снедь.

Только во время еды я увидел всю многочисленную семью старосты – со двора пришло трое сыновей, четвертый, самый старший, появился из конюшни, а бойкая молодая бабенка оказалась его женой. Именно ему принадлежала вторая изба – отец решил его отделить после женитьбы. Сыновья походили на отца – той же неторопливой степенностью и основательностью во всех действиях – от еды до работы. Чувствовалось, что весь их немалый достаток был заработан неустанным упорным трудом.

Подчиняясь обычаю, я не пошел спать сразу после ужина, хотя и очень хотелось – вся мужская половина семейства осталась за столом, чтобы послушать новости от свежего человека. После неизбежного обсуждения международных событий, особенно их интересовала новая возможная война с турками, перешли на местные события. Староста ненавязчиво сворачивал разговор на завтрашнее межевание – в основном, его интересовало, кому отойдет один участок – его судьба в результате всех тяжб так и осталась сомнительной. Хотя он в свое время фактически отошел к Салтыкову, но в документах были зацепки, благодаря которым можно было посчитать его и крестьянским. Но тут и я постарался перевести разговор на другое – завтра посмотрим, а заранее обещать я ничего не хотел, да и неприятности с начальством мне ни к чему.

– Скажите, а с чего это к вам в село и исправник со становым, и врач из города приезжают? – поинтересовался я, очень кстати вспомнив об этом.

Мужики как-то странно замялись, наконец староста нехотя сказал: – Да дела такие, что не на ночь глядя о них говорить. – Тут они все дружно повернулись к иконам и истово перекрестились. Но такое начало заинтересовало меня еще больше.

– Да в чем дело-то? Или тут сам черт замешан, что вы так испугались? – надеясь их раззадорить, продолжал я допытываться.

Честно говоря, я не думал, что мои слова вызовут такую реакцию – бабы, усевшиеся тем временем недалеко от печи, дружно охнули, и, бухнувшись на колени, стали бить земные поклоны перед иконостасом, часто-часто крестясь и бормоча молитвы, мужики же явно с трудом сдержались, чтобы не последовать их примеру.

– Типун тебе на язык, барин, что ты нечистую силу вслух поминаешь! Еще накличешь чего! – хмуро отрезал староста, но, поняв, что от меня не отделаешься, сказал: – Бродягу тут намедни мертвого в имении нашли. Вот начальство и съехалось разбираться – отчего да почему, – и замолчал, всем своим видом показывая, что сейчас к нему лучше не приставать с расспросами. Все как-то притихли и поспешно засобирались спать, будто я своим неуместным вопросом коснулся чего-то запретного. Чувствуя сильную усталость, я тоже отправился на боковую. Для ночлега мне выделили самое лучшее место – там, где спали староста с женой. Они ушли к сыну в новую избу, а им с молодицей постелили на полу в горнице. Лежанка была очень удобная, подушки мягкие, и я бы сразу заснул, если бы не слова старосты, над которыми я, даже засыпая, ломал голову.

Сказанное им удивило меня не потому, что в селе обнаружили труп – это случается не так уж редко – особенно с бродягами. Да и то, что нашли его в имении, тоже ничего удивительного не составляло – где же еще ночевать беспаспортному страннику, если он боится, что в селе его могут задержать и отправить в тюрьму. Странно, что ради такого ординарного, в общем-то случая, сюда для разбирательства собрались все местные власти, хотя обычно трупы в сопровождении десятского отправляют на телеге к ним. Да и врач, судя по всему, должен приехать уездный. С чего такой переполох? К тому же реакция крестьян была в высшей степени неожиданной – конечно, насчет развалин дома ходят всякие слухи, но обычно такие вещи рассказывают особенно охотно, а тут – глухое молчание. Так ни до чего не додумавшись, я и сам не заметил, как заснул.

Глава 14

Чертова вотчина

Хотя спал я тревожно – снились какие-то