Северный гость

Слухи о его занятиях алхимией даже помогли ему поднять свой бизнес на новый уровень. К нему начали обращаться не только простые горожане, но и представители городской элиты. Магистрат, купцы, даже местные рыцари с Вышгорода – все они хотели получить снадобья, которые могли бы укрепить их здоровье, потенцию, улучшить настроение или даже вылечить любовную болячку. Хенрик, зная меру, никогда не обещал чудес, но его репутация делала своё дело.

Первый раз, когда к Хенрику пришёл молодой монах с просьбой помочь настоятелю, он был удивлён. Доминиканцы, с их строгими правилами и подозрительным отношением ко всему, что выходило за рамки церковных догм, редко обращались к мирским аптекарям, у них хватало своих специалистов. Но боль в спине настоятеля была настолько сильной, что они решили сделать исключение.

Хенрик приготовил мазь на основе арники и розмарина, которая должна была снять воспаление и облегчить боль. Он также посоветовал монахам делать припарки из горячих трав, чтобы расслабить мышцы. Через несколько дней настоятель почувствовал облегчение, и монахи вернулись к Хенрику с благодарностью.

С тех пор доминиканцы стали периодически обращаться к Хенрику за помощью. Они приносили ему травы из монастырского сада, а он готовил для них мази, настойки и припарки. Хенрик знал, что общение с монахами может выдать его монастырское прошлое, подозрения, что он убил собственного настоятеля и бежал прочь от суда, но он старался не думать об этом. Он был осторожен и никогда не упоминал о своих экспериментах.

Среди монахов, которых настоятель отправлял к Хенрику за мазями и припарками, был один, кто выделялся своей открытостью и любознательностью. Брат Эгидий, немолодой уже монах со все еще живыми живыми глазами и острым умом, быстро стал частым гостем в аптеке.

Сначала их беседы были короткими и касались только здоровья настоятеля. Эгидий рассказывал о том, как настоятель чувствует себя после применения мазей, а Хенрик давал советы, как улучшить эффект. Но постепенно их разговоры стали глубже. Эгидий, как оказалось, был человеком, который интересовался не только молитвами и церковными догмами, но и наукой. Он с любопытством расспрашивал Хенрика о травах, их свойствах и о том, как он готовит свои снадобья.

– Ты знаешь, брат Хенрик, – сказал однажды Эгидий, – я всегда думал, что природа – это книга, написанная Богом. И чем больше мы её читаем, тем ближе становимся к Нему.

Хенрик, удивлённый таким заявлением от монаха, кивнул.

– Я тоже так думаю. Именно поэтому я стараюсь изучать всё, что могу.

– Я часто думаю о том, как Бог проявляет себя в природе. Взгляни на эти травы, которые ты используешь. Каждая из них имеет своё назначение, свою цель. Разве это не доказательство Его мудрости?

Хенрик задумчиво кивнул, его взгляд скользнул по полкам, уставленным склянками и сушёными растениями.

– Я всегда считал, что природа – это книга, написанная Богом, – сказал он. – И чем больше мы её читаем, тем ближе становимся к пониманию Его замысла. Взять, к примеру, ромашку. Она успокаивает, лечит воспаления, помогает при бессоннице. Разве это не чудо? Такая маленькая травка, а сколько пользы!

Эгидий улыбнулся, его глаза загорелись интересом.

– Именно так! Но ты знаешь, что меня больше всего поражает? То, как всё в природе взаимосвязано. Травы, которые ты используешь, растут в определённых местах, в определённое время. Они зависят от солнца, дождя, почвы. И всё это – часть великого замысла. Бог не просто создал мир, Он создал его так, чтобы всё в нём работало вместе, как части одного механизма.

Хенрик задумался на мгновение, затем продолжил:

– Но если мы признаем, что природа – это проявление Бога, то разве не наша обязанность изучать её? Пытаться понять, как она работает? Я всегда считал, что алхимия – это не просто поиск способов превращать металлы. Это попытка понять законы, которые Бог вложил в мир.

Эгидий наклонился вперёд, его голос стал тише, но более выразительным.

– Ты прав, брат Хенрик. Но здесь есть и опасность. Некоторые люди, изучая природу, начинают забывать о Творце. Они видят только механизмы, но не видят руки, которая их создала. Ты же, как я понимаю, видишь и то, и другое.

Хенрик улыбнулся.

– Да, я стараюсь. Когда я смешиваю травы, когда наблюдаю, как они взаимодействуют, я чувствую, что прикасаюсь к чему-то большему. Это как молитва, только через действие. Я не просто лечу людей, я пытаюсь понять, как устроен мир, и через это понять Бога.

Эгидий задумчиво посмотрел в окно, где дождь продолжал стучать по стеклу.

– Может быть, именно поэтому Бог позволил нам изучать природу. Не чтобы мы стали гордыми, а чтобы через её понимание мы могли приблизиться к Нему. Ведь если мы видим, как совершенен Его замысел, разве это не укрепляет нашу веру?

Хенрик кивнул, его глаза блестели.

– Именно так я и чувствую. Каждый раз, когда я нахожу что-то новое, я чувствую, что становлюсь ближе к Нему. Это как если бы Он говорил со мной через природу, через её законы и тайны.

– Ты знаешь, Хенрик, твои слова о том, как природа говорит с нами, напомнили мне о моём паломничестве в Иерусалим. Это было много лет назад, когда я был ещё молодым монахом. Я почти десять лет там прожил.

Хенрик, заинтересованный, наклонился вперёд:

– Расскажи, что ты увидел там? Я никогда не был дальше Ревеля, если не считать своего пути сюда из Германии.

Эгидий улыбнулся, его глаза загорелись воспоминаниями:

– Представь, дорогой мой Хенрик, совершенно другой мир. Там, где мы живём, всё зелёное, влажное, прохладное. А там… там солнце палит так, что кажется, будто небо раскалилось докрасна. Земля сухая, каменистая, и только кое-где растут оливы и виноградники. И запахи… запахи совсем другие. Там пахнет пряностями, пылью, теплом. Это как будто ты попал в другую книгу, написанную тем же Автором, но на другом языке.

Хенрик задумчиво кивнул:

– Это должно было быть поразительно. Я всегда думал, что природа здесь, на Севере, – это единственный способ, которым Бог говорит с нами. Но ты говоришь, что там всё иначе?

Эгидий продолжил:

– Именно так. Там я увидел, как разнообразен замысел Бога. Травы, которые растут в пустыне, – они совсем не такие, как здесь. Они выносливые, крепкие, как будто созданы для борьбы с жарой и засухой. И люди там… они используют их по-другому. Я видел, как местные лекари готовят снадобья из растений, которые я никогда раньше не видел. Это было как открыть новую главу в книге природы.

Хенрик заинтересованно поднял брови:

– И что ты почувствовал, когда увидел всё это?

Эгидий задумался на мгновение, затем ответил:

– Я почувствовал, что Бог гораздо больше, чем мы можем себе представить. Его замысел не ограничивается нашими лесами и реками. Он создал мир, который настолько разнообразен, что мы, даже изучая его всю жизнь, никогда не сможем понять до конца. И это… это одновременно и смиряет, и вдохновляет.

Хенрик улыбнулся:

– Ты знаешь, брат Эгидий, твои слова заставляют меня задуматься. Я всегда считал, что природа здесь, в Ревеле, – это всё, что мне нужно для понимания Бога. Но теперь я вижу, что это лишь малая часть Его замысла.

Эгидий кивнул:

– Именно так. И знаешь, что самое удивительное? Даже в этой разности есть единство. Травы, которые растут в пустыне, и те, что растут здесь, – они все служат одной цели: поддерживать жизнь. Это как если бы Бог сказал: «Вот, я дал вам всё, что нужно, но в разных формах. Ищите, изучайте, и через это вы найдёте Меня».

Хенрик задумчиво посмотрел на свои мешки с травами:

– Может быть, именно поэтому я так люблю свою работу. Каждый раз, когда я нахожу новое свойство у растения, я чувствую, что становлюсь ближе к пониманию этого замысла. И теперь, благодаря тебе, я понимаю, что этот замысел гораздо шире, чем я думал.

Эгидий улыбнулся:

– И это, дорогйо мой Хенрик, делает тебя не просто аптекарем, но и искателем истины. И я рад, что могу разделить с тобой этот путь.

– Брат Эгидий, – внезапно прервал размышления гостя Хенрик, хитро оживившись, – ты сказал, что почти десять лет там прожил. Там, наверное, пришлось выучить немного арабского?

Эгидий улыбнулся, его глаза загорелись интересом:

– Да, конечно. Там без арабского никуда. Я не могу сказать, что помню всё, но что-то еще ва голове теплится. А почему ты спрашиваешь?

Хенрик встал и подошёл к старому сундуку, который стоял в углу комнаты. Он открыл его и достал оттуда аккуратно свёрнутую рукопись. Бумага была старой, с пожелтевшими краями, но текст, написанный арабской вязью, был ещё чётким.

– Я нашёл это среди вещей моего тестя, – сказал Хенрик, возвращаясь к столу. – Это рукопись по алхимии. Я пытался разобрать её сам, но… – он вздохнул, – это даже не греческий!Ты не мог бы помочь мне?

Эгидий взял рукопись в руки, осторожно развернул её и начал изучать текст. Его глаза скользили по строкам, а губы шевелились, как будто он читал про себя. Через несколько минут он поднял взгляд на Хенрика.

– Это действительно алхимический трактат, – сказал он. – Здесь говорится о превращении металлов, о поиске философского камня… Это очень сложный текст, но я могу попробовать помочь тебе его понять.

Хенрик почувствовал, как его сердце забилось быстрее:

– Ты научишь меня чему помнишь?

– Конечно. Алхимия – это не просто наука. Это путь, который может привести как к свету, так и к тьме. Ты должен помнить, что истинная цель – не просто превратить металл в золото, а понять замысел Бога. И не взорвать все вокргу, неправильно поняв арабский текст.

Хенрик кивнул, его лицо стало серьёзным:

– Я обещаю. Для меня алхимия – это не просто поиск богатства. Это способ понять мир, понять Его.

Эгидий улыбнулся:

– Тогда начнём. Давай я покажу тебе, как читать эти символы. Арабский язык – это ключ к знаниям, которые были сохранены на Востоке. И если мы сможем их понять, то, возможно, найдём ответы на многие вопросы.

Они провели весь вечер за изучением рукописи. Эгидий объяснял Хенрику основы арабского языка, показывал, как читать текст, и переводил первые строки. Хенрик, как губка, впитывал каждое слово, каждое объяснение. Он чувствовал, как перед ним открывается новый мир, полный тайн и возможностей.

Первые недели были трудными. Арабский язык, с его сложной вязью и непривычной грамматикой, казался Хенрику непреодолимым барьером. Но благодаря терпению Эгидия и своей собственной настойчивости, он начал делать успехи. Сначала он мог читать только отдельные слова, потом короткие фразы, а через несколько месяцев уже мог понимать целые абзацы.

– Ты делаешь большие успехи, дорогой мой Хенрик, – сказал однажды Эгидий, наблюдая, как Хенрик самостоятельно переводит отрывок из рукописи. – Скоро ты сможешь читать эти тексты без моей помощи.

Хенрик улыбнулся, но в его глазах была серьёзность:

– Это только начало. Я чувствую, что в этих рукописях скрыты знания, которые могут изменить всё. Но чтобы понять их, мне нужно больше текстов.

И здесь на помощь пришла репутация Хенрика как отличного аптекаря. Его слава распространилась далеко за пределы Ревеля, и к нему начали обращаться не только местные жители, но и купцы, путешественники, даже учёные мужи из других городов. Многие из них, зная о его интересе к редким рукописям, привозили ему книги и манускрипты в обмен на его услуги или звонкую монету.

С каждым днём, проведённым за изучением арабских рукописей, Хенрик всё глубже погружался в мир алхимии, который до этого был для него лишь туманной мечтой. Эти тексты, написанные изящной арабской вязью, открывали перед ним знания, которые казались почти волшебными. Но Хенрик знал, что это не магия – это наука, пусть и таинственная, и он был полон решимости понять её.

Первое, что Хенрик узнал из рукописей, – это основы алхимической философии. Арабские алхимики считали, что всё в мире состоит из четырёх элементов: земли, воды, воздуха и огня. Но в отличие от европейских учёных, они добавляли к этому пятый элемент – квинтэссенцию, или "эфир", который считался источником жизни и энергии. Хенрик был поражён этой идеей. Она объясняла, почему одни вещества могут превращаться в другие, и почему некоторые процессы, такие как горение или растворение, происходят.

– Это как если бы весь мир был огромной лабораторией, – сказал он однажды брату Эгидию, – а мы – лишь ученики, которые пытаются понять её законы.

Рукописи содержали подробные описания алхимических процессов. Хенрик узнал о дистилляции, сублимации, кальцинации и других методах, которые позволяли разделять вещества, очищать их и превращать в новые формы. Он начал экспериментировать в своей лаборатории, используя стеклянные реторты, металлические тигли и печи, которые он построил сам.

Один из первых рецептов, который он попробовал, был для создания "эликсира жизни". Согласно рукописи, этот эликсир мог укрепить здоровье и продлить жизнь. Хенрик скептически относился к таким заявлениям, но решил попробовать. Он смешивал травы, минералы и воду, следуя указаниям, и наблюдал, как жидкость меняла цвет и запах. Хотя он и не верил, что создаст настоящий эликсир, сам процесс был для него увлекательным.

Арабские рукописи были полны символов и загадок. Хенрик узнал, что алхимики использовали специальные знаки для обозначения веществ и процессов. Например, солнце символизировало золото, луна – серебро, а дракон – ртуть. Эти символы были не просто сокращениями – они несли в себе глубокий смысл, который нужно было понять.

– Это как язык, – объяснял Хенрик брату Эгидию, – который говорит не только о веществах, но и о их свойствах, их связи с космосом. Каждый символ – это ключ к пониманию мира.

Но самой большой загадкой, которая привлекала Хенрика, был философский камень. Согласно рукописям, это было вещество, которое могло превращать простые металлы в золото и давать бессмертие. Хенрик знал, что многие считали это мифом, но он был уверен, что за этим стоит какая-то истина. Он начал изучать тексты, которые описывали процесс создания камня, и хотя они были полны аллегорий и загадок, он чувствовал, что близок к разгадке.

6

Аптека Хенрика была полна людей. Горожане приходили за лекарствами, советами, а иногда просто поговорить с уважаемым аптекарем. Однажды в дверь аптеки вошёл мужчина средних лет, одетый в пыльный плащ и высокие сапоги, которые явно видели много дорог. Его лицо, загорелое и обветренное, говорило о долгих путешествиях, а в руках он держал небольшой деревянный ящик, украшенный замысловатой резьбой. Хенрик сразу обратил на него внимание – такие люди редко заходили в аптеку просто так.

– Господин аптекарь, – начал незнакомец, подходя к прилавку, – я слышал, что вы любите редкие штуки. У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.

Хенрик, всегда любопытный к новым находкам, кивнул:

– Покажите, что у вас есть.

Незнакомец поставил ящик на прилавок и открыл его. Внутри, на мягкой ткани, лежал странный предмет: золотой диск, размером с ладонь, покрытый сложными символами. Символы были выгравированы с такой точностью, что казались почти живыми. Они переплетались в замысловатые узоры, образуя круги и спирали, которые притягивали взгляд.

Незнакомец, поставив ящик на прилавок, открыл его и вынул золотой диск. Хенрик, взяв его в руки, сразу почувствовал вес и холод металла. Символы, выгравированные на поверхности, были замысловаты, но что-то в них казалось знакомым.

– Это золото? – спросил Хенрик, проводя пальцем по гладкой поверхности.

– Да, – ответил незнакомец, кивнув. – Золото, и довольно чистое. Но не в этом его ценность. Символы, видите ли, – они не просто так нанесены.

Хенрик поднял взгляд:

– Откуда он у вас?

Незнакомец усмехнулся, как будто ожидал этого вопроса:

– Я получил его в счёт долга По весу золота. Один купец из Новгорода задолжал мне денег, а когда пришло время платить, выложил этот диск. Сказал, что он древний, с Востока, и что он стоит больше, чем его долг. Я, конечно, не особо поверил, но золото есть золото. Решил, что хотя бы металл можно переплавить, если ничего не выйдет.

Хенрик внимательно осмотрел диск, поворачивая его в руках:

– И что, вы не пытались его продать? Золото – вещь ценная.

– Пытался, – ответил незнакомец, пожимая плечами. – Но никто не хотел платить за символы. Все говорили: «Расплавь, сделаешь жене своей побрякушек». А я подумал, что, может, найдётся кто-то, кто разберётся, что это за штука. Вот и слышал, что вы, господин аптекарь, любите такие диковинки. Ну, и решил предложить вам.

Хенрик задумался на мгновение, затем спросил:

– А купец из Новгорода не говорил, откуда у него этот диск?

Незнакомец покачал головой:

– Говорил только, что купил его у какого-то перса на ярмарке. Больше ничего не знаю. Но, видимо, он сам не смог понять зачем покупал да что это такое, раз отдал мне.

Хенрик кивнул, всё ещё разглядывая диск. Золото, конечно, было ценно, но символы…

– Хорошо, – сказал он наконец. – Я возьму его. Добавим 5 золотых к его весу и по рукам?

Незнакомец ухмыльнулся:

– Как скажете, господин аптекарь. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Это я про купца того, конечно.

Хенрик, не раздумывая, взвесил диск, взвесил деньги и отсчитал пять монет сверху.

Новгород. Для жителей Ревеля, да и для многих других городов Европы, это имя звучало как отголосок далёкого и загадочного мира. Новгород был не просто городом – он был воротами, за которыми начиналась бескрайняя степь, населённая кочевниками, и дальше – таинственный Восток, откуда приходили диковинные товары и невероятные истории.

Для Хенрика Новгород всегда был местом, окутанным легендами. Он слышал рассказы купцов, которые возвращались оттуда с глазами, полными удивления, и с товарами, которые казались почти волшебными. Шёлк, пряности, драгоценные камни, редкие рукописи – всё это приходило через Новгород, город, который стоял на границе двух миров: христианского Запада и бескрайнего Востока.

Как только стало ясно, что новых посетителей не предвидится, Хенрик сразу спустился в подвал. Он положил диск на стол и начал изучать его. Символы, которые он видел, были знакомы, но их сочетание было новым. Он достал свои книги и рукописи, пытаясь расшифровать значение каждого символа.

Восточная диковинка

1

Тысяча лет прошла с тех пор, как на поле Куру развернулась великая битва потомков Бхараты. Она длилась восемнадцать дней, и каждый из этих дней был наполнен кровью, слезами и героизмом. Но это была не просто битва между двумя семьями – это была битва между добром и злом, между дхармой и адхармой, между порядком и хаосом.

Пандавы и Кауравы, две ветви потомков царя Бхараты, были не просто соперниками – они были воплощениями сил, которые боролись за власть над миром. Пандавы, во главе с Юдхиштхирой, представляли дхарму – закон, который поддерживает порядок во Вселенной. Кауравы, во главе с Дурьодханой, представляли адхарму – хаос, который разрушает всё на своём пути.

На поле Куру собрались величайшие воины своего времени. Арджуна, лучший лучник мира, чьи стрелы могли пронзить даже солнце. Бхишма, старый воин, который дал обет безбрачия и был почти бессмертен. Дрона, учитель оружия, который знал все секреты войны. И Карна, сын Сурьи, бога солнца, который был благородным, но обречённым на трагедию.

Каждый из них сражался не только за победу, но и за свои идеалы. Арджуна, стоя на колеснице, управляемой Кришной, сомневался в своём праве убивать родственников. Кришна, его друг и наставник, открыл ему глаза на истинную природу дхармы, произнеся "Бхагавад-гиту".

Битва на поле Куру ознаменовала конец одной эпохи и начало другой. С уходом Кришны из этого мира началась Кали-юга – эпоха тьмы, когда добродетель угасает, а порок растёт. Но даже в этой тьме оставалось место для чудес. Боги всё ещё были рядом, хотя и скрывались от глаз людей.

Шива, разрушитель и созидатель, продолжал танцевать свой вечный танец в глубинах лесов, где его третий глаз светился, как уголь в ночи. Вишну, хранитель мира, спал на змее Ананте в океане молока, но его сны всё ещё влияли на судьбы людей. А богиня Лакшми, чья красота могла ослепить даже богов, бродила по земле, оставляя следы из лотосов, которые расцветали там, где она ступала.

В Кали-югу мир стал другим. Люди стали жадными, жестокими, забывшими о дхарме – законе, который поддерживает порядок во Вселенной. Но даже в этом мире тьмы оставались места, где мифы и реальность переплетались так тесно, что уже невозможно было сказать, где заканчивается одно и начинается другое.

В лесах, где деревья касались неба, всё ещё можно было встретить нагов, полузмеев-полулюдей, которые охраняли сокровища земли. Их глаза светились, как изумруды, а их голоса звучали, как шёпот ветра. Иногда, в полнолуние, можно было увидеть, как они танцуют под звёздами, их тела переливаются, как вода в лунном свете.

Рассказывают, что однажды великий мудрец Астика отправился в глубины леса, где жили наги – полузмеи-полулюди, хранители подземных сокровищ и тайн земли. Астика искал знания, которые могли бы помочь ему понять природу мира и божественные законы, управляющие им.

Когда он достиг озера, где наги обычно собирались, он встретил царя нагов Васуки. Васуки был огромным, его тело переливалось, как вода в лунном свете, а глаза светились, как изумруды. Он был мудр и знал многие тайны, которые были скрыты от людей.

– Зачем ты пришёл сюда, мудрец? – спросил Васуки, его голос звучал, как шёпот ветра.

– Я ищу знания, – ответил Астика. – Я хочу понять, как устроен мир и как я могу помочь людям.

Васуки задумался на мгновение, затем сказал:

– Знания – это великий дар, но они также могут быть опасными. Ты готов принять ответственность за то, что узнаешь?

Астика кивнул:

– Я готов.

Тогда Васуки рассказал ему о том, как наги охраняют сокровища земли, как они могут путешествовать между мирами и как их мудрость помогает поддерживать баланс в природе. Он также предупредил Астику, что знания, которые он получит, должны быть использованы с умом, иначе они могут принести вред.

В те времена царь Джанамеджая, сын Парикшита, решил совершить великое жертвоприношение змей, известное как Сарпа-ягья. Он хотел отомстить нагам за смерть своего отца, который погиб от укуса змеи Такшаки. Жертвоприношение было настолько мощным, что змеи со всей земли начали притягиваться к огню, где их ждала неминуемая гибель.

Наги, в панике, обратились за помощью к Астике. Они знали, что только он, благодаря своей мудрости и связи с ними, мог остановить царя. Астика, помня о своём долге и о том, что наги когда-то поделились с ним своими тайнами, отправился к Джанамеджае.

Когда Астика прибыл на место жертвоприношения, он увидел, как змеи, одна за другой, падают в огонь. Он подошёл к царю и произнёс:

– О великий царь, останови это жертвоприношение. Ты навлекаешь на себя гнев богов и разрушаешь баланс природы. Змеи – не твои враги, они часть мира, который мы все должны защищать.

Джанамеджая, удивлённый смелостью мудреца, спросил:

– Кто ты, чтобы говорить мне это?

– Я Астика, – ответил мудрец. – Я знаю тайны нагов, и я знаю, что их гибель принесёт только страдания. Остановись, и я дарую тебе своё благословение.

Царь, поражённый мудростью и силой духа Астики, согласился. Он остановил жертвоприношение и попросил мудреца стать его советником.

Говорят, что наги никогда не забыли его помощи. Они продолжали охранять свои сокровища и тайны, но теперь они знали, что среди людей есть те, кто готов защищать их. А амулет, который Астика получил от Васуки, стал символом мудрости и ответственности, передаваясь из поколения в поколение.

Но Астика был не единственным. В горах, где снег никогда не таял, жили риши, мудрецы, которые достигли просветления. Они могли превращаться в животных, летать по небу и путешествовать между мирами. Их ашрамы, скрытые в гуще деревьев, были местами, где время останавливалось, а пространство расширялось до бесконечности.

Риши были не просто людьми – они были проводниками между мирами, хранителями знаний и создателями законов, которые управляли Вселенной. Через аскезу, медитацию и молитвы они достигли высшего знания. Они могли видеть прошлое, настоящее и будущее, и их слова считались божественными откровениями. Одним из самых известных риши был Вьяса, который разделил Веды и создал Махабхарату. Говорили, что он был сыном мудреца Парашары и богини-реки Сатьявати, и что его мудрость была настолько велика, что он мог видеть всё, что происходило в мире.

Другой великий риши, Вальмики, был создателем Рамаяны. Когда-то он был разбойником, но после встречи с мудрецом Нарадой он изменил свою жизнь и стал поэтом, чьи стихи могли тронуть даже камни. Говорили, что его слова были настолько сильны, что они могли оживлять мёртвых.