Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть вторая

Последняя фраза ничего не прояснила в Пашкиной голове, он помотал головой и проорал в ответ:

– Андрюха! Ты когда вот так витиевато материшься, ты хотя бы пару обычных слов вставляй, чтобы я твою аэропланную феню хоть как-то понимал!

– Пашка, ты же вроде грамотный мужик, технарь! Вот представь: она вроде как радиоприёмник, а вокруг неё вроде как радиоволны… Она их принимает! Как бы принимает…

– Принимает то, что ей там другие ангелы насвистывают?

– Да пошёл ты! Тракторист хренов!

Агния тем временем погоняла движок на малых оборотах, прогревая его, потом привстала и полезла через спинку сиденья назад, в самый конец трёхместной кабины:

– Эй, философы! – крикнула она, – вы здесь что, до морковкина заговенья сидеть задумали? Экспресс отправляется, просим пассажиров занять свои места!

– Ну и где тут моя плацкарта? – и Пашка, поставив правую ногу на подкос шасси, храбро полез на заднее сиденье.

– Ох ты, мать моя женщина! Уже, чем в танке! – он повертелся задом в чашке сиденья, устраиваясь поудобнее, и поймал взгляд Антонины, стоявшей внизу, и нерешительно переминавшейся с ноги на ногу, и обернувшись к Агнии, спросил: – а куда Тонька сядет?

– Как куда?! Да к тебе на коленки!

– Э, э, э! Мы так не договаривались, она же чижолая! – возмущённо завопил механик-водитель, – да у неё же такая жопа…

– Что жопа? Жопа, как жопа! – Андрей похохатывая, лихо подхватив Антонину под попу, уже пихал её в открытую дверцу, прямо Пашке на колени.

Антонина, покрасневшая от смущения от такого внимания к её пятой точке, пыхтя, молча втиснулась в дверцу, развернулась, и со всего маху плюхнулась к Паше на коленки, вдавив его в чашку кресла.

– Т-твою маковку! – засипел с под неё Пашка, – может, я к ней лучше на коленки сяду, а?

– Пашка! Вот сейчас как тресну по башке! – прикрикнула из-за его плеча Агния, – ты же здоровенный мужик! В тебе весу пять пудов с гаком!

– Так в ней не меньше! – не сдавался танкист, – пригласили на аэроплане прокатиться, а тут… никакого удовольствия! Я что, подушка ей под жопу?

Андрей ухмыляясь, сел на место пилота, захлопнул дверцу, и пристегнувшись ремнями, сказал:

– Так, всё! Пристегнуть ремни. Сейчас взлетаем.

Пашка тут же облапил своими ручищами Антонину за грудь.

– Павел Иваныч, скотина, отпусти! – она беспокойно заёрзала у него на коленях, пытаясь высвободиться.

– Не рыпайся! Это я тебя пристегнул. Командир аэроплана приказал! Не слышала, что ли?!

Агния сзади треснула Пашку по голове:

– Паша, ну ты совсем, что ли? Она ж девка ещё не целованная, ты что творишь? А ну, убери лапы!

– Ну хотя бы за животик-то дайте подержаться! – Пашка опустил свои руки пониже, но продолжал крепко их сжимать, теперь на её животе.

– Павел Иваныч, пусти, зараза! – Антонина аж покраснела с натуги, пытаясь освободиться от цепких объятий.

Тут уже обернулся Андрей:

– Паша, твою мать! Отпусти ты её. Сейчас же до слёз девку доведёшь. И с мысли меня своей вознёй сбиваешь, – и обращаясь через их головы к Агнии, сидевшей за ними: – Агнюша! Ты про цепку-то эту мне скажи! Что она делает?

И показал при этом на ту самую крутилку под левой рукой, от которой вверх шла велосипедная цепь.

– Не успела тебе сказать. Это – управление механизацией крыла, которой ты так восторгался. Крутишь в одну сторону – закрылки опускаются, крутишь обратно – поднимаются. А вместе с ними и элероны. Элероны – зависающие, при опускании закрылков они тоже опускаются на 17 градусов, увеличивая кривизну профиля. Усек?

– Ага, – Андрей удовлетворённо кивнул, и докрутил маховичок до упора, опустив закрылки, – здорово! И так просто.

После этого он подвигал ручкой, проверяя ход элеронов и руля высоты. Подвигал туда-сюда педали, проверив ход руля направления. Потом плавно дал ручку газа от себя, увеличивая обороты, и придерживая направление педалями, потихонечку начал разбегаться…

Глава 25. Бой на «Шторхе».

240 – сильный «Аргус» весело затарахтел своё хлопотливое «тыр-тыр-тыр-тыр-тыр!», и уверенно потащил неказистый самолётик за собой. Пробежав три десятка метров, самолётик на скорости около 50 км/ч легко оторвался от земли и совершенно не напрягаясь, стал лихо набирать высоту.

– Хрена себе! Ну и цирк! – восхитился Андрей, – всякое видел, но такое…

– Следи за скоростью, циркач! – предупредила Агния, – не хватало ещё гробануться.

– Да он сам летит! Вот это техника! – восхищению Андрея не было предела.

За десяток секунд набрав полсотни метров высоты, он выровнял самолёт по горизонту, и покрутив маховичок, убрал закрылки в полётное положение. Самолётик заметно прибавил прыти – стрелка указателя скорости уверенно поползла к отметке в 150 км/ч.

– Павел Иваныч! – послышался сзади голос Антонины, – что у тебя там…

– Чего? – Пашка, весь поглощённый разглядыванием проплывающего под ними пейзажа, не понял вопроса сидящей у него на коленях девушки.

– Да ничего. Мешает что-то… мне сидеть! Что у тебя там? – она недовольно заёрзала у него на коленях

– А, это! Так это зажигалка! – беспечно засмеялся танкист.

– Да какая такая зажигалка! – возмутилась Антонина, – вон она у тебя, в нагрудном кармане! А там что?!

– А там… там… а там вторая зажигалка! – тут же нашёлся находчивый танкист.

– Павел Иваныч! Убери её куда-нибудь! Она мне в это… в это самое место… упёрлась! Сидеть неудобно!

Андрей, угорая от смеха, тихо ржал не оборачиваясь.

Еле сдерживая смех, Агния наклонилась к Антонине и попыталась, как могла, её успокоить:

– Просто сиди смирно, не ёрзай. Зажигался сама уберётся.

– Да как же… – вскинулась было Антонина.

В ответ на это Агния наклонилась к самому её уху и что-то там ей недолго шептала, после чего Антонина ещё долго сидела красная, как рак, и надо отдать ей должное, сидела смирно, не ёрзая.

Андрей посмотрел на часы: по его прикидкам, лететь им было минут 40. Хорошо бы не встретить фрицев… Да и встреча с нашими тоже ничего хорошего не сулила!

Агния тем временем развернувшись лицом назад, вся погрузилась в изучение немецкого 7,92мм пулемёта MG 15, установленного на шкворне в задней части кабины «Шторха». Ещё три седлообразной формы магазина к пулемёту были закреплены на специальных держателях на задней стенке кабины. Агния приложилась к пулемёту, поводила его из стороны в сторону, оценивая углы обстрела. Затем сняла его с предохранителя, с усилием оттянула назад ручку перезарядки, и отпустила её, досылая первый патрон в ствол. Через пару секунд последовала короткая очередь, отозвавшаяся дробью по всему фюзеляжу маленького самолётика.

Андрей непроизвольно дёрнулся, и тут же завертел головой, пытаясь увидеть, куда она стреляла.

– Всё нормально. Проба оружия, – спокойно прокомментировала она свои действия.

– Тьфу ты! Ты хоть предупреждай! – Андрей недовольно дёрнул плечом.

В молчании пролетели с десяток километров. Пашка, похоже, уже притерпелся к сидящей у него на коленях Антонине, и начал получать удовольствие от полёта: он вертел головой, бросая любопытные взгляды вниз, на землю, и весело, как ребёнок, восхищался проплывающими внизу пейзажами. Он радостно лыбился и тыкая пальцем в плексиглас остекления кабины, то и дело кричал в ухо Антонине:

– О! Тонька, сматри, сматри – река! …о! а вот ещё! Сматри! Деревня! Домики, как спичечные коробки! А вон, сматри, – лошадь с санями! И мужик, ха-ха-ха! Глянь, какой маленький, как клоп! Меньше мухи!

Антонина тоже вертела головой, с любопытством озираясь по сторонам – на самолёте она, как и Пашка, летела впервые в жизни, и ей всё было интересно.

Андрей обернулся:

– Ну как, пассажиры, нравится?

– Ага! Ага! – дружно закивали пассажиры. Пашке этого показалось мало, и он показал большой палец, выражая высшую степень восхищения:

– Вооо! Слышь, что говорю-то? – он пихнул Андрея сзади в плечо, и высунул свою руку как можно дальше вперёд, чтобы его товарищ увидел его жест, – Вооо! Говорю!

– Да понял я, понял, не толкай меня в ухо! – смеясь, лейтенант отмахнулся от товарища.

Агния восторгов Паши и Антонины не разделяла – она хмурилась, напряжённо осматривала заднюю полусферу, и обернувшись к Андрею, наконец выдала:

– Андрюш, ты покрутись немножко туда-сюда, пару фигур сделай: надо, чтобы ты понял, как это чудо на предельных режимах себя ведёт.

Она помолчала пару секунд и добавила:

– Кажись, без приключений мы не долетим…

Андрей, привыкший у к тому, что диапазон её восприятия гораздо шире, чем у человека, сразу поверил, что она что-то почуяла неладное, и обернувшись тревожно уточнил:

– Ты что-то почувствовала?

– Да… – она помолчала и пояснила: – что-то движется. Вон там! – она показала рукой, – пока ничего не вижу. Но оно большое и опасное. Чёрное. Приближается к нам. И нам не уйти, не успеем. Давай, три минуты на пилотаж – времени в обрез.

– Понял! – и Андрей, схватив её мысль на лету, тут же заложил крутой левый вираж, потом сразу правый, горку, скольжение. Самолёт буквально ходил за ручкой, послушно, и без задержек выполняя всё то, что от него хотел пилот.

– Ого! Нормально! – восхитился Андрей, – вот это птичка, настоящий акробат.

– Да ты охренел, акробат грёбаный! – взревел у него за спиной Паша, – я же сейчас блевану!

– Товарищ лейтенант! – заголосила за спиной и Антонина, – ой, мамыньки! Чого ж вы это робыте?! Ой-ё-ёй! Не надо-ть!

– Ладно, ладно, всё… – хохотнул лейтенант, и обернувшись назад спросил: – Агнюш, ну что там?

Агния молча и напряжённо всматривалась вдаль, и через четверть минуты выдала:

– Ну вот, похоже, и дождались…

– Что такое? Немцы?

– Пока не понять… Но похоже, они самые. Истребители. Далеко. Идут четырьмя звеньями. На наших непохоже – наши так обычно не летают. Похоже на группу расчистки воздуха*, – и немного погодя: – зараза! Заметили!

Андрей уже и сам увидел на пределе видимости полтора десятка маленьких чёрточек. Две чёрточки отделились от общей кучи и довернули в их сторону.

– Ну всё, понеслась… – Андрей закусил губу, и поддав газу, нырнул к самым верхушкам деревьев.

– Андрюха! Слышь… слышь, чё говорю-то? – с тревогой засипел сзади танкист, – ты это… поровнее лети, без этих твоих выкрутасов!

– Засохни, балабол! – прикрикнула на него Агния, и уже Андрею: – всё, не дёргайся, они уже подходят!

Два мессершмитта, дымя форсажем, быстро нагоняли маленький неказистый самолётик.

– Сейчас подлетят поближе, чтобы посмотреть, – голос Агнии звенел от напряжения, – они уже увидели, что это немецкий «Шторх», но проверят обязательно. И как только увидят наши русские рожи…

Осенённая внезапной мыслью, она схватила лежащую у Пашки под правым локтем немецкую офицерскую фуражку, и ткнула Антонину в плечо:

– Тоня! Нахлобучь это Андрею на голову! Это хоть немного собьёт их с толку!

Антонину била крупная дрожь, но она не медля сделала то, о чём просила её Агния. Пашка с нежно-зелёным лицом, сидевший под ней, судорожно вцепился руками в спинку переднего сиденья, на котором сидел его товарищ.

– Андрюша! Газ на максимум! Так и лети! Дай им поравняться с нами! – прокричала ему Агния.

Андрей понял, что в её голове уже созрел какой-то план…

Мессеры уже почти поравнялись с ними. Они сбросили скорость, уравняв её со скоростью «Шторха». Даже несмотря на то, что Андрей выжимал из движка максимум, заставив маленький лёгкий самолётик двигаться с предельной для него скоростью около 170 км/ч, мессерам было довольно трудно удержаться рядом с ним – было видно, как на передних кромках их крыльев автоматически выдвинулись предкрылки, удерживая их от сваливания. Один мессер, почти поравнявшись с ними, зашёл справа, а второй занял такую же позицию слева…

Правый мессершмитт подошёл почти вплотную, метров на 30, и было видно, что его пилот внимательно всматривается сквозь остекление их кабины в сидящих в ней людей. По обозначениям на грязно-белом фюзеляже было видно, что это – ведущий пары. Ведомый шёл слева.

– Паша, Антонина, отвернитесь от него! – крикнула Агния, до побелевших костяшек сжимая правой рукой пистолетную рукоятку немецкого пулемёта, и Андрею скороговоркой: – Андрюша! Как только дам команду, выноси мне хвост вправо, вались в левый вираж, но не глубокий, чтобы этот гад попал мне в сектор обстрела!

– Прямо на левого?

– Прямо на левого! Ничего, сообразит, отскочит!

Правый мессер подлетел так близко, что было хорошо видно лицо немца в овальных очках-консервах. Андрей в нахлобученной на голову немецкой фуражке, выигрывая секунды, приветливо махнул немцу рукой, ещё больше сбивая его с толку.

Время растянулось…

Агния напряжённо сканировала ауру фашиста, всё ещё надеясь, что сбитый с толку фуражкой на голове пилота «Шторха», фашист откажется (а вдруг?!), от мысли атаковать подозрительный самолёт. Цвет и форма ауры однозначно указывали на интерес, сомнения, изрядную долю подозрений, скепсис, снова уточняющий интерес… ещё большие сомнения…

Секунда… вторая… третья… четвё…

Аура немецкого лётчика вдруг выбросила отчётливо видимые Ангелом чёрные, с фиолетовым отливом протуберанцы! Ведущий пары принял решение! Гибельное для всех, кто сейчас находился в кабине «Шторха»!

И никто, кроме Агнии, этого не видел, но что-то вдруг произошло, что-то невидимое, и было ощущение, что со звоном соскочила мощная, тугая, пружина!

– Андрей, вираж!!! – крикнула с надрывом девушка, и Андрей, напряжённо ждавший этого момента, резко, но на небольшой угол, дёрнул ручку управления влево и тут же выбрал её на себя, ткнув ногой до упора левую педаль. Маленький лёгкий самолётик шустро рыскнул влево, одновременно задирая нос, и мессершмитт, идущий параллельным курсом справа, тут же влез всем своим худым телом в сектор обстрела заднего пулемёта «Шторха». Длинная, отчаянная очередь плотным, кучным снопом прошлась по кабине мессера, разнеся вдрызг осколки остекления. Левый мессер, идущий параллельным курсом в полусотне метров, судорожно шарахнулся от «Шторха», сделавшего резкий финт влево, на пересечку его курса. Он резко клюнул носом, подныривая под метнувшийся в его сторону «Шторх».

Правый, обстрелянный Агнией мессер тоже клюнул носом, но уже как-то мёртво-безжизненно, и медленно заваливаясь на правое крыло, последовал в свой последний и недолгий путь к земле…

– Ниже, ниже! Прижимайся к земле! Он разворачивается!

Андрей слышал, что кричала ему Агния, но он и сам понимал, что залог их спасения сейчас – в близости земли и в феноменальной маневренности трофейной машины. Он резко отдал ручку от себя – земля ринулась навстречу, отрицательная перегрузка на секунду оторвала всех от сидений. Перед самой землёй он выровнял самолёт, и понёсся, едва не задевая лыжами верхушки деревьев.

Не отрываясь от управления, Андрей быстро бросил Агнии:

– Завалила?

– Завалила. Один остался.

И немного погодя:

– Хотя нет… – она внимательно вглядывалась вдаль, туда, куда переместилась уже обогнавшая их группа немецких истребителей, – о-па! Ещё пара отделилась, идут к нам! Видать, этот гадёныш оставшийся по радио подмогу вызвал!

И через три секунды:

– Так, внимание! Он заходит, заходит! Слева, двадцать! Уходи под него!

***

Ведомый, унтер-офицер Карл Вебер, сбросив скорость до 250км/ч, загнал силуэт Шторха в сетку прицела «Реви», и сократив дистанцию до положенных 400 метров, нажал на гашетку.

Нос мессера окутался дымными вспышками, трассы со скоростью в 700 метров с секунду ринулись в свой последний путь к «Шторху», но цель ловко вывернулась из перекрестия прицела – увидев в последний момент прогалину в деревьях, пилот Шторха завалил его на правое крыло, и исполнив немыслимый кульбит, выровнял крен перед самой землёй, и сбивая лыжами снег с низеньких кустов, ушёл в противоположном направлении, скрываясь под капотом мессершмитта.

***

– Садист! Гад! Андрюха! Прекрати! Я сейчас… а-а-а… буэ-э-э-е-е-ааа! – но Андрею было уже не до Пашкиных воплей и проблем.

Впереди блеснуло льдом русло неширокой реки. Замёрзшая речка петляла меж высоких, местами обрывистых берегов, поросших лесом. Наподдав газу, Андрей выскочил на открытое пространство, и понёсся над самым льдом, чиркая на виражах кончиками крыла по серебристому льду. Вихрь из мириадов снежинок, поднятых винтом «Шторха» с поверхности льда, искрился на солнце.

Снова за спиной голос Ангела-хранителя:

– Внимание! Заходит, заходит! Справа!

Сзади заполошно затарахтел пулемёт. Андрей мотнул самолёт влево, повторяя в вираже изгиб реки. Дробь ударов по левой консоли, что-то попадает в один из левых подкосов крыла, разлетается плексиглас на левом борту кабины.

Резкий окрик сзади:

– Вираж вправо!

Андрей перебрасывает ручку управления на правый борт, но прямо перед носом вырастает стена леса. Ручка на себя, лёгкий самолётик послушно задирает нос. В то место, где только что был их самолёт, несётся сноп трасс, вспарывающих лёд.

Сзади в полный голос бессвязно воет от животного ужаса Антонина: «ы-ы-ы-ы-ы!» и хрипло, страшно, дико и забористо матерится блюющий Пашка.

Мессер со звенящим рёвом проскакивает вперёд. Левая нога до упора – разворот на горке, опять вниз, к реке. И – опять на восток! Тянуть, тянуть! К своим!

Время замедлилось. Андрей, как во сне, не чувствуя тела, на пределе возможностей борется со смертью. Сейчас всё зависит от него.

Из-за спины слышится изумлённо-отчаянное:

– Ёбтвоюандрюхавтригосподазапазухой!!! – в исполнении Паши.

Опять тарахтит за спиной пулемёт Агнии, перекрывая его отчаянные вопли, опять Андрей слышит голос своего Ангела:

– Внимание! Подошла ещё пара! Выходят на дистанцию открытия огня!

Очередной изгиб реки, а за ним ровный участок…

В голове гремит её голос: «так…так… иди ровно… ровно… не дёргайся… А теперь – влево!»

Андрей закладывает глубокий левый вираж, почти ставя машину на крыло. Трассеры уходят правее, едва не задевая машину. Пара мессеров с надсадным рёвом проносится мимо. И вдруг… ведущий взрывается снопом оранжевого пламени, разбрасывая обломки! Ведомый шарахается в сторону, но задевает и его: вторая трасса откуда-то сзади барабанит ему по левой плоскости, превращая её в дуршлаг, и лоскутами срывая обшивку. Сорванные листы дюралюминиевой обшивки рваными тряпками полощутся вслед за подбитым мессером, и тот, потеряв устойчивость, переворачивается через крыло и сорвавшись в штопор, врезается в лёд реки. Два краснозвёздных Яка, сделав победную горку, проносятся вперёд.

– Наши! Наши! – победно орёт Пашка, стуча Андрея по плечу. От избытка чувств он пытается повернуться к Агнии, но не может из-за сидящей на его коленях Антонины, и орёт ей, запрокинув голову назад:

– Пигалица, слышишь? Это наши!

Агния привалилась к задней стенке кабины, и выдыхая воздух, ответила:

– Да слышу я, слышу… – и после паузы: – а патроны-то всё… тю-тю.

Андрей, крутя головой, и следя за разворотом наших истребителей, бросил назад Агнии:

– У тебя же ещё три барабана вроде на стенке висит?

– Так пока разберёшься, что и куда, пока сменишь…

***

Пара Яков подлетела близко к Шторху, почти так же, как это сделали два мессершмитта несколько минут назад, но с той разницей, что один, сбросив скорость, пристроился сбоку, а второй остался выше, и стал ходить наверху змейкой, прикрывая своего товарища. Необходимо было разобраться, что делает над нашей территорией немецкий лёгкий связной самолёт, и почему его атаковали свои же?

– Слышь, Сашок, прикрой меня, я подлечу поближе, посмотрю, что здесь за цирк…

– Давай, командир!

Як-7Б с красными звёздами и в грязно-бело-буром камуфляже подлетел совсем вплотную к «Шторху», откуда ему махнул рукой пилот с подозрительно знакомой рожей.

– Ну что там, командир?

– Да наши, Чудилин, Андрюха. Штурмовик. Со второй эскадрильи. У него девка стрелок. Их вчера сбили, Славка Миронов говорил…

– Так значит, не сбили?

– Видать, всё-таки сбили, раз он на немецком «Шторхе» летит.

– А девка при нём?

– Вон, за пулемёт держится!

– Ну, значит, всё аллес-нормалес!

Пилот Яка помахал Андрею рукой, и Як-7Б отвалил в сторону. Поддав газу, он пошёл в набор высоты, и развернувшись, пара Яков пошла по своим делам.

***

Отдышавшись, и убедившись, что опасность миновала, Агния придвинулась к Антонине, положила ей руки на голову, и произнесла:

– Так, времени осталось мало, сиди смирно, мне нужно положить тебе кое-что в твою голову.

– Как это положить? И что положить? – тревожно спросила девушка.

– У Андрея в кармане твоя красноармейская книжка, свежесотворённая. Когда мы прилетим, тебе будут задавать разные вопросы, на которые у тебя нет ответов. Так вот, эти ответы я сейчас залью тебе в память. Поняла?

– Нет.

– Потом поймёшь. А сейчас просто сиди смирно, и не дёргайся.

Глава 26. Встретимся в Берлине!

Через двадцать минут Андрей сбросил обороты, и выпустив посадочную механизацию крыла, мягко и легко плюхнулся на заснеженное поле, недалеко от небольшого населённого пункта.

Шторх пробежал на лыжах по снегу два десятка метров, и остановился. Андрей распахнул дверь, спрыгнул, помог вылезти Антонине. Потом с усилием и надрывом отковыривал Пашку из чашки сиденья.

Наконец, Паша выпростался из самолёта, опёрся рукой о подкос крыла – его заметно шатало.

– Ну, Андрюха! Силён бродяга! А ещё сукин ты сын! Прокатил ты меня на аэроплане! На всю жизню запомню! Что б я ещё раз?! Да ни в жизнь! Уж думал я, что самая собачья служба у нас, у танкистов! А вот сейчас сомневаюсь… Там хоть броня вокруг… Как-то вроде и поспокойнее! А тут… с голой жопой на жёрдочке, как попугай сидишь… Не! Ну его к едрене фене!

Он помотал головой, рубанул воздух рукой, потом поднял глаза на Андрея, сделал шаг вперёд, и хлопнул того по плечу:

– Но вот что я тебе скажу: теперь я понял, как вы, летуны, в небе воюете. Тяжёлая работёнка. И ещё, самое главное: молодец ты, Андрюха! Сталинский сокол. Самый что ни на есть настоящий!

Агния, пошатываясь от усталости, спрыгнула из кабины на землю. Пашка посмотрел на неё, и добавил:

– И Пигалица твоя – тоже молодец! Вдвойне!

Он вздохнул, махнул рукой:

– Эх, какой из неё командир танка бы вышел! Ну да ладно! Давайте прощаться! Увидимся ли ещё?

– Увидитесь, увидитесь! – Агния звонко рассмеялась, как серебренные горошинки рассыпала.

– Когда? – повернулся к ней Андрей.

– Так после войны!

– А где? – с затаённой надеждой, затаив дыхание, спросил Паша.

– Ну как где? В Берлине, у Рейхстага! Где же ещё?!

– Точно! – расплылся в широкой улыбке Пашка, – после войны в Берлине! Приходи, не забудь!

– В Берлине? Да уже не забуду! – расплылся в улыбке Андрей, – приду! И ты не опаздывай!

– Не опоздаю, я ж на танке!

– А я на самолёте!!

Оба весело заржали, обнялись, похлопали друг друга по спине. Постояли, посмотрели друг другу в глаза…

Агния подошла поближе, легонько подталкивая впереди себя Антонину.

– Ну, Тонька! Давай прощаться! – Паша крепко обнял её и поцеловал в щёку, – не обижайся, если что… И это… держи хвост пистолетом!

– Да я не обижаюсь, Павел Иваныч, – по её щеке покатилась слеза, – вы ж меня… если бы не вы все… – она шумно всхлипнула, – спасибо вам, Павел Иваныч!

И не в силах сдержать слёзы, стыдливо отвернулась, и ткнулась Андрею в плечо.

Агния подошла к Паше, и серьёзно посмотрев ему в глаза, спросила:

– Ты всё запомнил, что я тебе говорила?

Пашка вытянулся по стойке смирно, и явно дурачась, оттарабанил:

– Так точно, товарищ главнокомандующий! Летом сорок пятого еду в Харьков, ремонтировать танки, на вокзале встречаю трёх девушек. Та, которую зовут Дарья – моя! Фамилия – Марфенко, отчество – Алексеевна. Женюсь! Сначала будет сын, потом – дочь!

Агния рассмеялась, хлопнула его по широкому плечу:

– Всё, вот теперь я спокойна. Всё, можем лететь.

Андрей шагнул к другу, и подал ему ладонь:

– Дойдёшь?

Пашка крепко, до боли, стиснул её своей лапищей.

– А чего не дойти-то? Тут уж недалече! Пара километров. В этом селе ещё вчера штаб нашего полка был.

– Ну, давай, – Андрей притянул Пашку к себе, они ещё раз крепко обнялись, похлопали друг друга по спине.

– Давай, брат! – Пашка развернулся, и решительным, широким шагом пошёл в сторону видневшегося вдалеке села.

Он размашисто шёл, постепенно удаляясь, а три фигуры так и стояли у самолёта, и смотрели ему вслед.

– Ну что? – Агния устало посмотрела на Андрея, – полетели, нас в полку ждут.

Конец второй части.

Примечания

1

НС-37 – мощная авиационная пушка, с 1943 года устанавливалась на Ил-2. Опыт применения оказался не совсем удачным – для легкобронированной техники мощность снаряда была избыточной, а для пробития брони большинства танков в 1943 году этого калибра уже не хватало. Да и точность огня была недостаточной – стрельба длинными очередями раскачивала самолёт, увеличивая рассеивание снарядов. Темп стрельбы был невысокий. Если одну из пушек заклинивало, то стрельба из оставшейся была невозможна. Поэтому, после выпуска небольшого количества Ил-2 с НС-37, отправленных на войсковые испытания, опять вернулись к пушкам калибра 23мм, к ВЯ-23. А с танками продолжали бороться ПТАБами.