Игра на одевание

– Ага! – Армине торжествующе и таинственно улыбнулась. – Ну конечно!

* * *

Секционная в морге пахла как полагается. Отец Кати Мельниковой, казалось, не замечал этого. Стоявший в коридоре Гуров много раз видел такое состояние у потерпевших: весть о безвременной, мучительной кончине близких придавливала их сильнее могильной плиты.

– Пойдем домой? – прошептал Мельников, гладя запекшуюся на голове дочери рану, оставленную Остряком. – Будем есть орехово-изюмное печенье, как ты любишь. И напевать про трюкачей и акробатов, пока скачивается твой любимый фильм. Сегодня смотрим только то, что выберешь ты. Только не плачь из-за волос… Не успеешь оглянуться, как отрастут.

Казалось, отцовское горе Мельникова растворяло белый кафель на стенах комнаты, в которой его дочери не должно быть, и делало мир за окном мертвее безжизненного, изувеченного, обезображенного тела на столе.

– Теперь, – Гуров обернулся на тихий, полный решительного страдания шепот девочки в коридоре, – она будет вечно живой. Живее всех живых.

– Это как? – Он показал удостоверение. – Я обязан спросить.

* * *

Гуров и младшая сестра Кати Мельниковой шли по скверу клинического городка. Высокая, крепкая десятиклассница Тая уже успела рассказать о себе многое: собирается изучать компьютерную анимацию в московском вузе только после того, как проживет год смотрителем маяка на далеком острове в Тихом океане и проработает столько же на шотландской пивоварне, где нет Интернета, а пока учится в престижном физико-техническом лицее и усердно занимается легкой атлетикой, чтобы на все хватало сил. В спорте она признает только первые места, потому что только на вершине пьедестала она может не быть второй. Ведь дома она всегда «номер два».

– Все бы ничего, если бы я сумела родиться сыном. – Тая неженственно перебросила лямку рюкзака через плечо. – Понимаете, Катя – желанный первенец, когда пол не важен. Ребенок просто считается уникальным, потому что старший. И все. У второго же есть шанс стать любимым, если он чем-то сильно отличается: например, это долгожданный папин наследник, маменькин сын. А я всего лишь повторка, та же дочь по второму кругу, ржавый дубликат волшебных ключей.

– Кстати, о ключах. – Гуров остановился. – При сестре их не нашли. Она не взяла их перед уходом, потому что знала, что все дома и ей откроют?

– Ну что вы! С нами долго бабушка больная жила. Она мучилась бессонницей, поэтому, если засыпала, все начинали жить бесшумно. Какое уж тут звонить? У нас все открывают дверь сами!

– А как выглядели ключи сестры?

Тая достала брелок с парой стандартных ключей:

– Так же. Только она носила их на браслете с шармами.

– Шарм вроде бывает один…

– А вы разбираетесь в украшениях! Шарм – это подвеска маленькая. Нам их родители на каждый день рождения дарят… Дарили.

Она с трудом закатала рукав куртки и показала довольно широкий серебряный браслет с рядком подвесок в виде героев «Гарри Поттера».

– А сестра почему свой на руке не носила?

– Ну, ей эти подарки не очень нравились. А последние шармы ей вообще бывший парень дарил. В память о фильмах, которые они смотрели. «Гарри Поттер», «Звездные войны», «Золушка», вселенная «Марвел», «Джокер». А когда он ее бросил, Катя сказала, что это надо как-то утилизировать… Часть отдала мне, а Джокера оставила. Чтобы о парне напоминало что-то уродливое.

– Джокер? Это который шут?

– Ну да. – Тая показала на телефоне серебряный шарм в виде головы шута в колпаке из каталога Ozon. – А что такого?

– Да так, ничего. Просто непохоже на твою сестру.

Тая вдруг затараторила, зло и отрывисто:

– Очень даже похоже. Дома ее хвалили, ставили мне в пример. А на самом деле она скромной и робкой разве что с парнями была. А в остальном – амбициозной и пробивной. И тоже мечтала о славе, как герой Хоакина Феникса, который хочет в какое-то там телешоу попасть. Вот и Катя тоже хотела быть блогером, как Сьюзи из сериала «Убийственный подкаст». Говорила, что работа в магазине с такой проходимостью, в самом центре, поможет ей найти свою тему. Только не говорите родителям, пожалуйста.

Гуров посмотрел в конец аллеи, где на крики бьющейся в истерике Мельниковой-старшей сбежались посетители больных клиники и три медсестры. Вышедший на негнущихся ногах Мельников собирался с силами, чтобы к ним подойти.

– Не скажу, – сдался сыщик. – Если про этот… подкаст объяснишь.

Тая закатила глаза:

– Взрослые! – И достала из огромного рюкзака геймерский, без живого места от наклеек с героями дорамы, ноутбук.

– Подростки! – передразнил Гуров и покорно сел рядом. Он понимал, что Мельниковой-старшей помогут, а вот до Таи сейчас никому дела нет, хотя, несмотря на ревность к сестре, ей неимоверно тяжело, и девочку надо хоть как-то отвлечь. – Сдаюсь, я готов учиться, чтобы больше так не позориться.

Тая насмешливо посмотрела на него:

– Вот настрой, который нам нужен. Короче, «Убийственный подкаст» – это сериал про студентку Сьюзи, у которой болеет мать. Она работает в закусочной и мечтает прославиться, рассказывая подписчикам про громкие преступления. А потом похищают парня из богатой семьи, популярного в колледже. И выясняется, что все это бла-бла-бла, Сьюзи на самом деле – сейчас будет спойлер – тема с ненадежным рассказчиком.

– Будет что? С чем? – Гуров что-то слышал о ненадежном рассказчике от жены, когда вполглаза смотрел с ней голливудский фильм «Идеальный побег».

– Нет, это что-то с чем-то! – всплеснула руками Тая. – А у вас точно других сотрудников для расследования смерти моей сестры нет?

* * *

С приближением Хеллоуина на улицах городов становилось все больше ряженых. Молодые люди будто намеренно приближали день, когда портал между миром людей и злобных духов будет открыт.

– Поосторожнее! – Высокая девушка с рогами ведьмы Малефисенты, ее светловолосая подруга в длинном цветочном платье принцессы Авроры под осенним пальто и мрачный юноша в кожаном камзоле ворона Диаваля посторонились, пропуская Портнова. Тот расхаживал с телефоном у входа в метро «Савеловская», в который раз бубня:

– Соня, здравствуйте! Это Игорь из уголовного розыска. Я приезжал к вам недавно, чтобы поговорить об Ольге Вороновой…

Воспоминание о выбившейся из-под капюшона пряди мгновенно сбивало его с толку. Он все забывал. Не решался набрать номер. Злился. И, как городской сумасшедший, твердил самому себе: «Идиот! Идиот! Идиот!»

Купленный в автомате кофе остыл. Ему казалось, он выглядит глупо с большим тортом «Яблонька» и микроскопическим подарочным пакетом, который ему навязала Армине, после того как они час дозванивались до тети Вороновой в Пензу.

Под глумливый смех жителей Топких Болот он едва не выронил подарочный пакет, когда на телефоне высветился номер Крячко.

– Надо отследить историю перемещения телефона и покупки Вороновой в Саратове. Попробуем найти пересечения с тем, что всплывет в расследовании Льва Ивановича.

– Ага!..

Пакет-майка в руке Портнова порвался. Коробка с тортом вывалилась на землю и раскрылась. Белый крем заляпал все вокруг, покрыв ботинки и штанины сыщика белой мазней, под хохот Малефисенты, Диаваля и Авроры.

– Вот нечисть! – прошипел, убирая телефон, Портнов. Направляясь к машине, он обернулся в сторону станции, откуда можно было уехать в Кубинку. – В другой раз.

* * *

Гуров смотрел в большое окно розового с коричневыми ромбами на фасаде Управления уголовного розыска по Саратовской области, скрытого от посторонних глаз за безликим «Домом быта» с «кишкой» непотопляемого экономическими кризисами салона нижнего белья и колготок на первом этаже.

На широком подоконнике (в здании топили слабо, батареи оставались холодными) стоял чайник, стыли кружки с чайными пакетиками, заваренными крутым кипятком. Добавляя в напиток лимонный сироп и сахар, сыщик вслушивался в рассказ женщины, приглашенной Ильей Юдиным. Он не вмешивался в допрос, поскольку каждый местный полицейский считал своим долгом намекнуть «московской метле», что все тут сами с усами и руководить ими нечего. И это Гуров еще не встречал Брадвина, которого в Саратове боялась каждая собака, и даже уборщица с восхищением говорила: «Мент, а не человек!»

Высокая и худая, с туго закрученной шишкой на голове, в свободном жилете на молнии и болотной водолазке бывшая начальница Екатерины Мельниковой повторяла показания сплоченного коллектива старейшего книжного магазина города, который все по-прежнему звали «Домом книги».

– Все было как обычно, – сцепив на коленях руки на манер прилежной ученицы, нервно твердила Лябинова. Маленький набор носовых платочков, который она принесла с собой, кончился, и она старалась не плакать больше. – Простите, я на панихиду успею? Мы там у входа с Вольской фото Кати поставили, свечи раздадим. У огнетушителя. Игрушку из отдела детских товаров принесем. Сложились на ту, которая Кате нравилась. Она с ней сидела до открытия в зоне для чтения последние дни.

Юдин злился. С начала работы он умел отделять расследование смерти от причиненного ею горя. Выросший в благополучной семье неунывающих, начитанных провинциальных «технарей», которые проводили летний отпуск с детьми не на море, а в байдарочных походах по рекам Медведица или Тьма, дружно налегая на струны гитар и весла, он во всем следовал принципу «место нервов – за бортом». Даже когда в одном из таких походов его старшая сестра тонула и со всех лодок кричали: «Не паникуй! Держись на воде! Хватайся за круг!» – но ничего не делали, а ее голова уходила под воду, он просто хладнокровно прыгнул в водоворот из лодки. Река крутила, проверяя его решимость, но он доплыл до Лены, схватил ее за руку – и это прикосновение разделило их навсегда.

С того дня сестра так и жила предощущением новой беды и изводила всех своей нервной чувствительностью. Илья говорил: «Наглоталась страха». Несмотря на общее взросление, он презирал ее за чувствительность, слабость, мелочное желание быть в центре любой компании, спекулируя на сомнительном факте биографии «Однажды я чуть не умерла».

При этом сам он считался гордостью семьи. Родителям нравилась его жесткость, словно вынесенная с волнами на берег безжалостность. Получив первую зарплату в органах, он купил себе подарок – USB Hub на четыре порта, человечка из металла и пластика. Так Илья представлял себе жертву преступления.

Ее окружение он делил на две группы: виновные, которые резкости заслуживают, и заинтересованные в поимке преступника, которые грубость стерпят. Ведь им не жаль своего душевного спокойствия во имя отмщения жертвы. Поэтому он был одинаково жесток и холоден со всеми, кто отвечал на вопросы в его кабинете.

– Подумайте еще раз, – напирал Юдин на Лябинову. – Может быть, Мельникова была близка с кем-то из мужчин-сотрудников? Обменялась телефонами с каким-то симпатичным покупателем? Говорила, что встречается с кем-то?

– Я же говорила. – Лябинова еще ниже опустила голову. – Все как обычно было.

– Анна Викторовна, – Гуров решил вмешаться, – просто вспомните, что говорила и делала Катя в тот день.

– Как всегда, работала в зале… – пробормотала женщина.

– Спасибо. Что еще вы запомнили? Может быть, близкое общение или конфликты с кем-то из покупателей?

– Ничего подобного. При таких очередях, как у нас, – в ее голосе слышалась гордость, – нужно работать быстро. На агрессию клиентов мы умеем не реагировать. И потом, в праздники люди обычно в хорошем настроении. Расплатившись, поздравляют, желают хорошего вечера. Напряженные, но приятные дни.

Гуров слегка оттеснил Юдина и поставил перед свидетельницей чашку сладкого чая. Та отчаянно замотала головой:

– С позавчера не могу есть и пить, извините. Как родители Кати позвонили и пришлось примчаться в магазин. Внука сразу на мужа бросила! – Она махнула рукой. – Я живу в соседней трехэтажке, через арку от «Дома книги». Вход в подъезд, где торгуют колготками, со двора. Катя там покупает шерстяные Omsa. Такие, где много ден, знаете? Ей же ехать далеко было. Даже в джинсах холодно. Хоть и октябрь…

Лицо женщины было опухшим от слез, осунувшимся от бессонницы. Гуров видел такое много раз, встречаясь с друзьями, коллегами жертв, родственниками. Мало кто из них держался цинично, афишируя свою радость от кончины убитого. Большинство были в шоке от того, что все это случилось с ними, и искали возможность забыться в разговоре о погибшем в настоящем времени. Будто он еще продолжал жить.

Лев Иванович сделал глоток из своей чашки, ненадолго задержав ее в воздухе. И заплаканная женщина благодарно взяла со стола свою кружку, грея об нее красные ладони, и виновато улыбнулась:

– Когда побежала искать Катю, перчатки не взяла. А там все эти «ЛизаАлерт» со своими планами, квадратами, с умом одетые. Молодые. Крепкие. Мне казалось, я все тыкаюсь-мыкаюсь, ничего не понимаю… И почему-то было ощущение, что надежды нет.

Гуров не перебивал. Он всегда чувствовал момент, когда свидетель действительно погружался в свои воспоминания о тяжелом дне.

– Было много людей. – Лябинова шумно выдохнула. – Как всегда перед праздником. Люди покупали «Канун всех святых» Рэя Брэдбери, «Кладбище домашних животных» Стивена Кинга, «Иствикские ведьмы» Джона Апдайка…

Она сопровождала уверенным кивком каждое название.

– Что-нибудь еще? – нетерпеливо спросил Юдин.

– Конечно. – Начальница Мельниковой простодушно кивнула. – «Вечеринку в Хеллоуин» Агаты Кристи. «Дракулу» Брэма Стокера. Рассказы, конечно, По, Конан Дойля. Но «Собака Баскервилей» вообще всегда хорошо идет.

– Ценное замечание, – свысока процедил Юдин. Как во всех интеллигентных советских семьях, агрессию в его кругу выражали в косвенной, иронично-язвительной форме.

Уловив издевательскую интонацию, Лябинова впервые смутилась:

– Это моя работа… Простите…

– Коллега! Можно вас?! – Гуров развернулся и вышел в коридор. Вспыхнувший от стыда и смущенный Юдин, опустив плечи, последовал за ним.

– Слушай, юное дарование! У тебя то ли профессиональной чуйки нет, поэтому ты не можешь отличить убийцу от человека, который сбился с ног, разыскивая жертву, и теперь горько оплакивает ее. Считай, калека. То ли ты профнепригоден, потому что мозгов нет. Если проблема с этим, уволься. Если же дело в опыте, закрой рот. Вникай в технику ведения допроса. И учись!

– Лев Иванович, я…

– …лишняя буква в нашем алфавите. Ты сейчас пойдешь и спросишь даму про все вспомнившиеся ей книжки. И, если этот разговор не выведет нас на какую-то новую улику, я тебе эти книжки прочесть велю.

– Так точно, товарищ полковник.

– Иди!

– Анна Викторовна, – сказал Илья, возвращаясь в кабинет, – расскажите, пожалуйста, какие еще книги активно покупали в тот день. Это очень важная информация. Возможно, преступник, которого мы ищем, был среди клиентов, сделавших покупку и получивших из рук Кати чек.

Услышав искреннюю заинтересованность в его голосе и уважение, женщина заговорила вдумчивее, будто снова вернулась мыслями в тот день:

– Покупали много детских книг про магию и волшебство. Серию про Мортину, девочку-зомби, я сама пробивала. Как горячие пирожки разбирали «Гарри Поттера» (один мужчина купил всю серию на английском – это около десяти тысяч), «Коралину», «Петронеллу – добрую ведьму», «Маленькую Бабу-ягу». Ну, это классика. Еще мы как раз получили «Три правила фантома» Холли Риверс про девочку по имени Демельза, которая живет с бабушкой и может вызывать мертвых. Действие происходит как раз на Хеллоуин… В общем, я для внука взяла. Девочки тоже детям брали.

Юдин кивнул. Внезапно его осенило.

– Анна Викторовна, а Катя Мельникова тоже что-то взяла себе? Может быть, для кого-то, кто ей дорог? Бойфренда, например?

– Молодого человека у нее не было. – Она смущенно опустила голову. – Катя просила меня познакомить ее с младшим братом мужа дочери. Тот к концу моей смены в октябре внука приводил. Очень красивый юноша.

– Какого типа внешности? – ухватился за ее слова Юдин, и Гуров одобрительно кивнул. Описание позволит понять, как может выглядеть Остряк. Возможно, он, что называется, во вкусе жертвы, поэтому смог легко уговорить ее уйти с ним из людного места.

Лябинова открыла галерею в телефоне:

– Вот он с моим внуком в тот день.

Сыщики увидели невысокого худенького блондина с волосами средней длины, полноватой нижней губой с поперечной полосой и изящным, как у азиата, подбородком.

– Кстати, когда Катя пропала, я сказала ему, что она хотела познакомиться. И он ответил, что встречаться с покупательницей этой книги не решился бы. Вроде как это слишком даже для него.

– О какой книге идет речь?

– Простите. Вылетело из головы после всех этих дней. Это недавно экранизировали… Она сказала: «Все знают, а я нет. Надо прочесть, раз в кино не хожу». Она же много работала. Хотела оплатить себе какой-то курс в бизнес-школе.

Гуров сверился со своими записями. Сестра Мельниковой тоже упоминала о ее мечте попасть на «Программу MBA» в «Школу бизнеса “Диполь”». Но никакой книги среди вещей Екатерины Мельниковой не нашли.

– Анна Викторовна, я понимаю, что прошло уже два дня. Но мог сохраниться от той покупки чек?

Лябинова затрясла головой:

– Она платила наличными. Но, знаете, Катя часто приходила на работу с учебниками. Они занимали все место в сумке. И то, что она читала для души, просто не брала домой. Тяжело нести.

* * *

Полноватая пепельная блондинка Ольга Талина, восемь лет проработавшая в отделе антиквариата магазина «Читай-город» и столько же в ломбарде, разбиралась в людях. Ей не нравились следователи, которые пришли узнать о погибшей Кате Мельниковой в ее отдел.

Она, конечно, всхлипнула, вспомнив неприметную молоденькую коллегу. Рассказала, как неловко та осваивала кассу и однажды выдала покупателю не тот чек. Но на самом деле старалась поскорее выставить полицейских из своего отдела.

Даже пластиковая гжель федеральной сети «Читай-город» была не властна над высокими деревянными шкафами с просторными полками лакированного деревянного стеллажа в этой комнате. Здесь стояли облезлые жестяные коробки из-под леденцов и чая, разрозненные предметы из фарфоровых сервизов, пузатые начищенные самовары. Хранились старинные монеты, массивная бижутерия, малахитовые шкатулки, сданный родственниками со смертью хозяина циркониевый браслет. Висели настенные тарелки с охотничьими сюжетами, созданные в позапрошлом веке известной английской мануфактурой, разрозненные предметы из фарфоровых сервизов и пожелтевшие календари с «Рабыней Изаурой» и «Унесенными ветром». В чеканных кубках, свернувшись, как змеи, лежали старомодные бусы с горным хрусталем.

Пока Юдин осматривал полку Екатерины Мельниковой в подсобке, скучающий Гуров прочел сообщение от Портнова: «Покупок в “Читай-городе” на проспекте им. Петра Столыпина, 44, Воронова не совершала. Покупок в саратовской сети “Читай-город” среди операций по карте вообще нет» – и стал наблюдать за постоянными посетителями с ощущением, что им есть что скрывать.

Неопрятный мужчина в сальном плаще явно перелистывал потертое коллекционное издание Амадео Модильяни не в первый раз. Девушка в очках за стеллажом тихонько фотографировала на телефон страницы книги Паолы Волковой. Женщина с испачканной перламутровыми тенями тыльной стороной ладони деловито просматривала старые фото томных дев а-ля Вера Холодная. Под ее пальцами мелькали фирменные знаки старых фотомастерских и пожелание, написанное разными почерками и чернилами «На память!». Увы, эти слова ничего не значили для потомков адресатов. Прошло чуть больше века, и они сдали подруг своих прабабушек и возлюбленных своих прадедушек в магазин.

– Я возьму эту. – Покупательница помахала фотографией и подняла голову. Юдина поразила неестественность ее лица. Почти прозрачная, бледная кожа диссонировала с мясистыми, красными валиками-губами. Скулы выпирали из-под впалых щек, как жабры. – Нужно нарисовать моделям наивность и девственный интеллект.

Поймав недоуменный взгляд Гурова, она пояснила:

– Для фотосессии в Sweet cafe.

Экзальтированная дама прошла к кассе, а Талина заговорщицки прошептала:

– Известный визажист. Приходит «за натуральными образами», хотя самой, – Талина сделала большие глаза и втянула пухлые щеки, – натуральность не помешала бы.

Внезапно Гуров с ухмылкой уперся взглядом в плотную старушечью, но с претензией на царственную спину под добротно скроенным, видавшим виды и, безусловно, блеск столичной жизни пальто. Гуров не поверил своим глазам, потому что знал ее с первых лет работы в столичной полиции: уже тогда она была легендой. И, похоже, узнавание было взаимным, потому что обладательница спины семенила крабом в сторону, пытаясь спрятаться за уставленный книгами про развод стеллаж.

– Римма Васильевна! Стародубцева! Дорогой вы мой человек! – заголосил Гуров. – После колонии в столице Поволжья изволили осесть. Сколько лет, сколько зим!

Спина неопределенно повела полными плечами, потревожив голливудскую волну цвета «красное дерево» под жесткой шляпкой, в которой без стыда можно было отправиться в Дерби на скачки и попытаться занять место возле британской королевской семьи.

– А что это вы в брошюрах о разводе прячетесь? – Гуров подошел ближе. – Неужели муж нашел ассистентку помоложе, оставил вас, и сплоченная чета Волконских больше не грабит желающих причаститься светской жизнью и искусством?

– Вы что? – зашипела Талина. – Это член Городского совета ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов. Они стесняются торговать старыми вещами и орденами, поэтому она приходит от них.

– Вы меня ш кем-то путаете! – шепеляво возмутилась спина и попятилась в соседний зал.

Заплаканная молодая женщина у стеллажа с книгами о том, как пережить семь смертных мужских грехов: безразличие, забывчивость, излишнюю сыновнюю любовь, измену, уход из семьи, развод, неуплату алиментов, – с укоризной посмотрела на сыщика:

– Зачем же вы так с бабушкой?

– Римма Васильевна! – крикнул Гуров. – Обладательница титула «Королева криминального таланта» конкурса красоты «ИК № 6» УФСИН России по Московской области – 77! Мы уже не в том возрасте, чтобы как Шарапов за Манькой Облигацией бегать!

– Я ее удостоверение видела! – вновь вступилась Талина.

– Оно липовое.

Внезапно женщина повернулась, как готовая напасть большая очковая змея. Над скромным воротничком пальто на искаженном гневом морщинистом лице, под кажущимися еще более припухшими от перламутровых белых теней веками горели гневом водянисто-голубые старушечьи глаза. Поджатые, привыкшие складываться в кукольный темно-вишневый бантик губы стянулись в ниточку презрения, бурлящего, как накипь на поверхности настоянной годами ненависти.

– Смотри, как бы самому лепила не потребовался! Слушай, Гуров, я живу здесь из-за таких уродов, как ты. Слабаков, которые завидуют тем, кто живет фартово и вольно, с понтом и в роскоши. А Герман Германович ушел от меня не к другой бабе, а на тот свет из-за гриппа в колонии. Потому что вы, менты, нигде нормального мира создать не можете: ни тут, ни на зоне. Особенно такие псы, как ты… А тебе, – она повернулась к покупательнице, которая теперь листала книгу «Марс и Венера: новая любовь. Как снова обрести любовь после разрыва, развода или утраты» Джона Грэя, – я сейчас покажу бабушку! Глаза натяну так низко, чтоб увидела…

– Младший оперуполномоченный Юдин, – негромко позвал Гуров, – выйдите на первый план!

Из подсобки, дверь в которую находилась как раз между отделами, появился Юдин, победно сжимающий в руке книгу «Оно» Стивена Кинга в карманном переплете. Мгновенно оценив ситуацию, он легко дотронулся до табельного оружия в кобуре и проговорил медленно и тихо:

– Давайте успокоимся. И поговорим. Я вас внимательно выслушаю.

«А парень – молодец!» – мелькнуло в голове у Гурова.

– Катька купила эту жуть с полки для студентов и дачников за пару дней до… до того, как пропала. – Талина сморщилась. – Я еще ей сказала: «Че за рыжий урод на обложке?» А она: «Это клоун, ар-хи-тип».

– Я не к вам обращался. – Юдин не сводил глаз со Стародубцевой.

– Архетип. – Римма бросила на нее презрительный взгляд. – Деревня!

Тем не менее ее кулаки в элегантных замшевых перчатках разжались. Губы капризно надулись, подбородок манерно задрался кверху. Злобная старуха превратилась в маленькую обиженную девочку.

– Хороший ментенок, – тихо обратилась она к Гурову, чуть прикрыв перламутровые веки. – Могу помочь с девкой, которая на листовках по городу. Но говорить буду на своей территории. И в ментовку не пойду. И вот еще что, Гуров. Все, что я сюда принесла, – Стародубцева кивнула на прилавок с серебряными украшениями, орденом в картонной коробочке и рядком старинных монет, – останется здесь. А не в твоем сейфе с вещдоками. Андерстенд?

– Ферштейн, – мрачно кивнул сыщик. – Ведите в спокойное место.

– Держи карман пошире. Двинем в надежное. Не про наши души, Гуров, поиски спокойных мест.