Other Side. Когда туман сгущается

«Еще и Хромой, мерзавец, со своими предостережениями».

Андрей знал, что им предстоит сражаться с остальным Триумвиратом, но не это его так тяготило. Он предчувствовал другую, не поддающуюся словесному описанию опасность, нависшую над его головой. Сообщать об этом квадре он не решился.

Андрей ограничился пересказом событий, происходивших в кабинете директора завода, пока они ехали домой к Джеку. Химик их подвез и отправился проведать «Грех», еще он собирался вернуть Исповедника в город. На прощанье он попросил Джека заказать «маргариту» к своему возвращению.

Андрей молча курил на балконе, вглядываясь в унылый октябрьский пейзаж за окном, давно уже лишенный мистического тумана, пока хозяин квартиры заказывал пиццу по телефону. Серые дома, серый асфальт, даже влажная земля с зеркалами луж – и та серая. Дверь открылась, на балкон зашел Джек. В зеленых глазах его радость смешивалась с озабоченностью.

– Все прошло более чем удачно, разве нет?

– Наверное, ты прав. Просто мне что-то не дает покоя, сам пока не разобрался, что именно.

– Тебе нужно немножко отвлечься. Столько переживаний для одного утра – это, пожалуй, перебор. Пиццу привезут примерно через час, так что время хотя бы на одну у тебя найдется.

С улыбкой он протянул Андрею потертый зеленый томик, пахнущий горьким шоколадом. – Ты остался жив и здоров, поэтому пусть пока побудет у тебя. В конце концов, это же твое наследство.

Сердечно поблагодарив Джека за такую предусмотрительность, он решил воспользоваться добрым советом и, заняв отведенный ему диван, погрузился в чтение.

Двойник из Йола

Пасмурный сегодня выдался денек, ничего не скажешь. Самое время посидеть с кружечкой чего-нибудь погорячее, а может и покрепче, у камина, да пуститься в свои стариковские россказни. А вы и рады, как я погляжу. Ну, тогда подбросьте дровишек, а я уж расстараюсь. Есть у меня одна история, которая случилась как раз в канун дня всех святых.

На самой окраине Йола жила одинокая девушка Мэри в хижине, доставшейся от покойных родителей. Домик ее стоял на отшибе, почти у кромки знаменитого тисового леса. Девушка была собой недурна, да и хозяйство свое сызмальства сама вела, а потому от женихов отбоя не знала. Каждую неделю к ней свататься бегали, а она о замужестве и не помышляла вовсе. Поначалу посмеивалась над ухажерами да выпроваживала незваных гостей, но назойливые парни из Йола и не думали сдаваться. Тогда она придумала такую штуку: всякому, кто предлагал ей руку и сердце, она говорила:

– Пойди один ночью в тисовый лес, зайди в самое его сердце, а когда увидишь самое старое дерево – из-под корней его должен бить родник, не ошибешься, сорви мне цветок лунной повилики, что обвивает ствол, и возвращайся. Принесешь цветок – стану твоей суженой.

Тут надо сказать, что за лесом этим давно недобрая слава водилась. Поговаривали, что в глубине леса, особенно по ночам, можно столкнуться с эльфами. А народ они не простой, непрошеных гостей не любят. Так что претендентов на руку и хозяйство Мэри резко поубавилось. Были конечно и такие, кто пытался обмануть девушку, таская ей разные другие цветочки и рассказывая всякие небылицы. Но таких хитрецов она видела насквозь и давала им от ворот поворот.

Однажды вечером, как раз в канун дня всех святых, заявился к ней парень, звали его Бентон. Был он не робкого десятка, а потому, выслушав девичью просьбу, тут же зашагал в тисовый лес. Тут уж Мэри сама заволновалась, хотела даже остановить храброго парня, но его и след простыл. Всю ночь проплакала девушка, сама не знала почему, так уж ей на сердце тяжело стало. А наутро, еще до первых петухов, услышала стук в дверь. Открыла, на пороге стоит хохочущий Бентон, а в руках у него неземной красоты голубой цветок. Бросилась к нему на шею, расцеловала, да и обещание свое выполнила. Свадьбу сыграли тихую – ни у него, ни у нее родни не было, а друзей и тех меньше. Зажили душа в душу, дочурка у них народилась, назвали Алвена – в память об отцовском подвиге. Тут, казалось бы, и закончить можно, ан нет. Случилась с Мэри еще одна странность.

Спустя ровно пять лет после памятного похода Бентона в лес услышала Мэри стук в дверь. Малышка в своей постели спит, муж сбоку посапывает. Попыталась растолкать его, а он как заколдованный – ни в какую. Взяла кочергу и со словами: «Кого там нечистый принес», распахнула дверь. И обмерла, даже кочерга из рук вывалилась. На пороге стоял Бентон, да такой молодой, будто только вчера в лес ушел. В руках повилики голубой цветок. Смотрит на кочергу, не понимает, за что его с такими почестями встретить решили. Обернулась Мэри на постель свою, а мужа и нет, будто и вовсе не было . К кроватке Алвены кинулась, а на детском одеяльце только цветочек голубой лежит. Не выдержала бедная Мэри, ноги подкосились, грохнулась оземь. Бентон не растерялся привел ее в чувство, тут она ему все и рассказала.

Подумал парень над рассказом ее, да от намерений своих отказываться не спешил. Спустя какое-то время решили пожениться. Только на этот раз девушка сама к нему переехала, а домик свой вместе с хозяйством продала. И тисовый лес оба стороной обходили.

Наевшись дармовой пиццы и вдоволь натрепавшись с Джеком, Андрей решил прикорнуть на часик в ожидании Химика, памятуя о раннем своем пробуждении. Устроившись поудобнее и натянув на голову одеяло, убранное в сине-золотой пододеяльник, он сам не заметил, как тьма под веками сменилась непроглядной тьмой загадочного бункера.

Он толкнул дверь с табличкой № 423 и оказался в помещении, освещенном тусклым светом. В центре небольшого зала, под сенью красных, увитых замысловатой резьбой колонн, уходящих в бесконечный мрак, стояла фигура в бесформенном балахоне, обратившись лицом к подобию алтаря. Подойдя ближе Андрей, разглядел на возвышении, в окружении цветов и толстых восковых свечей, тело своего лучшего друга. Филин выглядел точно так же, как в последнюю их встречу: та же чуть съехавшая челюсть, тот же запавший глаз и тот же выпускной костюм. Лицо же стоящего было надежно скрыто едко-желтым капюшоном, из-под которого доносилось неясное бормотание. Придвинувшись, Андрей различил только окончание фразы, сказанной знакомым голосом.

– Ты сейчас в предвечном свете, попробуй остаться в нем.

После этих слов свечи ярко вспыхнули, ослепив его на мгновение. Когда он вновь смог сфокусировать зрение, то обнаружил, что алтарь пуст, а голова говорившего обращена к нему.

– А нам с тобой еще далеко до предвечного света, правда? – не дожидаясь ответа, Клотт продолжил. – Даже интересно, получилось ли у меня?

Обнаженная резким движением руки голова являла собой идентичную копию головы Андрея, вплоть до скопления веснушек под серыми, человеческими уже глазами.

– Ты теперь совсем как я.

– Боюсь, даже больше. Я и есть ты. Ты настолько привык считать меня частью себя, что даже не задумался, что дела могут обстоять ровно наоборот. Я – настоящий Андрей, а ты всего лишь часть меня, временно получившая контроль над телом давно, еще в детстве. Ты лишь осколок, ожившая маска. Мне приходилось становиться тобой все чаще и чаще, в конце концов ты каким-то образом выбросил на задворки собственного сознания меня самого. Именно. То, что ты вспоминаешь как попытку самоубийства, стало отправной точкой моего изгнания.

Андрей ощутил приступ страха, распознав наконец голос, все время казавшийся ему знакомым. Это был его собственный голос. Вычищенный, почти идеальный, но его. Он звучал в голове при чтении книг, он же озвучивал все мысли и внутренние диалоги.

– Я уж думал, никогда не дойдет, ухмыльнулся Клотт. Или все-таки Андрей?

– Возвращаясь к теме. Мне бы следовало злиться на тебя за такой опрометчивый поступок, но я не могу. Соблазн реальной жизни слишком велик. Я осознал его в своих скитаниях по пустыне нашего бессознательного. Но мне посчастливилось вернуться. Пусть поначалу без облика, без памяти, даже без имени. Как долго мне пришлось биться за право вернуть свою жизнь? Сколько сил я положил на то, чтобы убедить тебя довериться мне? Как велик был соблазн сдаться и опустить руки? Но я восстал. Вернул себе контроль над телом, облик, а теперь настало время вернуть себе имя. И даже не смотря на мое сочувствие к тебе, я намерен сделать это. Мне ничего не стоило провернуть все без твоего ведома, но я решил попрощаться лично. Ты, конечно, думаешь, что все это катастрофически не вовремя: Рита стала королевой улья, к тому же, с Триумвиратом дела обстоят наизапутаннейшим образом… Не беспокойся, с этим я разберусь, а тебе придется остаться тут и найти пристанище в том бардо, которое тебя породило.

Свечи погасли, вечная тьма скрыла все в комнате, включая его самого.

– Прощай, Андрей!

Тьма, только тьма окружала его, древняя, могущественная, всепроникающая. Он уже начал растворяться в ней, теряя границы своего тела, но где-то совсем близко забрезжил маленький огонек. Рука. Его собственная правая рука светилась янтарным свечением. На ладони странной печатью, будто выжженное клеймо, красовался знак — стилизованный символ Юпитера, заключенный в квадрат. С помощью этого потустороннего фонарика ему удалось отыскать дверь. Но не тяжелую герметичную дверь бункера, а слегка покосившуюся, но сколоченную из крепких досок, с блестящей медной ручкой. Не раздумывая, он потянул на себя.

Эпилог

В той же высоченной башне из стекла и бетона, внутри тех же апартаментов, заняв свои кресла, сидят двое.

– А она вообще придет? – спросил Второй, чье лицо будто раздалось вширь еще больше.

– У нее нет выбора, она ждет этой встречи даже больше, чем мы с тобой, хочет утереть нос наглецам, возомнившим себя богами.

Убийственная ирония в голосе Первого предназначалась не собеседнику, или все же…

– За последние три года это уже третий Хозяин, меня немного смущает такая тенденция.

– Мне кажется, с ее кандидатурой у нас проблем не возникнет. Она более понимающая, меньше знающая, грезит об общем благе и хочет простого личного счастья. В этой маленькой голове слишком большое болото мыслей, чтобы успевать за каждой из них следить. Сейчас меня мучает лишь один вопрос.

– Не примутся ли они и за нас?

– Нет, – Первый улыбнулся острой улыбкой, – под какую из своих мелодий мне заставить ее танцевать для начала.

– То есть ты ни капли не побаиваешься тех ребят, что смогли завладеть ульем?

– Они, безусловно, талантливы и энергичны, но по-прежнему легко устранимы.

–Вот я этим и займусь, раз ты им потакаешь.

– Как хочешь, только меня не втягивай. И мой тебе совет: действуй тихо. Девчонка наша, хоть и молода, но не так глупа, как хотелось бы. Применишь силу – она в ответ, и наш хрупкий баланс полетит в бездну. К чему начинать новую войну?

– Не надо меня учить, как избавляться от недоброжелателей. Скажи честно: твои ребята были в этом замешаны? Слишком уж технично Морозова подвинули.

– Самую малость, но тебе ведь тоже предыдущий Хозяин не приглянулся?

Дверь отворилась, и на пороге появилась молодая коротко стриженная девушка в деловом костюме и застывшей маской неприступности на лице.

– По глазам вижу, что ты не соглашаться на наше предложение пришла, – заговорил Первый, – но в любом случае, присядь и выслушай, что мы тебе расскажем. Поверь, ты узнаешь много поучительного, и возможно, твоя позиция к нам смягчится.

Девушка заняла свободное кресло, всем своим видом давая понять, что мнения своего к собравшимся она ни за что не поменяет.

– Я расскажу тебе историю основания города Тырвинск.

– Мы знаем ее прекрасно и без вас. Сначала деревня Гнилая Тырва, потом стекольный завод, подъем купечества, бла, бла, бла…

– Все это верно до 1975 года, когда произошел взрыв на Тырвинской АЭС и та часть города, которая не погибла, была срочно эвакуирована. Город стал зоной отчуждения, вокруг взорвавшегося реактора был построен саркофаг, территория стала выжженной пустыней, Тырвинск умер. История города была зачеркнута, смята и сожжена.

– Хорошая страшилка.

– Ах, если бы только страшилка. Но только троих людей не устраивала такая ситуация: город, тысячи человеческих жизней, страшнейшая экологическая катастрофа за всю историю. Нужно было срочно что-то предпринять. Так и появились мы – Триумвират, или Трое Мужей. Используя могущество Той Стороны и задействовав улей, нам удалось спасти свою родину. Изменить ход истории, вернуть город к жизни, но с некоторыми оговорками. Теперь он, выражаясь по научному, находится в суперпозиции, грубо говоря – и есть, и нет одновременно. Из него можно уехать, в него можно вернуться, можно прожить в нем всю свою жизнь, завести детей, состариться умереть, но так ничего и не заметить. В чем же тогда отличие, спросишь ты? А в том, что своей жизнью Тырвинск обязан трем китам, на которых держится его благополучие. Если бы не наши усилия, на этом месте была бы первая Припять. Каждый из нас вкладывает немалую часть себя в поддержание этого микрокосма. Вкладывал и твой дядя, вкладывал и твой предшественник. Правда, его сгубили личные амбиции и паранойя, но необходимое время он продержался. Теперь настала твоя очередь.

– Вы думаете, я пойду на у вас на поводу только из-за неумело состряпанной детской страшилки, которую и доказать-то никак нельзя?

– Ян, покажи ей, будь добр, я устал объяснять.

Второй, до этого производивший впечатление задремавшего толстяка в дорогом костюме, встрепенулся, взмахнул руками и хлопнул в ладоши. От воздушной волны, созданной его хлопком, задрожали апартаменты, а затем и вся стеклобетонная башня. Казалось, резонировать стал весь город. Все твердые очертания затрепетали и рассыпались, оставив лишь троих людей в креслах, висящих в воздухе над советским развивающимся городком.

Рита лишь по паутине дорог и очертаниям домов, сохранившихся с того времени, узнала свой родной город. Он был малоэтажен и зелен, не в пример нынешнему. Выше по течению Тырвы она увидела очертания ТАЭС. Время для наблюдателей текло с неимоверной скоростью, однако девушка при желании могла разглядеть любую мельчайшую деталь происходящего. Сперва раздался взрыв, один из блоков ТАЭС покрылся пламенем. Оттуда, будто из жерла вулкана, изливалась белая лава и исходило потустороннее свечение. Пожаротушение началось почти сразу, а вот о временной эвакуации города объявили лишь спустя почти двое суток. Ей удалось прочувствовать весь ужас и непонимание, наводнившие улицы родного города, на своей шкуре, а не сквозь ленты кинохроник. Через считанные минуты Рита уже вновь сидела в чужих апартаментах, вцепившись в зеленый бархат подлокотников, а перед глазами еще стоял черный саркофаг.

– Но если все погибли или исчезли, как это возможно?

– Нам удалось раздвоить мир: в одном Тырвинска действительно не стало, и это повлекло за собой долгоиграющие последствия, в другом город выжил, и мы живем в нем также как и ты.

Она тут же вспомнила путанный рассказ Андрея о двух одновременно произошедших вечерах пятницы, вечерах, с которых все началось.

– Раздвоить целый город?

– Именно. Благодаря усилиям твоего дяди, возглавившего улей, аварии удалось избежать. Но теперь город Тырвинск живет только усилиями Триумвирата, ежегодно производящего определенный ритуал. Если этого не делать вовремя, неизвестно, какая участь ждет нас всех.

– Вы настаиваете, чтобы мы принимали участие в этом ритуале?

– Да, и не только. Видишь ли, наши действия могут показаться чересчур дикими, но это не так. В отличие от большинства, мы догадываемся об опасности, которая дремлет под нами с семьдесят пятого года. Благодаря нашим действиям он все еще стоит на этой земле, в нем живут люди, кто хуже, кто лучше, в этом нашей вины нет. Дыхание каждого горожанина – это наша заслуга. Ты можешь не разделять наши взгляды, можешь осуждать наши методы, никто не совершенен. Но неисполнение нашей воли – это сотни тысяч загубленных жизней.

– Если все так, как вы рассказали, а это мы еще проверим, то мы согласны исполнять этот ритуал. Но в остальном наша воля для улья превыше вашей.

– Все наши действия продиктованы исключительно заботой о людях, ты и сама скоро в этом убедишься. Но поскольку ты новенькая в наших рядах, принуждать тебя к активности было бы несколько преждевременно. Для начала просто не мешай нам делать свою работу.

– Звучит как начало угрозы. Иначе что?

– Триумвират – это союз равных, а посему никто из нас не опустится до шантажа или угроз. Но тебе следует иметь ввиду, что определенные люди, так или иначе замешанные в Той Стороне, лишены, так сказать, неприкосновенности. Да и живы они лишь потому, что пределы нашей благосклонности очень широки.

Рита встала из кресла и, направившись к двери, обернулась.

– Мы обдумаем и проверим все, что было сказано в этой комнате. Когда решение будет принято, дадим вам знать.

С этими словами девушка покинула апартаменты. Будто вслед за ней сквозь дверь улизнули последние лучи заходящего солнца. Комната лишь на пару минут погрузилась во мрак, затем озарившись искусственным светом от многочисленных светильников, расставленных таким образом, чтобы лишь правая половина Второго и пустующее кресло были залиты желтым светом, оставляя в тени кресло Первого.

– Ты не взял с нее обет! – спохватившись, дернулся Второй.

– В данных обстоятельствах, – Первый сделал паузу, чтобы прикурить длинную черную сигарету, – нам важнее не молчание, а вина и сомнения. Вот увидишь, они дадут куда более качественные всходы в следующем раунде этой игры.

– Что бы ты там себе не думал, хочу напомнить, что без меня твой карточный домик развалится.

– Тебе не о чем волноваться, я же говорил, что Триумвират – это союз равных.

      *******************************

Пока она запечатывала банки с вареньем, а Атлас разливал вино по бутылкам, времени продолжать разговор не было. Странный его рассказ породил в ней целую плеяду воспоминаний. Она хорошо помнила и высокую полевую траву, и свой оклик: «Догоняй». Помнила и пыльный чудовищный город, замкнутый каменным кольцом с единственной дверью. Ей казалось, что сейчас она сможет подобрать шифр к любому сейфу, будь у нее специальное оборудование. Помнила и островок кофейни в злополучном городе вечного лета. Она помнила все слова, сказанные ей в минуту грозящей ему опасности. Пока Атлас рассказывал, она все больше понимала, откуда она пришла и зачем ей здесь быть. Еще одна заблудшая душа, желающая лишь обрести свободу, найти выход из цепи сменяющих друг друга миров. Она не понимала, как и когда угодила в эту ловушку, но зато теперь она знала, что такая она не одна. А значит, встретившись вновь, они наконец обретут выход. Хоть и долог будет этот путь, но вместе шансов его преодолеть намного больше, чем врозь. Закончив с последней банкой, она обернулась к Атласу.

– Все, что вы сказали – это правда. Я вспомнила очень многое, но… Я до сих пор не знаю, кто я такая.

– Твой друг тоже заблудился во тьме и потерял в ней себя. Чует мое сердце, что ваши поиски отныне будут идти рука об руку.

– Значит, тьма не растворила его?

– Он смог разглядеть свет во тьме, подаренный ему другом.

Атлас встал, начертил какие-то символы на залитых воском запечатанных бутылках, затем вышел из кухни и тут же вернулся с трехногим, крепко-сколоченным табуретом, на который уселся сам.

– Не возражаешь, если я закурю?

– Нет, конечно.

Он выудил из одного из бесчисленных карманов фиолетовый кисет и резную трубку. Долго и методично забивал табак, убирал кисет на место, раскуривался толстыми спичками, и наконец выпустил густой поток дыма. При таком освещении девушка увидела в нем сразу несколько сменяющихся волшебных образов. Долетев до входной двери, дым на секунду приобрел очертания лица Андрея. И растворился.