Апейрогон. Мертвое море

Их выпускают стаями по двадцать или более аппаратов, которые пересылают друг другу сигналы и ориентируются на местности, исходя из коллективного понимания ситуации. Их интеллект является апогеем цифровой коммуникации, детищем математики и вычислительной интуиции, способным отдавать себе приказы, что сделать и когда. Повернуть налево, повернуть направо, пересчитать координаты, ударить по движущейся машине, сейчас открыть огонь, ракета пошла! ракета пошла! ракета пошла! убрать оружие, рекогносцировка, прекратить выполнение задачи, отступление, отступление, отступление.

Они могут принять решение доставить взрывчатое вещество прямиком в окна вашего дома.

163

Их полет настолько стремителен, что подпади пращник камнем в одну из них, это бы стало настоящим чудом.

164

Когда Рами узнал, что можно построить дрон удаленно на 3D-принтере, снизу вверх, слой за слоем, укладывая микрочипы в пластиковый корпус, остужая по мере постройки, и что любой человек в любом месте, имея при себе нужные чипы, может создать армию дронов, он встал из-за стола в своем кабинете и вышел в гостиную рассказать Нурит.

Она писала за кухонным столом. Луч света падал на ее волосы. Она была окутана какой-то неземной аурой. За окном пролетела ласточка.

Нурит оторвалась от компьютера, развела руками и сказала: «А нам сказки кажутся страшными».

165

Рами однажды рассказали, что ходе Второй мировой войны были разработаны бомбы с живыми летучими мышами внутри, которые по плану должны были сжечь Японию. Каждая бомба, разработкой которых сперва занимались военные силы США, имела тысячи маленьких отделений, что превращало всю конструкцию в огромный металлический улей.

Каждое отделение являлось домом для одной летучей мыши – бразильского складчатогуба – и маленькой зажигательной бомбы, прикрепленной к ее телу. Управляемые детонаторы устанавливались сначала в лабораториях, а потом в ангарах летательных аппаратов.

Бомбы должны были сбрасываться высоколетными бомбардировщиками на рассвете на высоте полутора тысяч километров. Планировалось, что где-то над Осакой крышки отделений откроются и летучие мыши вылетят оттуда роем, как роковая флотилия. Они проснутся от спячки, разлетятся по обширной территории города и на рассвете спрячутся в тени карнизов, заберутся под деревянные перекладины, залезут внутрь бумажных фонариков или даже залетят в открытые окна, чтобы укрыться под занавесками до тех пор, пока не выйдет время, установленное на их детонаторах.

Затем бомбы – а вместе с ними и летучие мыши – взрывались.

Дома в Японии в то время строились в основном из дерева, бумаги и бамбука, и от летучих мышей ожидалась масштабная огненная буря.

В штате Юта был построен макет японской деревни согласно данным, полученным от американцев японского происхождения, которые находились в заключении в лагере для интернированных. Иссей, нисей и сансей [27]. Они подсказали, как выглядят дома в деревнях и храмы, рассказали про комнаты с татами. Их высота, их форма, их положение. Форма карнизов. Изгиб черепицы. Высота стен.

Деревню построили посреди пустыни, как будто ее кто-то забросил туда издалека, она была очень похожа на киношные декорации. Солдаты назвали ее «Нип-таун [28]». Каждый день поджигались разные кварталы деревни.

Создатели проекта были уверены, что это проходная идея, но к концу тысяча девятьсот сорок третьего года – уже потратив на нее миллионы долларов – правительство посчитало динамику развития недостаточно быстрой и вместо бомб из летучих мышей переключило внимание на более перспективную секретную операцию под названием «Проект Манхэттен» в Лос-Аламос.

166

Никто во время тестирования бомб с летучими мышами не осмелился признать, что в большинстве случаев бразильские складчатогубы не просыпались от спячки, когда их выпускали в открытый воздух. Мыши просто выпадали из бомбы и падали вниз.

К концу эксперимента ученые понимали, что с тем же успехом можно было обрушить на город шквал камней.

167

Нурит и Рами были уверены, что Смадар станет врачом: она всегда носилась по дому, ухаживая за младшим братом, Игалем: успокаивала его, делала примочки на колено, поддерживала голову, когда у него текла кровь из носа, прикладывала лед к руке после укуса осы.

168

Девятого августа, три дня спустя после того, как на Хиросиму была сброшена атомная бомба, вторая бомба должна была направиться на город Кокура на острове Кюсю. Основная цель – завод Nippon Steel, ядро военной промышленности Японии. Военная отрасль в городе играла центральную роль, но процент гражданского населения тоже был значительный. Завод располагался на берегу моря в устье реки Онга, к которой примыкала горная гряда.

Самолет Bockscar взлетел на острове Тиниан в архипелаге Марианские острова и полетел в сторону острова Кюсю в сопровождении второго Боинга Б-29 по имени The Great Artiste. На носу атомной бомбы «Толстяк» бригада нарисовала аббревиатуру JANCFU: Joint Army – Navy – Civilian FuckUp [29].

Самолеты вылетели в ясную погоду, но, прилетев на Кюсю, оказались в стянутом облаками небе. От завода под ними поднимались тонкие струи дыма.

Командира операции, майор Чарльз Суини, известили, что он должен увидеть цель невооруженным взглядом перед пуском бомбы, несмотря на наличие на борту усовершенствованного радара.

Суини выглянул из кабины и посмотрел на бело-серый пейзаж. Он прикинул, что у них еще достаточно топлива на десяток-другой кругов. Самолет набирал высоту и снова опускался в поисках чистого клочка неба, наматывая круги над городом. Облако рассеялось, и Суини увидел очертания литейных цехов, пляж, береговую линию, но от завода все еще шел дым и мешал обзору.

Вот снова показались шпили завода, еле заметные. Лес. Пирс. Еще больше дыма. Колонна грузовиков. Танкер на воде. Еще полотно облаков. Белые ленты сахарной ваты за стеклом. Уровень топлива падал.

Суини приказал самолетам продолжать кружить над городом. Он поразился, разглядев в бинокль ромб бейсбольной площадки, которая тут же скрылась за облачной пеленой. Стоявшие рядком рыбацкие хибары появились вдоль береговой линии и исчезли в сером дыме.

Майор набросал вычисления на желтом разлинованном блокноте: чем дольше он летал с бомбой, тем быстрее сгорало топливо. Bockscar уже выполнил десять полных кругов, диаметр которых расходился все шире и шире.

У него было три варианта: первое, сбросить бомбу на город Кокура, не имея ясной цели; второе, переключиться на другой город; третье, сбросить «Толстяка» в море.

Суини снова запросил инструкции у командования и зашел на одиннадцатый круг. По его ощущениям, облако начало рассеиваться. Он был уверен, что совсем скоро сможет различать объекты на земле. Отметка о топливе опустилась еще ниже. Он выглянул из окна и уставился на белую пелену тумана, появившуюся ниоткуда.

По радио прошел сигнал, координаты поменяли.

Над Нагасаки, как сказали Суини, небо безоблачное.

169

Сердечник бомбы, сброшенной на Нагасаки, состоял из плутония размером с метательный камень.

170

А нам сказки кажутся страшными.

171

Рами часто думал об этом: одно случайное завихрение – небольшой дефект атмосферного поведения – и семьдесят пять тысяч жизней были потеряны в одном месте и сохранены в другом.

172

Один поворот до книжного магазина. Один автобус, приехавший раньше расписания. Одно хаотичное движение на улице Бен-Йехуда. Одна поездка в аэропорт Бен-Гурион за бабушкой. Одна ночевка у подружки. Одно нарушение домашней дисциплины. Одна не сделанная домашняя работа. Одно столпотворение пешеходов на углу улицы Гилель. Один хромающий мужчина, которого ей пришлось обежать.

173

С географией связано все.

174

Одна досрочная перемена в школе Анаты. Одна таблица умножения. Одна длинная очередь у прилавка магазина. Одна конфета за два шекеля. Одна задержка в магазине. Одни открытые ворота. Один поворот руля армированного джипа. Один вой сирены. Одно бетонное заграждение, из-за которого ей пришлось выбежать на проезжую часть. Один слух о мальчишках, кидающих камни возле кладбища.

175

Когда Абир было восемь, она хотела стать инженером. Ее старший брат Арааб носил с собой пластиковую линейку-рейсшину и серебряный кронциркуль. Она любила рисовать круги на обратной стороне рабочих тетрадей и пересекать их прямыми линиями.

На десятый день рождения она попросила книжку про Галилея.

176

Временами, когда Рами на байке, он ощущает себя в потоке, что он в настоящем, все чувства сконцентрированы в одной точке, напряжены до предела, полностью осознаны. Он нашел участок дороги без рытвин, мусора, ограждений, липкой дорожной краски, камешков, веток, перевалов, отметин от шин, трещин – просто прямая дорога с крутым поворотом в конце. Ничего позади, ничего впереди, ничего не сможет его отвлечь. Он перешел через щекотливый перевал страха, нажал ладонью на правую рукоятку, чтобы развернуть колесо влево, выпрямил руль, поправил, сжал пальцами, газанул. В ушах – рев, в груди – рывок. Мотоцикл исчез, стал невесомым: ни резины, ни стали, ни силы, ни тяжести. Ландшафт расплылся перед глазами, и на мгновение все смешалось, пока дорога снова не привела его в чувство.

177

Белый квартирный комплекс в Бейт-Джале. Черные резервуары с водой. Спутниковые тарелки, проросшие на здании, как грибы. На балконах висело, развевалось на ветру белье. Дома отделаны бледным Вифлеемским камнем. Иногда отверстиями от пуль. Запыленные окна. Мальчишки на улице играют в «стекляшки» на крышках канализационных люков.

Дальше он проехал мимо величественных палестинских вилл с видом на долину; многие из них пустовали, были бедно обставлены, хозяева давно уехали, иммигрировали, двери заперты, окна запечатаны досками.

Дома-портреты. Другая эпоха. Больше одиночества, меньше гнева.

178

Этот город не переставал его удивлять: он частенько видел, как на стенах ресторанов вывешивали тонкие розовые пакеты с едой как дань местному обычаю не выкидывать никакую еда на помойку.

Сначала хлеб раздается нуждающимся или бедным, поэтому пакеты аккуратно завязывают на узел и кладут сверху какого-либо забора или стены.

Чаще всего они остаются нетронутыми. Тогда еду отдают животным, и эта традиция более пожилого поколения Бейт-Джалы – как христианского, так и мусульманского – ходить по городу ранним утром вверх и вниз по улицам и заботливо развязывать пакет за пакетом, маленькие розовые сумочки.

В Бейт-Джале часто можно увидеть, как птица опускается на стену, чтобы взять кусочек хлеба, а бывает и так, что весь розовый пакет поднимается в воздух над городом.

179

В молодости Рами был вечным приколистом, школьным клоуном. Ухмылка дополняла его робкую натуру. Он носился по коридорам на переменах, быстро, громко, дыхание сбивалось, и он не знал, как с этим бороться. Он поставил консервную банку с грязной водой сверху на дверь классной комнаты, чтобы учитель вошел, а она упала и обрызгала его.

Когда его исключили, Рами подпрыгнул перед школьными воротами, цокнул каблуками, как Чарли Чаплин, и ушел, ни разу не обернувшись.

Внутри его трясло от страха: ему тринадцать, и он понятия не имеет, чем теперь заниматься.

180

Единственное, к чему он проявил интерес в технологическом колледже, – дизайн печатных материалов. Его привлекали разные цвета и формы.

181

Апейрогон: геометрическая форма со счетно-бесконечным количеством сторон.

182

Счетное множество можно назвать по-простому – «бесконечность». Она начинается с нуля, отсчитывается при помощи натуральных чисел, и даже если делать это целую вечность, все равно можно добраться до любой точки Вселенной в течение заданного периода времени.

183

Рами всегда казалось, что пыли больше всего на Западном берегу. Пыль на машинах. Пыль на подоконниках. Пыль на руле мотоцикла. Пыль в шлеме. Пыль на ресницах.

За поворотом он плавно нажал на педаль тормоза и остановился за вставшими в очередь машинами. Мальчик пятился назад и тянул металлическую тележку с чаем, собираясь загрузить ее в багажник фургона. Колонна машин ждала, пока он справится, водители, высунувшие локти наружу, барабанили пальцами по внешней стороне двери, дым от их сигарет поднимался из опущенных окон.

Если бы это произошло в Иерусалиме, он бы просигналил и объехал тележку как обычно, а сейчас он терпеливо ждал, двигатель спокойно урчал, спидометр не дергался, включился вентилятор, день был монотонный, немного прохладный, над крышами домов поднялась большая стая стрижей.

184

Однажды Бассам показал ему архивные фотографии: древние палестинские деревни на окраине долины. Это были одни из самых красивых домов, которые Рами когда-либо видел. Быт Османской империи. Быт после раздела Османской империи. Быт под мандатом Трансиордании.

На одной из них был изображен мальчик лет восьми-девяти, он шагал вдоль филигранного кованого железного забора, одетый в накрахмаленную белую рубашку и темные штаны. Волосы аккуратно убраны назад, в руке небольшой кожаный саквояж. В другой он держал хворостину и тарабанил ею по центру металлических прутьев.

На другой фотографии – очень красивая женщина в больших черных солнечных очках, она сидела на веранде в тени абрикосового дерева, в длинном белом платье, с оголенными изящными плечами, приложив большой стакан воды со льдом к щеке, несколько листиков мяты плавали в стакане. Она улыбалась на камеру так, будто в ее стакане можно было найти всю прохладу мира.

На его любимой фотографии был изображен араб в белых шароварах и колышущейся на ветру рубашке, он стоял на черепице одного из домов и держал, по какой-то непонятной причине, ракетку для бадминтона. Он выглядел так, будто моментом ранее вернул улетевший волан команде внизу, и может быть даже, подумал Рами, девушке, обнимающей стакан со льдом, или мальчику с саквояжем, игравшему музыку на заборе.

185

В ясное утро с самых высоких точек обзора Бейт-Джалы можно увидеть Средиземное море с одной стороны и Мертвое море с другой.

Глаза разбегаются. Внизу, в долине, есть фруктовый сад, смотровая башня, террасированное поле, крыша синагоги, минарет, ворота казармы, вереница паутинных сетей, навешанных на оставшиеся деревья.

Задержитесь здесь подольше, присмотритесь к долине, и вы начнете замечать вырастающие по одной и той же схеме поселения вокруг Иерусалима: красная черепица, красная черепица, красная черепица.

Дома сжимаются, формируя идеально ровный круг: край сокращающегося легкого.

186

В течение первых двух лет на каждой лекции Бассам опускал руку в карман пиджака и доставал браслет Абир.

Он боялся надевать его, ведь нить могла оборваться, вместо этого только сжимал его в ладони, поднимал в воздух, показывал аудитории: красные бусины, розовые бусины, оранжевые бусины, желтые бусины.

– Это, – говорил он, – самые дорогие конфеты в мире.

187

Когда Бассам ехал домой один после лекции, передвижной КПП приказал ему выйти из машины. Был жаркий день. Рамадан. Солнце все еще стояло высоко в зените. Он сделал шаг вперед, тень упала под косым углом на асфальт.

– Покажите мне свои руки, покажите руки!

Солдат была из старшего поколения, седина уже коснулась ее волос. Ему послышался русский акцент. На бедре висела винтовка, которую она внезапно вскинула и направила на Бассама.

– Что это? Что это за хрень?

Бассам развернул к себе поднятую руку, уставился на нее несколько секунд. Чем бы это ни было, оно ему не принадлежало. Ладонь была измазана чем-то розовым. Он понятия не имел почему. Он поднес руку к носу. Пахло чем-то сладким.

– На колени! Сука, на колени!

Бассам встал на колени на пыльной обочине дороги. Повернулся лицом на восток, на тот случай, если его долго продержат в таком положении: так он сможет молиться.

К нему подбежали другие солдаты. Бассам снова уставился на свою руку. Ему на секунду захотелось лизнуть розовую глазурь, но он вовремя вспомнил про пост.

– Подними рубашку! Подними рубашку, я сказала!

На мгновение стыд пропал, даже стыд оголять свое тело перед женщиной. Волна негодования. Бунт. Он задрал рубашку по грудь. Солдаты сделали другой шаг вперед.

Приклад винтовки врезался ему в спину. Его толкали лицом вниз. На лицо легла пыль. Черные ботинки. Женщина надела на руки пластиковые стяжки. Его дернули за волосы и потащили на заднее сидение джипа.

188

Позже в отделении, после пятичасового допроса, в сумерках, она смягчилась и сказала Бассаму: Простите, конечно, но и «Семтекс» оставляет розово-оранжевые следы на руках.

189

После этого случая Бассам никогда не показывал конфетный браслет на лекциях.

190

Во время Рамадана передвижных КПП больше обычного: патрульные группы на машинах останавливают кого хотят, военные джипы перекрывают дороги, солдаты сидят на корточках, вокруг расставлены оранжевые конусы, на проезжающие машины смотрят винтовки.

На закате, когда период поста подходит к концу, КПП встречались особенно часто: на этом этапе мусульмане ходили раздраженные, усталые, голодные и жаждущие сигареты. Требования остановиться вызывали у них агрессию. Бассаму казалось, что солдаты находили в этом удовольствие. Они хотели конфронтации. Она оправдывала их, подумал он.

Бассам не знал, где и когда может натолкнуться на армированный грузовик, или баррикаду, или просто булыжник, выкатанный посреди дороги. Достаточно одного поворота, и весь его день мог встать на паузу.

Он знал, что, опустив окно автомобиля перед сотрудником полиции, нужно аккуратно подбирать слова. Никакой конфронтации, никакой озлобленности, но и пресмыкаться он тоже не хотел. Он кивнул, подождал, пока они заговорят. Большинство использовало английский. Некоторые знали арабский. Он редко демонстрировал, что знает иврит, бегло при них точно не разговаривал: для них это в первую очередь знак того, что он был в тюрьме. Бассам отвечал медленно и четко.

Он всегда держал руки на виду. Знал, что нельзя делать резких движений. Он отъехал очень медленно, смотря в зеркало заднего вида.

191

Он узнал, что лучшее лекарство от судьбы – это терпение.

192

Птичьи миграционные маршруты начинаются в Северной Европе, идут вдоль Восточно-Африканской рифтовой долины, от Сирии до центрального Мозамбика, над местом столкновения литосферных плит, к верхушке Африки.

Птица может пролететь весь путь от места гнездования в Дании до Танзании, или из России в Эфиопию, или из Польши в Уганду, или из Шотландии в Иордан в течение нескольких недель или даже дней.

Путешествуя целыми стаями, достигающими порой трех сотен тысяч особей, они иногда застилают собой все небо до горизонта.

До места зимовки долетают шесть из десяти птиц: из-за линий электропередач, опор для линий электропередач, заводских труб, прожекторов, небоскребов, буровых вышек, маслосборников, яда, пестицидов, болезней, засухи, неурожая, самозарядных ружей, ловушек с приманкой, браконьеров, хищных птиц, внезапных песчаных бурь и похолоданий, наводнений, аномально высоких температур, гроз, строительных площадок, окон, лопастей вертолетов, истребителей, утечек нефти, высоких волн, прорыва канализационных труб, мусорных пятен, засоров водосточных труб, пустых кормушек, зловонной воды, ржавых гвоздей, осколков стекла, охотников, собирателей, охотничьих собак, мальчишек с рогатками, пластиковых колец от упаковок с пивом.

193

Маршрут, пролегающий над Палестиной и Израилем, на протяжении многих лет является одним из самых кровавых миграционных маршрутов в мире.

194

На южных территориях африканского континента птичьи кости используются как музыкальные инструменты, так как согласно преданию, выдувая воздух из полой кости, мы обретаем воспоминания предков.

195

В тюрьме сокамерники Бассама мастерили музыкальные инструменты из любого предмета, который только могли найти: из деревянных дощечек и металлических колец от душевых занавесок – рики [30], из натянутого брезента и выгнутых металлических пластин – дафы [31], из куриных сухожилий, скрученных, растянутых и после покрытых лаком, – струны примитивной лиры.

Если заключенному попадалась в руки леска для ловки рыбы или зубная нить, они немедленно шли в дело. Нейлоновая струна считалась сокровищем.

Если ничего больше найти было нельзя, музыку исполняли на столовых подносах или ритмично настукивали по бокам пустых консервных банок из-под супа.

196

В тюрьме есть особая вонь. В столовой, в душевых, в телефонных кабинках, даже в маленькой тюремной мечети. По углам падали замертво мыши. Тараканы. Ящерицы. Это место было пропитано разложением.

Дни тянулись мучительно долго. Арестанты изучали анатомию скуки. Время наполнилось бесконечной пустотой. Они перекатывали сообщения друг другу по полу, играли в шатрандж [32], выстукивая код на трубах. Заворачивали в самокрутки рассыпанный табак. Они лепили из нута коней, слонов, ладьи и пешки, чтобы были шахматные фигуры.

Им не разрешалось носить традиционную одежду. Они мастерили куфии из любых подручных материалов: кухонных тряпок, полотенец для посуды, резинок из-под трусов. Требовались недели на то, чтобы сшить все вместе, и мгновение, чтобы конфисковать.

Ночью можно было услышать сутры из Корана. Они не войдут в Рай, пока верблюд не пройдет сквозь игольное ушко. Неужели ты не веруешь в Того, Кто сотворил тебя из земли? Были организованы занятия по поэзии и гимнам, которые выкрикивались от камеры к камере. Антар, Абу Зайд Аль-Хилали, Саиф ибн Дхи-Язан, и Маркс с Лениным.

Стихотворения Махмуда Дарвиша читали с постоянством молитвы: Тюремная камера с холодным окном. Море за нас, море против нас. Я работал с товарищами в каменоломне. Сбрызните меня благоуханной водой с базиликом.

Бассам терпел побои. В основном они происходили в столовой. Охранники приходили в полном комплекте защитной экипировки для усмирения протестов. Выстраивали заключенных в одну линию. Приказывали снять одежду. Они стояли нагишом. Бассам защищался пластиковым подносом для разноса еды, как щитом. Он треснул ровно посередине, прямо у него над головой.

Хромая, он шел в душевую полностью одетый, чтобы смыть кровь, потом вывешивал одежду из окна своей камеры и завязывал на прутьях. Он вставал на колени и молился в мокрую рубашку.

Большую часть времени, проведенного в тюрьме, он находился в одиночной камере. По требованиям ритуала, он должен был молиться на чистом ковре, отведенном специально для этих целей. Бассам использовал кусок голубой ткани, на котором нарисовал михраб [33]. Тюремный охранник Герцль дал ему эту ткань на свой страх и риск. Бассам с величайшей аккуратностью свернул ее и убрал подальше от глаз.

Они с Герцлем поначалу не ладили. Герцль высокий и жилистый, с резкими худыми чертами лица и большим кадыком. Родители воспитали его в традициях ортодоксального иудаизма, студентом он изучал математику в Тель-Авиве. Его привлек тюремный номер Бассама – 220–284. Он сказал, что это дружественные числа, или как-то так.

Бассам пытался вспомнить урок из школы про аль-Хорезми и Дом мудрости. Он не мог воспроизвести его полностью по памяти, но сказал Герцлю, что вся хорошая математика пришла от арабов, и это всем известно. Завязался разговор. Тихий и настойчивый, у двери его камеры.

– Эй, Герцль, мы уже тысячу лет занимаемся вашей математикой, ну и скажи мне, кто теперь здесь поселенец?

Он выучил иврит, потому что хотел знать своего врага. Ivrit hee sfat ha’oyev. Держи его близко. Знай, как его хоронить. Читай Тору. Знай его паскудное идолопоклонство. Сломай его тюрьму. Загони в клетку, которую он создал сам.

Почти все, что окружало Бассама, было настроено к нему враждебно. Еда, которую он потреблял. Окна из оргстекла, на которых он царапал. Воздух, которым он дышал. То, как он наполнял его легкие и расширял грудную клетку. Даже кто-то вроде Герцля мог оказаться предателем.

Только на четвертый год семилетнего срока – после просмотра документального фильма в тюремном кинотеатре – равновесие Бассама полетело к чертям.

197

– Почему ты оставил свою лошадь одну?

– Чтобы дом не скучал, сын мой.