скачать книгу бесплатно
– Вы не говорили, что собираетесь встретиться с ними, – задумчиво произнес Виктор.
– Не говорила. Сама хотела все сделать. И все провалила.
И после некоторого молчания она сказала совсем уж неожиданно:
– Извините.
И потом так же неожиданно заверила:
– Больше без согласования с вами ничего делать не буду!
И еще:
– И вот еще что – они сказали, что про дядю Костю ничего не говорили.
Хорошо, что Ласкарина позвонила адвокату, еще стоя на стоянке: она была в таком взвинченном состоянии, что рулить автомобилем ей сейчас точно не стоило – а езду с шоферами она не признавала вообще, водила только сама. А так она хоть немного успокоилась.
Виктор говорил с Ласкариной, выходя из офиса на обед с братом; Владимир уже ждал его в ресторане. Идя на встречу, он думал о том, как причудливы бывают родственные отношения. Как адвоката, ведущего семейные дела, его ничто уже не могло шокировать, потому что в своей практике всякое уже повидал и послушал. Он давно знал, что перед возможностью получить наследство растворяется, как дымка, любое родство, даже самое близкое, уступая желанию человека получить если не все наследство, то хотя бы большую его долю. Но нередко легкое удивление все же появлялось, и он его не отгонял и не выдавливал, а продумывал.
Вот Ирина Ласкарина – дочь своего отца. Вот пятеро ее дядей – родных братьев ее отца. То, что судятся родственники, Виктора ничуть не удивляло: судятся между собой даже родители и дети, как бы дико это ни звучало. И братья, и сестры судятся меж собой; а уж дяди с племянницами – так это при наличии спора, считай, вообще дальние друг другу родственники.
Но что все же заставило младших братьев Федора Ласкарина вот сейчас взять и пойти судиться с его дочерью – наследницей всего бизнеса? Понятно, что недовольство своим положением – это чувство точно подтачивает троих человек из пяти. Понятно, что они боялись брата Федю, крутого нравом – но так и дочь Феди крута нравом, а ее они явно не боятся. Значит, кто-то за ними стоит, кто-то пообещал им всемерную поддержку, только бы они впятером – непременно впятером! – согласились подать иск к племяннице.
Так, значит, важно, чтобы истцами были все пятеро братьев Федора Ласкарина. Может быть, если хотя бы одного уговорить выйти из процесса, атака захлебнется, рассыпется и провалится?
Тут дорога, ведущая к ресторану, закончилась, уткнувшись прямо в крыльцо. Швейцар, узнав постоянного посетителя, уже открывал ему дверь и приветствовал его.
«Надо будет додумать и обсудить с Володей» – дал себе установку Виктор, заходя в ресторан и приветствуя швейцара. Даже будучи занят размышлениями, Виктор всегда оставался безукоризненно вежливым.
Владимир радостно приветствовал младшего брата (то есть, теперь, получается, среднего? Но Владимир не задумывался о подобных несущественных тонкостях, ведь для него и Витя, и Вася – оба были младшими братьями). Он встал из-за стола и крепко обнял его. Раны его после покушения у стен Зюзинского суда зажили полностью, теперь он мог не ограничивать себя в мощи проявления своих чувств.
Внешне это смотрелось, как будто добрый медведь обнимает тигра.
– Так, о чем нам надо поговорить? – спросил Виктор, когда они уселись за стол и сделали заказ.
– Как мне вести дело Шишманова. Даже не знаю, с какой стороны к нему подступиться.
– Хорошо. Но позднее. Пока что расскажу о Ласкариной. Она мне только что позвонила, когда я выходил из офиса.
– Что случилось?
– Она сегодня подловила троих своих ленивых дядей, когда они вместе обедали, и налетела на них с вопросами, зачем они пошли в суд.
– Во это баба! – с восхищением прокомментировал Владимир. – Все снесет, всего добьется. Настоящая бой-баба!
– Бой-баба – это, конечно, да, но пока что она ничего не добилась – они попросили ее удалиться.
– Представляю, как они перепугались! – со смехом продолжал представлять Владимир. – Думаю, те ленивые дяди – вряд ли храбрые. А вот племянница у них – огонь!
– Это да, – улыбнулся Виктор. – Но пока что этот огонь жжет без толку. Правда, она сама пообещала больше ничего без согласования с нами не предпринимать.
– Эх, жаль! – взгрустнул Владимир. – Ты ведь, зануда, зарубишь все неожиданные яркие выпады, которые она могла бы сделать.
Говоря это, старший Синегоров широко улыбался. Обидеться на него было трудно – даже если бы хотелось.
– Так, давай без неожиданных ярких выпадов! – призвал брата к порядку Виктор. – Тут на кону несколько десятков миллиардов с учетом капитализации корпорации «Никея». Не отвлекайся мечтаниями.
– Вот я же говорю – зануда! – с наигранной грустью подытожил Владимир.
– Так, и еще: единственное, что сказали Ире ее дяди – что для статьи о Константине Ласкарине они материалы никому из журналистов не сообщали. Может, врут, может, говорят правду, мы сейчас не узнаем. Но надо действовать.
– Что ты предлагаешь? – сразу стал серьезным Владимир.
– Давай искать корни статьи. Может быть, так выйдем на организаторов этого…
– Преступления! – уверенно закончил фразу брата Владимир, но широкая улыбка, вновь осветившая его лицо, взорвала все впечатление от его серьезности.
Однако реплика брата была такой уместной, что и Виктор засмеялся; он не смог не засмеяться.
– Ну да, – сказал он. – А и действительно, кто-то же устроил этот процесс против Ирины Ласкариной. Вот он, или они, и являются организаторами.
– Слушай, – предложил Владимир, вновь став серьезным, – а давай дождемся информации, что там все-таки за адвокаты. Иван и Алексей Ласкарины всегда были под контролем Федора, возможно, но все же маловероятно, что они сами наладили какие-то связи. Так что давай начнем с адвокатов – так и доберемся до организаторов. Про Гусева я уже рассказал тебе. Кто там еще?
– Артин, Диррахиев, Касториев, Фессалин.
– Жду подробные справки о всех них, – серьезно проговорил старший Синегоров.
– Да, конечно! Так, теперь – Шишманов.
Точно! К обсуждению дела Шишманова однозначно пора было переходить, так как братья уже ели горячее, оставался кофе, а они оба очень не любили засиживаться в ресторане, закончив трапезу – это им обоим казалось как-то не по-мужски (кроме тех случаев, когда они специально встречались в ресторане друг с другом или с кем-то).
– Что там сейчас? – спросил Виктор.
– Ты иск помнишь?
– Конечно, помню.
– Ну и что можно сделать до судебного заседания?
– Обратиться к психологу.
– Кому обратиться к психологу – Шишманову? Ты как себе это представляешь?
– Вообще не представляю, – честно признался Виктор. – Но к психологу идти нужно – за получением заключения о самом Шишманове как отце и о его личности. Если будет положительное для Шишманова заключение – представлять его в суд, если отрицательное – прятать в досье.
– Да я понимаю! – задумчиво отмахнулся Владимир. – Но как это ему предложить?
– Скажи, что в такой ситуации без заключения психолога не обойтись никак, тем более что дети недоступны для досудебной встречи с психологом, а выкрадывать их Шишманов, я так понял, не будет. Мы с тобой ему это точно не посоветуем. А так Анна Степановна Шишманова выглядит как идеальная мама, защищающая детей, и у нее детей не отнимут.
– А кто у нее адвокат?
– Валерия Паолова.
– Ох, эта гламурная дамочка жестко дела ведет.
В словах Владимира явно звучало восхищение.
– Да, она суперсильный адвокат, – согласился Виктор.
Оба помолчали. Но недолго.
– Как же мне уговорить Шишманова обратиться к психологу? – задумчиво проговорил Владимир.
– Подумаем в офисе. Пойдем, – сказал брату Виктор, оплачивая счет и передавая его официанту.
После этого братья поднялись и пошли в офис. Оба выглядели задумчиво-загруженными размышлениями по делам.
На следующий день первым в офис приехал Владимир, и когда он зашел в кабинет, помощник, постучавшись, передал ему газету. На втором развороте была статья «Тайна гибели Андрея Палеева» – о том, что у Ирины Ласкариной был первый муж, Андрей Палеев, но он загадочно умер в первый же год их совместной жизни. Автор – тот же Эдгар Залихватов – вольно писал, что Палеев, войдя в семью Ласкариных, узнал много семейных тайн и стал угрожать обнародовать их, поэтому тесть, Федор Ласкарин будто бы приказал службе безопасности своей корпорации его устранить, и сотрудники этой службы через несколько дней исполнили это поручение. При этом прозрачно намекалось, что жена Андрея Ирина Федоровна знала о таком приказе своего отца и о судьбе своего мужа. И что после этого ее, молодую вдову, отец выдал замуж за Ивана Ватациса.
Как только Виктор приехал в офис, Владимир вышел в холл и, не давая брату начать беседы с юристами и сотрудниками, увел его в кабинет, где молча вручил газету, открытую на нужном месте. Виктор очень быстро прочитал статью, поднял взгляд на брата и сказал:
– Это уже прямой удар – без единого доказательства, но напрямую по Ирине Федоровне.
– Да, – согласился Владимир. – Неважно, что без доказательств, важно, что читатели будут считать Ирину Федоровну соучастницей убийства своего первого мужа.
– Давай приглашать ее для беседы.
– Может, конфколл? – предложил Владимир.
– Нет, такое по телефону не обсуждается, нужно говорить здесь, где мы с тобой уверены в стенах, – многозначительно посмотрев на брата, парировал Виктор – и с этим доводом Владимир вынужден был согласиться.
Прочитав статью, Ирина Ласкарина задумалась и долгое время молчала (братья Синегоровы еще ни разу не видели ее такой спокойной). Потом начала говорить, низко смотря перед собою в стол:
– Враги и конкуренты папы говорили об этом сразу же, когда стало известно о смерти Андрея, и распространяли эту информацию.
Поскольку Ласкарина не смотрела на них, братья смогли украдкой переглянуться; они оба явно были озадачены первой реакцией своей доверительницы.
Она же продолжала:
– Но все это ложь. Андрей умер сам – не выдержал красивой жизни. К делам корпорации он даже и не успел подступиться – все праздники шли в связи с нашей свадьбой. Брак являлся важным, Андрей был сыном важного контрагента папы. И как раз потому, что враги и конкуренты папы стали распространять эту информацию, а мнение родителей Андрея было важнейшим, папа передал его тело Палеевым и попросил их провести все возможные экспертизы, исследования, проверки, обследования – все, что можно, чтобы они, Палеевы, сами установили причину смерти своего сына. Они и так доверяли папе, но откликнулись на его просьбу. Все документы есть, я их привезу. Так что эту ложь можно легко опровергнуть.
– Ваши враги будут говорить, что вы подкупили Палеевых или запугали их, – предположил Владимир.
– Нет, это было бы невозможно. Мой свекор до создания бизнеса был генералом, настолько неразговорчивым, что даже жена и сын редко слышали его голос. Андрей пошел в маму – был такой же легкий и добрый. Запугать или подкупить Николая Федотовича невозможно вообще.
Ласкарина покачала головой.
Потом она молчала. Синегоровы поняли, что она хочет сказать что-то еще.
Так и было:
– Меня больше всего беспокоит, что это удар по Ватацису – по Ивану Васильевичу. Почему-то он очень не любит, понимаете, ну очень не любит упоминаний о том, что когда мы женились, я была вдовой после первого брака. Я не хочу, чтобы что-то огорчало Ваню.
Синегоровы удивились (хотя и не подали вида): они впервые слышали, что Ласкарина так по-домашнему говорила о своем супруге, и при этом – еще и так заботливо – «Ваня». Раньше она всегда называла его «Ватацис»
Ирина Федоровна повторила, с огорчением качая головой:
– Он очень расстроится.
– Скрыть от него это невозможно? – спросил Владимир.
Виктор с укором посмотрел на брата.
– Нет, скрыть можно, но это еще хуже – он же все равно узнает.
Ласкарина прищурила глаза:
– Есть какие-то мерзавцы, которые хотят внести разлад между мной и Ваней, и есть кто-то внутри корпорации или кто-то близкий к нашей семье, кто сообщил тем мерзавцам эту информацию. Их нужно остановить. Я не могу потерять его.
– Ваши дяди?
– Нет, им такая личная информация никогда не сообщалась.
В словах Ласкариной прозвучало сейчас вот только что не откровенное презрение к ее ленивым дядям.
Она продолжала:
– То есть это удар по мне через него, в первую очередь это удар по нему. А люди знают, что я Ватациса в обиду не дам – никогда и никому.
Глаза Ласкариной изнутри пылали таким ярким, но холодным огнем, что Синегоровым стало очевидно: людям, организовавшим эту публикацию, задевшую Ивана Ватациса, не поздоровится.
Ирина Федоровна меж тем продолжала, явно взбодряясь:
– Так, хорошо, что вы мне сразу сообщили. Дайте мне эту газету, и я сразу же поеду к Ване, все ему расскажу – лучше я ему расскажу про эту гадость, чем кто-либо иной. Мне важно не потерять его доверие. Все остальное – потом.
Ласкарина взяла газету и встала из-за стола.
– И обсуждение иска о защите чести и достоинства? – спросил Виктор.
– Да. Все потом. Сейчас – Ваня.
С этим словами Ирина Федоровна уже стремительным шагом выходила из переговорной и потом из офиса бюро Синегоровых.
А братья переглянулись, теперь уже открыто. Надо же, суровая решительная уверенная деловая женщина, истинная бизнесвумен, жестко руководящая крупной корпорацией – и у нее такие нежные чувства к мужу (которого обычно она чаще всего называла просто по фамилии).
Как же многогранен бывает характер. И как много всего может быть скрыто в одном человеке.
Но предаваться философско-психологическим размышлениям Синегоровы не могли себе позволить. Владимир отправил помощника купить еще один экземпляр этой газеты, и потом они с братом собрались в кабинете обсуждать новости.
