Просто беги. Как бег спас мне жизнь

Было бы преувеличением сказать, что я чувствовала себя как в детстве, когда бежала, но это определенно давало мне ощущение легкости и беззаботности, которые я действительно наблюдаю только у молодых людей (а еще у пьяных, но у них потом возникает чувство сожаления, которого, я надеюсь, дети не испытывают). Это не должно удивлять; с раннего возраста нас поощряют прыгать, скакать, танцевать, бегать и заниматься командными видами спорта. Как писала Луиза Мэй Олкотт, «активные физические упражнения доставляли мне удовольствие с тех пор, как шестилетним ребенком я без остановки гоняла с обручем по пустоши, и до тех дней, когда я пробегала тридцать два километра за пять часов, а вечером ходила на вечеринки. Я всегда думала, что, должно быть, когда-то была оленем или лошадью, потому что бегать было очень радостно» [7]. Мы инстинктивно знаем, что молодым нужно использовать свое тело, причем не только для поддержания физического здоровья. Исследования по этому вопросу в Великобритании обычно носят перекрестный характер, но в одним из них, проведенном Национальным институтом здравоохранения и передового опыта (NICE), были отмечены результаты опроса среди 933 детей в возрасте от восьми до двенадцати лет, классифицированных как неактивные, и по сравнению с теми, кто считался активным, у первых отмечался более высокий риск возникновения депрессивных симптомов [8]. Анализ клинических испытаний, посвященных спорту и его влиянию на симптомы депрессии у подростков в возрасте от тринадцати до семнадцати лет, показал, что физические упражнения являются эффективной стратегией лечения [9].

Я никогда всерьез не занималась спортом. Было бы упрощением сказать, что все это из-за тревожности, хотя она, безусловно, была способствующим фактором. Я была пухленькой и довольно непопулярной, а потому рассматривала спорт как отвратительное соревнование в крутости. Надеюсь, что все изменилось с тех пор, как я училась в школе, но в спорте был также гендерный фактор. Трудно было представить девочек на футбольном поле, и для нас было вполне приемлемо собираться малоподвижными группами вокруг игровой площадки, пока мальчики тратили свою энергию, гоняя мяч. Разрыв все еще заметен – исследование, проведенное в 2013 году, показало, что 50 процентов британских семилетних детей недостаточно занимаются спортом, причем разрыв между мальчиками и девочками стал одним из самых тревожных открытий [10]. Профессор Кэрол Дезатье, одна из ведущих авторов исследования, сказала о полученных результатах так: «Существует огромная пропасть между девочками и мальчиками. Нам нужно действительно подумать о том, как мы налаживаем контакты с девочками… Школьный стадион – важная отправная точка. Часто там доминируют мальчики, играющие в футбол».

Уровень физической активности снижается на целых 40 процентов после того, как дети заканчивают начальную школу [11]. И это снижение не прекратилось для меня в средней школе, где нас выводили на мокрое поле играть в хоккей на траве (я же говорила вам, что спорт носит гендерный характер: для нас, девочек, единственной альтернативой был нетбол). Меня неизбежно выбирали последней, а затем я становилась как можно дальше от места действия. Когда мы немного подросли, нашими упражнениями стали прогулки по местному парку или аэробика. Учитывая, что в парке были а) мальчики и б) сигареты, угадайте, куда я пошла?

Благотворительная организация «Женщины в спорте» (Women in Sport) недавно провела исследование различий в уровнях физической активности девочек и мальчиков, и было обнаружено, что только 12 процентов девочек в возрасте четырнадцати лет получают достаточную физическую нагрузку каждую неделю [12; 13]. Несмотря на это удручающее число, 76 процентов пятнадцатилетних девочек заявили, что они хотели бы увеличить свою физическую активность, но были разочарованы предлагаемыми им видами спорта. Другая (и, на мой взгляд, более печальная) причина, по которой они не занимались спортом, заключалась в том, что они считали спорт «неженственным». Я отчетливо помню это чувство – ощущение, что упражнение было просто недостойным или некрасивым. Это сопровождалось потом, хрюканьем и сердитыми перекошенными лицами и вполне могло закончиться смущением, которого все подростки мудро (или, возможно, просто инстинктивно?) избегают всеми возможными способами.

После того как дети заканчивают школу, уровень физической активности может еще больше снизиться. Конечно, некоторые находят время для пробежки или занятия в тренажерном зале, но это становится все труднее. Если вы в конечном итоге поступите в университет, маловероятно, что у вас будет время для занятий спортом, когда предстоит так много работы и к тому же надо посещать эти ужасные вечеринки. Есть причина, по которой люди мрачно говорят о «семи килограммах первокурсника» – старом, но точном клише, касающемся лишнего веса, который вы набираете в первый год обучения. Так было и со мной, когда вся моя активность заключалась во вставании с постели после полудня и, возможно, походе в местный магазин за сигаретами и чипсами. Тогда это был довольно нормальный опыт для студента, за исключением того, что, к сожалению, это также возраст, когда тревожные расстройства, как известно, проявляются наиболее сильно – например, ОКР обычно развивается в возрасте до двадцати лет [14]. В то время как некоторые аспекты тревожности проявляются у детей с гораздо более раннего возраста (фобии отмечаются у малышей в возрасте семи лет), ранний взрослый возраст – идеальное время для возникновения более серьезных приступов тревожности и депрессии, причем сильных. И это никого не должно удивлять – в конце концов, это время, когда строгий регламент системы образования и семьи отходит на задний план и вы впервые становитесь ответственными за самих себя. Некоторые успешно справляются с новыми обязанностями, но многим это не удается. Например, мне.

Ухитрившись окончить школу так, что большинство моих детских забот практически не проявлялось, в университете я была сбита с ног, когда совершенно неожиданно у меня случился ужасный приступ паники во дворе. Я была совершенно не готова к тому, что эти чувства снова нахлынут на меня, и применила свой любимый страусиный маневр – попыталась проигнорировать ситуацию. Вместо того чтобы задаваться вопросом, почему это произошло, я просто избегала всяких мыслей об этом. Но чувство нарастающей паники усилилось за пугающе короткий промежуток времени, и в течение двух недель у меня появился новый симптом, который ужаснул меня больше, чем все, что я испытывала ранее: диссоциация. Самое умное (это не комплимент) в тревожности заключается в том, что в тот момент, когда вы справляетесь с чем-то одним (ночная потливость, панические атаки, головокружение, тошнота, головные боли – выберите свой вариант), вам подкидывают другое, и тогда лучше поверить, что будет еще хуже.

Диссоциация (или дереализация) – это состояние, при котором мир внезапно кажется нереальным. Не думаю, что это звучит настолько душераздирающе ужасно, как есть на самом деле. Нереальным представляется не только мир – люди, которых вы любите больше всего, кажутся ненастоящими, ваш дом похож на съемочную площадку, ваша собака выглядит плоской, ваше собственное лицо не похоже на себя. Все кажется инсценированным, неправильным и просто… отстраненным. Позже я узнала, что, по мнению психиатров, так реагирует наш мозг, когда он измотан тревожностью: он отключает разум (до какой-то степени). Так что, по сути, это попытка защиты, но для меня это больше похоже на ситуацию, когда подруга, которая переспала с твоим парнем, искренне объясняет, что они сделали это только для того, чтобы помочь тебе. В любом случае, я не скажу спасибо.

Что бы произошло, если бы я тогда просто надела кроссовки и попыталась избавиться от своих ужасных чувств? Я неоднократно спрашивала себя об этом в последующие годы. Ничто не бывает так просто, как это, и было бы оскорбительно и безответственно даже предполагать, что это не так. Бег – это не панацея от тяжелых психических заболеваний, если уж на то пошло. Стоит признать это с самого начала. Но я часто думаю о ловушке, в которую угодила в двадцать с небольшим, и жалею, что не могу вернуться назад и попробовать что-то другое, как делали многие мои подруги, когда им становилось трудно. Обычно двадцать лет – это пора экспериментов, веселья и наслаждения всем, что может предложить жизнь (по крайней мере, так принято считать). Однако многие люди в этот период чувствуют себя незащищенными и страдают от ощущения того, что они не на своем месте: это десятилетие беспокойства и страха, когда есть риск поддаться чужому влиянию. Поэтому я сделала все, что могла: бросила университет, пошла к психиатру и начала принимать антидепрессанты, которые мне быстро прописали. Что еще я могла сделать? В этот момент в голову закрались мысли о самоубийстве, и даже сквозь мою дико нереальную призму я могла сказать, что эти помыслы приведут только к чему-то такому, о чем даже не хотелось бы думать.

Несмотря на все это, мне чрезвычайно повезло – и важно, что я признаю это. У меня была семья, которая, хотя и не совсем понимала, почему их дочь все время истерически плачет и отказывается выходить на улицу, имела средства, чтобы оплатить мне визит к профессионалу. В 2015 году 78 процентов студентов сообщили о проблемах с психическим здоровьем, а у 33 процентов из них были мысли о самоубийстве [15]. Мой лечащий врач из Национальной службы здравоохранения был добр, но мог предложить только включить меня в список ожидания, которое могло затянуться на шесть месяцев. В настоящее время более 10 процентов человек ждут какого-либо вида разговорной терапии год и дольше, и такому же числу приходится наскребать частные средства, чтобы самим оплатить помощь специалиста. Некоторые университеты в настоящее время предлагают занятия физическими упражнениями (в сочетании с обычной разговорной терапией) студентам, страдающим депрессией и тревожностью, что является обнадеживающим признаком: эксперты в области психического здоровья все еще связывают физический и психический аспекты способами, которые мы пока до конца не изучили.

Доказано, что такое занятие, как бег, помогает справиться не только с депрессией и тревожностью. Даже сейчас, читая это, вы вполне можете испытывать некое столь же изолирующее ощущение: чувствовать себя одиноким. Одиночество – это то, что, как мы все чаще признаем, оказывает огромное влияние на наше психическое и физическое здоровье, однако очень многие все еще неспособны признать это. Стигматизация, которая окружает это понятие, может заставить нас чувствовать себя жалкими, неприятными, неправильными, и бывает действительно нелегко найти выход из этого. Люди часто говорят, что сложно идти по жизни в одиночку. Иногда чертовски трудно бежать в одиночку. Возможно, именно поэтому паркран стал таким хитом по всей Великобритании. Каждую неделю в 414 парках, разбросанных по всей стране (и в четырнадцати странах мира), люди собираются ранним утром, чтобы вместе выйти на пробежку [16]. Хотя мне часто приходится бегать одной, некоторые из лучших пробежек я совершила с сестрой, с бывшим парнем и с новыми друзьями – мы постепенно лучше узнавали друг друга и подталкивали вперед. Когда вы не можете надевать маску, потому что тяжело дышите и сильно потеете, удивительно, насколько близко вы способны чувствовать себя рядом с человеком, делающим то же самое.

Когда я писала эту книгу, Каледонский университет Глазго провел опрос среди более чем 8000 человек, чтобы выяснить, может ли бег сделать людей счастливее. В анкете использовался Оксфордский опросник счастья, и людям предлагалось отвечать на вопросы, используя оценку от 1 (несчастливый) до 6 (чрезвычайно счастливый). Участники паркрана набрали в среднем 4,4 балла, а население в целом – 4 балла [17]. Чувство общности, которое дает бег с другими людьми, респонденты высоко оценили, отметив, что поддержка и общение в таком беге были бесценны.

Сара, которая страдала послеродовой депрессией после рождения своего первого ребенка, рассказала мне, что пробежка с подругой принесла немного света во мрак. Ее подняли и заставили двигаться, подталкивали ее вперед и поддерживали, когда сама она не стала бы выходить из дома.

«Я по натуре немного отшельник, так что получаю удовольствие и пользу от бега в одиночку. Но моя подруга настаивала на совместных пробежках. Вероятно, это решение и дало старт процессу моего выздоровления, – сказала она мне. – Возможно, в конце концов я и сама бы это сделала, но она определенно ускорила процесс. Разумеется, наличие значимых связей с другими людьми – важная часть поддержания хорошего психического здоровья. Я всегда чувствовала, что именно физическое воздействие для меня ключевое, потому что в некотором роде зависима от физических ощущений, но на самом деле теперь я понимаю, что без подруги мне, возможно, не удалось бы зайти так далеко!»

Очень многие люди, с которыми я беседовала в ходе написания этой книги, говорили о важном социальном аспекте, который усиливает целительное воздействие бега. Пробежка с партнером или другом либо просто знакомство с людьми на свежем воздухе – это словно бальзам для человека, находящегося в изоляции, которая создает проблемы с психическим здоровьем. Даже если вы бегаете в одиночку, то в любом случае общаетесь с окружающим миром. И удивительно, насколько это может быть эффективным, несмотря на то что вы несколько дней подряд ни с кем не разговаривали.

Наряду с позитивным воздействием, которое физические упражнения могут оказывать на депрессию и тревожность, было проведено несколько интересных клинических испытаний, в ходе которых изучалось, могут ли аэробные упражнения помочь людям, страдающим шизофренией. Исследование, которое провели ученые в Манчестерском университете в 2016 году, продемонстрировало, что занятия спортом уменьшают симптомы у пациентов с психозом на 27 процентов [18]. Первоначальные испытания в США на ветеранах с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) также показали, что занятия спортом приводят к уменьшению страха наряду с уменьшением физических симптомов. Конечно, все эти результаты не отменяют необходимости в терапии, медикаментозном лечении и других способах поддержки, но они вселяют надежду на то, что мы можем сделать еще больше, чтобы помочь себе.

Таблетки, которые я принимала, определенно помогли, и я смогла снова смотреть на себя в зеркало, не задаваясь вопросом о том, кто, черт возьми, смотрит на меня в ответ. Я устроилась на работу, стала снова выходить на улицу (при этом всегда искала пожарные лестницы) и завела отношения. Я была подлатана в самом элементарном смысле этого слова. Ничего не было исправлено, но я уже не пялилась на стены и не принималась дышать как паровоз, поэтому начала пить таблетки. Я говорю все это не для того, чтобы дать вам небольшое представление о моем не особо выдающемся уме, а с целью показать, как легко принимать самые бледные имитации существования, когда у тебя психическое заболевание. Рисовать на маленьком холсте и притворяться, что тебя устраивают узкие рамки, в пределах которых ты можешь передвигаться, – это не то что жизнь, потраченная впустую, – это жизнь, ограниченная множеством способов. Она может ощущаться почти нормально или чувствоваться как задержка роста – компромисс, который требует от вас многого. Если найти что-то, что освободит вас от этого, оно может показаться совершенно чудесным. Одним помогает медикаментозное лечение, другим – медитация. Моя мама занимается йогой, когда ей плохо. Мой коллега поднимает тяжести, чтобы справиться с депрессией, а один друг идет на бокс, потому что чувствует себя слишком сердитым и это помогает ему держать свои мысли под контролем. Одна моя знакомая девушка с тяжелой формой биполярного расстройства считает, что ее прогулки по местному парку каждый день понемногу спасают ее. Я даже знаю кое-кого, кто вышивает крестиком, когда чувствует, как накатывает знакомая тревожность. Каким-то образом, после десяти лет «решения» проблем простым «управлением», я нашла то, что вывело меня из этого состояния: я нашла бег.

Однажды, после нескольких месяцев осторожного обследования местных улиц, которые мне в буквальном смысле пришлось испытать ногами, я решила пойти дальше: добежала до своих твердо установленных границ, а затем пересекла их. Я побежала в центр города, к одному из мостов через Темзу, обещающих своим видом много света и воздуха, и направилась через него, твердо глядя перед собой. Потом пересекла еще один мост, опьяненная солнечным светом на своей коже, и выбежала на Парламентскую площадь, заполненную обычными туристами, продавцами и сигналящими машинами. Пробежала по Сохо, восхищаясь шумом, рикшами и секс-шопами. Продолжала бежать, как невротичный Форрест Гамп, до тех пор, пока физически не устала двигаться дальше. А когда я остановилась, то просто побродила вокруг. У меня не кололо в животе, мне не нужно было контролировать дыхание – я вообще не замечала своего тела. Я смогла осмотреться по сторонам и насладиться текущим моментом. Я чувствовала себя триумфатором. Полностью счастливой.

Когда вы делаете что-то, что позволяет вам отвлечься от страданий, бывает трудно не пристраститься к этому. Мы все знаем, что человек, употребляющий наркотики и алкоголь, может быстро стать зависимым от них, – так вот точно так же можно подсесть и на физические упражнения. С тем порывом, который я испытала и который заставил меня почувствовать себя такой счастливой в тот день в центре Лондона, трудно было расстаться даже ненадолго. Как только вы нашли что-то, что заставляет вас ощутить себя на полпути к норме, почему бы не сделать шаг дальше? В конце концов, физические упражнения полезны для здоровья – врачи, средства массовой информации, а теперь все чаще звезды Instagram и видеоблогеры, которые продвигают идеи правильного питания и пользы физических нагрузок, постоянно советуют нам заниматься этим чаще. Но для того, кто ищет опору или способ чувствовать себя менее потерянным, физические упражнения могут довольно быстро превратиться из средства самопомощи в предмет зависимости. Хотя существует сравнительно немного исследований, посвященных зависимости от спорта, одно из них, проведенное в 2012 году, показало, что три процента посетителей тренажерного зала подходят под описание наркоманов, а другое исследование засвидетельствовало, что среди бегунов-любителей это число может составлять около 25 процентов [19]. Бывает чрезвычайно трудно заметить, когда что-то, что, по вашему мнению, приносит вам пользу, начинает завладевать вашей жизнью.

У каждого человека своя мера того, что такое перебор, но мои критерии включают следующие пункты. Откажетесь ли вы от выхода в свет вечером, потому что не хотите похмелья перед тренировкой? Как насчет того, чтобы никогда не обедать с коллегами, вместо этого используя перерыв в работе для пробежек? Или, может быть, вы впадаете в панику в ситуации, когда вас пригласили на свадьбу в выходные, а вы боитесь пропустить занятие? Мне пришлось бы неохотно ответить «да» на два из этих вопросов (да ладно, я спокойно побегу с похмелья), потому что временами бег, несомненно, становился для меня навязчивой идеей. Абсолютная радость, испытанная мною от отсутствия приступов паники, иррациональных мыслей и всех других симптомов, которые приносит с собой тревожность (их более сотни, попробуйте превзойти меня), была опьяняющей. Переживите это чувство несколько раз – и вам станет легко отказаться от других вещей. В интернете вы быстро найдете бесчисленное множество историй о людях, которые пошли на вполне реальные жертвы в своей жизни, чтобы поддерживать привычный режим тренировок. Это тот, кто тренируется три раза в день, тот, кто паникует, если пропускает велопрогулку или заплыв, хоть уже и изнемогает от этого. И это идет вразрез с тем, на что человек надеялся с самого начала. Бег позволил мне жить настоящей жизнью – с друзьями, новыми впечатлениями и даже риском. Оказалось, что это замечательное средство для достижения цели.

После жизни, прожитой в состоянии более или менее интенсивного страха, как только вы почувствуете, что вам удалось обрести равновесие, вы станете яростно защищать его. Любой обычный признак паники или мимолетное чувство обреченности могут сбить вас с толку, заставив беспокоиться о том, что придется возвращаться к исходному пункту. В подобных ситуациях я уплотняла свой распорядок дня – надевала кроссовки дважды в день, напрягаясь еще больше. В такие моменты я ненавидела бег, чувствовала себя белкой, добровольно забравшейся в новое колесо, но неспособной слезть с него. Я могла бы продолжать в том же духе, если бы не нечто катастрофическое, произошедшее менее чем через год после того, как от меня ушел муж. Женщина, которую я любила как мать, женщина, которая дала мне мою первую работу, и научила меня быть взрослой, и обнимала меня, и смеялась надо мной, и требовала от меня сплетен, умерла. Она покинула этот мир слишком молодой и унесла с собой такую радость, какой я с тех пор ни в ком не видела. В последующие дни и недели, когда мы все начали понимать, что именно у нас отняли, нас охватила печаль. Я вышла на пробежку, надеясь, что удастся смягчить горе, что мой безотказный механизм сделает то, что он делал последние девять месяцев. И это помогло, действительно помогло. Трудно плакать, когда бежишь: чувствуешь себя как в музыкальном клипе девяностых, рыдаешь, мчась под ливнем, одетая в нечто блестящее, – и бег заставляет тебя понять, в самом буквальном смысле, что мир продолжает существовать. Ты двигаешься, даже когда думаешь, что этого не должно быть, даже когда ты в ярости от того, что это происходит. Я не первая, кто использует бег, чтобы попытаться пережить тяжелую утрату. Старейший в мире марафонец Фауджа Сингх (бодрый для своих 107 лет) начал бегать, когда ему было почти девяносто, чтобы пережить потерю жены и детей.

Но в то время как бег приносил облегчение, событие такого ужасного масштаба также показало мне, что у него есть свои ограничения. И это было то, чему мне нужно было научиться. Не хотелось бы говорить, что потеря любимого друга может привести к чему-то положительному. Этого просто не может быть. Но я действительно пришла к пониманию того, что не следует бояться настоящей печали или пытаться уклоняться от нее. И это не значит, что вы снова попадете в кроличью нору психического заболевания или никогда не выздоровеете. Вы не можете полностью оградить себя от истинного горя, но в ваших силах научиться распознавать разницу между естественной и достойной эмоцией, такой как скорбь, и иррациональной и нездоровой, такой как паника. Я сократила свой растущий график бега и позволила себе иногда грустить. Сделав это, я вспомнила, почему мне так нравилось бегать.