скачать книгу бесплатно
Дети отцов
Сергей Макаров
Родные братья Владимир и Виктор Синегоровы – адвокаты, и теперь практику они ведут вместе. К ним за помощью обращается наследница большого бизнеса, против которой вдруг начали судебный процесс ее родственники, стремясь отнять у нее наследство – и вокруг этой борьбы происходит много других неожиданных событий: смерти, убийства, пропажи людей. Выстоит ли наследница против давления родственников? и смогут ли Синегоровы помочь ей сохранить наследство? Параллельно Синегоровы в другом деле помогают отцу сохранить общение с детьми – когда все объединяется против того, чтобы отец общался с ними.Семейные тайны доверителей, которые Синегоровы узнают о них – помогут или помешают им защитить их права?Тем более что у Синегоровых есть и собственные семейные тайны, в которых им нужно разбираться.
Сергей Макаров
Дети отцов
– Значит, так, – твердо произнес Владимир Синегоров, решительно вставая из-за стола.
И из-за закипающего в нем раздражения на неуступчивость собеседников непроизвольно стукнул кулаком по столу переговорной.
В комнате наступила полная тишина. Она даже не колыхалась – она застыла. Люди в темных костюмах с дорогими галстуками, сидевшие за столом перед Владимиром и так же внушительно поднявшимся вослед за ним Виктором, все как один смотрели в середину стола, опустив головы, как бы все вместе ища там опору против того, что сейчас скажет старший Синегоров, но не находя ее.
Словно они понимали обреченность своего сопротивления и необходимость выполнить все, что он скажет – до единого слова.
Виктор даже подумал, что они похожи на обезьян перед мудрым и медленным удавом Каа из советского мультика про Маугли – так уморительно они смотрелись в своей коллективной покорности – но усилием воли сдержал улыбку.
Однако Владимир в этот момент действительно выглядел грозно.
Теперь, когда братья Синегоровы объединились и действовали вместе, их оппоненты почему-то стали иногда откровенно побаиваться приезжать к ним в офис. Наверное, из-за гренадерского роста и богатырской мощи их обоих, а особенно – из-за крутого нрава Владимира (хотя он никогда еще, ни одного раза, ни словом жестким, ни делом резким не дал реального повода опасаться его). Оппоненты приглашали их к себе в офисы, Синегоровы соглашались и приезжали к ним, а принимающая сторона все равно нередко трепетала перед ними. Поэтому чаще всего братья ставили ультиматумы и уезжали – а их противники по электронной почте присылали документы о своей капитуляции.
Так получилось и в этот раз. Владимир продолжил суровым голосом:
– Вы должны сделать допэмиссию акций так, чтобы лично у нашего клиента вновь было двадцать четыре процента акций, а у его головной компании – двадцать восемь процентов, и чтобы в новом составе совета директоров четыре человека из семи были назначены им.
Зачастую ультиматумы выполнялись как решительно обоснованные Владимиром и/или убедительно аргументированные Виктором. Однако даже обоснованное и аргументированное требование всегда нужно заявить так, чтобы оно не предполагало каких бы то ни было обсуждений и воспринималось как непременно-обязательное для выполнения.
И Синегоровым успешно удавалось их так заявлять.
– Это наше последнее предложение, – весомо сказал Владимир.
И как-то само собой ощущалось, что это действительно последнее предложение с их стороны.
– Если ваша команда не выполнит это и не восстановит права нашего клиента, мы пойдем и в арбитражный суд – с исками, оспаривая все, и в полицию – с заявлением о мошенничестве, совершенном по предварительному сговору вашими топ-менеджерами как организованной группой.
Те самые топ-менеджеры по-прежнему сидели, потупив взгляды в серединную точку переговорного стола, и не смотрели на Синегоровых. Они не кивали, но было ясно, что возражений нет. Все понимали, что в случае неисполнения требования Синегоровы выполнят то, о чем только что сказал старший из них.
Братья одновременно взяли свои портфели и пошли к выходу из переговорного зала весомой ровной могучей поступью. Условия договоренности в интересах их доверителя Владимир озвучил настолько четко, что спрашивать, понятны ли они, не приходилось.
Владимир обычно не прощался. Виктор как человек более культурный все же говорил «Всего доброго» – однако с высоты его почти двухметрового роста это пожелание, сказанное пусть и доброжелательно, но строго, все равно воспринималось как продолжение поставленного ультиматума, как завершающая точка в тексте письма – и будто бы окончательно вколачивало такое впечатление.
Братья прошли по коридорам мощным шагом; сотрудники этого офиса предусмотрительно отступали к стенам.
Они сели в машину и поехали в свой офис.
Вел машину Владимир. Когда они при создании своего единого бюро обсуждали, кто будет за рулем при совместных поездках, Володя настоял, что водить будет он. Витя водил уверенно, но аккуратно – а вот Володя водил машину так же, как в детстве дрался: решительно наступая на противника и показывая ему, что он готов к драке и не собирается уклоняться от нее. Видя такой его настрой, противники зачастую отступались, и Володя оставался победителем. Теперь же, видя его решительный напор, часто отступали водители других машин – и поэтому, когда рулил Владимир, они с Виктором приезжали к цели быстрее.
Хотя в целом Володя правила соблюдал.
Единственно что – Витя убедил Володю ездить на «БМВ».
В дороге они чаще обсуждали рабочие, нежели личные вопросы.
– Слушай, у нас же на сегодня еще встреча есть? – спросил Владимир.
– Да, – подтвердил Виктор, – с Ириной Федоровной Ласкариной.
– А что там за дело?
– Кто-то претендует на наследство ее отца.
– О как! – цокнул Владимир. – Ну, это по твоей части.
Помолчали.
– Слушай, а может, ты сам проведешь эту встречу? – спросил Владимир Виктора, повернув к нему голову.
– Ты вперед – на дорогу – смотри! – мягко, но назидательно проговорил в ответ ему Виктор, кивая в сторону дороги. – Давай эту встречу проведем вместе, а там я возьму это дело себе.
Весенняя Москва, оставаясь за окнами авто под рукой уверенного водителя, внушительно проезжавшего по улицам и решительно поворачивающего на перекрестках, все равно даже в пасмурную погоду радовала своим едва-едва обещающим скоро позеленеть видом, настраивая на добрый лад. Неизбежная мартовская грязь на тротуарах и дорогах, конечно, угнетала, но уже настойчиво вдохновляла надежда на скорое расцветание природы – как бы возвышенно это ни звучало в таком будничном смысле.
Ирина Ласкарина приехала на встречу точно вовремя. Дама лет тридцати пяти – сорока, высокая, крупного телосложения, очень подходящего ее характеру: со всей очевидностью проявлялась ее властность и привычка командовать – причем командовать так, чтобы ей подчинялись. Ее отличал прямой взгляд, открытый, даже как бы резкий, но – честный; от нее явно следовало ожидать неприятной правды, но зато – истинной правды. Черные глаза очень хорошо сочетались с черным каре ее коротких жестких волос. Создавалось впечатление, что эта несомненно умная женщина не придает какого-либо особого значения внешности.
Общение с нею обещало оказаться весьма непростым, но зато —интересным.
После взаимного представления и приветствия Ирина Федоровна рассказала свою историю, приведшую ее к братьям Синегоровым:
– Мой папа, Федор Максимович Ласкарин – создатель корпорации «Никея». Вы о нем наверняка слышали.
– Да, конечно, слышали, – подтвердил, кивнув, Виктор.
Ирина Федоровна тоже кивнула.
– Так. Я его старшая дочь, он привлек меня к руководству корпорацией еще пятнадцать лет назад. У меня есть две младшие сестры, Мария и Евдокия. Папа давно решил, что весь бизнес унаследую я, моим сестрам он дал большое состояние как приданое, чтобы не делить компанию. Маша вышла замуж за венгра, Дуся – за француза. Моего мужа, Ватациса, папа давно уже назначил генеральным директором корпорации, чтобы мы вместе с ним управляли компанией. Часть активов папа переписал на меня еще при жизни, часть я сейчас оформляю, чтобы все было в одних руках.
Ласкарина говорила коротко, четкими, рублеными фразами; каждую можно было сопроводить ударом ребра ладони по столу.
– Четыре месяца назад папа умер. Я приняла его наследство и оформляю его, мои сестры, как и предполагалось, ни на что не должны претендовать – так папа установил. Но его младшие братья, их пятеро, вдруг заявили претензии на наследство.
– Ваши дяди? – удивился Виктор, записывая всю нужную информацию со слов Ирины Федоровны.
– Да. Мои дяди. Младшие братья папы. Максим, Михаил, Георгий, Алексей, Иван Максимовичи Ласкарины. Я уверена, что это дядя Леша и дядя Ваня подговорили остальных. Дядя Макс, дядя Миша и дядя Гоша – мирные, они сами не решились бы пойти против меня.
– Ясно. Иск вы уже получили?
– Да. Вот он.
Ирина Федоровна достала пакет с документами и передала братьям. Виктор начал читать иск, но поскольку Ласкарина продолжила рассказ, он решил послушать ее.
– Оказалось, что папа создавал бизнес, оформив его на своего отца. Папа занимал такую должность в таком ведомстве, что не мог сам владеть им. Когда дед умер, папа оформил бизнес на себя: к тому моменту он уже ушел в отставку и мог владеть бизнесом. Его братья все знали – что их отец лишь номинально являлся владельцем компании «Никея» – и к нотариусу они даже и не приходили. Папа оформил все на себя как единственный наследник.
Ласкарина перевела дух. Синегоровы видели, что в ней закипает гнев, но она делает все, чтобы не дать этому пару выплеснуться.
– И вот сейчас, когда папа умер, мои дяди заявили, что после смерти деда они будто бы фактически приняли его наследство, поэтому компания должна делиться на шесть частей – и каждый из них требует себе по одной шестой доле.
Виктор спросил:
– То есть при жизни вашего папы его братья ни на что не претендовали?
– Нет, они утверждают, что узнали о нарушении своих прав лишь после смерти моего папы, когда выяснилось, что вся компания принадлежит ему. Но они все знали с самого начала!
Пар возмущения бунтом дядей, который Ирина Федоровна тщательно старалась сдержать в себе, с этой последней фразой все-таки прорвался вовне. Синегоровы отнеслись к этому с полным пониманием. Владимир, будучи криминалистом, довольно равнодушно слушал повествование, а вот Виктор как цивилист слушал внимательно, стараясь отстраниться от эмоций.
Он спросил:
– То есть после смерти вашего деда ваши дяди совсем ни на что не претендовали?
– Нет. Все знали – и молчали. Папа их вот где всех держал!
Ласкарина подняла жестко сжатый кулак.
– Они все зависели от папы: они работали у него на хороших позициях, получали большие зарплаты. Те, кто поспособнее, как раз дядя Леша и дядя Ваня, работали директорами, он поручал им вести отдельные проекты. Остальные просто являлись членами правления без конкретных должностей, жили спокойно и богато. Управлял всем папа. Он был сильный и волевой, когда нужно – жесткий, когда нужно – понимающий. Он и меня такой научил быть, чтобы передать мне управление бизнесом. Дяди это знали, и всех их все устраивало. Что с ними случилось – не знаю.
– А до подачи иска они к вам не обращались, не беседовали с вами, не просили ничего?
– Нет! Вообще ничего.
Ласкарина уже успокоилась. Как женщина эмоциональная, но волевая – настоящая бизнесвумен – она явно считала себя обязанной быть сдержанной. Создавалось впечатление, что она искренне недоумевает, что случилось с ее дядями, почему они начали войну с нею.
Виктор уже успел прочитать исковое заявление ее дядей – и удивился:
– Здесь говорится о каких-то совершенно простых вещах вашего деда, которые ваши дяди будто бы забрали после его смерти. Вы знаете что-то об этих вещах?
– Да нет, ничего не знаю об этих вещах, – сказала Ласкарина, взяв еще раз иск и посмотрев его.
– Понятно.
– Поможете?
– Конечно, поможем! – уверенно ответил Виктор, а Владимир уверенно кивнул.
После начала совместной работы братья Синегоровы стали иногда по возможности, когда они оба в середине дня находились в офисе и имели свободное время, вместе обедать в ресторане, находящемся неподалеку от офиса их адвокатского бюро. По настоянию Виктора чаще всего они ходили туда пешком. Обсуждали они и семейные темы, деловые. Если между ними возникал какой-то спор, но его обсуждение и разрешение можно было отложить – они откладывали его как раз до ближайшего совместного обеда. Братья все-таки оставались совершенно различными, во многих случаях по-разному смотря на возникавшие проблемы, требовавшие их решения, поэтому споры были неизбежны. Руководителям всегда ценна возможность поговорить приватно, укромно – конфиденциально. В своих работниках Синегоровы не сомневались, но все равно о многом сотрудникам лучше не знать, особенно – о спорах между руководителями.
Заодно они и прогуливались. Как настоящие коренные москвичи, родившиеся и выросшие в столице, братья Синегоровы любили свой город, но как-то ненавязчиво и отстраненно, мимоходом, и они не ценили его, а подчас даже и не замечали его. Они лучше знали площади, улицы и проспекты, по которым ездили, чем музеи, памятники и парки, в которые можно было бы ходить. Да и времени не хватало для неделовых поездок по родному городу – а уж тем паче для прогулок по нему. А так хоть ради обеда они могли прогуляться.
На следующий день как раз выдалась такая возможность, и они пошли в ресторан обедать.
– Давай по делу Ласкариной поговорим, – предложил Виктор, когда они сделали заказ.
– Давай, – нехотя согласился Владимир.
– Я возьму ведение этого дела на себя, с тобой только советоваться буду, – посмеиваясь, сказал Виктор.
– Да ладно, ладно, надо работать, – так же нехотя, как и полминуты назад, отделался репликой Владимир.
– Что же сподвигло дядей пойти против племянницы? – стал размышлять Виктор. – Понятно, что ее отец держал своих братьев под жестким контролем. Но почему они сейчас взбунтовались? Ждали его смерти? Ну так они могли и не дождаться – могли не пережить его, умереть раньше него. И главное, все пятеро разом в суд пошли: и активные, и бездеятельные… С чего вдруг?
Официант принес салаты.
– Хочешь, я наведу справки – попробую узнать, кто стоит за ними? – предложил Владимир.
Неясность с мотивами выступления истцов даже для него сделала интересным ведение этого неуголовного дела. Поиск неизвестной информации всегда невыразимо сильно вдохновлял его. Именно он смог найти завещание Тамары Бобровой, составленное в нотариальной конторе в одном из городков Ярославской области, что сильно удивило и его брата, и всех дочерей Тамары Антоновны (которые от души благодарили его за обнаружение завещания их мамы и с радостью помирились) – хотя нотариус, открывший наследственное дело, не смог его обнаружить. Владимир потом рассказал брату алгоритм своих предположений, путем которых он вышел прицельно на ту сельскую нотариальную контору, и Виктор цепочкой этих предположений искренне восхитился даже еще больше, чем самим фактом обнаружения завещания.
– Давай! – поддержал эту идею младший брат. – Я сообщу тебе фамилию адвоката, подписавшего иск братьев Ласкариных – может быть, это поможет.
Официант принес супы.
– Спасибо, – поблагодарил его Виктор.
– Слушай, а ты когда будешь связываться с Василием Синегоровым? – спросил Владимир.
С того момента, когда Виктор получил подписанный В.В. Синегоровым иск, и оказалось, что это не Владимир Всеволодович Синегоров, а некий Василий Всеволодович Синегоров, оба брата озадачились скрываемыми, но все же очевидными переживаниями. Брат он им – или не брат? родной он им человек – или не родной? И если брат – то как общаться с ним? Отец ушел из их семьи еще в их детстве, на грани подросткового возраста, они слышали, что вроде бы он вновь женился, но точно о его семейной жизни ничего не знали. Мама абсолютно никак не препятствовала им встречаться и общаться с отцом, но он особо и не стремился к встречам с ними, а когда они изредка виделись, разговор склеивался с трудом. Отец только хотел, чтобы оба сына стали адвокатами.
И вот – еще один Синегоров. Кто он?
Даже Владимир, вообще-то мало склонный (или даже совсем не склонный) к психологическим раздумьям, тут погрузился в размышления; он явно неуютно чувствовал себя в них, но они оказались значимыми для него.
Но в этот момент он, чтобы скрыть свое смущение, уже со смехом спародировал Императора из мультфильма «Три богатыря» в великолепном исполнении Олега Табакова:
– Здравствуй, брат наш названный!
– Тебе бы только шутки шутить! – осерчал Виктор, явно выдавая свое внутреннее беспокойство. – А мне с ним дело вести.
Но все же улыбнулся – так как Володя слова Императора произнес очень похоже.
– Ну и что?
Официант принес горячее.
– Спасибо, – поблагодарил его Виктор, и продолжил мысль, – Ну как что? Как с братом судиться?
– Ты же не по личному делу с ним судишься, – резонно парировал Владимир. – И потом, ты – знаменитый Виктор Синегоров, а он – начинающий Василий Синегоров. Это он должен трепетать в ожидании встречи с тобой.
– Ну не знаю.
– Да ты созвонись с ним! – горячо увещевал старший брат младшего.
Младший молчал.
