Горячий танец смерти

– Только то, что она была наркодилершей, продавала данным парням мефедрон и имела с ними короткую интимную связь. Сам знаю, что этого мало, – опередил Гуров возражения начальника. – Но бестия была так осторожна, что только ее признания помогут нам засадить ее по закону за убийства. Хотя у нас есть на нее компромат – связь с наркоторговлей. Так что если мы ее найдем, то все остальное – дело техники, как говорится.

– И значит, по вашим сведениям, она сейчас должна быть где-то на полуострове?

– По крайней мере, она туда вылетела двадцать седьмого февраля. А уж там она или еще куда-то подалась – это надо выяснять.

– А что с ее подругой – Усеиновой? Ее кто убил? Тоже Корякина? – Орлов тяжело вздохнул.

– Айнура была еще живой, когда ее подруга удирала в Крым. По тем уликам и свидетельствам, что мы успели найти, в ее смерти подозреваются четверо ребят, а вернее, две девушки и два парня, которые жили с Айнурой и Корякиной в одной квартире.

– Это те самые, которые втянули подружек в торговлю мефедроном? Я правильно понял?

– Да. Сейчас Станислав как раз и занимается тем, что добывает свидетельства этого преступления.

– Ну что ж, ты меня убедил. Сейчас найду нужный контакт и буду звонить. Сиди, а я пойду и пошарю в столе у Верочки. Все необходимые телефоны – у нее.

Орлов тяжело встал и вышел в приемную. Лев Иванович задумался. С убийством Айнуры ему все было ясно. Найти доказательства причастности квартета к ее насильственной смерти было просто. Но как быть с Корякиной? Девушка действовала одна, свидетелей, видевших, что она намеренно продавала парням отравленный наркотик, – не было. И если доказать, что мефедрон ей давали Березин и его компания, то где она брала бродифакум? Хорошо, если выяснится, что он есть среди тех пакетиков, которые нашли в квартире у дилеров. А если нет? Поди узнай, в каком магазине купила она эту отраву от грызунов. Этих магазинов – в Москве и Химках – за год не обойти.

Орлов вернулся и, сев за стол, набрал какой-то номер на своем мобильном телефоне. Гуров со своего места слышал, что долгие гудки связи говорят о соединении с абонентом, но никто трубку так и не поднял.

– Ну да, рабочий день уже закончился, – сказал Орлов. – Кто бы там сидел и ждал, когда я позвоню? Придется звонить на личный, – вздохнул он и набрал еще один номер. По нему ответили практически сразу, и Орлов переключился на громкую связь.

– А, Петр Николаевич, вечер добрый, – услышал Гуров. – Что-то срочное?

– Не было бы срочно – не звонил бы, – буркнул Орлов. – Тамир Саильевич, у меня к тебе просьба. Сейчас мой сотрудник, полковник Гуров, вышлет тебе на почту ориентировку на одну девицу-красавицу по имени Светлана Корякина, которая, надо сказать, много чего натворила в Москве за год пребывания в столице. За ней числятся и торговля наркотиками, и подозрение в трех убийствах. Сама она, как я понял…

Орлов вопросительно посмотрел на Льва Ивановича, и тот быстро подсказал:

– Училась в Ялте в торговом колледже.

– Из Ялты. По крайней мере, по нашим данным, она там училась. Ты завтра же, будь добр, задействуй всех на поиск. Она вполне может обосноваться в любом из крымских городов, а не только в Ялте. А может, и подалась еще куда-то. Надо быстро это выяснить. Два дня тебе хватит на поиски?

– Два дня на поиск иголки в стоге сена? – рассмеялся Тамир Саильевич. – Постараемся, конечно же, но не обещаю. Как ее отчество?

– Все будет записано в ориентировке. И возраст, и отчество. Так что постарайтесь. Очень уж надо.

– А если мы ее найдем? Как нам быть? Задерживать ее?

– Нет, – покачал головой и громко, чтобы его слышали, произнес Гуров. – Нужно только проследить за ней. Задерживать только в том случае, если она вдруг соберется куда-то уехать или улететь. Например, куда-то на материк.

– Ага, понял, – отозвался Тамир Саильевич. – Будем держать вас в курсе.

– Вот и договорились. Возьми это дело под свой контроль, и все, что узнаете, тотчас же сообщай мне, – попросил его Орлов. – С меня тут сверху тоже требуют с этим делом держать руку на пульсе. Так что…

– Понял, понял, – рассмеялся собеседник. – С министерством шутки плохи. Все сделаю, Петр Николаевич, не переживай, – сказал он уже серьезно.

Орлов распрощался и отсоединился.

– Вот тебе его имейл и телефон на всякий случай. – Орлов передал Гурову листочек с данными начальника крымского МВД. – Сам понимаешь, на такое дело, как поиск человека, нужно время. Это хорошо еще, если эту Корякину они и вправду за два дня найдут.

– Я понимаю, – кивнул Лев Иванович.

– Так ты с моего компьютера прямо сейчас ему и отправь все, что нужно. – Орлов включил компьютер, вошел на свою почту и встал, уступая место Гурову.

Лев Иванович написал письмо, перекинул фото портрета, нарисованного художником из ГУпКОНа, со своего телефона на компьютер Петра Николаевича, а потом прикрепил его вместе с описанием и всеми известными ему данными на Корякину и отправил.

– Все, Петр, – сказал он, довольный проделанной работой, – спасибо за помощь. Я сначала думал просто дежурному отправить все данные. Но подумал, что лучше и быстрее будет, если все сделать через тебя. Просто удача, что ты сегодня так поздно засиделся в управлении.

– На то я и начальник, чтобы приходить на работу поздно и уходить, когда вздумается, – улыбнулся Орлов.

– На то ты и друг, – поправил его Лев Николаевич и протянул генералу руку, – чтобы помогать, когда требуется твоя помощь.

Глава 25

Гуров вернулся в Химки через час после того, как уехал оттуда. Деев к тому времени уже отбыл, задержанных тоже увезли. В квартире работали криминалисты, а Иван вместе еще с одним, по всей видимости, местным химковским оперативником, опрашивали Перепелкину и Протасову. При этом Перепелкина пыталась тарахтеть без умолку и все время перебивала Ивана. Оперативник терпеливо пытался ее выслушать, но по его красному лицу было видно, что эта дама уже начала выводить его из себя.

Обрадовавшись вошедшему в комнату Гурову, Иван встал и, отведя его в сторону, тихо заговорил:

– Лев Иванович, Деев сказал, что сегодня допрашивать задержанных нет смысла. Нужно подождать, пока Савелий, Рустем и Миша, а также полковник Крячко привезут доказательства их причастности к смерти Усеиновой…

– Правильно сказал, – ответил Лев Иванович. – Пусть посидят, промаринуются как следует в камере. Что у нас здесь интересного? – Он кивнул на женщин-понятых, которые одновременно были и свидетельницами.

– Не знаю, – пожал Иван плечами. – Как по мне, так вон та, которая Перепелкина, вообще ничего не знает. Только мешается под ногами.

– А Мария Семеновна Протасова что говорит? А впрочем, давай-ка я с ней сам побеседую. Эта дама, как мне кажется, неглупа и много чего видела из своего окна.

Иван кивнул, соглашаясь, и Лев Иванович, подойдя к Протасовой, сказал:

– Можно вас, уважаемая Мария Семеновна, на несколько минут забрать с собой? Побеседуем на кухне.

– С удовольствием, – согласилась Протасова и, посмотрев на Перепелкину, поморщилась. – А то у меня от трескотни некоторых уже голова начинает болеть.

На кухне никого не было. Там криминалисты свою работу уже закончили. Подождав, когда Протасова усядется на один из стульев, Гуров тоже сел и сказал:

– Мария Семеновна, меня сейчас не интересуют эти четверо, которых только что увезли из этой квартиры. С ними все более или менее понятно. Мне хотелось бы расспросить вас о двух других девушках, которые тоже жили в этой квартире.

– А, эти две… – неопределенно ответила соседка. – Я их тоже в окно наблюдала. Да, было такое. А что конкретно вас интересует? Насколько я помню, они обе съехали с квартиры. Причем почти одновременно. Кажется, с разницей в два или три дня.

– Да-да, – удивленно ответил Гуров. – А вы, оказывается, не только наблюдательная, но и памятливая, – похвалил он Марию Семеновну.

– Так чего ей не быть-то, памяти? – приподняла та бровь. – Я ведь не старуха, чать? Мне еще только… Впрочем, о возрасте умолчу.

– Конечно, у дамы спрашивать такие вещи не принято, – решил подольстить ей Гуров, – но выглядите вы не больше чем на сорок пять лет.

– Ой, вот только не нужно всех этих… – Протасова повертела кистью руки. – Сколько ни есть, все мои. Так что вас конкретно по этим девушкам интересует?

– Меня больше интересует чернявенькая татарочка. Не видели ли вы, как она первого марта съезжала из этой квартиры?

– Чет не видала? Видала, конечно же, – строго посмотрев на Льва Ивановича, словно он собирался ей возражать, ответила Протасова. – Часов в десять утра такси подъехало к подъезду, а потом и она вышла с чемоданом. На колесиках такой, знаете, небольшой ярко-синий чемодан. А парень, тот, что белобрысый, он ее сумку нес. А потом вместе с шофером такси в багажник все помогал загружать. Девушка села рядом с водителем и уехала. А белобрысый постоял еще пять минут, покурил и тоже ушел.

– Ага, хорошо, – кивнул Гуров. – А потом что было? Кто-то из этих четверых еще куда-нибудь уезжал в тот день?

– Как не уезжать – уезжали, и днем, и вечером тоже уезжали.

– Все вместе или… – хотел уточнить Лев Иванович, но Протасова и сама уже поняла, что он хотел спросить, и ответила:

– Днем все четверо уезжали. Потом вернулись, и уже не вчетвером, а впятером. То есть с ними та, про которую вы говорите, – татарочка черненькая, была. Они даже, видать, где-то все вместе хорошо погулять успели. – Мария Семеновна криво усмехнулась и щелкнула себя пальцами по горлу, чтобы дать понять Гурову, что она имела в виду под словом «гулять».

– Ага. Вы, значит, сверху из окна видели, что они были выпившие, – улыбнулся Гуров, ставя под сомнение ее слова.

– А то не видела! – взвилась Протасова. – Еще как видела! Парни-то вроде бы как трезвые. Один, темненький, он же за рулем был. Да и по другому, по этому блондинистому, не видно было, что пьяный. А вот девицы… Те две подружки, обнявшись, к подъезду шли и что-то даже кричали. У светленькой – бутылка в руках была. Из-под вина или шампанского – не разглядела. А татарочку вашу так и вовсе парни под руки вели. Она еле ногами ворочала.

– Ага, вот это уже интересно… – Гуров даже чуть наклонился к собеседнице. – А вечером они, значит, опять уехали? – поинтересовался он.

– Уехали, – кивнула Протасова. – Только вот не видела, когда именно и в каком составе. Сериал пошла смотреть. А вот когда вернулись – видела очень даже хорошо. Как раз на кухню зашла перед сном водички попить и в окошко глянула. Смотрю, какая-то машина въехала во двор. Я и остановилась посмотреть, кто это так поздно приехал из соседей.

– Поздно – это во сколько?

– Часов уже после одиннадцати это было, – немного подумав, ответила Мария Семеновна. – А машина эта ихняя была, – она кивнула в сторону коридора, – ребят этих.

– И кто из нее вышел?

– А вот темненькая девица вышла, и оба парня вышли, – серьезно покивала Протасова. – И все трезвые… Ну, по крайней мере, никто из них не шатался и бутылками не махал. Поэтому и говорю, что не пьяные. А так – кто их знает…

– То есть когда и какой компанией они уехали, вы не видели, а приехали, значит, они втроем. И светленькой девушки, и татарочки с ними не было?

– Да, все так, – подтвердила Мария Семеновна.

– Хорошо. Мария Семеновна, а вот после того, как та первая девушка, ну, пухленькая такая, выехала из квартиры, она больше там не появлялась? – на всякий случай спросил Гуров.

– Нет. Та как уехала вечером со скандалом, так и не возвращалась, – ответила женщина уверенным голосом.

– Со скандалом? А подробнее не расскажете, что вы об этом скандале знаете?

– Это вы у Перепелихи спросите подробности. Я сама скандал не слышала. Это она, Перепелиха, мне рассказала.

– Что ж, спросим и у вашей соседки, раз такое дело, – встал Лев Иванович, давая понять Марии Семеновне, что больше у него к ней вопросов нет. – Спасибо вам за сведения. Они для нас очень важны. Вы сможете потом то же самое, но уже под протокол рассказать, когда со следователем будете беседовать?

– Чего не смогу-то? Смогу. Язык-то, чай, есть. Еще не отсох пока, – проворчала Протасова и коршуном глянула на полковника, словно оценивая его как свою потенциальную добычу.

– Вот и замечательно.

Гуров быстро вышел из кухни. Ему отчего-то вдруг стала неприятна эта женщина. Мелькнула мысль о ведьме, и полковника передернуло, но он взял себя в руки и, уже улыбаясь, вошел в комнату, где Перепелкина со скучающей и кислой физиономией ждала, когда ее отпустят. По ее лицу было видно, что скучно ей стало разговаривать с оперативниками без публики в виде своей соседки Протасовой. Но, увидев входящего полковника, она оживилась и даже расправила плечики.

– А вот и я, – объявил Лев Иванович, привлекая к себе внимание оперативников, которые сидели к нему спиной. – Иван, можно теперь я у тебя вторую даму позаимствую для конфиденциального разговора?

– Да-да, пожалуйста, мы уже, в принципе, закончили беседовать с Татьяной Александровной, – назвал имя-отчество Перепелкиной Иван и повернулся к Гурову. – А вот с Марией Семеновной – еще нет.

– Тогда меняемся, – рассмеялся Гуров и пропустил в комнату Протасову.

Перепелкина встала и, проплывая мимо Марии Семеновны с гордо поднятым подбородком, тихонько хмыкнула: мол, и я не лыком шита и имею что сказать гражданину начальнику. А то, что Гуров был начальником, а не простым оперативником, было явно видно и по его солидной осанке, и по тому, как к нему уважительно обращались молодые опера.

На кухне вся процедура рассаживания была повторена с точностью до наоборот. Теперь уже Перепелкина не хотела садиться, пока не сядет Гуров. И тому пришлось подчиниться – не стоять же им теперь во время разговора.

Но не успел Гуров задать свой вопрос свидетельнице, как его мобильный подал голос. Звонил Крячко, и Лев Иванович, извинившись, вышел в коридор.

– Слушаю, что у тебя? – с интересом спросил он.

– У меня все отлично, – ответил Станислав, и по голосу было слышно, что это действительно так. – Встретился с таксистом, мы с ним даже вместе съездили по адресу, по которому он отвез Айнуру утром первого марта. Оказывается, он даже помог ей доставить чемодан и сумку до второго этажа, где она сняла комнату у одинокой старушки Ольги Павловны.

– Ты и со старушкой, небось, успел переговорить? – спросил Лев Иванович.

– Да, но о ней чуть позже. Так вот, таксист, когда я его спросил подробности перевоза девушки, ответил, что этот блондин, то есть Тарасюк, который выносил Айнуре сумку, помог ее вещи и в багажник загрузить. А пока грузились, как бы между прочим спросил, по какому адресу таксист девушку повезет. Таксист безо всякой задней мысли и назвал ему улицу. Тогда парень и говорит: вот, мол, совпадение, а у меня на той улице бабушка живет. И спрашивает номер дома. Таксист ему и дом назвал.

– Получается, что они знали и улицу, и дом. Но подъезд и номер квартиры им были неизвестны.

Лев Иванович было задумался, но Крячко развеял его задумчивость, заявив:

– А им и не нужно было знать подъезд. Это дом одноподъездный. Двенадцатиэтажка.

– А квартиру они как нашли?

– Очень просто. Айнура сняла комнату по объявлению в интернете, и они это знали. Найти нужный телефон им не составило труда. Старушка мне подтвердила, что ей уже после того, как Айнура к ней переехала, звонили и интересовались девушкой – не у нее ли она сняла комнату.

– И старушка все выболтала…

– Не сразу. Парень, который ей звонил (а это был именно мужской молодой голос), рассказал ей жалостливую историю, как он поругался со своей девушкой, и она, обидевшись, уехала от него. Теперь же он раскаивается в своем поступке и хочет помириться с любимой. Поэтому и разыскивает ее.

– Старушка и растаяла, – понимающе хмыкнул Лев Иванович.

– Да, и поняла свою ошибку только тогда, когда к ней через два-три часа после звонка заявилась целая компания молодежи и, бесцеремонно войдя в квартиру, прошла в комнату Айнуры. Они не кричали и не шумели, а поэтому старая женщина резонно решила, что в полиции никто не будет ее слушать, и не стала никуда звонить и жаловаться.

Крячко прокашлялся и продолжил:

– Чем уж они там занимались, Ольга Павловна не знает – сидела в своей комнате, то есть в гостиной, и смотрела телевизор. Ушли же ребята, по ее словам, опять же без лишнего шума – примерно через полчаса. И только один из них, «беленький крепыш», как старушка его назвала, заглянул к ней и с вежливой улыбкой, извинившись за вторжение, сказал, что они вместе с Айнурой поехали гулять по городу. Мол, пусть старушка не беспокоится за девушку, потому что она со своим парнем помирилась и, скорее всего, вернется к нему.

– Но ведь они потом вернулись за чемоданом и ее вещами?

– А вот и нет. Оказывается, Айнура не успела распаковать все свои вещи, когда они приехали, поэтому они, оставив на столике то немногое, что она уже успела выложить из сумки, и прихватив с собой все остальные ее вещи и ее саму, ушли и больше не возвращались. Ключ блондин отдал старушке сразу, когда они уходили. Он даже не стал требовать вернуть задаток за проживание в комнате, который Айнура ранее дала женщине. Оставьте, мол, себе и забудьте, что мы тут появлялись.

– Понятно. Значит, все вещи Айнуры до самого вечера были в машине у Березина. У меня нашлась свидетельница, которая видела, как они вернулись сюда, в квартиру, вместе с Айнурой. По ее словам, девушка была пьяная, как и две другие девицы. Или они только разыгрывали из себя выпивших.

– А когда они уехали из квартиры?

– Этого она не видела, но вот вернулись они уже после одиннадцати и втроем – Березин, Тарасевич и та из двух девушек, что черненькая.

– Арина Любина, – подсказал Крячко. – А Миша с Савелием и Рустемом еще не объявлялись? – спросил он и сам же ответил: – Похоже, что нет. Иначе бы ты уже знал, кто сдавал багаж Айнуры на Казанском.

– У нас уже вполне хватает и косвенных улик для предъявления им обвинения в убийстве Усеиновой. А уж если еще и ребята что-то нароют, то вообще будет шикарно, – ответил Гуров. – Что ж, можешь на сегодня закругляться и ехать домой отдыхать. А я еще со свидетельницей насчет Корякиной переговорю.

– Может, мне Мише Дербеневу позвонить и узнать, как у них там дела? – предложил Крячко.

– Позвони, лишним не будет, – немного поразмыслив над предложением Станислава, согласился Лев Иванович. – А я тебе сам чуть позже перезвоню и узнаю, что и как.

Глава 26

– Ну так что, Татьяна Александровна, давайте теперь с вами поговорим…

Гуров вошел на кухню и застал Перепелкину, уже не сидящую за столом, как он ее оставлял, а стоящую у окна. Она явно воспользовалась его отсутствием и из любопытства заглянула в ящики шкафов – пальцы рук у нее были выпачканы зеленоватым дактилоскопическим порошком, и она старательно, но, как ей самой казалось, незаметно для Гурова старалась вытереть их о платье. Лев Иванович сделал вид, что не обратил на это внимания, и Перепелкина, довольная тем, что ей удалось скрыть свой предосудительный интерес, уселась напротив сыщика с таким видом, словно знала все тайны мира и могла их открыть только ему одному, и то под большим секретом.

– Ой, да что я знаю? – заскромничала она. – Я все время на работе да на работе. Дома только по вечерам да в выходные дни бываю.

– Вот и хорошо, что вы по вечерам дома, – улыбнулся женщине Гуров, как бы давая ей понять, что ему прекрасно известно о том, что она знает кое-что важное для него. – Вы со своими соседями, а вернее, с ребятами из этой квартиры, общались? Хорошо их знали?

– По именам я не всех знала. Вот беленького паренька – его Матвеем зовут, а черненькую девушку – Арина. Еще Светлана была. Но она в конце февраля уехала куда-то. А остальных я и не знала толком… Ах, да, – вдруг вспомнила она, – светленькую, кажется, все Натой называли. Наташа, наверное. А вот красивого высокого парня я и не знаю, как зовут, и имя девушки… Ну, этой, нерусская которая, тоже не помню. На А, кажется, начинается, – улыбнулась Татьяна Александровна широкой улыбкой крокодила.

– Айнура, – подсказал Гуров.

– Ах да, правильно, Айнура! – заулыбалась Перепелкина, еще шире растянув полные губы.

– Вы помните, когда они в квартиру въехали?

– Кто?

– Ребята. Кто первый поселился, а кто следом? Вы хозяев квартиры знаете?

– Ах, ну конечно же знаю! Я в этом доме с самого замужества живу. Уже лет двадцать живу и знаю тут почти всех, – затарахтела Перепелкина, довольная тем, что Гуров внимательно слушал ее. – Хозяйкой тут Инга Леонидовна Казарновская. Сама она уже лет пять как в Москву перебралась. То ли замуж второй раз вышла, то ли просто там квартиру поближе к работе купила – этого я не знаю. А квартирку эту она сдавала. Да. Если говорить об этих ребятах, то сначала в квартире появился темненький…

– Его зовут Егор Березин, – подсказал Лев Иванович.

– Ага, поняла, Егор, значит, – кивнула Перепелкина. – Но он вообще редко в квартиру приезжал. Одно время с девушкой какой-то жил. А потом она, девушка эта, куда-то подевалась, а чуть больше года назад появились остальные трое – Матвей, значит, и девушки.

– Все трое одновременно приехали?

– А вот не знаю. На работе я была, а вечером пришла, слышу, в квартире соседской голоса, смех… – Перепелкина стрельнула в Гурова заплывшими круглыми глазками. – Я позвонила, вроде как соли спросить. Кончилась, мол, у меня. Так открыла мне тогда Арина. Вот я с ней тогда и познакомилась… А что, они и вправду наркотиками торговали? – Женщина неожиданно прервала рассказ и вопросительно посмотрела на полковника. – А такие с виду ребята хорошие, воспитанные… Не шумели, вели себя, знаете ли, вполне даже прилично…

– Ладно, бог с ними, с этой четверкой, – махнул вдруг рукой Лев Иванович, прерывая женщину. – Расскажите мне о Светлане. Вы ее хорошо знали?

– Да куда там – хорошо! – воскликнула Перепелкина. – Она вообще какая-то странная была. Не такая, как другие. Вульгарная, что ли. Курила она как паровоз. Я ее столько раз на площадке с сигаретой встречала! Ну и она вроде бы как отдельно от остальных держалась. Правда, с этой нерусской, с Айнурой, она вместе всегда была. Они и уходили, и приходили одно время вместе…

– Одно время? Это как понимать? – заинтересовался Гуров.

– Одно время, это когда нерусская девушка только приехала, – пояснила Татьяна Александровна. – Примерно месяца два они не разлей вода были. Я уже даже, грешным делом, подумала, что они эти… ну, вы поняли, да? Так нет, не права оказалась. С Айнурой этой одно время Матвей стал ходить, а Светлана все больше одна куда-то по вечерам отправлялась.

– Ага. Так, значит, получается. – Гуров подпер щеку и сел поудобнее, выражая всей своей позой, что готов внимательно выслушать ответ на свой следующий вопрос. – А Матвей с Айнурой – они долго вместе, как вы говорите, ходили?

– Да нет, недели две – не больше. А потом эта Айнура и вовсе одна куда-то утром уезжала, а эти четверо, со Светланой, значит, дома были и только вечером все в одной машине куда-то ездили. Я думала, может, ребята – студенты-заочники и вечером подрабатывают где-то… А оно вот как…

– Татьяна Александровна, мне ваша подруга, Протасова Мария Семеновна, сказала, что вы ей о каком-то скандале рассказывали, который у ребят произошел накануне отъезда Светланы. Вы можете мне все, что слышали и знаете об этом инциденте, рассказать?

– Инциденте… – смакуя, повторила Перепелкина понравившееся ей слово. – Я случайно как раз в это время в магазин собралась идти, – продолжила она безо всяких предисловий. – Вернулась домой с работы, а муж даже хлеба не удосужился купить, хотя дома весь день просидел, – пожаловалась она Льву Ивановичу. – Вот и пришлось опять разворачиваться и топать обратно на холод. Вышла, значит, на площадку и слышу в квартире напротив – шум, гам, крики какие-то. Я, честно скажу, – положила Перепелкина ладонь на свою огромную грудь, – испугалась. Встала как вкопанная, замерла, слушаю, а у самой сердце аж выпрыгивает. Думаю, а ну как плохо кому стало и «Скорую» нужно вызывать или что еще хуже – полицию.

– Так-так. И что же дальше? – поторопил ее Лев Иванович.

– Слышу, ссорятся вроде как две девушки и кто-то из них кричит, что, мол, это не она деньги брала, а другая девушка ей тоже громко отвечает, но не разобрать что. А потом двери квартиры распахиваются, и на пороге Светлана появляется, одетая в пальто свое серенькое, в шапочку с козырьком, модную такую, и чемодан за собой тянет. А в этот чемодан светленькая девица, Наталья, как я помню, вцепилась и кричит: вернись, мол, воровка, отдай деньги, иначе я Егору и Матвею скажу, они от тебя только мокрое место оставят. И тут она меня увидала и отпустила чемодан, и зло так этой Светлане говорит, что, мол, за нее теперь Айнура ответ держать будет перед всеми.