Я – борец 3

– Собственно, мы не предполагали, что вы так быстро попадёте к Сэмпею, пускай он там и не главный. Последний их налёт сорвался глупо, надо сказать. Не учли фактор сырой погоды: мотоцикл «Урал» не смог вытащить сейф, завязнув в грязи. В результате испугались охраны, отрубили трос и скрылись, – произнёс он, а я молчал и слушал. – Мы заметили их необыкновенную тягу к чертежам и документам, поэтому и привлекли вас как специалиста по единоборствам. Для вас ничего не меняется: будете тренировать, как вы говорите «цифр» на протяжении трёх месяцев и постараетесь быть «Кобре» полезным, но так, чтобы не увязнуть по уши в их бандитских делах.

– Как я могу быть им полезным, без участия в их делах? – спросил я.

– Всё просто. Эту неделю вы проведёте в Балаково, будете тренировать, наслаждаться видами. А через неделю появитесь в секции «Кобры»; вас спросят: чё так долго пропадали. А вы пожалуетесь между делом, что будь ваша воля, вы бы в зале жили, а так приходится за бесценок на строительстве пахать.

– На каком строительстве? – не понял я.

– Вам тоже интересно? – улыбнулся Семён. – Мы строим первый блок реактора АЭС тут, километров за двенадцать от города.

– Слушайте, я в этом деле же не секу вообще, – покачал головой я.

– Сечь и не надо. На все вопросы будете уклончиво съезжать на секретность. А дальше ждём. Тренируем «цифр» и ждём.

– Чего именно ждём? – снова не понял я.

– Пока вас не завербуют. Могут предлагать деньги, импортные вещи, услуги сексуального характера, могут девушку к вам подослать, – на этой фразе Семён широко улыбнулся.

– У меня уже есть, – ответил я.

– Ещё лучше! Значит, остаются деньги, если не передумаете. В лучшем для нас случае будем гнать им «дезу» месяца три. Деньги, естественно, полученные за гостайну нужно будет сдавать по описи. Будьте жадным, Моцарт: просите денег, возможности уехать из Союза и защиты на Западе.

– А не расколют? – спросил я.

– Если расколют – возьмём всех, а вы продолжите тренировать наших. Вы ничего не теряете, кроме интересного приключения. А с вашей подготовкой – ещё и безопасного. Не хотите, кстати, за Контору выступить на турнире? Через пару месяцев будет.

– Что за дисциплина? – заинтересовался я.

– Динамовский рукопашный бой, – был мне ответ.

– Шлем открытого типа, ударно-захватные перчатки, партер десять секунд? – покопался я в памяти.

– Там вначале квалификация идёт.

– Квалификация?.. – не понял я.

– Сначала зачёт по билетам: нужно продемонстрировать удар, блок, бросок, обезоруживание, освобождение из захвата. Оценивают это три судьи, дают оценки: от одного до десяти. Если набираешь больше девяноста баллов – допускаешься к кумите. Не набираешь – автоматически не допускаешься. Бой идёт три минуты на касания, не так, как в боксе. За нокдаун соперника тебе дают предупреждение, за нокаут – дисквалификацию. Можно выигрывать болевыми и удушающими, правда, за восемь секунд особо не наборешься. Добивание в голову рукой после броска ‒ чистая победа.

– Суммарно я не против, но слишком бесконтактные правила, – пожал я плечами.

– Контора не заинтересована, чтобы сотрудники травмировались. Вот мы и приехали, кстати, – сообщил Семён.

Машина свернула с широкого проспекта на неприметную улицу, застроенную серыми пятиэтажками сталинской эпохи. Среди них, отступив чуть вглубь от бордюра, стояло здание. На первый взгляд – ничего особенного. Пять этажей из сероватого, добротного кирпича, прямоугольная коробка без архитектурных излишеств. Ни вывесок, ни табличек с номерами, ни названий учреждений на фасаде. Обычный советский административный корпус, каких тысячи.

Но приглядевшись, я понял, что с ним не так: кирпич был не облезлый, не покрытый городской копотью, а чистый, словно его регулярно и тщательно мыли. Швы кладки ровные. Окна – необлупившиеся рамы с пожелтевшими занавесками, а идеально вымытые стёкла в крепких, свежевыкрашенных тёмно-зелёных рамах. Весь первый этаж был зарешёчен. А тротуар перед зданием подметён чуть ли не до блеска.

Небольшое крыльцо с двумя-тремя ступенями, поверх которых – глухая, массивная дверь, обитая тёмно-зелёным дерматином, с мощной стальной коробкой и большой деревянной вертикальной ручкой.

С правой стороны здания располагалась невысокая будка с зеркальными стёклами и кованые ворота. Машина была впущена внутрь, но там нас ожидали другие ворота, а те, что мы миновали, заперли нас сзади. Из зеркальной будки вышел крепкого вида молодой парень в форме с синим лампасом, двумя лычками на погоне и буквами ГБ. В фуражке и с АК-74.

– Здравия желаю! Ваши документы, – потребовал младший сержант, когда и водитель, и Семён опустили стёкла.

Я достал свою карточку и передал Семёну. Младший сержант взял документы стопочкой и подробным образом сверил наши лица с фотографиями. Семён не торопил, а кончики его губ демонстрировали едва видимую улыбку.

Машину не досматривали, документы были отданы назад, а младшой убежал на свой пост. И только после этого вторые ворота открылись, запираемые и отпираемые каким-то механизмом на поршнях.

Заехав во двор здания, мы попали на парковку, окружённую короткостриженым газоном. По углам парковки стояли пара идеально подстриженных кустов шиповника и сирени; шиповник выстригли в виде куба, с непослушной сиренью тоже попытались поступить так же, но получилось не очень. Но надо сказать, что и парковка была подметена так, что не валялось ни единого листочка. Вокруг всего этого была ограда из белого кирпича метра два высотой, с колючей проволокой поверху.

На парковке стояли: пара чёрных «Волг», несколько белых «Жигулей» и белый же «Москвич».

Взглянув вверх, я заметил едва видимые антенны – но не телевизионные «рогатки», а аккуратные радиоштыри.

Тут всё дышало казённой сдержанностью и безупречным порядком. Эта чистота, крепкие рамы, глухая дверь, невидимый, но ощущаемый контроль и полное отсутствие вывесок – всё это, как аккорды, складывалось в безошибочную мелодию: здесь находилось что-то очень серьёзное и закрытое. Отдел КГБ, простенько называемый его сотрудниками «Конторой». Место, куда просто так не зайдёшь.

– Добро пожаловать в ваш новый рабочий дом, товарищ Моцарт. Прошу, – Семён кивнул в сторону двери из светлого дерева.

За дверью была дежурная часть, но досмотра уже не было. Первым делом меня проводили в зал. Он был шире, чем в Вороне, и, судя по запаху свежей извёстки, его закончили совсем недавно. Большое пространство для борьбы, мешки – лежачие и подвесные, мягкие стены, был сектор с зеркалами, была большая покрышка и даже кувалды. Было всё, что я описывал в своих заметках, в своей же ДСПшной тетради о тренировках.

– Ключи от зала, тетрадка, – проговорил Семён, выдавая мне озвученное.

– Как?.. – спросил я, увидев тут свою тетрадь, а открыв её, понял, что она просто такая же, а внутри не моим подчерком написан мой текст.

– Копия, – улыбнулся Семён.

И краем глаза я увидел, что в мягкий зал стекаются люди и, судя по цифрам на кимоно, это были сотрудники. С корабля на бал, значит.