Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая

– Нет, так не пойдёт! – подала голос до сих пор сидевшая тихо Агния, – вы чего ополчились? Почему вы только за Георгия болеете? Почему только ему помогаете?

– Слюшай! Красавыца! Нэ сиди сиднем! Балей! Памагай! Вэсэлее будет!

– Ну, смотри! Ты сам предложил, – и Агния, пристроившись рядом с Андреем, прямо за его левым плечом, стала внимательно наблюдать за игрой.

После каждого хода Георгия она наклонялась к уху Андрея, и что-то тихонько ему говорила. Понимая, что хуже уже точно не будет, Андрей стал ходить так, как советовала ему девушка. И, – о, чудо! Игра как-то незаметно преобразилась – любые ходы Жорика, до сих пор убийственные для фигур Андрея, вдруг стали наталкиваться каждый раз на простую, но непреодолимую защиту. И вроде ничего особенного не происходило – ответные ходы Андрея были просты и понятны, без всякой многоходовой подковыки, но его куцая и дырявая оборона постепенно окрепла, а после того, как конь Андрея взял на убийственную вилку ферзя и короля Георгия, и Жорик потерял своего ферзя, чаша весов стала медленно, но верно склонятся в его сторону. Жорик стал нервничать, ругаться на своих болельщиков, и делать ошибку за ошибкой.

В конце концов, с большим трудом, но Андрей всё-таки поставил мат Георгию.

– Нэчестно! – возопил Жорик, – она тэбэ памагала!

– Ха-ха-ха! – спокойно отпарировала девушка, – не смеши людей! Тебе, вон, четверо помогали, и что?

– Ани проста памагали, а ты за нэго играла! Ты чито, грассмэйстер, что ли?

– Я его жена, – с достоинством ответила Агния, – и имею полное право, вот так!

– Слющай! – это уже в сторону Андрея, – Да такую жэну надо на руках насыть! Нэ жэна, а жэмчужына!

– Вам бы к доктору идти, товАрищ командир, – вежливо напомнила Андрею Агния, сделав ударение на слове товарищ.

– А, да, точно! – Андрей засобирался, встал, поблагодарил Георгия за партию, и стал пробираться к выходу. Агния пошла за ним по пятам.

– На руках, на руках, свою жэмчужыну нэси! – неслось ему вслед. Под смех присутствующих Андрей подхватил девушку на руки, и понёс её к выходу из землянки.

– Не, ну ви видэли, а? – под низким сводом землянки продолжал грохотать голос Георгия, – она все маи хады как будта напэрёд видэла! Всё, чито я вот здэс, – он постучал указательным пальцем себе по высокому лбу, – ещё толька падумаю, а она ему ужэ гаварыт! Ах, вэдьма! Ах, красывий! А умный какой, а?!

***

Как только они выбрались из землянки, Андрей поставил девушку на ноги и спросил:

– Ты что, действительно так хорошо играешь в шахматы? Я же уже почти проиграл! А тут…

Она, весело глядя ему в глаза, просто молча пожала плечиками. Но Андрей никак не мог успокоиться:

– Точно, я понял: ты в своей прошлой жизни очень хорошо играла в шахматы, и поэтому….

– Да нет, Андрюша, не поэтому. Я просто…. Я просто…. Ну, в общем, я же просто могу слышать мысли любого человека. Понимаешь? – она заглянула в его глаза снизу вверх, – я просто видела все его будущие ходы.

Андрей хотел что-то ей сказать в ответ, но промолчал.

– А-а, понимаю! – она отвернулась в сторону, – ты считаешь, что это нечестно, так ведь?

Он молча кивнул. Не зная, что сказать ему, она продолжала идти рядом с ним.

– Нет, постой! Постой, я тебе говорю! – она остановилась, – ты пойми, я не могла поступить иначе! Ты бы просто позорно проиграл! У всех на глазах! А они все болели за Георгия, а за тебя никто не болел, понимаешь? Никто-никто!

Андрей по-прежнему упорно молчал. Агния сердито смотрела на него:

– Да ты пойми: я – твой ангел хранитель, и я обязана тебе помогать в любой ситуации, а уж как я это сделаю, тебя волновать не должно! Понятно? И если завтра в бою мне придётся спасать твою жизнь, то уж поверь мне – я сделаю это любым доступным мне способом: смогу застрелить этого фашиста – застрелю, не смогу, – значит, закрою тебя своим телом.

Андрей вздохнул:

– Так то – фашист, а тут – товарищ.

Она бессильно опустила руки:

– Ладно, уговорил. Признаю – я не должна была так поступать. Да, я его обманула, и твой выигрыш нечестный, – она глубоко вздохнула, и вскинула голову: – но я это сделала из лучших побуждений! Ну хватит уже дуться! Посмотри на меня!

Она топнула ногой, набрала воздуха и почти крикнула:

– Дурак ты, и не понимаешь! Я это сделала потому, что я люблю тебя! – она схватила его за голову, притянула к себе и горячо поцеловала в губы…

До медчасти они дошли спустя 10 минут, счастливые и смеющиеся, хотя ходу туда было всего-то пару минут…

Глава 27. Два литра крови.

Они уже подходили к лазарету, когда послышался гул возвращавшихся с задания штурмовиков первой эскадрильи. У дверей медчасти Андрей обернулся, и посмотрел сквозь кроны деревьев в сторону приближавшихся самолётов. Листва давно уже облетела, лишь только отдельные дубовые листики чудом держались на своих веточках. Андрей насчитал шесть точек.

– Все шесть, – констатировал он довольно, – это хорошо, – и взялся за ручку двери.

– Разрешите войти, товарищ военврач! – лейтенант бросил руку к виску.

– Ну, орёл, проходи! – Николай Филлипович сурово посмотрел на него поверх очков.

– Здравствуйте.

– Здоровей видали, – хмуро буркнул доктор, – здоровались же уже, утром.

– Так точно, утром! – весело и бодро отрапортовал Андрей, – явился, как вы и приказывали, для подтверждения моего выздоровления и для получения разрешения на полёты.

– Это мы ещё посмотрим, какое такое у вас наступило выздоровление…. – проворчал недоверчивый доктор.

Несколько минут спустя он был вынужден признать, что здоровье лейтенанта Чудилина действительно, вернулось в норму, и он может с завтрашнего дня приступить к полётам.

Счастливый Андрей надел гимнастёрку, подпоясался ремнём, и весело спросил:

– Разрешите идти?

– Идите, летайте. Если что – сразу ко мне, понятно?

– Так точно! – Андрей развернулся на каблуках и уже выходя из дома, услышал, как подъехала машина, и засуетились, зашумели люди на улице. Выйдя на улицу, он чуть не столкнулся с двумя солдатами, которые бегом тащили носилки. На носилках лежал кто-то, весь окровавленный, и его рука безжизненно свешивалась вниз. Голова безвольно болталась вправо-влево в такт шагам несущих носилки.

– Посторонись!

Андрей отскочил в сторону, пропуская солдат, которые несли носилки, и вглядываясь в лицо раненого, никак не мог его узнать – всё его лицо было залито кровью. И вся одежда раненого была буквально пропитана ею.

– Кто? – спросил Андрей подбежавших лётчиков из первой эскадрильи.

– Витька Бегунков, – сказал один мрачно, – осколком в шею… наверное, артерию перебило. Когда из самолёта вынимали, он уже и не дышал вроде… вся кабина в крови.

Андрей бросил взгляд на Агнию. Пока он ходил к доктору, она ждала его на улице, а сейчас стояла рядом, на крыльце, стиснув кулачки и прижав руки к груди, и смотрела на Андрея широко раскрытыми глазами. Он бросился к ней:

– Солнышко! Родная моя! Сделай что-нибудь! А?! – он умоляюще смотрел на неё, – ты же сможешь!

– Я не знаю…. Я, наверное, только тебе могу помочь. Про других я не знаю…. Скорее всего, ничего не получится.

– А ты попробуй! Вдруг получится, а?!

Она пару секунд как будто прислушивалась к чему-то, потом кивнула, и сказала еле слышно:

– Да, он умрёт. Его сердце уже остановилось. Осталось полминуты…

В этот момент военврач спокойно и хладнокровно делал всё от него зависящее. Но многолетний опыт хирурга ему однозначно говорил, что пациент обречён – слишком большая кровопотеря, слишком поздно пришла помощь… Шансов выжить у Витьки Бегункова увы, уже не было никаких.

– Витенька, Витенька! – с надсадным криком подбежала девушка из парашютоукладчиц, Катерина. Все знали, что она и Витька любили друг друга, и собирались пожениться. Узнав, что его ранило, она, не помня себя, со всех ног помчалась к медчасти, боясь подумать о самом страшном.

Один из лётчиков, стоявших на крыльце, поймал ее на лету, и молча сгрёб в охапку, не давая ей прорваться в лазарет. Она, осознав, что видимо, самое страшное уже случилось, вдруг тихонечко завыла и стала бессильно оседать на землю.

Агния выдохнула, молча взялась за ручку двери и решительно шагнула в дом.

Доктор умывал руки, одна из медсестёр, Ольга, капая крупными слёзами в таз с водой, сливала ему на руки из кувшина, вторая, Елизавета уже закрывала Витьке лицо простынёй. Агния молча подошла к изголовью, мягким движением отстранила Лизу и откинула простыню с лица Витьки. Он лежал с закрытыми глазами, с мертвенно бледным лицом. Ольга обернулась, кувшин в её руке дрогнул:

– Ты что? Ты куда? Зачем?– возмутилась она. – Николай Филлипович, что же это такое делается? А ну-ка, кто вас сюда пустил?! Здесь операционная! – не на шутку всполошилась она.

– Подожди-ка, – остановил её военврач, придерживая рукой, – обожди малость, не трогай её. Она, похоже, знает, что делает.

Агния, не обращая ни на кого внимания, глубоко вздохнула, и положила свои ладошки на лоб умершего парня. Закрыла глаза. И присутствующим вдруг показалось, что кожа на её лице и руках вдруг стала полупрозрачной, обозначился тонкий рисунок кровеносных сосудов. Все, замерев, смотрели на то, что разворачивалось перед их взорами. На несколько секунд кожа на её руках засветилась призрачным мягким светом, потом опять приобрела свой прежний вид, исчез рисунок капилляров под её кожей.

Простынь на груди парня стала равномерно вздыматься и опадать – он задышал, кожа на лице порозовела, он вдруг закашлялся, и открыл глаза. Комсомолка Ольга Камышина вдруг истово перекрестилась, а Лизка бросилась к раненому, доктор, механически вытирая уже сухие руки полотенцем, медленно подошёл к столу, на котором лежал Витька. Агния уже отняла руки от его головы, и стояла рядом, сглатывая, истекая липким потом, и тяжело дыша. Она выглядела как человек, только что через силу поднявший неподъёмную тяжесть… Черты лица её заострились, под глазами моментально образовались тёмные круги, руки заметно дрожали…

Доктор подошёл к ней вплотную, посмотрел на неё поверх очков и изрёк:

– М-да…… верю. Значит, барышня, вы и это тоже можете делать…

Агния кивнула, опустила руки, и пошатываясь, молча пошла к двери.

– Это что же такое было, а? Николай Филлипович? – ошалело спросила Ольга.

– Ангел, – коротко ответил доктор. И тут же пояснил: – ангел во плоти. Человека с того света вытащил. Уже мёртвого. Лицезреть такое могут только единицы. Никому не говорите об увиденном. Молчок, понятно?!

Медсёстры испуганно закивали.

Пошатываясь, Агния вышла из двери и буквально упала в руки Андрея.

– Что с тобой? – всполошился он.

– Ничего, просто устала, – она обвела глазами присутствующих. Все, кроме Андрея, недоумённо смотрели на неё.

Андрей беспокойно и вопросительно смотрел на неё, пугаясь переменам в её внешнем облике. Она ему слабо улыбнулась, и молча кивнула.

– Жив?! – не в силах поверить, переспросил он. Она, не в силах говорить, в ответ ещё раз кивнула.

– Мужики! – заорал он, – мужики! Катька! Живой твой Витька! Живо-о-ой!!!

Он подхватил Агнию на руки и закружил её от избытка чувств. Все, кто был на крыльце, грохоча сапогами, и увлекая за собой одуревшую от счастья Катерину, ринулись в медчасть.

– Ох, отпусти ты меня, Андрюшенька! – взмолилась девушка. – Сил нет, как устала.

– Нет, я тебя на руках понесу! – он, не спуская её с рук, широко зашагал по направлению к их дому. А за их спиной через пять секунд раздался отборный и виртуозный мат доктора, изгоняющего из медчасти ворвавшихся туда нежданных посетителей.

***

Уже вечером, Андрей тихонько спросил у ангела, неподвижно лежащего рядом с ним:

– Агнюш, скажи, как ты смогла это сделать?

– Кровь, Андрюшенька, кровь. Он потерял два литра крови…

– И что ты сделала?

– Я дала ему кровь, те недостающие два литра, – она тяжело вздохнула.

– Как же ты это сделала?

– Как сделала… – она снова тяжело-тяжело вздохнула, – сотворила, прямо в нём. И перезапустила сердце.

– А как ты это делаешь?! И, кроме того, ты же говорила… что бумажку, пуговицу, конфету можешь сотворить, и ничего тяжёлого, а тут… два литра крови!

– Его сердцу я просто приказала: бейся! А два литра крови… Андрюша, я ведь не из воздуха творю. Это же всё материальные вещи – я их из себя творю, из своего собственного тела. Моё тело – это донор.

– До… ккак… как… из… тела?! – он аж поперхнулся.

– А так. Просто перекачиваю материю. Закон сохранения энергии в школе на уроках физики учил? До этого ещё в 1748 году Михайло Ломоносов додумался, и она процитировала: – «сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте».

– Так выходит… выходит… ты дала ему два литра крови, и эти два килограмма ты отобрала у своего тела?! – жуткая догадка осенила Андрея.

Она молча кивнула ему в темноте, с трудом справляясь со слабостью.

– Получается, что ты… ты… саму себя отдаёшь!! Так вот почему только лёгкие вещи!!

– Слушайте, голуби, хватит уже там шептаться! – послышался из-за печки сердитый и сонный Шуркин голос, – дайте поспать уже! Никакого спокою от вас нет, ни днём, ни ночью! Хватит! Спите уже!

В другой ситуации со стороны Андрея и Агнии послышался бы взрыв хохота, но сейчас ангелу было не до смеха, а Андрею – тем более.

– Ты вот что,– он вплотную приблизил своё лицо к лицу ангела, попутно отметив про себя, что сегодня ночью оно почти не светится, – завтра утром во время завтрака ешь за двоих, понятно?! Тебе растраченную силу надо восстанавливать. А то клюёшь, как цыплёнок, вечно за тебя доедать приходиться… Договорились?!

– Ладно, я поняла. Буду пихать в себя через силу.

Через полминуты вымотавшийся маленький ангел забылся в тяжёлом сне, а Андрей никак не мог уснуть. Из-за печки уже давно раздавался храп Шурки с простуженным носом, а он всё думал и думал про то, что насколько же надо быть самоотверженной и отчаянной натурой, какое чистое и отважное сердце надо иметь, чтобы вот так, взять и отдать часть себя, чтобы спасти совершенно чужого ей человека… И на что она готова пойти ради него?

Эх, если бы он знал, на ЧТО она действительно была готова пойти ради него!

И случиться это должно было очень скоро, всего через несколько дней…

Глава 28. Ангел открывает счёт.

День предвещал быть жарким: небо на востоке стремительно светлело, солнышко ещё пока не выглянуло из-за края земли, но было понятно – будет хорошая погода. А значит, и боевые вылеты с самого утра. Тем более, что ещё вчера командир эскадрильи упомянул про переправу, которую им предстояло штурмовать. Так оно и вышло – сразу после завтрака, прибыв в общую землянку рядом с КП, лётный состав получил приказ готовиться к вылету.

Мотор у их «семёрки» был уже прогрет, в четырёх крыльевых бомбоотсеках лежали четыре пузатых ФАБ-100, на балках под плоскостями угрюмо насупились четыре ЭРЭСа. Приняв доклад техника и вооруженцев, Андрей с Агнией пошагали к месту сбора пилотов.

– По данным разведки, вот здесь, в квадрате Б-15, – комэск ткнул пальцем в точку на карте, – фашисты организовали переправу. Наша задача: эту переправу уничтожить. Идём тремя эскадрильями, первая, вторая и третья. Там два моста, наш – левый, третья эскадрилья работает по правому.

– А пэрвая? – подал голос Георгий.

Комэск исподлобья неодобрительно сверкнул глазом:

– Не перебивай, сейчас всё поймёшь. Всё по порядку. Задача на самом деле непростая, – командир эскадрильи обвёл взглядом сгрудившихся вокруг него лётчиков второй эскадрильи, – расстояние между мостами метров пятьсот, и переправа хорошо прикрыта зенитной артиллерией, поэтому летим полным составом: тремя шестёрками. Первая эскадрилья и атакует первой, её задача: максимально подавить ПВО, поэтому они работают только по зениткам. Наша задача, второй и третьей эскадрилий – разрушить переправу, причём долбить надо одновременно оба моста. Таким образом, оставшийся зенитный огонь будет распределён по двум атакующим группам. Понятно изъясняюсь? – он исподлобья зыркнул глазами по хмурым, озабоченным лицам, – до цели идём гуртом, тремя шестёрками, в прямой видимости друг друга. По пути подхватываем истребителей прикрытия. При приближении у цели первая шестёрка, как шла, так и продолжает идти прямо на переправу, отвлекая на себя всю зенитную артиллерию, и сходу работает только по ней. Мы же, вторая и третья шестёрки, за пару километров от цели расходимся: они отваливают вправо, мы отваливаем влево, – он образно показал руками, – потом разворачиваемся, и сходимся под углом в 90 градусов, как на ножницах57, в данном случае как бы берём их в клещи, – руки комэска опять вживую показали предстоящий манёвр.

– Атаку начинаем одновременно, с разных направлений, мы – левый мост, они – правый. Мы идём правым пеленгом, и атакуем с левого круга, третья эскадрилья наоборот – идут левым пеленгом, и атакуют с правого круга, – командир эскадрильи на руках показал синхронную работу двух эскадрилий, работающих каждая со своего круга, по своему мосту, – из круга не вываливаться, над целью с самолётами третьей эскадрильи не смешиваться, иначе будет каша. Вопросы есть?

– Зачем такие сложности-то? Не запутаться бы… – озабоченно буркнул Миша Никитенко, – атаковали бы, как обычно. С минимальным интервалом, сначала мы, потом они, и делов-то! Раз-два и мы в дамках!

– Да не получится вот так сходу в дамки! Я ж вам о чём толкую?! У них там зенитных стволов вокруг переправы понатыкано столько, что если будем атаковать по очереди, то все оставшиеся стволы – на нас, они нам свинца напихают по самые гланды – половина там останется. А потом тоже самое проделают и с третьей эскадрильей. Думаешь, первая шестёрка сможет всю ПВО подавить?! Так, причешут слегка, да страху нагонят…

– Да… незадача…. – почесал голову под шлемом Миша.

Поэтому в первом заходе бросам ФАБы на переправу, во втором первая и вторая пары занимается подавлением зениток, оставшаяся пара – добивает ЭРЭСами то, что осталось от переправы. Третий заход – причёсываем пушечно-пулемётным огнём то, что уже успело переправиться. Идём шестёркой, – Миронов прищурил глаз и внимательно осмотрел обступивших его пилотов. Стрелки, чтобы не мешать процессу, отошли немного с сторонку, курили, но молча, внимательно прислушиваясь к тому, что говорил комэск.

– Работаем со свободного круга, дистанция между машинами 500…600 метров. Я веду первое звено, летят: Авдеев, Никитенко, Кутеев и Горидзе, – он сделал паузу.

Андрей Чудилин вздёрнулся:

– Товарищ командир! А я?

– И ты тоже, куда же мне без ведомого? – усмехнулся комэск, – так, всё понятно?

Дружное молчание было ему ответом.

– А мы? – жалобно спросил за всех остальных младший лейтенант Юрчик Сизов.

– А вы на подхвате. Ныне без вас обойдёмся, идут только старики.

– А Чудилин что, – старик?

– Разговорчики! – нахмурился Миронов, – ты без году неделя, как стал летать, а Чудилин с 41-го летает, и сбитые у него есть. Так что отставить! На ваш век хватит! – и, подытоживая, громко: – всё, хлопцы, по коням!

Не теряя времени, лётчики рванули к своим самолётам. Стрелки, стараясь не отстать, устремились вслед за ними.

Ил-2 под номером «7» стоял в двух сотнях метров. Пробежав первую сотню, Агния запыхалась.

– Ой, Андрюшенька, ой, подожди, родненький! – задыхаясь на бегу, взмолилась она.

– Давай, милая, давай, в самолёте отдохнёшь! – подгонял её Андрей.

Когда добежали, её в кабину пришлось запихивать буквально на руках.

Андрей бухнулся задницей на уже уложенный в чашку сидения парашют, с помощью Шурки одел на плечи его лямки, пристегнулся поясными и плечевыми ремнями.

– От винта!

– Есть от винта! – весело крикнула ему Александра.

Прогретый двигатель завёлся с полтолчка, перданул из выхлопных патрубков чёрной бензиновой гарью и утробно зарокотал на малых оборотах.

– Агнию пристегнула? – он обернулся к Александре.

– Ага, сидит на обезьянке! – крикнула она ему в ухо, пытаясь перекричать рокот 1720-сильного двигателя.

Шурка спрыгнула на землю, Андрей руками дал ей команду убрать колодки. Она метнулась под левое крыло, и выскочив оттуда через 3 секунды, отбежала в сторону, таща левую колодку за верёвку. Одновременно с ней, но справа, то же самое проделала оружейница их звена Лушка, выдернув правую колодку.

Не снимая левой руки с рычага газа, большим пальцем этой же руки перещёлкнул рычажок на смонтированном на нём переключателе (отметив про себя, насколько удобнее стало: молодец Шурка, запараллелила этот тумблер с таким же на микротелефонном щитке!).

Включился на передачу:

– Седьмой к вылету готов!

Андрей, поднатужась, потянул вперёд подвижную часть фонаря, выполненную из 6-мм бронеплит, защёлкнул его на стопор, и, внимательно следя за самолётом ведомого, потихоньку стал выруливать за ним на старт.

Щёлкнул кнопкой СПУ:

– Агния, ты как?

– Нормально.

Самолёт ведущего, вздымая снежный вихрь за хвостом, начал разбег.

Андрей плавно газанул, и удерживая направление педалями, пошёл на взлёт.

Собрались на круге, над аэродромом, разделились на три эскадрильи, и выстроив три пеленга – два правых и один левый, пошли с набором высоты навстречу светлеющему на востоке небу.

Через 10 минут, проходя на высоте 1000 метров над аэродромом истребителей, они увидели, как с него стартовали две шестёрки Яков. Три шестёрки штурмовиков, сделав круг над их аэродромом, дали Якам набрать высоту. Яки разделились: две пары оттянулись назад, и остались позади ударной группы, и поднялись выше метров на 200, четыре оставшиеся пары заняли позиции слева и справа от штурмовиков.

– Смотри, как нас пасут-то, – Андрей по СПУ связался с Агнией, – мышь не проскочит.

Недолгое молчание, потом щелчок СПУ:

– Андрюш, а я вот думаю: а они снизу, из темноты, не подберутся, а? Ведь ничего не видно!

Андрей посмотрел вниз направо, потом налево, нажал кнопку:

– А ведь точно. Ни зги не видать. Ну, будем надеяться, что фрицы ещё спят.

– Андрюш, а если не спят? Может, ты по радио командиру скажешь об этом, а? Предупредишь его?

Андрей вспомнил предупреждение комэска насчёт радиомолчания, и лишней болтовни в эфире, посмотрел на самолёт ведущего, чётко различимый слева впереди в виде тёмного силуэта на светлеющем небе.

– Да не…. Не буду, нельзя. Приказано сохранять радиомолчание. Да он и сам не дурнее паровоза, я так думаю. Вон, смотри, как его Колька под хвост вниз смотрит, аж голову высовывает из-под козырька.

– Ну ладно…. Только что-то неспокойно мне, Андрюшенька.

– Сиди ровно, и смотри в оба.

***

Четвёрка «Густавов» 58 уже 10 минут патрулировала в предполагаемой точке пересечения с курсом группы русских штурмовиков.

«Всё-таки полезная эта штука, – подумал лейтенант Ганс Грауптнер, ведущий звена, – эти новые, с повышенной чувствительностью, станции радиоперехвата. Теперь мы имеем возможность перехватывать переговоры русских ещё на земле, когда они стартуют со своих аэродромов. Место расположение точки базирования русских штурмовиков известно, предполагаемая цель удара – тоже. Скорее всего, это – переправа. Вчера были замечены крутившиеся в том районе два самолёта русских, воздушная разведка, что же ещё? Провести на карте прямую линию между этими двумя точками – проще некуда. Всё это было сделано ещё вчера вечером, а сегодня рано утром, ещё до рассвета, у восьми самолётов из их штаффеля 59 были заправлены баки, в патронные ящики был уложен боекомплект, и прогреты моторы. И как только со службы радиоперехвата прошла информация о взлёте русских штурмовиков, им сразу была дана команда на взлёт.

И теперь два звена Густавов нарезали плавные длинные восьмёрки на высоте в 500 метров, перпендикулярно предполагаемому курсу русских. Да, сегодня маневренность наших птичек немного ограничена – подумал Ганс, – у каждого истребителя под консолями дополнительно подвешены пушечные контейнеры. Но, ах, как хороши эти R-6, дополнительные наборы вооружения в виде двух подвесных контейнеров с 20-мм пушками! Море огня!

Хоть и взамен этого мы и получаем чуть меньшую маневренность. Так она нам сегодня и не понадобится! Не будет никакой собачьей свалки с истребителями сопровождения штурмовиков – просто подойти снизу, благо внизу вокруг сплошная темень. Подобраться в этой липкой, тёмной мгле прямо под брюхо русских штурмовиков, там, где их не увидят даже сидящие лицом назад бортстрелки. И уж тем более, их не увидят пилоты истребителей прикрытия, идущие выше на пару сотен метров. Им же русские же штурмовики, напротив, будут прекрасно видны в виде чёрных силуэтов на светлеющем небе. Подойти вплотную, и с кинжальной дистанции, – прямо в пузо! В упор – с пяти стволов! Не выдержит даже бронекорпус, а уж всё остальное – точно в мелкую щепу! На четырёх истребителях его звена – двадцать стволов. Один заход – четыре сбитых штурмовика (а, может, и больше!). Потом – на скорости резко вниз, с переворотом, и ищи-свищи! Гениальный в своей простоте план!